С тобой моё сердце

POV Всеволод – Сева, срочно в больницу, – голос Михалыча нашего главврача был странным. И не успел я рот открыть, как он добавил: – Без разговоров. Одна нога здесь другая там. Это срочно, важно, вопрос жизни и смерти, – после чего раздались короткие гудки. – Черт. Черт, черт! – наверное, это я сказал слишком громко. Данька заворочался в своей кроватке и захныкал не просыпаясь. - Черт, - повторил я уже тихо, набирая номер супруги. – Марго, солнышко, – начал было я, но в ответ услышал лишь "аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети", а потом та же информация на английском. Дослушивать я, конечно же не стал. Чертыхнулся про себя еще раз и пошел собирать Богдана. Придется взять его с собой, оставить-то не с кем. Данька капризничал, видать чувствовал мое состояние. - Ничего, Данюшка, мама скоро приедет и заберет тебя домой. Сынуля, которому был почти год, проснулся, но продолжал капризничать, все же в его возрасте спать днем обязательно. - Мама? – спросил он. Я кивнул. Сын недовольно заявил: - Папа. Может, потому что я проводил с ним мало времени, но Кошку он любил больше. Я даже улыбнулся, вспоминая о своей половинке. Я с детства ее так дразнил. Кошка-Маргошка. Дразнил, а злиться не мог. Никогда. Наверное, любовь эта была такая детская – подразнить, косичек-то у нее отродясь не было, не за что дернуть – какая досада! Улыбнувшись своим мыслям, я сам не заметил, как переодел сына и взял его на руки. Данька вел себя на удивление прилично. А что бузить-то, в детское кресло не садят, оно не в моей машине. Я ограничился тем, что пристегнул его детским удерживателем, как большого. - Басой? – переспросил не понимая малыш. - Большой, - повторил я. Наверное, я общался с ним неправильно. Но, в конце концов я же не мама и не педиатр. В руки малой получил резиновую сову и был вполне доволен, пихая ее в рот. - Ты как маленький прямо, ну не три же месяца! Сын не отреагировал. Игрушка была любимой, мелкий был на какое-то время обезврежен. Как я не понял, что если все слишком хорошо, то стоит ждать большой беды. А тут все было просто чудесно. Сын сидел смирно, а не пытался лазить по всей машине выбравшись из удерживающего устройства, по дороге не попал ни в одну пробку, не смотря на обеденное время, да и припарковался легко и быстро, место прямо меня ждало. Мелкий был присмиревший, даже задрых у меня на руках, а вот сотрудники нашей больницы почему-то старались со мной не сталкиваться. Как будто я прокаженный какой, с пути старались смыться, в лучшем случае кивали. Нет чтобы узнать как у меня дела? Что за черт! Сегодня явно не мой день. Мало того, что после защиты кандидатской моя собственная жена, вместо того, чтобы со мной порадоваться, оставила мне сына и уехала куда-то по своим делам, потом на работу вызвали, так еще и чертовщина какая-то. Одной рукой держа сына, что спал на плече, другой достал телефон. Марго все еще была недоступна, да и Михалыч отвечать не желал, хотя я слышал, как тренькает его доисторический телефон в кабинете. - Найденов, зайди, - услышал я голос шефа. Нет, не в телефоне, рядом с собой. Он как тень появился из кабинета. Да и походил он на тень, и какие-то люди рядом с ним. Людей-то понимаю, родственники кого-то присмертного, этих-то я узнаю везде. Заплаканная и взволнованная женщина, а рядом с ней солидный мужик, выглядевший как-то знакомо. Хотя... где я его видел? По телеку что ли? - Михалыч, я не могу, ты видишь, я сегодня с сыном. Сам знаешь, оставить его некому, Марго не отвечает. - Сядь, – сухо заявил шеф. Я сел. Не нравился мне голос Михалыча, совсем не нравился. Был он такой, будто гадость какую-то хотел сказать. Может, те, что стоят в коридоре, крови моей требуют? Может, умер кто из моих больных? У меня, как у всякого врача, было свое, пусть и совсем небольшое кладбище. Но я ведь не бог, хотя многие думают, что могу больше других. Но не помнил я никого такого, кто в ближайшее время не выжил или не пережил. - Тут такое дело, Сева, - произнес шеф, а потом налив полный стакан вискаря и передал мне. – На вот, выпей. Я ошалел. Чего ради-то? Меня же даже не подставишь этим. Я официально в отпуске. - Михалыч, не тяни. Что случилось? – пробормотал я, а на душе почему-то похолодело. - В общем, не знаю я как тебе сказать. Жена твоя… Шеф мой, хоть и был на рабочем месте, налил себе вискаря и хряпнул целый стакан без закуски. А я замер. Что с Марго? - Умерла? – пробормотал я. - Час назад как привезли. С жизнью ее травмы несовместимы. - А эти чего там? Как стервятники. Я Марго на разделку не дам! Данька услышав крик проснулся и испуганно заплакал. - Пойдем, – произнес шеф. - Сына в детском оставь, о нем там позаботятся. Я отрицательно помотал головой. Все, что мне говорили, как не в моей реальности было, как в тумане. Он ведь не сказал что ее больше нет. Он сказал несовместимые, крутилось у меня в голове. Значит, жива еще. Значит, я что-то смогу. Значит спасу. Не зря же меня называют гением. Может, ради этого случая я и стал врачом. Меня ведь не в морг вели. Надежда теплилась во мне до тех пор, пока я не увидел тело, подключенное к аппаратуре. Передав Даньку Михалычу, я подошел к тому, что еще несколько часов назад было моей Кошкой, моим солнышком. Не желая смиряться, сам проверил всю аппаратуру. Тело держалось, сердце перекачивало по нему кровь. По искореженному, изломанному... Я же думал, как буду ее спасать, как и что можно сшить, где, какую аппаратуру применить. Печень в хлам, ну так трансплантировать можно. Лицо заново собрать. Как оказалось - я говорил вслух. - А с мозгом что будешь делать? – сухо спросил мой коллега Игорь. Я вздрогнул. А ведь и правда. Как старательно я игнорировал наполовину снесенную черепную коробку, которую даже собирался закрыть титановыми пластинами. Как игнорировал показания приборов, говорящих, что мозговые импульсы отсутствуют, а жизнь поддерживается аппаратно. Если бы не Игорь, я бы упал, пошатнувшись. В коридоре маячила та немолодая парочка. Они молча ждали. Женщина беззвучно плакала уже без слез. Мужчина поддерживал ее за локоть. - Единственное что здесь цело - это сердце, сам видишь, – произнес Михалыч. – Отдашь его, и оно будет жить в мальчишке, в их сыне. Я покачал головой. Мол нет, не дам. Кинулся к жене и обнял искалеченное ничего не чувствующее тело. Слезы застилали мое лицо. – Не дам, - шептал я, - не дам. - Твое право, Сева. Твое право. Вот только вспомни сколько органов для трансплантации ты сам сейчас перечислил: печень, почки, глаза, трахея. Как ушат холодной воды. Я поднялся, забрал сына с рук шефа и оглянулся. Это ведь и правда только тело. И я готов был выпотрошить не одного человека, чтобы восстановить Кошку. - Готовьте документы, – ответил я, – только быстро, пока я не передумал. POV Марго Мне снился кошмар! Какой то пьяный козёл вылетел на встречку, а я не смогла вывернуть руль. Точнее смогла, но в России есть одна из проблем - дороги и их ограждение. Отвратительные ограждения, сделанные не по ГОСТу, не исключение. Сбив металлические столбики, мой марчик полетел вниз. Сколько раз машина перевернулась, я не знаю. После седьмого адского круга я перестала считать. Да и считала лишь потому, чтобы отвлечься от адской всепоглощающей боли. Я была пристегнута ремнем безопасности, но это нисколько не помогло. Каждый раз, когда машина переворачивалась на бока или крышу звук был таким, словно мнут жестяную банку. Снова, снова и снова. Становилось все теснее, меня сжимало со всех сторон, больно, очень больно, нестерпимо больно. Молила о том, чтобы выжить, я очень хочу к мужу, к сыну, хочу пережить этот кошмар, а потом темнота. Не было ничего, лишь мягкая пушистая темнота, словно меня прижимает к себе огромный шелковистый кот. Вдруг все кончилось. Точнее, я проснулась. В странной невесомости, все такое.... нереальное, я словно в желе. Сквозь звукоизоляцию, некую завесу, слышу писк прибора. Я девочка неглупая, сериалов много смотрела, понимаю, что так пищит прибор, показывающий моё сердцебиение. Снова сон? Пытаюсь пошевелить пальцами, с одного слетает прищепка, и другой истошный писк врывается в мой разум болью. Я понимаю, наконец, что болит грудина, словно из груди болит, так тянуще и всепоглощающе, от самого сердца эта боль расходится по телу с каждым ударом. Открываю глаза, смотрю на казённый белый потолок, медленно поворачиваю голову, вижу рядом другие кровати, и тут до меня доходит, я в больнице, в реанимации! Господи, дай мне силы. Подбегает медсестра, ещё одна, потом доктор. - Артур, Артур, вы меня слышите? Перед глазами все расплывается, доктор в белом халате и сестрички в голубых. К кому они обращаются? Взглядом блуждаю по помещению, тихий стон вырывается изнутри, в горле трубка, как тяжело, как больно? Где я? Отключаюсь... Снова все хорошо. Мне снится сон. Я с тобой мой любимый и с нашим сыном, хочу, чтобы это была реальность, но понимаю - это лишь сон. Снова открываю глаза, трубки нет, горло дерёт, пытаюсь покашлять, больно в груди. Почему так чертовски больно? - Артур... Только сейчас до меня доходит, что рядом сидит, плачет женщина и держит меня за руку. - Артур, сыночек мой... Зачем ты решил оставить меня одну? - Что-о-о? - шепчу еле слышно, и снова провал в сознании. В очередной раз прихожу в себя. Эта странная женщина все ещё тут. - Артурчик, - она все ещё заливается слезами. - Кто вы? - спрашиваю её. Голос не мой, хриплый, бездушный, мужской. - Артур... - она начинает реветь белугой. - Я же твоя мама, я понимаю, ты сказал, что знать меня не хочешь, но Артур, зачем? - Что зачем? - странно все это. Поднимаю руку, она тощая, синюшная, с обгрызенными ногтями... Не моя.... Мужская. Хочу вскочить, хочу узнать что чёрт побери происходит. - Артур, нет, лежи. Тебя с того света вытащили, пересадку сердца сделали. - Чьего сердца? - спрашиваю ошалело. - Девушка какая-то в аварию попала... Только сердце и уцелело. Её в машине так изуродовало... А сердце сильное. Зажмуриваюсь что есть силы и стону протяжно. Я в кошмарном сне, пусть он закончится. А потом снова темнота. В следующий раз пришла в себя... Ночь. Пищат приборы, почему ассоциации с тем, что я ещё в машине, все сжалось до размера молекулы, плачу, кричу: - Вытащите меня отсюда! Сява! - зову мужа, он Всеволод конечно, но Сявочка - это его кличка с детства. Но голос не мой, тело не моё, только сердце моё родное, болит нестерпимо. - Сявочка, я хочу домой... - плачу я. Прибегают медсестры. Слышу их как в тумане. Одна предлагает морфий вколоть, вторая говорит - нельзя, мол парень же с передозом поступил, одну дозу прямо в сердце вколол, с собой покончить хотел, благо родители вовремя подоспели, и клиническая смерть была, и сердце больное. - Ты что Веточка, морфий нельзя, позови доктора, его снова в кому введут. POV Всеволод Когда дело касается сильных мира сего, все делается быстро. Почти сразу провели операцию. Игорь конечно прекрасный трансплантолог, но вот в этом случае рулил в операционной привезенный на самолете немецкий профессор. Он в Москве лекции читал, и его сюда доставили. Когда только успели? На сердце у меня была пустота. Пока шла операция, я пролистал карту пацана. Он был не просто сын богатых и влиятельных, но еще и нариком, который с собой покончил весьма экстравагантным способом. - Черт! - я схватился за волосы, чуть не выдирая их. Как же был я прав, когда не хотел отдавать Кошку на растерзание. Я просто рычал он бессилия. На столе стоял вискарь. - Не пьешь ведь, - произнес Кирилл Фролыч. До меня заведующим отделением был он, старый, девяностолетний, до сих пор оперирующий. - Не пью, - согласился я. - Тогда пошли работать. Я так всегда делал. Работа, это брат такое дело. Я не слишком слушал, что вещал Старик, но кивал, соглашался. А потом. Потом и правда пошел работать. Как раз, как для меня, подвалил сложный случай. Сколько часов мы не выходили из операционной? Довольно долго. Я не думал о боли в сердце, о Марго, о том, что ее сердце в теле голубого ублюдка. Но как только закончил пойти смог только в реанимацию, к этому придурку. Сказать ему хотел все, что о нем думаю. В том, что у него в палате кипишь даже не сомневался. По голосам медсестер было слышно, что пациент бушует. Звали врача. Нет, я конечно врач, но не его. И если он так жить не хочет, я прекращу его мучения. Спасу свое сердечко. С этими мыслями я и зашел в палату. Сейчас кроме этого наркомана в палате никого не было, медсестры отправились за лечащим врачом обе. Скорее всего решили, что при враче с ним ничего не случится. «Хорошо, что ушли. Я освобожу Кошкино сердечко из плена этого чудовища. Кому я доверил свое сокровище? Наркоману, педику. Как я мог!» В моей собственной груди образовалась дыра, как будто это мне самому вырезали сердце. Я смотрел на этого худого черноволосого парня, такого слабого, мерзкого что ли… Нет, если признать честно, он красив, правда женоподобный какой-то. Слишком тонкие черты лица, чрезмерно изящные кисти, стопы и лодыжки. И он, хоть и не хочет - живет, а ее нет! Жить без своего солнышка я не хотел. Отключу сейчас аппаратуру, и он уйдет. Туда, куда сам хотел! А я провожу, прослежу, чтобы сердечко вернул. POV Марго Когда в палате появился мой ненаглядный, сердце неровно забилось, от этого, казалось, в груди больнее стало. - Сявочка... - прохныкала я, понимая, что сил шевелиться нет, и единственное, что я могу делать, это мыслить, только здраво ли? И говорить не своим голосом. - Забери меня домой, мне здесь плохо. Мысли вертелись вокруг мужа, вокруг сынишки, которых я так не хотела оставлять, вокруг тех лет, когда мы были счастливы вместе. С самого детства. Когда мы сбегали с ним из детского дома, где моя мама была директором. Когда после долгих истерик он стал мне… почти братом. Хотя оказалось, что люблю я его не как брата. Мама взяла Сявку под опеку, вырастила. Он называл ее мама, как и все брошенные дети, а потом, когда вырос, сказал: «Мама, я люблю Марго!» Тогда он уже был аспирантом. Нам позволили пожениться. Какой же я была счастливой всё это время, до злополучной аварии. Почему господь решил нас разлучить таким жутким способом? За что? - Сявочка, мне так больно было, я не хочу, чтобы было больнее… - говорю, смотря на него, а из чужих глаз льются слезы. - Не хочу покидать тебя, Богдана. Кажется, у меня истерика, это от боли, от неё просто разрывает грудь, и рассудок мутнеет. Хочу чтобы все было как раньше! POV Сева "Что говорит этот больной больше на голову, чем на все остальное, парень?" - крутилось в голове. Нет, я конечно знал, что нравлюсь многим, не только женщинам, но и парням, типа этого ублюдка. Но чтобы вот так... Как меня зовут, узнать не сложно, это на халате написано, но почему он зовет так? Как только она меня звала. На самом деле я терпеть не мог, когда меня так называли. Эту обзывалочку придумала Марго. Кошка и Сявочка, два врага-друга. Наше детское неприятие переросло в любовь уже давно. Слишком давно. Но именно это имя. Теперь я любил, когда она так звала. Эти слова, произнесенные чужим голосом, меня остановили. И я не смог. Не смог отключить аппаратуру. Просто сел на кровать и опустил голову.