Давай спасем мир вместе?

Шун замер на мгновение, постепенно начиная впадать в лёгкое замешательство. Он начал всматриваться в бледные глаза, в которых постепенно стала проступать совсем детская радость. Дёрнув головой после пары секунд молчания, девушка медленно, почти лениво поднялась с земли и с самым что ни на есть деловым видом отряхнулась от пыли, которой были покрыты её чёрные джинсы. После этого она улыбнулась каждому из присутствующих, хоть и выглядело это несколько натянуто и почти не по-настоящему. Наверное, эта улыбка больше походила на какую-то фамильярность, которая девушке была неприятна, но которую она обязалась соблюдать. От этого Шун чуть дёрнул плечом, а после заметил, как Юи обернулась в его сторону и раскинула руки в разные стороны, приглашая в свои объятия. Почему-то сейчас её улыбка стала источать тонкое тепло, которое с трудом можно было уловить. Шуна это мало волновало — в данный момент его больше беспокоило то, что сейчас, именно сейчас перед ним стоит его самая лучшая подруга. Подруга, которая исчезла из его жизни так же неожиданно, как и появилась. Почему-то мозг отказывался верить. Отказывался принимать то, что девушка, стоящая перед ним — Нагаши Юи. Потому что в голове все ещё твердил голос вредного рассудка: «Она пропала. Её нет. Это сон». Потому Казами, почти не думая, подался вперёд и быстро обнял Юи, почти сразу же отстраняясь. Он даже не дождался того момента, когда она обнимет его в ответ. А Юи была холодной. Почти нечеловечески холодной. Словно труп. Не смотря ни на что, почему-то это вполне удовлетворило привередливой голос рассудка, который тут же замолк. Реальность стала восприниматься легче. Теперь без проблем можно было убедить себя, что перед ним — его старая подруга. Старая подруга, которой буквально три минуты назад не было. Которая свалилась ему прямо в ноги с дерева, при этом тихо ругаясь. Совсем «по-юивски»: тихо, веско и совершенно непонятно. — А ты не изменился… Я думала, за два года ты хотя бы волосы обрежешь. Тебе бы, по-моему, пошло, — протягивает девушка, уперев руки в бока. Улыбка как-то блёкнет на её губах, а вскоре и вовсе сползает, уступая место чуть угрюмому и уставшему выражению лица. А Шуна накрыла всепоглощающей волной глупая радость. Голос и правда был знаком ему. Это и правда голос Юи. Хотелось снова коснуться белой, совсем не загорелой кожи, ощутить её приятную мягкость. Хотелось обнять крепко, настолько, чтобы затрещали рёбра и чтобы Юи начала тихо пищать, как когда-то раньше. Холод фарфоровой кожи мало заботил — Шун этого почти не отразил. Хотя тонкая иголочка беспокойства кольнула что-то в груди, неприятно царапая. — Ты тоже не особо сменила имидж, — как бы между прочим отмечает Казами. Теперь уже приглядываясь к Нагаши внимательнее. Проницательный взгляд янтарных глаз скользнул по точёной, худощавой и невысокой фигурке, по которой он так скучал, хотя сам себе сейчас в этом упрямо не признавался. Юи правда не особенно поменялась: всё те же, только чуть блёклые, красные волосы; у затылка они были короче и подстрижены были неровно — словно она сама обрезала их тупыми ножницами не глядя. Две передние пряди, обрамлявшие лицо Нагаши, отрасли почти до талии и концы их немного секлись. А ещё из этих прядей взята была совсем тонкая, состоящая буквально из пары волосков, и заплетена в мелкую косичку. Глаза Юи были всё такими же бледными, почти серыми, с лёгкими оттенками орехового. А ещё в их глубине горел уставший, измученный интерес и волнение. Да и выглядела она сейчас намного старше своего настоящего возраста и будто опустошённой, и немного больной. Хотя, больше бы подошло слово «неживой». Словно перед ними была самая обычная фарфоровая кукла. Привычные яркие бриджи с футболкой, в которых раньше в основном преобладали радужные цвета, сменились джинсами тёмного оттенка и чёрной толстовкой. Без каких-либо рисунков, просто совершенно чёрная одежда. Единственное светлое пятно — кроссовки песчаного цвета. Эта одежда не сочеталась совершенно, да и Нагаши она ну никак не шла. Или шла, но просто Шуну было непривычно видеть её в таком… В таком. От столь тревожных умозаключений Шуна отвлекла подавшая голос и, видимо, немного ошарашенная Руно. — Э-э… Я, конечно, всё понимаю, но ты кто такая? — немного резковато поинтересовалась Мисаки, чуть наклонив голову вбок и с самым честным видом рассматривая неожиданно свалившуюся с дерева девушку, которая выглядела совершенно ей незнакомо. — Человек я, можешь не беспокоиться. — Нагаши слабо улыбнулась, а после тихо рассмеялась. Почему-то это заставило Шуна слегка приподнять уголки губ в лёгкой полу-улыбке. В первой полу-улыбке за последние два года. От непривычки мышцы неприятно потянуло, но это мало Казами заботило. Было приятно слышать голос Нагаши. — А как ты залезла на это дерево? — после пары секунд приятной тишины задал интересующий его вопрос Маручо. Похоже, это его беспокоило больше, чем встреча старых знакомых. А ещё его немного напрягала сама незнакомая им девушка. Она выглядела уставшей и почти опустошённой, блёклой, не смотря на яркость её алых волос. Она была похожа на выцветшую фотографию, с которой начали постепенно исчезать краски. Но её улыбка, обращённая к Шуну… Такая тёплая и живая, резко контрастирующая со всем её образом. — Давай поправлю – я не залезала туда, — отозвалась Нагаши, одарив Маручо мягким взглядом. — Просто так получилось, что я была вынуждена находиться на дереве какое-то время, пребывая в бессознательном состоянии. А очнулась я от её крика. — Она как-то немного неопределённо махнула рукой в сторону Мисаки, которая надула щёки и чуть покраснела. — Там что-то про эгоиста оралось, но не суть. Ну, а когда я очнулась, я ещё и дёрнулась неудачно, ветка меня не выдержала, и я полетела вниз. Дальше уже вы знаете. Все слушали её внимательно и с неподдельным любопытством. Казами, как и Маручо с Руно, мысленно отметили, что начало у этой истории довольно обрубленное и непонятное. Появилось острое желание допросить Юи, чтоб она рассказала всё как есть. Интересно ведь, да и бледные ореховые глазки вдруг начали с интересом рассматривать пучок травы под кроссовками, иногда поддевая изумрудные ворсинки носком обуви и перекидывая их в другую сторону. Казами чуть приподнял уголки губ, сложил руки на груди и окинул свою старую подругу чуть насмешливым взглядом. Юи никогда не умела врать, особенно ему. Родители с детства прививали ей привычку говорить только правду, потому сейчас, когда она пытается соврать или что-то скрыть, то тут же проваливается. Это забавляло и успокаивало. Всё же, перед ним стоит всё та же его старая подруга. Пусть она и внешне поменялась… А в это время в головы Марукура и Мисаки разом пришла запоздалая мысль: а вдруг она шпион Маски?.. — Шун… — наконец, начала говорить Нагаши, начиная сверлить своим вдруг потяжелевшим взглядом дыру в старом друге. Того едва заметно передёрнуло, но он сдержался и лишь только чуть заинтересованно посмотрел в сторону сложившей руки на груди Юи. Та выглядела на удивление мрачной и взволнованной, словно собиралась сделать что-то столь грандиозное, что могло бы изменить судьбу человечества. А Руно уже начала было возмущённо пыхтеть. Ну обалдеть просто! Они приехали просить у Шуна помощи, а сейчас прямо перед их носом его собирается завербовать странная баба со странной внешностью и совершенно непонятным попаданием сюда, которая является потенциальным сторонником Маски! Не выдержав таких мыслей, Руно решительно шагнула вперёд, при этом хмурясь и делая грозный вид. — Если ты сторонница Маски, то вали от сюда! — заявила она, уперев руки в бока и глядя на не обратившую на неё никакого внимания Нагаши. Шун чуть раздражённо глянул в сторону Мисаки, недовольный тем, что его подругу прервали. Она не могла быть сторонницей Маски: Юи ненавидит, когда ей приказывают. А ещё Казами достаточно давно её знал, чтобы с полной уверенностью сказать: его старая подруга не стала бы участвовать в столь сомнительных и тёмных делах. —Я… Я бросаю тебе вызов, — сообщила Юи, вставая чуть боком и сжимая кулаки, совершенно не обращая внимания на окружающий её мир. — Если я смогу тебя одолеть, то тогда ты всё же поможешь Бойцам, — ставит она своё условие. Совершенно серьёзная, решительно настроенная, она выглядела как настоящий проверенный годами боец. — С нами?! — оторопело вскрикнули хором Маручо и Руно, во все глаза уставившись на незнакомую им девушку. Та тихо хихикнула, видимо, забавляясь по полной и наслаждаясь их реакцией: по её мнению это было забавно. Шун вполне себе разделяя её мнение по этому поводу: глаза его бывших соигроков и правда очень забавно вылупились… — Я вам помогу. Потом расскажу, почему именно, — кинула через плечо Нагаши, почему-то напряжённо и взволнованно. По её лицу Шун понял, что рассказывать Юи ничего не хочет совершенно. Словно не хочет выполнять обязательную работу, которую на неё повесили без её же согласия. Это настораживало и одновременно напрягало. Мотнув головой, Казами скрестил руки на груди и посмотрел на свою старую подругу. Вообще, его не сильно волновало то, что там она рассказывать не хочет. Шун безумно хотел только одного: чтобы ему, наконец, поведали, где Юи всё это время была и как она пропала. И, желательно, как она оказалась на дереве. Желание разузнать всё это появилось почти сразу же после падению Нагаши, но с ходу набрасываться с вопросами было как-то не совсем правильно. — А что ты мне предлагаешь за мою победу? — задал наводящий вопрос Шун. Юи была достаточно умной, и она достаточно хорошо знала Казами, чтобы точно предсказать, что ему нужно. Потому этот вопрос больше звучал как совершенно обычная формальность, которая была соблюдена только ради приличия и соблюдения этикета. — Я расскажу тебе всё то, что тебе интересно, — без промедления отзывается Нагаши, усмехаясь уголками губ. Она и правда знает, что именно хочет сейчас услышать от неё её старый друг, и, судя по её же собственным действиям, разочаровывать его она не спешит. Оно и понятно: сделка-то для неё, особенно для неё, выгодная. Что она потеряет, если расскажет Шуну, что с ней случилось? Почти ничего. Кроме, естественно, сторонника. — Я согласен, — кивает уверенно, без колебаний, Казами. Он уверен в своей победе. Всё же он тренировался достаточно долго, чтобы преуспеть почти во всех видах сражений. Да и тем более, Юи всегда была чуть хуже него во всём. Это, конечно, довольно цинично и неправильно, но всё ведь именно так и было. — Что за дуэль? Нагаши молчит пару секунд, раздумывая. Этого времени Шуну хватает для того, чтобы сдержать порыв закатить глаза к небу и воззвать к всевышним богам, прося исправить привычку Юи лезть во всё что только можно, совершенно не думая. Она, видимо, как обычно сдуру ляпнула, чтоб сдержать Казами, хотя сама и плана-то не придумала. Это вполне в её духе и стиле. — Бой Бакуган, — тихо сообщает она, вытаскивая из одного кармана своих почти чёрных джинсов карту Ворот. Шун усмехается уголками губ. Он постоянно готов к чему-нибудь подобному, да и это было вполне себе ожидаемо и предсказуемо до смешного. Она же решила помочь Бойцам, чтобы перетянуть Шуна на их сторону в борьбе с так называемым Маской… Казами и представления не имел, что это за фрукт, да и узнавать об этом он желанием не горел. — Поле игры, открыть! — хором провозгласили противники, сразу же разворачивая каждый свою карту, тут же засветившиеся, будто новые лампочки. Шун мельком успел заметить, что цвет карты Ворот у Юи странный: яркий бирюзовый, а после мир вокруг них начал замедляться. Маручо и Руно, поздно среагировавшие на действия оппонентов, схватились за край толстовки Нагаши слишком поздно. Марукуро понял чуть раньше своей спутницы, что они опоздали: та выглядела расстроенно, устало, а её кожа казалась теперь бледнее — хотя, куда уж там бледнее! — чем раньше. — Проиграла, — сухо констатировала она факт. Если бы не её вид, то тогда бы Маручо мог предположить, что ей вообще на всё плевать. Вообще удивительно, что она так спокойно реагирует на своё поражение, от которого, возможно, зависит судьба всех бакуганов. — Я проиграла, — повторила она, видимо, больше самой себе, чем остальным. Словно поверить в это не может… Руно прикусила губу почти до крови, а после скосила взгляд на лицо проигравшей. На мгновение ей показалось, что она сейчас взвоет, но нет. Она сдержалась. Хоть и было видно, что даётся ей это спокойствие с трудом.