Дождь начинается

В половине одиннадцатого вечером того же дня никто из членов Тейко и Сейрин не готовился к отдыху. Прямо в том же отеле, где сейчас держали Акаши, было собрано экстренное совещание заговорщиков. Большой конференц-зал был подготовлен заранее — нервный секретарь торопливо распоряжался насчет воды и алкоголя. Момои устало заглянула туда и убедилась в очередной раз — ничего у них, у нее и ее мужа, не выходит правильно. Быть может, это именно потому, что они ошиблись изначально? Или все дело в карме? Момои подумала, что завтра же в Токио она обязательно позвонит своему гинекологу, чтобы договориться о прерывании беременности — и ей вдруг не захотелось оставаться на этом собрании. Она думала о другом месте, где она могла бы успокоиться и отдохнуть, а ноги сами привели ее к той части отеля, где держали Акаши. — Я тут по приказу Мидоримы-сана, — твердо соврала она охране. — Пропустите меня, но не открывайте дверь, пока я не попрошу. Безопасность превыше всего. — Момои-сан, — вежливо кивнул ей охранник. — Аники сейчас отдыхает. Мы передали ему ужин, но он к нему не притронулся. Аники отдыхает, — повторил он, и улыбка его показалась ей неприятной, наигранной, ненастоящей. — Понятно, — коротко кивнула она, отмечая, что парни по привычке до сих пор звали Акаши старшим, и подумала, что, быть может, ей не стоило пускаться во все тяжкие, пытаясь отчаянно изменить все вокруг и измениться самой. — Я вхожу, — сказала она. — Аники, — мягко добавила она. — Я знаю, ты не особо скучаешь, но я тут. В комнате было душно и темно — окна были закрыты плотно, шторы надвинуты, вещи аккуратными стопками лежали вокруг, и от этой картины Момои стало особенно тоскливо — что же они все-таки наделали, как они могли?.. Словно последний инстинкт будущей матери взял вверх над ее разумом и амбициями — Акаши сидел на диване и смотрел в тусклый экран планшета, где смеялись глупые актеры глупого фильма. Подняв глаза на Момои, он даже не пошевелился, и она поняла — теперь так будет всегда. Не будет больше в ее жизни его широких улыбок, снисходительных ласок, редких поцелуев, украденных и подаренных, дорогих подарков только для нее и статуса единственной в его семье. Теперь, даже если она попросит прощения, она навсегда останется для него частью той силы, что попыталась испортить его жизнь и разрушить то, что он построил. Она его предала, никто не сможет оправдать ее поступка — у нее не осталось ничего, что могло бы спасти ее, и он сам всадит ей пулю в лоб, если вернется к власти. — Ты устал? — спросила она. — Ничего не ешь. Это неправильно. Ты заболеешь… Она увещевала его как ребенка, и от собственного приторного голоса ей стало противно, Акаши слушал ее молча, не сводя с нее напряженного взгляда, на дне которого плескалась неприязнь. Момои стала для него очередной шлюхой, которую он зря пригрел на груди. Просто очередной. Просто обычной. — Что тебе нужно? — спросил он предельно вежливо и чуточку холодно, как раньше разговаривал с другими женщинами. Момои вдруг захотелось сесть рядом и взять его за руку, но она сдержалась. Ладонь ее мягко легла на живот. Там внутри был ее ребенок — и эта игра стоила свеч только ради него, так ей показалось. Даже если и придется избавиться от него… Она все равно почти мать теперь, пусть проявит больше уважения. — Я пришла поговорить с тобой, — сказала она. — Мы не чужие друг другу, аники. Я хочу уберечь тебя от разочарований и падения, дать тебе совет. Я нашла лучшее решение в данной ситуации, как всегда. Я спасу тебя. — Хочешь, чтобы я ушел в отставку? Или бросил семью? — уточнил Акаши. — Или чтобы я взял ситуацию в свои руки? Ты так переменчива в последнее время… — покачал он головой. — Я уже не знаю, что именно думать о тебе. — Я знаю, что я разочаровала тебя, — улыбнулась она. — Но я не претендую на твое доверие теперь. Мне вообще ничего твоего теперь не нужно. Я строю новую семью на останках старой семьи, и ты, аники, не должен мешать мне. — А почему тебе не нравилась старая семья? — спросил он спокойно, помолчав. — Ты была сыта и жила под нашей защитой, если я правильно помню. — Потому что в старой семье нет больше тех, кого я люблю, — совершенно искренне сказала Момои. — Где Дай-чан, аники? Где Сакурай? В конце концов, где Куроко-кун? Почему ты не нашел убийцу Ки-чана? Почему ты не защищал их? Почему ты не делал то, что должен был сделать? И где ты был, когда мы перестали быть семьей, а? — Ты утрируешь, — мягко сказал он как умалишенной. — Ты потеряла способность мыслить верно. Поэтому тобой так легко манипулировать. Это не ты строишь семью. Это другие рушат то, что было дорого всем нам, твоими руками. И ты прекрасно это понимаешь. Сацуки. Думаешь, Аомине и Кисе счастливы от того, что ты творишь сейчас? — Нет, — покачала она головой, — Но мне теперь уже все равно. Потому что мне пришлось сделать свой выбор, и я его сделала… Я прошу тебя не противься нашему решению. Прими то, что ты проиграл, аники, и отделаешься меньшим испугом. Я уверена, что я смогу защитить тебя и твои права после того, как ты откажешься от должности. Ты останешься председателем, и оставишь себе возможность воспитать сына, аники… — Я вынужден отказаться, — улыбнулся Акаши. — Сына и семью я тебе не отдам. Но уважаю твою решительность. Ты сделала свой выбор. Я сделал свой. — Они убьют тебя, если ты будешь противиться, — сказала Момои с сожалением. — Не думала я, что увижу твою смерть… Не сказала бы, что хотела бы этого. Но если таково твое решение… Она поклонилась ему и пошла к двери, думая о том, как темно и душно в комнате, как въедливо пахнут мертвые цветы в вазе, как кружится голова от ощущения слабости и усталости. — А знаешь, — вдруг сказала она, не оборачиваясь, — Я ведь беременна, аники. Странно, что такая, как я, скоро станет матерью, но это тоже мое решение. Я думаю, что избавлюсь от ребенка, но теперь меня не покидает мысль, что, быть может, стоит сохранить его. Ведь нашей новой семье нужны будут и женщины, и дети… Много детей — и среди них будут наши с Чихирой-куном дети. — Это хорошо, что ты станешь мамой, — мягко сказал Акаши. — Потому что потом тебе придется найти то, что сможет утешить тебя. И раз это будет ребенок — я обещаю быть милосердным. — Обещаешь? — Момои развернулась, резко подошла к стене и щелкнула выключателем — чтобы лучше увидеть лицо Акаши. И — ахнула от ужаса и страха, потому что крохотный журнальный столик перед диваном был заставлен черными коробочками, распахнутым кейсом и несколькими завернутыми в полиэтилен свертками. Отовсюду шли провода, много проводов — они вели именно к диванчику, на котором сидел Акаши, одетый в темные джинсы, куртку и белую рубашку, просто и со вкусом. — Что это? — прошептала она. — Откуда? — Я говорил вам всем, — с жалостью сказал Акаши. — Я не буду играть по вашим играм. Я Акаши Сейджуро, это мое имя, ты должна хорошо помнить его. Я создал Тейко, я создал всех вас. И я вас разрушу, если захочу это. — Я не понимаю… — пролепетала Момои. — Но как? Откуда? — она вспомнила недобрую улыбку охранника и содрогнулась. — Ты уничтожишь этот отель? Просто так? — Нет, почему же, — Акаши встал, натягивая на руки перчатки. — Невинные люди не должны поплатиться жизнью за ваши ошибки. Взрыв нужен для другого. Он будет мощным, но ничего кроме внимания не привлечет к себе. Однако если ты останешься тут, будешь в опасности. Я, правда, привязал бы тебя прямо к этому креслу, но раз ты беременна… — он задумался. — У тебя один выход — балкон. Я запру тебя там. Перелезешь через заграждение и спрыгнешь на нижний этаж, в дву бассейн. Вода заглушит взрыв и защитит тебя. Я даю тебе только один шанс уйти, Сацуки, второй раз повторять я не намерен. Останешься тут — погибнешь, и если таков твой выбор — я его приму. — Ты сам погибнешь… — сказала она, отчаянно дергая запертую дверь. — Решил покончить жить самоубийством? Мой муж убьет тебя, если попробуешь прикоснуться ко мне… — Я не подумаю даже прикасаться к тебе, — сплюнул Акаши. — Ты мне противна, Сацуки. Мелкая и слабая, вот кто ты… Ты недостойна того, чтобы я марался о твою смерть. Иди и прыгай в воду, если хочешь спасти свою жизнь. Мне давно пора, я засиделся в этих застенках. Я больше не могу тратить время на вас, детки. Отцу пора вернуться и навести порядок в своем доме. Если к моему возвращению, ты будешь далеко от Тейко, Сацуки, так будет лучше для тебя. Он взял свой телефон, застегнул куртку и подошел к открытому кейсу, в котором сверкал яркими огоньками большой ноутбук. Испуганная Момои еще раз дернула ручку двери, но, не выдержав пристального взгляда, бросила вон из гостиной в крохотную спальню к балконной двери. Акаши не соврал — прямо за кованым ограждением балкона голубела призрачная гладь бассейна. Стащив с себя пиджак и туфли, Момои перелезла за кованую решетку и посмотрела назад. Акаши провожал ее взглядом. Прежде чем она попыталась сказать ему что-то, раздался громкий звук — и пальцы ее разжались. Последнее, что увидела Момои, был огненный столб, вырвавшийся из окон прямо над ее головой. А дальше — пустота. — С возвращением, аники, — вежливо сказали охранники, провожая Акаши по запасной лестнице на улицу. — Вас уже ждут. Оссан говорит, что вы торопитесь… — Оссан прав, — кивнул аники. — Вызовите скорую… — добавил он, с жалостью глядя на здание гостиницы. — Она все-таки женщина. Проявим благородство.