Проклятие памяти

- Не предлагаю выпить, потому что вечером у меня выступление. А одному вам наверное будет несколько дискомфортно. - Я вообще почти не пью, - сказал я. - Понятно, ну что ж. Сейчас это даже к лучшему. Какая же у него улыбка! И вживую он оказался еще лучше, чем я себе представлял. Я не знал ошибся ли я, приняв его за свою мечту или нет, но мне было хорошо от одного его присутствия. О чем будет нашем разговор я представлял себе смутно. О музыке, особенно о той, что я «спионерил» у него по старой памяти? И что будет, если найдутся совпадения? Если это действительно он, то ничего не скажет, уверен, а вот если я каким чудовищным образом ошибся? И он просто словил эту музыку с чужой души? И в этот момент я был рад, что руки оказались заняты меню, так они задрожали, я упер книжку в край стола, чтобы она ходуном не ходила. Не мудрствуя лукаво, я выбрал стейк с запеченной картошкой, салат и сок. Димкин выбор оказался посложнее, но мне было уже не до этого. С облегчением отделавшись от официанта и меню, я смог нормально разглядывать его уже спокойнее, не опасаясь косых взглядов, впрочем, специально или нет, но он выбрал столик так, что нас практически не было видно. - Скажите, а откуда к вам пришла эта музыка? Она очень необычна, - спросил я. - Откуда? Как-то она начала звучать во мне, иногда мне кажется, что я просто проводник для нее, - улыбается он. – А что сильно зацепило? И что понравилось больше? Зацепило? Ты мне душу ею переворачиваешь. -Понравилось все, что-то больше, что-то меньше, но особенно «Тайна летней ночи». - Она и для меня особенная, - кивнул он. – Потому что она предназначена дорогому мне человеку. Что?! Я с трудом раздвинул онемевшие губы в вежливой улыбке, вся эйфория этой встречи схлынула, оставив только недоумение. - Ясно, - голос звучал уже практически без участия моего мозга. Только даже мне показалось, что безжизненно. – Мне показалось, что последние вещи сильно отличаются от того, что выкладывалось в начале. - Так и есть, - кивнул Пищанский и лукаво прищурился. – Потому что я их написал буквально недавно, последние мои студийные работы были завершены всего две недели назад и, разумеется, за эти почти полтора года я изменился, изменились мои отношения с этим миром и мой настрой. Теперь я точно знаю ради чего работаю. И это начало приносить результат. А скажите, как так получилось, что у вас родились произведения так похожие на мои? Я прослушивал то, что нашел уже по вашей ссылке. Удивительное сходство. Хорошо хоть не сказал, что плагиат, с горечью подумал я. - Не знаю, просто они мне приснились, я почти ничего не пишу, в основном играю для себя, но вот они у меня есть. Знаете, у Ольги Громыко я нашел такую фразу, не дословно, конечно, но примерно так. «Идеи носятся в воздухе и сачками машут многие». Он коротко хохотнул. - Ну, если так, то возможно. А кто такая эта Громыко? Я оторопел и даже пришел в себя. Даже не ожидал подобного вопроса. - Известная писательница фэнтези. Очень популярная. - Ах, вот как. Я просто не читаю такую литературу. - А какую читаете? - Ну, в прошлой моей жизни, как я это называю, я читал в основном профессиональные книги, деловые и компьютерные журналы, чтобы быть в курсе. График был настолько насыщенным, что мне редко хватало времени на что-то другое. Сейчас чаще книги и статьи по музыке, и да начал читать материал по авторскому праву. Я похолодел от этих слов. Начинается? - Я что читаете вы? - Я больше пишу, чем читаю. Я – копирайтер и возможность поваляться на диване с книжкой для меня большая роскошь, не только в вопросе времени, но и в профессиональном плане, потом что чужие мысли часто перебивают мои собственные. Иногда хочется забить на все и просто разгрузить мозги при помощи какой-нибудь фантазии о далеких мирах. Но если говорить о моих интересах, то сейчас в основном читаю фантастику и фентези, хотя в свое время перечитал кучу так называемой серьезной прозы. Но всегда готов посмотреть интересную книжку, хотя время, время… - Понятно, а вы верите в существование миров, помимо Земли, причем с разумной жизнью? – в голосе его мне послышалась ирония. - Я знаю это, - отвечаю спокойно, со всей возможной твердостью. Я уже не знаю, что ждать от этого. Идиотизм моих ожиданий предстает передо мной во всей красе. Чего я себе надумал, что он признает во мне того, кого ждал всю жизнь? Бред какой-то. В лучшем случае потенциального поставщика музыки или возможного конкурента. Материализовавшийся официант с виртуозной легкостью сервировал наш заказ и испарился. - Думаете, что эти гробы, которые у нас называют космическими кораблями, куда-то долетят? – поинтересовался Пищанский, отправляя в рот кусочек рыбы. - Не при том уровне техники, что есть сейчас, но когда-нибудь обязательно, - уверенно ответил я. – И потом я считаю верной теорию о множестве ветвящихся миров. - Что это? Просветите меня. Вместо того, чтобы жевать я рассказал ему о теории Эверетта. Он только слушал меня и улыбался, и эта привычка наклонять голову, словно это помогало ему лучше понимать или еще что. Это было очень знакомо и я вдруг понял, что не ошибся, что все вернулось на круги своя, я вещал, а ты слушал и улыбался, какую бы чушь я не нес. И сдается мне, что в этом ты понимаешь больше моего. Я успокоился, все стало привычно, хоть и странно звучит это для первой встречи. Мы довольно долго еще болтали. Я осторожно поинтересовался как ему удалось достичь такого уровня игры, все-таки фортепьяно – это сложный инструмент и за несколько месяцев научиться так играть это что-то невероятное. - У меня было желание, огромное желание, а самое главное, у меня была цель, и это буквально вопрос жизни и смерти, и, поверьте, когда потребность в музыке и то, для чего она нужна затмевает все кругом, это становится достижимым, тем более музыка тогда начала течь сквозь меня сплошным потоком, и для меня многие упражнения и ноты стали только наметками, основную дорогу я прошел сам. Меня так и подмывало спросить, что было настолько важно, что позволило произойти невозможному? - Алексей, а что вы планируете делать с теми вещами, что выложили в интернет? – неожиданно серьезно спросил он. – Так все и останется и будете играть для себя? Дома? – я рассказал ему как пошел учиться играть в 16 лет. - Я не любитель публичности, для меня выложить их в интернете – верх возможного, поэтому если не пройдет что-то из ряда вон выходящего, то все останется как было. - Как насчет того, чтобы отдать их мне? – он тут же поднял руки ладонями ко мне. – Нет-нет, разумеется, за определенный гонорар и с соблюдением всех авторских прав. В этом даже не сомневайтесь. Никто не собирается вас их лишать, - он так воспринял то, что я сильно напрягся? Надеюсь, мое лицо по цвету не напоминает помидор, так оно пылало. Ведь в моем сознании, это все давно уже принадлежало ему. - Я не могу же просто так согласиться, - возмутились во мне остатки критического мышления. - Нет, конечно, - улыбнулся Дима. – я вообще хочу, чтобы вы убедились, что ваши детища попадут в хорошие руки. Поэтому предлагаю следующий план действий. Первое, вы сейчас едете со мной в клуб, в котором у нас сегодня выступление. Посмотрите и послушаете все живьем. И решите достоин ли я их. Второе, вы встречаетесь с моим юристом и обсуждаете с ним проект контракта, который потом заберете с собой и проконсультируетесь с тем адвокатом, которому доверяете. И согласовав все детали, мы его подписываем. Если вы напишете что-то новое, надеюсь, я буду первым, кому вы дадите их послушать. Как вам такой расклад? - Поехать в клуб? Прямо сейчас? – растерялся я. – У меня просто много работы. И я должен все написать. - Алексей, ну одним-то вечером можно пожертвовать? У вас вообще выходные бывают? - Редко, это один из моментов работы фрилансером. Работать приходиться почти каждый день. - Давайте, вы устроите себе выходной сегодня? Обещаю, вы не пожалеете, - его голос снова начал обволакивать меня. Я кивнул и завертелось, во-первых, он не позволил мне расплатиться, несмотря на все мои протесты, во-вторых, через несколько минут мы уже мчались в его собственную студию. Он ее не снимал на время как большинство музыкантов, он ее попросту купил. Впрочем, это вполне окупается, как он пояснил небрежно, несмотря на довольно большое количество студий в Москве от желающих что-то записать практически нет отбоя, студия работает чуть ли не круглосуточно. Как он пояснил, там же, ну в отдельном помещении, они проводят репетиции и у него с этим строго, несколько раз в неделю и чтобы не опаздывать, наоборот приходить пораньше, чтобы быть полностью готовым в назначенное время. Если что-то приходило новое, всегда можно было записать прямо там, не отходя от кассы. Ребята оказались совершенно чумовыми, на их фоне Дима казался воплощением сдержанного официоза. Они весело перекидывались фразами, ржали, именно так ржали над шуточками отвязного барабанщика Дэна и беспрекословно подчинялись указаниям Дмитрия. Он скинул пиджак и сел за инструмент. Тишина образовалась мгновенно. - Значит, отрабатываем начало «Песни звезд» и, Катя, - это он обратился к девушке со странной штукой в руках. – Чуть живее, чем обычно, не спать! Как же это напомнило мне то, что было раньше, когда я был на твоих репетициях! Я чуть было не забрался по привычке с ногами в кресло, так расслабился, спохватился в последний момент. И обратил внимание на то, что у него нет профессиональной, в здешнем понимании, постановки рук. За несколько месяцев мышечная память так и не закрепилась, а руки он ставил как раньше. У меня вспышкой встали несколько картин: другие ладони, порхающие над клавишами неземного инструмента, но постановка рук точно такая же. Земная не появилась, сохранилась та, прежняя. Я улыбался, слушал и плыл от удовольствия. Я наслаждался атмосферой, легкой, искрящейся, хотя и деловой, Дима тут командовал и комментировал каждый огрех, наслаждался музыкой, они отыгрывали кусок за куском, самим его присутствием. Музыка здесь была более энергичной и ритмичной, это было что-то новенькое, в интернете этого не было, и я этого не помнил. И барабанщик был классный. Впрочем, все музыканты были очень хороши и невероятно драйвовыми. Дима сумел не просто найти хороших исполнителей, он сумел за небольшой срок сделать из них коллектив, где все понимали и чувствовали друг друга, они понимали, что от них хотят и выполняли это почти безупречно. Почти, потому что я знал, что он бесконечный перфекционист и все время стремится все улучшить. Меня распирало от радости и я ничего не мог поделать со своим ртом, который все время расплывался до ушей. Я уже и не помнил когда мне было так хорошо, сейчас хотелось вскочить и просто подвигаться под это все. Часа через три, Пищанский решил, что на сегодня достаточно, небольшая морщинка между бровями подсказала мне, что он все-таки опять где-то что-то выискал и теперь втолковывал это парню с восточной внешностью, который и был флейтистом. - Леш, а ты не хочешь попробовать что-нибудь сыграть? – ворвался вопрос в мою эйфорию. Я так растерялся, что уставился на него. Он неожиданно перешел на ты, но это ерунда, но предложить сыграть что-то для них? Для профи? Свои здешние данные я оценивал достаточно скромно, чтобы достичь серьезного уровня, нужно заниматься гораздо больше, чем я обычно. - Прямо сейчас? – потерянно спросил я. - Ну, а когда еще? – ласково улыбнулся он мне, вытерев потное лицо небольшим полотенцем. За время репетиции он успел расстегнуть несколько пуговиц на рубашке и закатать рукава, и мне приходилось прикладывать усилия, чтобы не шарить жадным взглядом по кусочку груди, мелькавшим передо мной. А еще мне было просто стремно играть перед профессионалами. - Ты сможешь сыграть «Тайну летней ночи» по памяти? – поинтересовался он. Конечно, смогу. Сколько раз я играл ее для тебя, что когда вчера все-таки сел за инструмент смог исполнить ее с первого раза без единой помарки, что меня самого очень удивило. Я кивнул. - Ну, и отлично, сыграй, если что ребята тебя поддержат. Народ смотрел на меня с любопытством, оно и понятно, если все осталось по-прежнему, а пока у меня не было сомнений что это так, я, вероятно, один из очень немногих кому он позволил присутствовать на репетиции. А уж предложить что-то сыграть. - Давай, садись, - кивнул он на рояль, стоящий в комнате. Да, я забыл сказать, тут был настоящий концертный рояль, черный, важно поблескивающий лаком, такой, я бы сказал, наполненный сознанием своей важности. Я вздохнул, дико сожалея, что не могу вытереть влажные руки и сел к инструменту. Снова несколько глубоких вздохов, этому мне тоже пришлось специально учиться, чтобы бороться с волнением и начал играть. Мне хотелось, чтобы ты вспомнил какими были наши ночи, какими нежными, чудесными, наполненными волшебством. Мы занимались любовью, болтали, могли читать одну на двоих книгу, и молчали. И это было замечательно, молчать, слушать дыхание друг друга, читать губами линии на ладонях. И это казалось моментом наивысшей близости, когда в смотрящих на тебя глазах заключается целый мир, но только при условии, что и в твоих для него – тоже. Я даже не понял, когда меня отпустили волнение и стеснение, когда в мой бессловесный разговор с ним вступили и ребята. Звенящие, нежные звуки кружились и распадались каскадом, закручивались в водовороты, взвивались вихрями звездного света. И когда растаяли последние звуки плачущей, но от радости, флейты, тишина повисла поистине гробовая. Звукоизоляция тут была отличной, как и положено в таком помещении, поэтому потрясенное молчание не прерывало ничего. - Знаешь, Дим, а ведь Леха сыграл даже лучше тебя. Словно все про себя рассказал, - голос Кати ворвался в это оцепенение, взрывая его. - Да уж, - нервно хохотнул кто-то. Я боялся обернуться, итак чувствуя твой пристальный взгляд на себе. Что это было? Еще одна проверка? Для меня? Для тебя? Но поворачиваться все же пришлось, и крутанувшись на вращающемся стуле, я встретился с Пищанским взглядом. Он стоял, прислонившись к стене, подпирая кулаком опущенный подбородок, обхватив себя другой рукой поперек груди, с очень сосредоточенным лицом. Словно проблему мирового масштаба решал. - Как тебе? – рискнул я. - Отлично, - неожиданно хриплым голосом сказал он. – Просто отлично. А свое сыграть не хочешь? Ребят, мы и с Лешкой познакомились, потому что он пишет похоже на меня, - в последних словах мне снова почудилась улыбка, ну, сколько ты будешь это поминать? - «Мудрость любви»? – глухо спросил я, а получилось с вызовом. - Да, - в его синих глазах плеснулось что-то такое, что я поспешно отвернулся к роялю. По телу прошел знобкий разряд, чтобы погасить его, я попытался вылить его в музыке. Конечно, эта мелодия звучала проще, чем те, что звучали до того сегодня, у нее не было этих шикарных аранжировок и сопровождения. Но она была мягче и мощнее, на рояле это особенно хорошо удавалось передать. К моему изумлению вскоре вступили скрипка и барабан, удары были осторожными и раскатистыми, а скрипичное сопровождение, очень непривычное и неожиданное, оказалось удивительно к месту. - А вы точно никогда вместе не работали? - озадачился Артур, флейтист. На это ни один из нас не ответил. – А то такое ощущение, что вы слышите просто души друг друга. Лех, без обид, видно, что ты не профи, но играешь его вещи, как будто читаешь его всего. - Я знаю, - слетело у меня с языка, прежде чем я понял, что именно сказал. И наши глаза снова встретились. Он отвел взгляд первым, разрывая контакт, а я почувствовал почему-то пустоту в душе. Он принялся раздавать распоряжения. Во-первых, принесли заказанный для всех обед, он четко проследил, чтобы все поели, потом приказал, именно что приказал, другого слова не подберешь, чтобы все отдыхали. Сам он потащил меня в свою комнату отдыха и попросил подождать, пока примет душ. У него и здесь все было организовано по высшему разряду. Попросив у него разрешения, я залез в интернет с его ноута. Пока он там плескался, лазил по сети и пытался восстановить душевное равновесие. В последние дни оно стало эфемерным, а я сам себе напоминал истеричку. От одного его взгляда или слова зависело, взлетит ли мое настроение до небес или опуститься ниже плинтуса. Мне не понятно как с ним вести себя, мне все время страшно, что я чего-то не понимаю, что покажусь навязчивым, что допущу промах, да много чего. Имеет ли смысл заново привыкать к нему, и как научиться не считать его частью своей жизни. Было горько и больно. Он скорее всего ничего, кроме музыки не помнит, а у меня душа пополам рвется из-за него. Мое знакомство с ним стало казаться мне ребячеством. На меня вдруг навалилась усталость. Он вышел уже практически одетый. И улыбнулся мне. - Ну, как почту проверил? Новостную ленту посмотрел? - Новостную ленту? – недоуменно поднял я брови, вообще-то я по блогам лазил и читал какую-то муть. Ну и почту, само собой. - Прости, - усмехнулся он. – Привычки так просто не умирают. У меня до сих пор представление, что первое, что должен сделать человек, войдя в интернет, просмотреть новости и проверить почту. У него явно было фестивальное настроение, а вот мое испортилось окончательно при виде его, просто цветущего от непонятной мне радости. - Все в порядке, - ответил я. – А когда поедем в клуб? - Выступление в девять, надо успеть доехать, инструменты проверить и настроить, да и самим настроиться не помешает. Но часа два для отдыха у нас есть. - А сколько у тебя выступлений? - Одно-два в неделю, я могу себе позволить играть столько сколько захочу. Да и ребят своих хочу поберечь. - Слушай, а не обидно, ты играешь перед теми, с кем раньше работал и общался? Твой статус сильно изменился. - Не только статус, но и круг общения. Резкая смена занятия позволила отбросить всю наносную пену. Мне теперь не надо поддерживать видимость приятельских отношений с нужными людьми, все стало как-то проще. Со мной остались только те, кто мне дорог по настоящему и кому дорог я. А публика меня всегда воспринимает очень благожелательно. Знаешь, они даже жевать забывают при этом. - А настоящего концерта, в хорошем зале не хотелось? - У меня уже было несколько. Они даже у звезд бывают не часто. Но в небольших залах и для хорошей публики играть наслаждение. И ты хорошо сегодня сыграл. - Спасибо. Я успокоился, у меня отлегло от души. Мы еще болтали часа полтора, Дима, извинившись, прилег на диван и укрылся пледом, ему все-таки не двадцать уже, а еще предстоит работа, а я сидел в кресле. Потом он засобирался и принялся трясти свою команду, помимо музыкантов, туда входило еще несколько человек. Все, кроме Димы, Кати и меня, укатили в микроавтобусе вместе с инструментами, а нас он забрал на своей машине, Катю, как единственную девушку в коллективе, а меня, как гостя. Концерт прошел на ура, Дима даже из инструментального представления умудрился сделать шоу, гости и вместе с ними я пританцовывали под это безумие, творящееся на сцене, там было довольно много возрастных дядечек и тетенек отнюдь не модельной комплекции, и даже они не отставали, а уж молодняк как зажигал. Энергетика Димы, его музыки, его ребят, красота и драйв его выступления заводили нереально. И видно было, что он сам ловил от всего этого нереальный кайф. Он и работал и наслаждался, остро, неприкрыто, взахлеб. И я получал удовольствие и от концерта и от одного только его вида. Отработав два часа, они все завалились в тесную гримерку, меня туда дернул один из охранников, повинуясь, видимо, просьбе или знаку Димы. Народ был взбудоражен и оживленно обсуждал концерт. Довольные смешки перемешивались с громкими голосами и звуками собираемых инструментов. Менеджер клуба там уже терся и предлагал поесть и выпить в отдельном зале, гарантируя, что никто не сунется туда. Но Дима отрицательно покачал головой, он не был сторонником подобного поведения, просто потому что не знаешь как все повернется и чем закончится, и он беспокоился за безопасность своих людей. Они становились известными в определенных кругах, и вполне узнаваемыми. И тут мало ли кого могло принести. Есть и общаться дальше он предложил уже в другом заведении. И мы поехали, забившись в две машины, Димкину и Дэна, автобус с инструментами был отправлен в студию. Я не помнил куда и как мы добирались, я успел глотнуть из фляжки коньяка и мое восприятие действительности сильно притупилось, а вот радость и эйфория, поднимающиеся во мне пузырьками шампанского наоборот усилились. Группа меня приняла и мне было странно комфортно находится среди них. Разъезжались глубоко за полночь, мне было совсем хорошо уже кемарить, привалившись к Димке, и очень жаль отрываться от него, когда подъехали к моему дому. - Пока, - сказал он мне на прощание. – Я позвоню тебе завтра, и мы еще раз все обсудим и решим какие мелодии ты отдашь мне. - Пока, - с нескрываемым огорчением ответил я, трезвея на холодном воздухе. - Тебе понравилось? - Очень, это был один из лучших дней в моей жизни,- искренне сказал я. - Отлично, я надеюсь, это не последний день, который ты так проведешь, - в косом луче света, падающем от уличного фонаря, он казался моему нетрезвому мозгу каким-то неземным существом, могущественным и прекрасным. И он мне улыбался. Когда он, наконец, исчез в салоне своей машины, мне ничего не оставалось как двинутся к своему подъезду. Дома я первым делом влез под душ, а потом лежал в постели и уплывающим от непривычного переизбытка впечатлений и усталости сознанием перебирал все детали сегодняшней встречи. Каждую его черточку, морщинку, выражение глаз; я так и не понял его отношения к себе. Интерес, безусловно, был, но его характер для меня остался непонятен. Это была последняя четкая мысль прежде чем я провалился в сон. Утро началось с сушняка и звонка Макса. Пока я глотал холодную воду на кухне и морщился от чересчур резких для меня сейчас звуков, трубка надрывалась и мне ничего не оставалось как взять ее. - Привет! – резанул по ушам слишком бодрый и жизнерадостный голос. - Привет, - буркнул я, еще не слишком соображающий. - Как дела? Ты куда пропал? - Нормально, - выдавил из себя я, пытаясь собраться с мыслями. – Никуда не пропадал. - Я вчера тебе никак не мог дозвониться. - Дела были. - Вечером тоже дела были? – напряженно спросил Макс. - Вечером я был на концерте. Что, подробный отчет хочешь услышать? – огрызнулся я. Я как отключил мобильник днем перед тем как войти в зал ресторана, так оставил его так до утра. Только продрав глаза, я по привычке проверил и включил его, там было десятка полтора пропущенных звонков. - Шшш, тихо, мой хороший, не заводись. Судя по всему, имело место продолжение банкета? - А если и так? – с вызовом спросил я. - Ты был не один? - Макс, скажи мне, почему я должен перед тобой отчитываться? Ты мне кто? Любовник, родственник, друг? Мамочка заботливая? Чего тебе вообще надо? - Ты. Мне нужен ты, - ответил он. – Я хочу знать, что ты в порядке. - Сам разберусь в порядке я или нет, - окрысился я в ответ. – И вообще хватит мне названивать! - Ладно, Лех, давай отдыхай и приходи в себя, - тусклым голосом сказал он. – Я позже тебе позвоню. Он отключился, оставив меня переводить дыхание. Ну и чего я ему нахамил спрашивается? Но я не нуждаюсь в том, чтобы каждый мой шаг контролировали. Хватит с меня этого. Злой и невыспавшийся, я пошел умываться. Сразу после завтрака, когда я сел за комп с твердым намерением писать, потому что по двум статьям сроки уже поджимали, мне позвонила Маринка. - Ну, как ты там? – еще одна. - Нормально. Встретился с Пищанским вчера, поговорили, съездили в его студию, я был на репетиции его группы, а потом он пригласил меня на их концерт в одном клубе, - отрапортовался покорно я, понимая что в противном случае она с меня не слезет. - Это все? – с подозрением уточнила она. - Нет! Еще он послушал как я играю и предложил мне продать ему несколько моих вещей. Сказал, что еще встретимся отберем их окончательно и его юрист составит контракт … - Не вздумай ничего подписывать!!! – тут же взвилась она. – Если что-то предложит, возьми бумаги для ознакомления и мы будем проверять у своих юристов. - Он, в общем-то, так и предложил, сначала проконсультироваться с другими юристами и только потом подписывать, - заметил я. - Дааа? – с сомнением протянула она. – Даже странно. Ну, ладно, дай-ка прикинуть, кто у нас может знать выходы на юристов, знакомых с авторским правом. Оооо, Сазонов! Это был один из ее бывших любовников, с которым она в свое время здорово разругалась, и о котором я долго выслушивал какой он козел. - Слушай, его не надо трогать. Вы же теперь не общаетесь и зачем его вообще дергать? Ведь откажет. - Пусть попробует! – воинственно заявила Маринка. – Не отвертится, за ним должок, пусть отрабатывает. К тому же так уж получилось, он действительно хороший юрист и именно по авторскому праву. Работает в представительстве одной западной киноконторы, которая в каждом чихе не по контракту видит покушение на свой ненаглядный копираст. - В общем, так, - решительно продолжила она. – Предложит контракт, бери его проект и сразу же звони мне. А там уж я найду способы убедить Сазонова, что для него же будет лучше проверить эту бумажку от и до и внести все необходимые коррективы. Так ну это все дела будущие, ты мне лучше скажи, как он тебе вообще? Ну вживую лучше или хуже оказался? И какие перспективы? Нет, женское любопытство неистребимо. Это мне уже пора давно принять как данность. И не ждать наивно, что она не сунет свой изящный носик в мои дела. - Все нормально. И да, вживую он мне понравился еще больше. - И как все прошло? - Да замечательно все было, успокойся! - Хммм, ладно, выдохни и глотни валерьяночки, - тоном доброй тетушки посоветовала она. Я почти зарычал. Она рассеялась своим странным, дробным смешком. - Ладно, Леонов, работай, потому что, подозреваю, вчера ты не написал ни строчки. Пока. - Пока, - рыкнул я, откровенно раздраженный. Посмотрел почту, выбрал одну из тем и принялся строчить. Все прервалось через четыре часа, когда я переслушал почти все Димкины песни, что есть на ютубе. Кстати, скачать их невозможно, их просто не найти. Все сайты, на которых обычно выкладывается музыка для бесплатного скачивания, как мне сказал Пищанский, постоянно мониторятся его людьми и разделы с его произведениями безжалостно грохаются. - Это возможно? – удивился уже сильно нетрезвый я. - Было бы желание и деньги на это. Я распространяю свои диски в основном через сеть, а это позволяет контролировать ситуацию почти на сто процентов. Я закончил статью, и распрямился, спина, как обычно гудела, надо бы поделать упражнения, но в последнее время я постоянно забываю. Чай уже закончился, пошел на кухню поесть и заварить свежий. На очереди вторая статья и надо и ее сегодня обязательно закончить. Сытый, с горячим чайником я вернулся к орудию труда и уставился на экран. Мозг упорно отказывался рожать что-нибудь удобоваримое о сайте одной турфирмы и все мои попытки встряхнуть его не срабатывали. Рука автоматически нашарила заигравший мобильник, я с неудовольствием взглянул на него, мне только начало казаться, что на горизонте сознания что-то забрезжило. И меня тряхануло, номер снова был скрыт. Мои смятенные догадки подтвердились, когда я услышал голос Пищанского. - Привет, герой. Как ты там, живой после вчерашнего? – голос смеющийся и очень довольный. - Привет, - обрадовался я. – Живой, какой же еще. И даже поработавший. А что вчера было такого, что заставило тебя это спросить? Вроде не так много я выпил и ничего не учудил? - Да немного, но взгляд у тебя был совершенно никакущий, вот я озаботился, вдруг ты свою норму превысил? - Да нет, не превысил, просто был длительный перерыв. - Ясно все с тобой. Ну, что ж. Если ты в норме, то, может, встретимся? Я уже закончил репетицию с ребятами и решил все дела на сегодня. Хочешь, куда-нибудь выберемся? Я обрадовался предложению, но окинул мысленным взором фронт предстоящей работы и вздохнул. - Чего ты вздыхаешь так тяжко? - Работы много. Я не смогу. Писать мне еще и писать. - Так много? Скажи мне, а есть идеи, что писать прямо сейчас? - Нет. - Тогда давай так, я пришлю за тобой машину, ты приедешь, желательно с диском своих записей, ты же говорил, что у тебя есть. И мы послушаем и обсудим, что ты будешь готов мне предоставить. А? Потом в какой-нибудь ресторанчик выберемся. У меня внутри образовалась черная дыра вместо греющего солнце - его интересует только эта чертова музыка. Он сейчас в новом пробуется активно. Я для него только одно из средств получить ее побольше. И ничего другого. Я не почувствовал, чтобы его интерес вчера вышел за эти рамки и там появилось что другое помимо делового и возможно приятельского интереса. - Леш, чего ты замолчал? - Думаю, Дим, как мне быть, - абсолютно честно ответил я. Я не знаю как мне быть, Дим, и что мне делать со всеми моими чувствами, так некстати вспыхнувшими в моей жизни. Ведь рассчитывать мне по большому счету не на что. Золотое правило «держаться подальше от натуралов» не сработало. - Если не пишется, то давай соглашайся и начинай собираться, - уверенно сказал Пищанский. И я дал добро. Черт с ним, все равно не пишется, придется работать ночью. Ну, хоть его снова увижу. На душе скребли кошки, пока я приводил себя в порядок и наконец побрился, чего не сделал с утра. Приехавший через час Андрей отвез меня на студию. Там я с любопытством смотрел как идет запись одной молодой совсем девчонки, пока меня не пригласили в репетиционную Димы. Он там был один, ребята уже разбрелись и приглашающе махнул рукой, не прекращая разговора по телефону. - Прости, что заставил тебя ждать, - улыбнулся он мне, убирая мобильник. – Ты как, пришел в себя? - Да, давно уже. Голова прояснилась уже полностью, - ответил я, вызвав еще одну понимающую улыбку. - Понятно, диск с собой? Я молча протянул ему коробочку. Он тут же поставил его в навороченный центр и внимательно прослушал от начала и до конца, там музыки было минут на 45 звучания. Если в начале он слушал напряженно и очень внимательно, то потом откинулся в кресле и мы принялись болтать. Он рассказывал мне негромко о последнем своем концерте в Вене. У меня глаза на лоб полезли. Как он смог собрать зал в таком довольно снобистском и взыскательном в музыкальном плане городе, где даже венские музыканты не могут добиться такого годами. - На самом деле все было довольно просто, ну, мне так кажется, там нашлось достаточное количество желающих, и я уже нашел менеджера, который мне все это организовал вместе с моими администраторами. Концерт был чудо как хорош. А сам город – это просто сказка! У меня есть приятель, который там прожил несколько лет, потом переехал в Мюнхен, сказал, что не может там жить, ибо город слишком камерный. Не понимаю, как может сложиться такое отношение. Я бывал в нем раньше по делам, но мало что видел, кроме гостиниц, аэропортов и небольшого пятачка в центре. А в этот раз я приехал на несколько дней и ребят своих забрал на столько же, организовал нам отпуск такой совместный. Может, имело смысл позволить всем отдохнуть друг от друга, но, по-моему, все пришли в восторг. И мы смогли облазить его куда более основательно. Я слушал его, затаив дыхание, сам я в Вене был лет десять назад, еще четырнадцатилетним, попали мы неудачно, почти всю неделю накрапывал холодный дождик, и я почти ничего не запомнил. А теперь мне туда захотелось, с ним вместе. К концу прослушивания, он уже преспокойно мне сказал, что хочет взять все, как и когда будет играть, не знает, но хотел бы получить права на все это, не лишая меня авторских прав на них. Какое благородство, мысленно съехидничал я. Он тут же при мне пригласил юриста и тот нарисовался с предварительным контрактом. Вот этот жук оказался дотошным, его интересовало все, включая наличие у меня нот, где записывал и где играл это. Хотя, наконец, все обговорили, включая примерную цену, тот исчез, озабоченно хмурясь на свои бумажки. Дима сидел в течение всего разговора такой ленивый и расслабленный, словно не имея в этом никакого интереса. Он только изредка вставлял фразы, сопровождая их мягкими улыбками, обращенными ко мне. И когда мы остались одни, он спросил так как будто это занимало его больше всего на свете: - Ты есть хочешь? - Что? – я изумился вполне искренне, потому что все еще был в пылу обсуждения. Я был в очень двусмысленной ситуации: с одной стороны, мне казалось, что отдаю ему его же вещи за деньги, с другой – я по-прежнему не был уверен, что это он. И это раздирало меня на куски. И потому такой простой и при этом внезапный вопрос сбил меня с толку. - Есть хочешь? – повторил он, спокойно глядя на меня ставшими в этот момент прозрачными глазами. - Угу, - кивнул я. - Тогда я закажу чего-нибудь сюда или ты хочешь пойти куда-нибудь? - Лучше здесь. И так он завертел меня в круговерти своей жизни. Когда через пару дней я передал Маринке для проверки проект контракта, то не ожидал ее немного смущенного удивленного удивления после. Она примчалась ко мне поздно вечером и отдала мне контракт, а потом пристально впилась взглядом мне в лицо. - Это что-то очень невероятное. Сазонов покряхтел, но проверить согласился и очень озадачился, он сказал, что ни разу не встретился контракт, который настолько бережно относится к правам автора. Для тебя он составлен просто шоколадно. Нашего козлика это в первый момент с непривычки насторожило настолько, что он проштудировал его не то что построчно, а чуть ли не каждую запятую проверял. И ничего не нашел, ни одного подводного камня. Он мне долго высказывал свое удивление, и по поводу условий, и по поводу цены. Так что, Леша, тут либо какая-то очень странная афера, когда всеми силами попытаются расположить к себе, а потом воспользоваться, либо все-таки он решил, что его чувства к тебе стоят большего, чем прижучить тебя при подписании контракта. Я растеряно слушал ее, разглаживая примятые листы контракта. Если это правда, то мне это давало надежду… хоть на что-то. Контракт я в итоге подписывал под угрюмым присмотром Сазонова, мне на мгновение стало интересно, чем же так прижала его Маринка? Впрочем, обручальное кольцо на его пальце наводило на определенные мысли. Макс вытащил меня таки еще раз на монтаж, потом на выставку на Винзаводе, мы там долго бродили, а потом засели в ресторанчике. Отвязаться от него мне особо не удавалось, если даже я говорил, что не хочу встречаться, он приезжал и я соглашался. И ничего не мог с этим поделать. Мне только чудом удавалось дописывать заказы, которых было в последнее время много и не меньшим чудом мне казалось, что они не пересекались и не знали ничего друг о друге. И куда больше я почему-то страшился, что Макс узнает о Диме, чем наоборот. Через неделю Макс позвонил и сказал, что ему надо по делам уехать в Чехию и во Францию, что его не будут недели две. И это позволило мне вздохнуть свободнее. И больше времени проводить с Димой. Тот мне даже дал номер своего мобильника, который был у считанных людей. Я постоянно пропадал на их репетициях, мы часто выбирались всей компанией в его загородный дом и там продолжалось веселье. Меня приняли очень тепло, как своего, я даже не ожидал, не думал, что смогу так легко вписаться в уже сложившийся коллектив, и мне будет довольно просто со всеми общаться. Незримое, но очевидное для всех покровительство и поддержка Димы решало все. Я почувствовал себя увереннее не только в этой новой для меня среде, но и вообще по жизни. Словно он был постоянно за моей спиной. А еще я познакомился с его сыном и даже бывшей женой. Мальчишка своего отца обожал, и Димка в нем тоже души не чаял. Постоянно с ним возился, звонил ему, интересовался его делами, учебой, подробно выспрашивал о каждой детали. Юра оказался очень симпатичным метеором с Димкиными синими глазами, вечно растрепанными светлыми вихрами и очень звонким, громким голосом. Когда он появлялся, он сначала кидался отцу на шею, а потом, казалось, заполнял собой все пространство. Детей я всегда побаивался и никогда не знал, что с ними делать, поэтому и к Юре я отнесся довольно настороженно. Тот же, казалось, даже этого не заметил. Он нормально принял отцовскую фразу: - Юра, поздоровайся, это мой новый друг, дядя Леша. Попрыгал по мне, убедился, что в активных, точнее безумных их вариантах, играх я ему не помощник он почти потерял ко мне всякий интерес. Не ребенок, а просто шаровая молния какая-то. Я вздохнул с облегчением, когда этот энергетический вихрь миновал меня. А вот Димке хватало и терпения, и сил возиться с ним, играть, объяснять ему по сто первому разу, если что не понятно, и при этом он явно всему этому радовался. И однажды я оказался на праздновании Юркиного дня рождения в аквапарке. Там, кроме него оказалась еще туча ребятни, в том числе и Катин сын, и дочка Артура. Вот это был откровенный дурдом, гвалт, визг, шум падающей воды, грохот со всех сторон и еще приходилось следить, чтобы вся эта шатия-братия была в порядке. Но один несомненный плюс во всем этом был. Я смог вдоволь налюбоваться Димкой в одних плавках. Он оказался еще лучше, чем был в моих фантазиях, крепкое, развитое тело, результат постоянного плавания, покрытые темным пушком руки, ноги, от пупка сбегала вниз узкая дорожка. Он и в этой жуткой компании чувствовал себя комфортно и откровенно радовался всему происходящему. Под конец я сидел уже выдохшийся, оглушенный одной девчонкой, которой, похоже, захотелось изобразить пожарную сирену. Он подошел ко мне все такой же полный энергичный и бодрый, как и в начале. - Как ты? - Устал, - честно признался я. - Ничего, потерпи еще полчасика и сворачиваемся, - и хлопнул меня по плечу. По голому и мокрому плечу. По позвоночнику прошла теплая волна. Да что же это за издевательство такое-то! А вскоре вернулся Макс. Он снова принялся названивать мне, приезжать за мной и действовать все более настойчиво. Однажды будучи с ним в ресторане, я смотрел на него и думал согласиться переспать с ним. Потому что сил моих уже никаких не было. Пищанский улыбался, общался со мной, мог обнять как это принято в музыкальной среде, но дальше не пускал. А тут вот воплощенное желание, какого, спрашивается, я жду? Будет у меня, как у многих, один для души, другой для секса и интереса. И когда я уже начал прикидывать к кому ехать, к нему или ко мне, как вдруг Димка мне позвонил и спросил как дела. И точно пелена с глаз упала. Уехал я к себе и в квартиру свою поднялся один. Макс звал меня на новогодние каникулы в Чехию, предлагал уехать 23-24 декабря и пробыть там примерно до 10 января. Мне хотелось согласится, потому что он мне все уши прожужжал про эту страну и про свой замок. В принципе сам замок я знал уже неплохо, потому что были и фотки, и съемка оттуда. И там точно не холоднее, чем в Москве и почище будет. У меня было острое желание выбраться отсюда, просто чтобы проветрить голову и, наконец, разобраться что и как будет дальше. Максу я сказал, что подумаю, и поинтересовался у Димки, как тот собирается встретить Новый Год. Он ответил, что у него в эти дни запланировано несколько выступлений, но на 31 декабря он свободен. И хочет провести этот праздник с сыном. - Понятно, - ответил я. И пожелал ему хорошо все отметить, поздравив заранее, если вдруг не получится созвониться или встретиться позже. - С наступающим тебя тоже! – легко отозвался он. Я отключился и разрыдался, так как я не ревел уже много лет, было больно и обидно. Я переоценил свои силы и возможности. Я сблизился с ним насколько мог, но ответных чувств, похоже, не добился, его интерес ко мне можно обозначить как приятельский и он, видимо, уже начал исчерпываться. Горечь расцветала в моей душе, обозначая своими цветами пустоту. Кажется, это все. Конец. И как же мне теперь быть? Понятно, он видит сына не так часто, как ему хочется, в основном из-за репетиций и выступлений, его бывшая ему никогда не препятствует в этом – во-первых, это условие, при котором она продолжает получать немалое содержание, во-вторых, она понимает как они нужны друг другу. И я не собирался отрывать его от ребенка, черт, да если бы он дал понять, что просто хочет быть со мной, я бы преспокойно встретил этот Новый Год с родителями или с Маринкиной компанией… И все было бы нормально. Выплакавшись и посмотрев на опухшую свою рожу в зеркале, я умылся холодной водой и потянулся за мобильником. Набрал Макса и спросил, его предложение все еще в силе? И чуть не оглох от радостного «Да!» Как мало человеку надо для счастья. Ему, но не мне, мне нужно «да» от другого, которого я, видимо, уже не дождусь. - Что мне нужно для визы? – спросил я. - Дай мне копию паспорта и можешь расслабиться, - неприкрыто ликовал Макс. – А загран у тебя есть? – немного протрезвел он. - Есть, конечно. - Там до конца срока действия полгода есть еще? - Года полтора по-моему, - задумался я на мгновение. И шенген у меня там давнишний, сто лет как просроченный. - Супер, я завтра заберу и все сделаю. У меня уже есть чешский вид на жительство, так что проблем не будет. На худой конец, если вдруг что сделаем туристическую визу. - Сколько это будет стоить? - Забудь, Лешка, не смей при мне о деньгах заикаться. Давай, до встречи, радость моя. Макс действительно все организовал молниеносно, насколько это возможно в бюрократических структурах. От меня потребовалось только собрать чемодан, позвонить родителям и Маринке предупредить, что я уезжаю с другом на новогодние праздники. Я купил на всякий случай тысячу евро, надеясь в них уложиться, и пошел искать подарок Максу. Забрел сначала в интернете на сайт, где продавали, в том числе и примочки для профессиональных операторов и фотографов и офигел от цен: нормальный объектив стоил начиная от трех тысяч долларов. Не вариант, я пока столько не зарабатываю, чтобы такие подарки делать. Поэтому я задумался, кончилось дело тем, что купил подарочный том Светония, он как-то сболтнул, что все руки не доходят купить и одеколон, который, как мне показалось, ему может понравиться. На большее моей фантазии, находящейся в полном раздрае не хватило. Может быть позже, если у нас срастется, и я узнаю что ему больше по душе, я буду делать более личные подарки. А пока не могу. Остальным я решил купить подарки уже в Чехии и подарить в январе, вдогонку так сказать. Макс примчался счастливый, с многократным шенгеном в моем паспорте, был чрезвычайно доволен моей покладистостью и рисовал радужные планы. - До 27 числа в Праге делать нечего, город просто вымирает, все празднуют Рождество. А вот после там начинается веселье. Поэтому делаем так: из Праги сразу едем ко мне в замок, не бойся – ремонт полностью завершен, а потом возвращаемся в столицу и там уже оттягиваемся по полной. - А ты гостиницу забронировал? Если не успел, там, наверное, номеров под конец днем с огнем не сыщешь. - Зачем? У меня там есть квартира, там и остановимся, - ошарашил он меня в очередной раз. Это неделя промелькнула незаметно и я понял, что действительно решил уехать и попробовать что-то с Максом, только протягивая паспорт на паспортном контроле в Шереметьево. В самолете я проспал почти все два с половиной часа, положив голову на плечо Максу. В Праге первое, что почувствовалось было ощутимо теплее и спокойнее, даже в аэропорту Рузине, этом лицедее современной жизни, переменчивом и обезличенном, как и в большинстве стран мира. Также взъерошено пробегали толпы туристов, пялящихся в какие-то пестрые буклеты, наших можно было определить по тому, как они прямо на ходу раздевались, и неудивительно, эта зима была в Москве очень холодной. Высокомерные офисные работники, попавшие в командировки в самое невыгодное время, проплывали с небольшими чемоданчиками. Макс взял такси до своей пражской квартиры, и, забрав оттуда свою машину, повез меня к себе. Он пояснил мне, что на машине проще всего до него добираться, потому что иначе придется менять несколько видов транспорта. Замок находится на отшибе. Прямо до него ничего не ходит. Когда усталый и злой я, наконец, оказался на месте назначения, единственное, чего мне хотелось, это уже даже не поесть, а мыться и спать. Там нас ждали, Макс перекинулся несколькими словами с парой средних лет и каким-то мрачным мужчиной, которые нас встречали. Поужинать он меня все-таки уговорил, приняв душ и натянув домашнюю одежду, я принялся искать столовую, что было весьма проблематично. Замок и вправду был немаленьким. - Устал? – спросил негромко Макс, когда я наткнулся на него в очередном коридоре. - А ты как думаешь? – огрызнулся я. - Пойдем, поедим и спать, - протянул он ладонь и, уверенно взяв меня за руку, повел за собой. - Указатели здесь повесить не думал? – проворчал я, когда передо мной поставили тарелку с едой. - Обязательно, - улыбнулся Макс. – Вообще-то есть схемы, у нас в спальне валяется несколько. Держи одну из них всегда при себе, пока не освоишься. Я поспешно проглотил все, что мне наложили и выжидательно уставился на него, потому что он как раз и ковырялся с едой дольше обычного. Но без него вставать из-за стола не просто некрасиво, но и бессмысленно. Заблужусь здесь как нечего делать, хотя все коридоры второго и первого этажей освещены. Он правильно истолковал мои многозначительные взгляды и поднялся из-за стола. Наконец, едва оказавшись в постели, я чуть было не провалился в объятия Морфея, но не тут-то было. Макс принялся целовать и тискать меня, словно игрушку. Я ему открытым текстом объявил, что слишком устал для сколько-нибудь активных действий. Он с явным сожалением оставил меня в покое, засыпая, я чувствовал его дыхание на своем затылке и руки, крепко прижимавшие меня к нему. На следующий день я облазил со схемой в руках весь замок, и теперь не боялся в нем заплутать. Вряд ли он был древнее какого-нибудь «новодела» времен Фридриха Великого, когда на подобные замки пошла мода, но все равно впечатлял. Макс тем временем проверил все хозяйство. А потом мы выбрались в городок по соседству. Там гуляли довольно долго. А потом он зарулил в какую-то сувенирную лавочку и я остановился там перед одной картиной. Там был нарисован один из пейзажей этого городка - нежное, акварельно размытое небо, почти игрушечные домики, окаймленные засыпающим осенним лесом. Странное сочетание тонких, прозрачных красок и запустения, окончания. Это была картина для Димы, и я точно это знал. То, что я подарю ему после возвращения в Москву, и я купил ее, не раздумывая. - Для кого она? – полюбопытствовал Макс. - Для друга, - ответил я, пока ее заворачивали. - И кто этот друг?- насторожился он. - Макс, прекрати, можно подумать у меня до тебя и без тебя жизни нет, - поморщился я. - Все-все, ладно, успокойся, уже и спросить нельзя, - но его взгляд остался напряженным, а между четко очерченных, вразлет, бровей пролегла складка. И он попытался ободряюще улыбнуться мне. Нагулявшись там, мы пообедали в небольшом ресторанчике, свиная рулька оказалась фантастически вкусной. Под пиво получилось самое оно. И неспешное возвращение обратно в замок. Мне показалось, что многие провожают нас глазами. То ли Макс был уже известен, как владелец самой большой груды камней в этой округе, то ли двое парней, странно близко держащихся друг к другу, вызывали толки. Впрочем, мне было плевать. Надолго оставаться я здесь не планировал, а несколько дней можно пережить. Вечером мы сидели перед потрескивающим камином, и Макс оживленно делился своими планами на то, куда он пристроит свой фильм. Кстати, он меня все-таки уговорил и текст я ему написал. И теперь в титрах я мог узреть свою фамилию. Фильм был практически завершен технически, осталось буквально несколько штрихов, чтобы довести до желаемого уровня, но, как известно, думать об этом раньше середины января, когда народ окончательно придет в себя после празднования Нового Года, бессмысленно. А у него шли переговоры с одной телекомпанией о том, чтобы купить фильм. Но окончательно они все никак не могли договориться, и Макс активно смотрел по сторонам. А потом он замолк и потяжелевшим взглядом прошелся по мне, у меня просто узлом все завязалось внизу живота. Они притянул меня к себе в большое и глубокое кресло, в котором и вдвоем утонуть можно и принялся меня целовать. То ли от большого перерыва, то ли потому что он так на меня воздействовал, но у меня голова шла кругом от его жадных, умелых губ, ничего не пропускавших. Мужское, твердое тело под моими пальцами и ртом, наслаждение, бегущее по нервам и заглушающее голод последних месяцев. Ласки прервались только на душ, куда Макс порывался пойти со мной, но я его не пустил. Нечего ему там делать, и после, уже обсыхая, ждал его в спальне. С ним было очень хорошо, он был предельно внимателен, в принципе я мог бы ничего и не делать, но отказаться от возможности ласкать мужское и такое красивое тело было выше моих сил. Засыпая, я с удивлением заметил какие у него счастливые глаза, они просто светились, невзирая на усталость. А потом были горные лыжи, на которые он меня поставил, мы смотались на два дня на ближайший горнолыжный курорт, как он умудрился найти там домик, не озаботившись предварительным бронированием, ума не приложу. И сноуборд, с которого я улетал только так. Определенно зимние виды спорта не мой конек. Макс хохотал, стряхивал с меня снег и снова загонял на эти дурацкие куски пластика. Морозный воздух обжигал легкие при движении, заставлял пылать щеки и кипеть кровь, так что многочисленные синяки и ушибы болели меньше. А потом горячий глинтвейн и его заботливые и насмешливые комментарии по поводу моего кряхтения. Он ржал до слез, когда я вваливался в домик, что мы снимали, держась за поясницу, как столетняя бабка и единственное, что меня интересовало – это горячий душ и массаж после него. В нем Макс оказался виртуозом, под сильными, уверенными движениями я плавился практически также как и от любовных его игр. Мое тело он чувствовал безошибочно, казалось, он видел пальцами каждую мышцу, кость или жилу. И умел возвращать мою пострадавшую тушку к жизни. Рождество мы встретили вдвоем, вернувшись в замок. Его помощники, прибравшись и наготовив еды на целую армию ушли на несколько дней по домам. К этому празднику мы оба были абсолютно равнодушны, но Макс захотел сказки. И она была, в тихом умиротворении, в негромких беседах, в прогулках по заснеженным окрестностям, в запахе хвои и мандаринов, которые для нас обоих были большими символами предстоящих праздников, чем вся эта новомодная атрибутика, в пылающем камине в уютном зале и в потрясающем сексе. Мне иногда казалось, что трахая меня, Макс пытается дотянуться до моей души, но последнее у него плохо получалось, я готов был дать ему многое, но только не это. 28-го мы уехали в Прагу, и это был тоже город нашей сказки. Веселый, в массе своей подвыпивший народ, красивые улицы и жизнерадостное отмечание длинных выходных. Новый Год мы встречали на Староместкой площади, в толпе, притащив с собой шампанское и это было весело. В Москве мне бы в голову не пришло встретить праздник на Красной площади, где собирается просто нереальное количество народу, или еще где-то в центре города, если только не в клубе, потому что там дурдом полнейший. А здесь было как-то комфортнее. Несмотря на то, что количество пьяных по пропорции никак не уступало в эту ночь первопрестольной, но я почему-то не боялся нарваться на разборку или драку, и народ тут был расслабленнее, хоть и предупреждали следить за своими карманами. Естественно, я уже ни за чем не следил, сильно навеселе, но обошлось, все с чем пришел, кроме разбитого бокала, осталось при мне. Ровно в полночь, когда кругом отсчитывали хором время, Макс вдруг притянул меня к себе и поцеловал. Вот псих! Я не думаю, что гопников в Праге меньше, чем в Москве и желающих проучить стыд потерявших всегда должно быть немало. Но опять-таки обошлось. Никто не обратил на это внимания, праздничная ночь всех слишком расслабляла, не только нас. В квартиру Макса вернулись уже под утро, где тут же завалились спать. Продрав глаза во втором часу, принялись завтракать, а после обменялись подарками. Мой подарок пришелся ему по душе, он весь засветился, довольный, а потом внимательно смотрел как я распаковываю свертки. Там оказались свитер из белого кашемира, смартфон, но меня добила связка ключей в бархатной коробочке. - Что это? – я озадаченно потянул ее за брелок. - Ключи почти от всех моих квартир. Почти, потому что не ко всем я успел сделать дубликаты. Это не подарок, это приглашение. - Приглашение? - Жить вместе. Как ты на это смотришь? Я сглотнул. Не сказать же ему, что несмотря на то, что все замечательно, я дни считаю до возращения в Москву. Это было бы с моей стороны капитальным свинством. И мне иной раз становилось душно рядом с ним. И это могло случится и во время прогулок, и на лыжне. - Макс… Я … слишком эгоистичен, чтобы я мог ужиться с кем-либо, кроме себя любимого. Спасибо, конечно, но я не могу. Мне слишком привычно быть одному. - И сколько ты собираешься быть один? – сдавленно спросил он, пряча глаза. – Сколько тебе для этого нужно времени? Чтобы ты решил, что со мной тебе будет лучше. - Я не знаю. И вряд ли когда-нибудь смогу дать тебе ответ на это. Я не хотел портить праздник, Макс. Прости, но я не готов к такому. Макс сжал губы, практически закусив их изнутри, и посмотрел на меня как-то очень жестко. - Ладно, Леш, возможно я и тороплю события, но все-таки я хотел бы, чтобы мы жили вместе. - Макс, но ты же живешь в основном в другой стране, где у меня нет ни возможности работать, ни друзей, ничего, даже документов нормальных. Я не хочу из Москвы уезжать. К тому же ты, как я понимаю, и дальше собираешься разъезжать по миру, причем не в самых комфортных условиях… Я с тобой точно в экстремальные такие поездки не поеду и что я буду тогда делать? - То же что и сейчас – писать. Для этого, по-моему, не надо ничего, кроме твоего компа, - произнес он сухо. – Я не думаю, что ты такой активный ходок, чтобы был не в состоянии прожить без секса несколько недель. Общение у тебя и так минимально. И неужели ты думаешь, что я бы не обеспечил бы тебе все необходимые документы для жизни здесь? - Нужны еще и заказчики для моих текстов. - А Интернет на что? В конце концов, возможны варианты, было бы желание их найти. - Макс… Напряжение и обида повисли в воздухе. И он демонстрировал мне это вполне ясно. Остаток дня прошел как-то скомкано, я попытался вернуть еще и смартфон, то он взбесился еще больше и заявил, что если от ключей я еще могу отказаться, то от этого отказываться нет смысла, потому что это все равно ни к чему не обязывает. Отошел он только под вечер, когда мы доедали поздний обед или ужин, это как посмотреть, и, оттаяв, притянул меня к себе. Он просил простить его и дать ему шанс все исправить. В конце концов, никто никуда не торопится и есть время для всего, в том числе и для того, чтобы я привык к этой мысли. К мысли о жизни с ним. Остаток отпуска мы гуляли по Праге, ох и холмистый это город. Вверх-вниз, вверх-вниз, теперь понятно, почему большинство туристов бродят в основном по центру одними и теми же маршрутами. Просто чтобы не подниматься лишний раз. Ноги гудели. Иногда брали машину и ездили, чтобы увидеть больше. И зрелище стоящих в очереди на перекрестке трамваев меня очень прикололо, ибо улицы в иных местах очень узкие. Еще я там купил и родителям подарки, и Маринке, для нее шикарную шелковую блузку винного цвета. Но все имеет обыкновение заканчиваться, закончились и наши чешские каникулы. Мое сердце стучало от радости, что я снова окажусь в шумной и суетливой Москве и скорее всего опять застряну где-нибудь на Ленинградке. Мне было плевать на это, самое главное, что я смогу вернуться к Димке. Да, я так и не смог выкинуть его из головы, из сердца тоже. Как бы не был хорош Макс, но как только я оказался один, первым моим порывом было позвонить ему. Мы довольно сдержано попрощались у моего подъезда, присутствие таксиста удержало его от необдуманных поступков. И когда я разбирал вещи, мой телефон заиграл. Я схватил его и сердце захолонуло: звонил Пищанский. - Привет! Ты куда пропал? Тебя не было две недели. Я уже не знал, что и думать. Абонент вечно вне зоны доступа, на письма не отвечаешь. Я со злости отрубил свой телефон тогда, перед поездкой и не стал включать роуминг, только уже в Праге очухался. В принципе мне надо было звонить только родителям и Маринке, делал я это несколько раз с телефона Макса, а так в основном раз в пару дней писал им на мыло. Его письма сгоряча удалил, не читая. И у меня редко получалось побыть одному, чтобы я мог набрать ему. Хотя в Праге у меня было дикое желание купить местную симку, и позвонить ему. - Привет! В Праге был, - ответил я. - Молодец! Хорошо время провел? – спросил он. - Очень. Мне понравилось, я не только по городу полазил, но даже на горнолыжном курорте побывал, недолго, правда. Там из меня пытались лыжника сделать. - И как, успешно? – засмеялся он. - Да не особо. То есть под конец, я уже сразу не падал. Но синяки только начали сходить. - Ясно все с тобой. Один ездил? - Нет, с другом. У него там дом есть, у него и останавливались. - Понятно, - странно прохладно отозвался он. – Ты только сегодня приехал? – и, дождавшись моего утвердительного ответа, продолжил. – Как насчет того, чтобы завтра встретиться? У меня завтра выходной, репетиций и концертов нет, хочешь ко мне подъехать? - За город? – я представил себе пробку на Новой Риге и поежился. Конечно, сначала я поеду в противофазе основной, но вечером окажусь в ней, среди тех, кто будет торопиться в Москву, чтобы успеть на работу и учебу на следующий день. - Нет, в мою городскую квартиру. Записывай адрес.