С праздником!

Люсьен лениво потянулся и попытался встать с кровати. Аккуратно убрав с себя явно чужие руки, мужчина перевернулся на другой бок. Все тело ужасно ныло, а голова буквально раскалывалась после вчерашнего. Что они пили? Вино, затем мед, а потом… А потом перед глазами все поплыло. Мужчина огляделся. Находился он явно не у себя в форте и не в Чейдинхольском убежище. Обстановка больше походила на загородный домик. Старая, местами обшарпанная мебель, половина которой была разрушена, находилась явно не на своих изначальных местах. Ведь стулья, сложенные на столе и находившиеся ножками вверх, и шкаф, перекрывающий спуск в подвал, это ведь ненормально? Пахло сыростью, по стенам стекали небольшие струйки воды из дырявой крыши.   На стене ровным почерком было выведено: «Это место увидит еще не одну смерть…»  Люсьен пригляделся — надпись была сделана кровью. Плюнув на разглядывание стен и не придав особого значения написанному, он продолжил осмотр дома.   — Где я? И какое сегодня число? — была первая более-менее трезвая мысль, промелькнувшая в голове Люсьена, так и не вставшего с кровати. Рядом кто-то завозился. Лашанс вздрогнул и застыл. Только бы не… Нечто, выбравшись из одеяла, дотронулось до мужчины. Спикер обернулся и тут же с криком свалился с кровати. Нечто тоже завопило и кубарем навернулось на жесткий деревянный пол.   Люсьен медленно выглянул из-под кровати. С другой стороны на него смотрел бледный, как сама смерть Матье Белламон. Он встал, и, поправив на себе одежду, из которой были лишь штаны, да и те расстегнутые, с ужасом взирал на Люсьена.   — Что было вчера? — одновременно был задан один и тот же вопрос, который остался без ответа. Люсьен, не обращая внимания на Матье, подошел к зеркалу. Гулянка, похоже, затянулась на дня три, если не больше. Такая щетина явно не могла отрасти за пару дней. Что еще бросилось в глаза Спикеру, так это то, что из одежды на нем тоже были одни штаны. Оглядевшись в поисках робы и сапог, мужчина грустно вздохнул. Одежды не было. Как и всего оружия.   Кровать неприятно скрипнула, и из-под нее выползла весьма помятая Аркуэн. Эльфийка помутневшими глазами оглядела двоих мужчин и уверенным шагом направилась к входной двери. Матье и Люсьен молча переглянулись. Первый заметил на ней свои сапоги, а второй свой клинок. Дверь распахнулась и впустила в помещение морозный воздух.   — Вы мне все в карты проиграли, — прояснила ситуацию Аркуэн, — Только вот не пойму, зачем мне две мужские робы и три клинка? Может, пойти продать? Позади открылся шкаф, и оттуда выпала тушка Белизара. Именно тушка, а не тело, ведь он был жив, судя по храпу. Будить, а тем более приводить его в чувство никто не стал. И так проблем много. На столе, возле которого сердобольные Спикеры поместили своего коллегу, обнаружилась стопка карт. Оставшиеся в живых после влитого в себя алкоголя, Аркуэн, Люсьен и Матье подошли к выходу на улицу. Несерьезно хихикнув, Лашанс поймал ртом снежинку и с разбегу кинулся в снег. — Люсьену больше скумы не наливать! — Матье взглянул на Лашанса, который закопался в снег и, заявив, что он снежный тролль, отказался вылазить, — Так мы что, возле Брумы? — Судя по всему, да! — Аркуэн поежилась, — Но начали праздновать мы у Лашанса, в Чейдинхоле…   Послышался стук копыт и из-за поворота показался Банус на коне, в котором Люсьен, к своему ужасу, узнал свою любимую коняшку — Теневую Гриву. Конь бежал довольно резво, но мужчина все равно его погонял, словно боялся не успеть.   — Вы как? — спросил Банус почти трезвым голосом, — Люсьен и Матье, я вам деньги потом отдам…   — Что? — одновременно уставились на него мужчины, — Не хочешь ли ты сказать?.. — воспоминания о сегодняшнем пробуждении быстро расставили все на свои места.   — Твою ж, — выругался Люсьен, поймав на себе насмешливый взгляд эльфийки.   — Тебе-то что? — Банус поправил съехавший с головы капюшон, — Я вот у Матье спросить хочу, у тебя там ничего не болит?   Раздался приглушенный смешок, но Лашанс, не дав себе рассмеяться, снова натянул на себя маску безразличия. — Это определенно все меняет. И теперь я, как истинный джентльмен, должен предложить ему переехать к себе. Так вроде это делается?   Красный как помидор Белламон поспешил укрыться в ферме.  — Где мы? — Аркуэн внимательно оглядела заснеженный пейзаж.   — В Эпплвотче. Кстати, нам еще надо денег старухе отдать, которая здесь жила, — Банус судорожными движениями похлопал себя по карманам и вздохнул, — А денег нет…   — Да чтобы мы, Спикеры Черной Руки, платили кому-то? Прирежем ее, и все дела, — прозвучало из сугроба, где благополучно окопался Лашанс.   — А где Унголим? — Банус слез с коня и уронил бутылку, которая, жалобно звякнув, разбилась вдребезги.   — Мы его не позвали. Он же у нас трезвенник, — на этом слове Люсьен сморщился, — Слышащий даже бухнуть нормально не может. Куда катится Братство?   Из фермы вышел Белизар, которого поддерживал Матье. В руке у мужчины была здоровая серая крыса. На ноге у крысы виднелась бирочка, слово животное стащили из морга.   — Какая гадость! — завизжала Аркуэн и, не найдя лучшего решения, спряталась за Люсьена.   — Кто мне объяснит, что вчера было? И позавчера? — Матье скинул с себя полуживого Белизара и задумался, — И что тут делает крыса? Причем не одна, а в количестве пяти штук? И еще…   Договорить ему не дали. На дороге, ведущей в Бруму, показался отряд стражников, которые, заметив Спикеров, плотоядно улыбнулись и поспешили, дабы успеть арестовать их.   — Валим! — Спикеры быстро погрузили Белизара на коня. Животное протестующе зарычало против такого груза, но Лашанс, который оказался рядом, быстро успокоил зверюгу, скормив ему найденную крысу. Довольно заурчав, Теневая Грива позволил Аркуэн оседлать себя, и эльфийка быстро удалилась в лес.   Переглянувшись, мужчины, предварительно захватив с собой парочку бутылок вина, тоже двинулись в лес, в надежде добраться до Брумы до захода солнца. Похоже, это празднование они забудут еще не скоро.