Выше нас только небо

В мэнор Драко с Гарри договорились отправиться вечером после занятий. Поэтому обоим казалось, что день тянется бесконечно долго. ЗОТИ была всего лишь вторым уроком, а казалось, что прошло уже несколько часов. Малфой, подперев щеку рукой, рассеянно наблюдал, как сражаются у доски Забини и Лонгботтом, а Драгаров отпускает в их адрес язвительные замечания. Драко отчаянно волновался и переживал. А вдруг Поттеру не понравится? Вдруг ему будет противно смотреть на руины? Зачем он вообще это затеял? Ведь было всё нормально. Он покосился на Гарри и вздохнул. Что сделано, то сделано. Остается надеяться, что Поттеру хватит тактичности хотя бы промолчать. Гарри поймал его взгляд и ободряюще улыбнулся, словно понял, о чем он думает. Грянул звонок, и Драгаров небрежным жестом объявил о конце урока, отпуская дуэлянтов. Невилл поднялся на свое место, отряхивая руки и приветливо улыбаясь парням. — Замаялся я с ним. Верткий, зараза, — пожаловался он сидевшей рядом Гермионе и вытер вспотевший лоб. — Неплохо дерешься, — одобрительно бросил ему Забини, ловко вклиниваясь в их группу. — Что тебе здесь нужно? — сердито спросила его Гермиона. — К Драко пришел поздороваться. Давно его не видел, — Блейз расплылся в обаятельной, чуть детской улыбке. — С чего вдруг такая любовь? — процедил сквозь зубы Малфой и потянулся к сумке, старательно не обращая внимания на оживленное лицо. — Забини, еще раз подойдешь к нему, пожалеешь, — Гарри поднялся из-за парты и встал рядом с Драко, холодно рассматривая подлого слизеринца. — Ты был ночью там, в коридоре. И даже если Драко решит это забыть, этого никогда не забуду я. Забини замялся, напряженно глядя на разозленного Поттера: — Нотт меня заставил, — в его голосе послышались просительные нотки. — У него был компромат на мою мать. Скажи ему, Драко! — Первый раз слышу, — равнодушно отозвался Драко, собирая учебники и тетради. — Что ему от нас нужно? — Гарри обращался исключительно к Малфою. Тот повернулся и смерил Блейза оценивающим взглядом: — Поттер сильнее, да? — поинтересовался он у Забини и усмехнулся. — Видишь, ты же и сам все понимаешь, — Блейз снова расплылся в дружелюбной улыбке. — Мы всегда на стороне силы. Драко презрительно хмыкнул, не сводя изучающих глаз со старого друга. — Он мне не нравится, — внезапно сообщил Гарри, по-прежнему адресуясь исключительно к Малфою. — Сам себе я тоже не нравлюсь, — доверительно поведал ему Блейз и протянул Драко руку. — Ну что? Мир? Следующие десять минут Гарри выговаривал Малфою в коридоре: — Какого черта ты пожал ему руку? Ну вот какого? — Поттер так сильно нервничал и очевидно переживал, что у Драко даже не было сил послать его к черту. — Я тоже слизеринец, — вяло отбивался он от пышущего негодованием Поттера. — Я его понимаю. — Да ничего ты не понимаешь, Малфой. Ты не такой! — Гарри был возмущен до предела. — Поттер, значит, ты меня совсем не знаешь, — Драко горько смотрел на него. — Я не знаю, что бы я чувствовал, если бы моих родителей отдали на “поцелуй”, — он вздрогнул и опустил глаза. — Скорее всего, я бы тоже ненавидел весь мир. — И тоже бы преследовал того, кому повезло? — Гарри смотрел на него так, словно от малфоевского ответа зависело какое-то важное решение. — Я… не знаю, — Драко растерянно взглянул на Поттера, и внезапно его окатила волна липкого ужаса при мысли, что тот сейчас просто уйдет. Навсегда. Он сделал шаг вперед и невольно вцепился в его рукав. — Гарри… Но Поттер только вздохнул, покачал головой и притянул его к себе: — Ты такой, какой ты есть. Но я люблю тебя, и этого уже не исправить, — он улыбнулся в пушистые белые волосы. — Я всё равно верю, что ты бы никогда до такого не опустился. Малфой с облегчением прижался к нему, чувствуя, как с плеч падает огромный валун. Драко никогда не задумывался, каким бы он стал, если бы не Поттер. Соперничество, ненависть и любовь постоянно заставляли его конкурировать, тянуться всё выше и добиваться большего. Всё хорошее, что в нем было сейчас, во многом оказалось заслугой этого лохматого придурка. Без которого он не мог себе представить дальнейшей жизни. Драко ощутил ласковые горячие губы на своей шее и счастливо вздохнул, подаваясь навстречу. — Вы когда-нибудь перестаете обниматься? — А ты когда-нибудь перестанешь подкрадываться, когда мы обнимаемся, Грейнджер? — Драко оторвался от Поттера и ухмыльнулся возмущенной Гермионе. — Мы опоздаем на Трансфигурацию! — она решительно подтолкнула обоих в сторону кабинета. — Пошли! Драко шел рядом с ними по коридору и удивлялся, как быстро и непринужденно вписалась в его жизнь поттеровская подруга. Кажется, он к ней и в самом деле привязался. Особенно, когда понял, что она и не думает посягать на его Поттера. В Уизли он, разумеется, не верил — кто в здравом уме может позариться на него, когда есть Гарри? Нет, был кто-то еще, точно был. И Драко не сомневался, что знает об этом таинственном персонаже намного больше Поттера. Но сейчас он точно не собирался лезть не в свое дело, и своих проблем хватало с лихвой. В кабинете Трансфигурации Драко небрежно бросил сумку на парту, усаживаясь рядом с Поттером. Но МакГонагалл быстро рассадила их по разные стороны класса. — Гриффиндор налево, Слизерин направо, — скомандовала она и махнула рукой. — Сегодня будем работать по факультетам. Драко нехотя перешел на слизеринскую половину. Нотт с Гойлом прожгли его ненавидящими взглядами, Паркинсон подмигнула и тут же отвернулась, а Забини, не обращая внимания на гневные взоры однокурсников, проворно подвинулся, освобождая ему место возле себя. Драко удивленно приподнял бровь, но, ничего не сказав, молча уселся за парту рядом с ним. — Разбились все по парам, — приказала МакГонагалл. — Будешь со мной? — прошептал Забини, и Драко согласно кивнул. МакГонагалл дала им время рассесться, сделала небольшую паузу и, дождавшись, пока к ней повернутся все головы, торжественно объявила: — Сегодня на занятии мы будем учиться правильно использовать Омут памяти. По классу побежали изумленные вздохи и шепотки. Ученики озадаченно переглядывались, но не решались задавать никаких вопросов. Гермиона подняла руку первой: — Но при чем здесь трансфигурация, профессор? — недоуменно спросила она. МакГонагалл сцепила пальцы в замок: — У нас нет специального предмета, который учил бы вас это делать, — сухо ответила она. — А после войны хорошие воспоминания ценятся на вес золота. Особенно, когда только они и остались, — при этих словах на слизеринской половине класса воцарилась полная тишина. Словно не замечая ее, директриса уверенно продолжала: — Поэтому сегодня я научу вас извлекать их, хранить и видеть ваше прошлое в Омуте памяти. К счастью, у меня есть такая возможность, и вскоре вам всем предстоит сюрприз. Но об этом чуть позже. А сейчас… — МакГонагалл хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание, и пошла по рядам вдоль притихших учеников. — А сейчас я хочу, чтобы каждый из вас вспомнил что-нибудь самое дорогое. То, что вы хотели бы сохранить навсегда. Слизеринцы следили за ней глазами и подавленно молчали, погружаясь в свою память. Драко вместе с ними смотрел на идущую по проходу пожилую женщину в зеленой мантии, но видел совсем другое. ...Ему всего пять... Отец подбрасывает его на руках в саду, солнце слепит глаза сквозь резные листья старого вяза, а маленький Драко заливисто хохочет и просит: “Еще! Papa, еще!” Драко кажется, что он взмывает высоко-высоко, к самому небу, но ему так здорово, так хорошо и вовсе не страшно! Потому что он всегда уверен — что бы ни случилось, его поймают крепкие надежные руки. А еще он знает, что когда вырастет, станет таким же уверенным, сильным и умным, как отец… …Ему двенадцать… Он крутится перед зеркалом, а мама оправляет на нем парадную мантию и говорит, что он невероятно красивый, наверняка сегодня очень повезет какой-то девушке. Потом смотрит на него как-то особенно нежно, взъерошивает тщательно уложенные волосы, отчего Драко негодующе фыркает и отклоняется от изящной руки, и лукаво добавляет: “А может быть, и не девушке”. Драко невольно вздрагивает, и по мере осознания ее слов его сердце заливает радость от того, что она всё понимает и не против. ...Четырнадцать… Они с отцом мчатся наперегонки над мэнором в попытках поймать сверкающий золотом снитч. В азарте погони с отцовских волос слетает лента, он что-то возмущенно кричит и смеется, а его белые длинные пряди нещадно треплет весенний ветер… ...Мама рисует нарциссы... Отец фехтует на заднем дворе... Бабушка что-то колдует над его кружкой с лекарством… Первая метла… Галоп на гнедой по осенним полям… Утренний мэнор, залитый солнцем… Драгоценные воспоминания кружились перед глазами, как картинки в калейдоскопе — сложно выбрать, какое ценней. С трудом вынырнув из видений, Драко проглотил комок в горле и украдкой бросил взгляд на остальных. Панси смотрела куда-то в пустоту, и по ее щекам катились крупные слезы. Миллисент всхлипывала и вытирала нос рукавом. Нотт сидел с таким безразличным видом, словно хотел послать всех куда подальше, но слишком уж сильно он стискивал побелевшими пальцами самый край парты и слишком тяжело дышал. Забини склонил голову так низко, что никто не мог увидеть его лица, а Гойл, напротив, завел глаза вверх, прилежно рассматривая потолок. МакГонагалл откашлялась, привлекая к себе внимание. — Сегодня мы научимся все это сохранять, — мягко сказала она. — Но начнем мы всё же с того, что ближе всего к моему уроку. Займемся трансфигурацией! Возьмите это, — она взмахнула рукой, и по классу разлетелись самые разнообразные предметы. Слизеринцы зашевелились, приходя в себя и начиная рассматривать полученное: Драко достался старый корявый сук, Забини — засохший лист дерева, Нотт, брезгливо щурясь, смотрел на серовато-розового дождевого червя, Гойлу чуть не прилетел в лоб дырявый башмак, а Паркинсон с гадливостью разглядывала прикорнувшую на ее столе полевую бурую мышь. Судя по тому, как зашушукались гриффиндорцы, доставшиеся им вещи были ничуть не лучше. — У вас не всегда будет под рукой нужный флакон, — не обращая внимания на поднявшийся гвалт, сдержанно пояснила МакГонагалл. — Поэтому вы должны уметь трансфигурировать любые предметы, находящиеся поблизости. Вам всего лишь нужно расщепить и перестроить молекулы в нужную форму. Надеюсь, это вам должно быть знакомо. Начали! Она пошла по рядам, наблюдая, как странные предметы превращаются в кособокие кривые пузырьки. Со всех сторон послышались возмущенное бормотание, вздохи и тихие жалобы. Никому не удавалось сотворить настоящий флакон с первого раза. Бурая склянка Паркинсон лениво шевелила хвостом, несмотря на ее настойчивые возгласы “Фереверто!” Забини неловко проткнул пальцем шуршащую хрупкую стенку своего пузырька, и ему пришлось начинать все заново. Нотт горделиво оглядел свой почти что ровный бутылек, попытался его открыть, но разочарованно выругался — тот оказался цельным куском стекла. Драко с завистью посмотрел на Поттера, который сидел над идеальным флаконом, откровенно скучая, закусил губу и со вздохом склонился над своей корягой, взмахивая палочкой и ожидая какого-нибудь коварства. Но он постоянно забывал о своей новой силе. Не успел Драко опустить палочку, как ровный, прозрачный, как слеза, пузатый флакон с затейливой серебряной крышкой уже покачивался перед ним на столе. Малфой поднял на Поттера изумленные неверящие глаза, и тот весело ему подмигнул. — Отлично, Гарри. Мисс Грейнджер, чудесно, — МакГонагалл шла мимо гриффиндорцев, проверяя их успехи. — Мистер Финниган, если вы еще раз нашлете на склянку мисс Паркинсон “Снаффлифорс”, тут же вылетите с урока и получите месячную отработку у мистера Филча… Драко фыркнул, заметив, как Панси погрозила Финнигану кулаком и наконец-то смогла удалить у своего флакона дрыгающийся хвост. — Ну, кажется, все справились? — МакГонагалл оглядела притихший класс. — Тогда продолжим. У каждого из вас в парах есть какие-то совместные воспоминания. Вспомните какое-нибудь событие, связанное с вашим напарником. А теперь представьте это как можно ярче и образнее, в подробностях и деталях. Как только ваши воспоминания станут максимально четкими, поднесите палочку к виску и вытяните их наружу. Вот так, — под изумленные шепотки МакГонагалл приложила палочку к своей голове и осторожно выдернула из себя голубую воздушную нить. — Потом слейте это во флакон и плотно закройте крышку, — она ловко погрузила облачко в прозрачный зеленоватый пузырек, закупорила его и подняла руку вверх, демонстрируя классу чуть светящийся бирюзовый сосуд. — А теперь вы, — сказала она и снова неспешно пошла вдоль рядов. Все сосредоточенно затихли, пытаясь вытащить нити воспоминаний. Поттер, улыбаясь, посмотрел на Гермиону, явно припоминая что-то забавное, затем ловко выдернул из своей головы прозрачную синюю нитку и проворно запечатал ее во флакон. Но так повезло только ему. У остальных дело шло значительно хуже — палочки соскальзывали, не слушались владельцев, вызывая гневные возгласы, а голубоватые дымки норовили рассеяться туманом. Нотт, упустивший очередную нить, зашипел и тихо выругался сквозь зубы, Миллисент, которая так и не смогла вытянуть из себя ничего, в раздражении швырнула палочку на парту, а Гойл просто молча и методично постукивал себя волшебной палочкой по виску. Драко перевел взгляд на притихшего Блейза, опустил глаза вниз и напрягся, вспоминая. ... Им по восемь лет. Забини стоит возле его метлы и со вздохом трогает гладкое древко. — Ты не можешь летать, Драко! Нам еще нельзя, — завистливо ноет он. — Мне разрешает отец, — Драко небрежно кивает головой в сторону дома. Пускай отец позволяет ему подниматься невысоко и только в его присутствии, но Блейзу это знать вовсе не обязательно. — Надо же… У тебя своя метла-а, — мечтательно тянет Блейз и восхищено теребит идеальные ровные прутья. — Осторожней, испортишь, — надменно роняет Драко и, глядя, как Блейз поспешно отдергивает руку, высокомерно поясняет: — Отец говорит, чем лучше они подогнаны, тем выше скорость. Драко переполняет гордость и чувство собственной значимости. У него есть своя метла, ему разрешено летать, и, что еще круче, у него есть отец — сильный, красивый, знающий все на свете. — Везучий ты, Драко, — Блейз опускает голову, склоняясь над древком так низко, словно хочет рассмотреть его как можно подробнее, но, не выдержав, грустно добавляет: — А мой пятый отец, кажется, даже не помнит, как меня зовут. — Хочешь, попробуй. Садись! — Драко и сам не понимает, что подталкивает его протянуть Забини метлу, которой он дорожит, кажется, больше всего на свете. — Правда, можно? — глаза Блейза загораются радостью, и он неуверенно кладет руку на гладкое древко. — Конечно, я тебя подстрахую! — Драко решительно заставляет метлу подняться в воздух на уровень пояса и помогает Блейзу на нее усесться. Он думает, что Блейз немного посидит и сразу же слезет, но тот делает какое-то неловкое движение, неожиданно дергается и резко взмывает в воздух. — Я лечу, Драко! — радостно орет Блейз откуда-то сверху и от восторга чуть не валится с метлы. — Лечу-у-у-у!!! — он взлетает все выше и выше, и вот теперь Драко становится по-настоящему страшно. — Блейз! Спускайся! — истошно кричит он, когда видит, что метла зависла где-то под самыми облаками. Но Блейз по-прежнему болтается высоко-высоко вверху. — Дра-а-ко-о-о-о… Помоги-и-и-и! — доносится жалобный голос из поднебесья, и Драко, парализованный ужасом, чуть не зажмуривается от страха, когда видит, как Блейз соскальзывает с метлы и чудом зацепляется за древко руками. Будто во сне оцепеневший Драко наблюдает, как его друг отчаянно дергает ногами, пытаясь удержаться на весу из последних сил, растерянно оглядывается, не понимая, что теперь делать, и с колоссальным облегчением видит, как от дома, не разбирая дороги, огромными скачками мчится к ним по лужайке его отец, стремительно направляет палочку вверх и хриплым голосом выкрикивает заклинание. Драко остается только стоять и смотреть, как метла вместе с намертво вцепившимся в нее Блейзом осторожно спускается вниз. И Драко, наконец, чувствует такую слабость, что без сил валится на траву. Люциус в ярости разворачивается к сыну, глаза его мечут громы и молнии, и Драко понимает, что пощады не будет. Но он всё же умоляюще смотрит на отца, и тот, словно прочитав в его взгляде что-то понятное только им двоим, резко отворачивается от сына и подходит к виновато притихшему Блейзу. Драгоценная метла валяется неподалеку, но перепуганный Блейз даже не смотрит в ее сторону. — Простите, сэр, я не хотел, — темная голова покаянно склоняется так низко, что им видна лишь курчавая макушка. — Я больше не буду. Драко ждет, что отец сейчас разразится гневной тирадой, выгонит Блейза домой, запретит приходить в мэнор, но Люциус вместо этого внимательно смотрит на угловатого мальчишку в чуть малой ему мантии, практически незаметным движением заставляет метлу подняться и крепко сжимает древко уверенной сильной рукой. — Ты все сделал не так, и сидел ты неправильно. Поэтому у тебя и не вышло. Садись, я покажу, как надо, — слышит Драко хрипловатый голос отца, с удивлением оборачивается к нему и видит, как тот осторожно помогает Блейзу усесться. — Спину ровнее! Ноги на ширину плеч! — отрывисто командует Люциус. — Держи крепче, вот так! И у тебя всё получится. На следующий день наказанный Драко проводит целых пять часов в темном чулане, а верный Тикси таскает ему туда сладости, пытаясь утешить. Но Драко вспоминает переполненные счастьем глаза Блейза, его первый настоящий полет под присмотром отца и ни о чем не жалеет… — Не торопитесь. Думайте! Думайте как следует, — выдернул его из воспоминаний голос МакГонагалл. Драко машинально поднес палочку к виску, вытягивая из памяти голубоватый туман, и торопливо запечатал его в пузырек. — Отлично Драко, — одобрительно кивнув, директриса прошла мимо него дальше по слизеринскому ряду. — Расслабьтесь, Панси, вы слишком напряжены. Не нужно употреблять такие слова в классе, мистер Нотт, иначе мне придется вас выгнать. Мистер Гойл, прекратите стучать себя по голове, если в ней ничего нет, вы ничего оттуда не достанете! Думайте, Грегори, вспоминайте! Ярче, отчетливей! Один за другим отовсюду раздавались радостные возгласы, а во флаконах забарахтались пойманные голубые облачка. — А теперь, когда все справились, — МакГонагалл, которая уже стояла около своего стола, снова откашлялась, привлекая к себе общее внимание. — Я хочу дать вам это. Она взмахнула рукой, заклинанием распечатывая большую коробку, стоящую чуть поодаль, и из нее взмыли в воздух и величественно поплыли по кабинету небольшие каменные чаши со сверкающими ободками. Гриффиндорцам достались чаши из розового кварца с золотыми кантами, слизеринцам — малахитовые с серебряными. По блестящим ободам бежали, переливаясь, незнакомые рунические знаки. Ученики недоуменно задвигались и зашептались, хватая и с удивлением разглядывая странные предметы. — Это вам, — просто сказала МакГонагалл. — И здесь вы можете хранить самые дорогие вам воспоминания. В конце урока я научу вас их запирать. — Что это? — внезапно севшим голосом спросила у нее Гермиона, вскидывая на нее изумленные глаза. — Это… этого же просто не может быть… Омут памяти — такая большая редкость… Невозможно сделать так, чтобы… МакГонагалл решительно поджала губы: — Альбус давно собирался опровергнуть это заблуждение, доказать, что это не так, и бросить тем самым вызов магическому миру. Но, как видите, не успел, — она сцепила пальцы в замок и поджала губы. — Это образцы, оставшиеся от его экспериментов. Разумеется, это не полноценные Омуты, они не обладают полной силой, наверное, можно их назвать “опытная модель”… Суть в том, что каждый образец способен хранить определенное количество воспоминаний одного владельца. Я решила, что они смогут принести намного больше пользы, если будут находиться у вас, нежели пылиться на чердаке у мистера Филча, — она строго оглядела класс, но поскольку все ошеломленно молчали, подытожила: — Ну раз вопросов больше нет, давайте обменяемся воспоминаниями в парах. Слейте в ваш Омут то, что вам удалось добыть, и передайте посмотреть партнеру. — Она же могла их продать за безумные деньги, — пораженно прошипел Блейз, и Драко усмехнулся. — Нет, не могла, — отозвался он и сам удивился, что стал так хорошо понимать гриффиндорцев. Более того, оказывается, за время, проведенное с Поттером, он и сам уже отвык от слизеринской привычки мерить всё на деньги. Блейз посмотрел на него с недоумением, но не стал спорить, а вместо этого бережно вылил свое синее облачко в маленький Омут, где оно тут же завертелось по спирали, словно обживаясь и привыкая. — Вот, — Забини протянул Омут Драко, напряженно глядя ему в лицо. Тот кивнул и в ответ протянул ему свой. — Возьмите Омут вашего партнера, — раздался голос МакГонагалл. — Загляните внутрь. Расслабьтесь, присмотритесь внимательно и затем медленно погрузитесь в чужие воспоминания. Драко с опаской притянул Омут Блейза к себе, настороженно всматриваясь в мутный водоворот, и осторожно опустил в него свое лицо. ... Зеленые стены, приглушенный полумрак. Воспоминания совсем недавние. Блейз стоит в их слизеринской гостиной. Нотт лениво развалился в кресле, а рядом с ним нерушимой горой стоит Гойл. Небольшие прозрачные глазки Тео цепко впиваются в лицо Блейза, ощупывают, похотливо раздевают, скользят по беззащитному горлу. — Ты сделаешь это, Блейз, — Нотт небрежно и глубоко затягивается, несмотря на строжайший запрет на курение в замке, и стряхивает пепел прямо на ковер. Его нервные тонкие пальцы крутят сигарету, сдавливая ее так сильно, что едва ли не переламывают пополам. — Ты сделаешь это, потому что я так сказал. — Я не пойду, — Блейз решительно сжимает кулаки, — Драко не виноват, что твои родители… — он осекается на полуслове. Нотт опасно прищуривается и подается вперед, одним рывком соскальзывая с кресла: — Не виноват, что их обоих поцеловали дементоры? Что их души высосали черные твари? Что я не могу их даже похоронить? Ты это хотел сказать, Блейз? Так договаривай, — он резко приближает свое лицо почти к самому носу Забини и вцепляется пальцами в его ворот. Но Блейз встречает его, даже не дрогнув: — Малфой в этом не виноват, — упрямо повторяет он, и голос его звучит ломко и сорвано. Нотт мерзко усмехается, словно заранее торжествуя победу: — Тогда почему он один будто бы ни при чем? Да, его отец сидит в Азкабане, но Люциус Малфой жив и здоров. А мамаша его и вовсе осталась на свободе и теперь, говорят, развлекается где-то во Франции, — Нотт дергает пальцами и все-таки переламывает сигарету пополам. — А еще я видел, как наш Драко смотрит на Поттера, — добавляет он со злобной усмешкой. — И не верю, что наш герой заступился за него просто так. Да твой Малфой просто продажная шлюха, — выплевывает Нотт и щелчком отшвыривает поломанную сигарету в камин. — Поэтому сегодня ты пойдешь с нами и накажешь его. За всё. Нотт нагло щурится на Блейза, и в его небольших пронзительных глазках читается удовлетворение. Он практически уверен, что Забини не посмеет ему возразить. Но тот неожиданно нарушает его планы. — Отвали, Тео, — взрывается Блейз и пытается отбросить тонкую цепкую руку, которой Нотт по-прежнему притягивает его к себе. — Мне плевать, что у него с Поттером. Ради своих родителей ты бы тоже лег под любого, скажешь, нет? Я не сделаю этого с ним. И вы этого не сделаете тоже! Я скажу обо всем МакГонагалл! Но вместо того, чтобы испугаться, Нотт внезапно сам выпускает воротник его мантии, снова усаживается в кресло, расслабленно откидывается на спинку, и по его лицу разливается гнусная ухмылка: — Ну, как знаешь, Блейз. Только мне казалось, что ты больше привязан к своей матери, — Нотт по-прежнему смотрит на него с торжеством сытого хищника. — Я полагаю, она так же достойна “поцелуя”, как и наши родители. — Что? — Блейз, который уже повернулся к нему спиной, чтобы уйти, резко разворачивается и замирает. Нотт выдерживает театральную паузу и небрежно роняет: — Письмо. — Какое письмо? — Блейз и сам не замечает, что в волнении стискивает челюсти и кусает губы. Нотт демонстративно вытягивает ноги, подносит руку к самым глазам и неспешно рассматривает свой маникюр: — Письмо, подтверждающее, что твоя матушка была не на той стороне, — наконец-то лениво цедит он. — “Лишь одно могу сказать тебе, Беллатриса. Моя верность нашему делу не подлежит сомнению. Я всем телом и душой принадлежу Темному Лорду”, — издевательски цитирует он, с удовлетворением наблюдая, как меняется в лице Блейз, смотрит на него с высокомерием победителя и добавляет с деланным зевком: — Ее домашний арест быстро сменится жесткими нарами, а всех ее любовников сменит один, самый настойчивый. — Я тебе не верю, — шепчет Блейз онемевшими губами. — Дело твое, — Нотт равнодушно ведет худым плечом и, не отрывая взгляда от своих идеально обработанных ногтей, ставит в известность: — Ты получишь письмо сегодня, после того, как пойдешь с нами и проявишь себя. А может, и нет. Я еще не решил, когда тебе его отдать, — Нотт сосредоточенно щурится, затем резко встает и высокомерно цедит. — Ты будешь делать то, что я скажу, Блейз. И мне бы не хотелось, чтобы ты меня ослушался. ...Нотт вместе со слизеринской гостиной начинают расплываться, исчезают, и вот они все вместе стоят в темном коридоре. Обессиленный Драко прислонился к стене, а Нотт недвусмысленно тянется палочкой к его шее. Но внезапно сзади слышится гневный оклик Поттера, и на Блейза накатывает такое колоссальное облегчение, от которого даже подкашиваются ноги... Картинка сменяется новой. ...Блейз из-за угла наблюдает, как Драко стоит в коридоре, рыжая Уизли за его спиной напряженно хмурится, а Грейнджер что-то шепчет ему на ухо. Малфой резко вскидывает руку с палочкой, выкрикивает заклинание, и что-то резко толкает Блейза в грудь, тащит по коридору, стукая головой об пол и стены, и давит на сердце до тех пор, пока не наваливается беспощадная темнота. Блейз приходит в себя первым, с трудом отрывает голову от земли и мутными глазами пытается оглядеться. Нотт и четверо младшекурсников так и лежат без чувств, видимо, Блейзу просто повезло, что заклинание ударило его по касательной. Блейз, пошатываясь от слабости, приподнимается на руках, какое-то время растерянно смотрит в пространство, а потом ползком на четвереньках подбирается к Нотту. Пока тот валяется в отключке, Блейз жадно шарит дрожащими руками по его одежде, зная, что Нотт никогда не оставит ценность без присмотра. Заветное письмо и правда отыскивается в секретном кармане брюк, и Блейз, морщась от отвращения, вытаскивает его оттуда, пробегает глазами, облегченно вздыхает и, торопливо нацеливая палочку, поджигает его заклинанием. Улика сгорает, оставляя за собой горстку пепла. А Блейз снова валится на пол совсем без сил… Драко вынырнул на поверхность, захлебываясь воздухом, жмурясь от яркого света, пытаясь прийти в себя, и тут же с изумленным недоверием уставился на Блейза. Тот тоже оторвался от Омута и теперь сидел с мечтательными глазами, вспоминая свой первый полет. — Ты мог мне сказать, Блейз, — прошептал Драко, глядя на Забини во все глаза. — А ты бы мне поверил? — тот, неохотно возвращаясь в реальность, горько посмотрел на Малфоя и пожал плечами. — Мы нечасто говорим друг другу правду. Драко невольно кинул взгляд на Нотта, который что-то торопливо объяснял разгневанной Панси, и поскорее перевел глаза на гриффиндорский стол, ища Гарри. Как раз в этот момент Поттер с Грейнджер закатывались над общими воспоминаниями, хлопая друг друга по рукам и выдыхая: “А помнишь?.. Нет, ну ты помнишь, как мы с тобой…” Рыжему Уизелу что-то жарко шептала сияющая Браун, а Финниган хохотал над краснеющим Лонгботтомом, стукаясь лбом о парту от смеха. И почему у гриффиндорцев всегда всё так просто? — А теперь я вам расскажу, как запечатывать ваши Омуты и накладывать индивидуальную защиту, — послышался ровный голос МакГонагалл. Драко вполуха слушал ее объяснения. На сердце было так тяжело, словно туда положили холодный острый камень. Отец, мама, Блейз, Нотт, солнечный мэнор… Всего этого было много, слишком много. Судя по тому, как пришибленно выглядели другие слизеринцы, это занятие непросто далось им всем. Еле дождавшись конца урока, Драко с облегчением выскочил из класса. Поттер нагнал его в коридоре и по-свойски закинул руку на плечо. — Что с тобой? — Гарри пристально посмотрел ему в лицо. Драко усмехнулся. Рядом с ним Поттер почему-то переставал быть эмоциональным бревном, замечая малейшие оттенки в его настроении, даже в тех случаях, когда сам Драко предпочел бы от этого отказаться. — Почему ты так старательно свидетельствовал за нашу семью, Поттер? — тихо спросил он. Гарри внимательно оглядел его: — Нарцисса меня спасла, — медленно сказал он. — Ты ведь знаешь. Драко хмуро смотрел на него: — Ты никогда не говорил об этом нигде, кроме суда, — выдохнул он. — Так, может быть, этого и не было? Гарри пожал плечами: — Я тоже не люблю вспоминать про войну, — он крепко сжал его плечи, разворачивая лицом к себе. — Что случилось, Драко? От ласковой заботы в его голосе Малфой неожиданно выпалил мучавшую его правду: — Они считают, что я под тебя лег! Поэтому ты нас так защищал. Гарри усмехнулся и посмотрел ему прямо в глаза: — Ты бы сделал это, если бы я потребовал, правда? — мягко спросил он и, увидев ответный неуверенный взгляд, пожал плечами. — Я бы ради своих пошел и не на такое. И они все, наверняка, тоже. Так чего ты злишься? Пусть думают всё, что им угодно. — А ты? Ты тоже так думаешь? Что я с тобой из-за этого? — Драко ощущал, как скулы заливаются мучительным румянцем, а предательские слезы подступают к самым глазам. Гарри внезапно расхохотался и крепко прижал его к себе: — Придурок ты, — с нежностью выдохнул он. — Ну почему ты такой придурок, Драко? — он зарылся носом в светлые волосы и вдохнул его тонкий цветочный запах. — И вообще, кто из нас под кого лег — большой вопрос, Драко Малфой, — прогудел он ему в самое ухо, и Драко почувствовал, что краснеет еще больше. Поттер оторвался от него, с веселым вызовом глянул в лицо и фыркнул: — Но не думай, что я не надеюсь это исправить! Он неожиданно дернул Малфоя за руку и затолкал его в очередную нишу, которые он находил каким-то неведомым чутьем. — Психуешь из-за мэнора? — с внезапной серьезностью спросил Поттер и ласково провел по щеке теплыми пальцами. — Гермиона сказала мне, что он совсем разрушен, — он тревожно смотрел Драко в лицо. — Не волнуйся. Мы можем пойти туда в другой раз. Когда ты будешь готов. Я подожду. Чертов Поттер! Драко чувствовал, как глаза снова начинает щипать. Как он может быть таким… таким понимающим, таким заботливым, таким надежным. И как его можно любить с такой силой? Драко казалось, что он сейчас просто взорвется от эмоций. Не выдержав, он всхлипнул и с силой отпихнул Гарри от себя, одним рывком прижимая к стене. Он успел заметить удивление в зеленых глазах и, не оставляя себе времени на раздумье, впился в его губы жестким поцелуем. Его руки уже, словно сами по себе, распахивали его мантию и разрывали ширинку. — Драко? — Гарри тревожно попытался отстраниться, и в его голосе послышалось беспокойство. — Заткнись, — сквозь зубы пробормотал ему Малфой, зажмуриваясь, чтобы не видеть недоумения на его лице. — Заткнись, Поттер! Я не могу больше! Ясно? Я... больше не могу... — прошептал он ему в губы, прижал ладони к горячему телу, сдвигая их все ниже, и внезапно одним рывком сдернул с него брюки, стаскивая их вместе с бельем. Краем сознания Драко услышал изумленное “Что ты делаешь?”, но, не обращая больше внимания ни на что, первый раз в жизни упал перед ним на колени и вобрал его в себя так сильно, как только мог, сразу принимая на всю глубину. Отчаяние, боль, ужас потери, надежда и любовь — мучительная, невероятная, в реальность которой он никогда толком не верил — будто каленым железом жгли его душу. Не в силах справиться с лавиной обрушившихся на него чувств, Драко вжимался губами в его пах, насаживался, облизывал, жадно сосал, плотно сжимал и впускал в себя как можно глубже, чтобы хоть как-то объяснить ему, показать, дать почувствовать... Гарри хрипло стонал и метался где-то над ним, неловко хватался за плечи, болезненно вцеплялся в волосы, пытался отпихнуть, жадно толкался, хрипло рычал, жалобно скулил, умоляюще просил о чем-то… Драко было всё равно. Он знал, что не отпустит его, пока не высосет досуха, не сделает своим, не вберет в себя до последней капли, не присвоит целиком, насовсем. Услышав сверху надломленное “Не могу… больше… я сейчас... Дра... а-ах...”, Драко еще сильнее впился пальцами в его бедра и, чувствуя, как его гланды обжигает соленая терпкая горечь, сжал себя снизу, с облегчением кончая вместе с Гарри… — Малфой. Совершенно одуревший Поттер сидел на своей мантии голым задом, прислонившись к стене. Его очки сползли набок, волосы встали дыбом, как шерсть у дворового кота, а взгляд был невразумительным и диким. Драко расположился рядом, откинув голову на стену, и любовался им, ленясь пошевелиться. — Малфой, — повторил Гарри и медленно повернул к нему лицо. — Я даже не буду спрашивать, что это было. Но, чтоб ты знал, я хочу еще! — Угу, — Драко промычал это, не открывая саднящего рта, надеясь, что Гарри заткнется и даст ему посидеть спокойно. Но неугомонный Поттер уже уткнулся ему в шею и обхватил его талию рукой. — Теперь я понял, в чем твое настоящее призвание, — неразборчиво пробормотал он, щекоча дыханием и вызывая холодок вдоль позвоночника. — Ты был неподражаем. Драко фыркнул, рассмеялся и толкнул его плечом. — Придурок. Гарри сполз ниже и пристроил голову у него на груди, уютно устраиваясь в кольце рук. — Давай свалим с Прорицаний? — он зевнул, взял малфоевскую кисть в свою и переплел их пальцы. — Для разнообразия лишний раз не выслушаю про свою скорую смерть. — Если бы ты знал, как я злился, когда эта старая сова тебя пугала, — Драко сжал его руку своей. — Ты ржал надо мной, — пожаловался Гарри и расслабленно потерся щекой о его грудь. — А ты что хотел? Чтобы я прилюдно падал в обморок? — Малфой уткнулся носом ему в макушку. — Я так боялся, что с тобой что-нибудь случится. Что он тебя всё же убьет. А она каркала и каркала. Ненавижу ее. Гарри с видимой неохотой оторвался от него и лениво поднялся: — Тогда договорились. Сейчас приводим себя в порядок, пробираемся в Хогсмид и аппарируем к вам в мэнор. Видя, как застыл Драко, Гарри обхватил его рукой за шею и притянул к себе. — Я всё понимаю, поверь. Просто сделай это. И потом тебе будет легче.