Дождь начинается

— Где ты? — кричал Кагами. — Я все равно тебя найду, лучше не прячься, идиот… Он все шел и шел по следу Лео, который скрылся от него в старом доме, и впервые в жизни не чувствовал страха или боли. Словно сам Господь Бог снизошел до него и объявил ему — его сожженные храмы засчитались на небесах, и теперь он получит то, что хотел. Кагами только теперь осознал, Куроко действительно жив, и никто этого уже не изменит. Он обязательно встретит его тут и сейчас, скажет ему все, что он о нем думает, и вернет его домой. Даже если и дома у него, у Кагами, больше нет, все равно вернет. Потому что Куроко должен быть вместе с ним, обязан просто. — Не прячься… — просил он, продираясь сквозь густые кусты, посаженные по узкой дорожке к крыльцу. — Не прячься, выйди, поговорим… Покажи мне Тецую. Я знаю, он тут. Я знаю. Он шел и шел, спокойно открывая старые седзе. В доме пахло пустотой и одиночеством, когда-то, видимо, тут жила большая дружная семья, но теперь в доме никого не было. Кагами шел вперед, осторожно вдыхая запах сырости, старой мебели и мускуса, с наслаждением вспоминая дом своего деда — сколько лет он не был в родном городе?.. Он забыл об Аомине, об их плане, о том, что должен был следить за входом и выходом — о самом себе забыл. Забыл о том, что на них покушались, о двуличности чертова информатора, о боли, в которую погрузился, о страсти, которую на него выливал партнер. Единственное, что помнил Кагами, это были голубые глаза самого светлого в мире человека. Человека, которого отняли у него. Человека, которого он собирался вернуть. Комнаты переходили в комнаты, время от времени распахивая на него большие темные глазницы дверных проемов. Дом оказался больше, чем ему казалось — но никого там, внутри, не было. Кагами будто бы слышал шум шагов вокруг него, ему даже подумалось, что он с ума сошел, но разум его терпеливо нашептывал ему на ухо — еще пара комнат, и он до него доберется. Не бывает бесконечных домов. Не бывает неразрешимых задач. Он поймает придурка-менеджера, выбьет из него дурь, вцепиться ему в воротник, а потом будет долго допрашивать его, что он сделал с Куроко и куда он его дел. А когда, наконец, эта груда мяса и бессмысленных поступков выдаст ему долгожданный ответ, он найдет Куроко, вернет его и прижмет к груди, чтобы больше не отпустить его из своих рук. Это так просто… Все вдруг встало на свои места — тут, на этой орбите, на пути из комнат старого дома — Кагами вдруг отлично понял, зачем жил все это время, зачем ему удалось сбежать, зачем на его пути встретился Аомине. Все стало ясным и понятным, как солнечный день после дождя — все это свершилось, чтобы он смог вернуть себе Куроко Тецую, свою главную любовь и единственного близкого человека. Для этого был создан план, для этого они приехали в этот район, для этого он и обошел весь этот дом. Сегодня и сейчас, тут и здесь, он встретится с Куроко. И больше они не расстанутся. — Пожалуйста, — сказал Кагами. — Остановись. Не беги. Я не причиню тебе зла… Он уже и сам запутался — кого именно он уговаривал остановиться, с кем он говорил вообще… Он вдруг забыл, зачем вошел в этот дом. Кое-где на его пути попадались забытые прежними жителями вещи — старая кукла, кофта, посеребренная пылью, несъедобные уже пачки макарон, и Кагами стало казаться, что эти вещи принадлежали им с Куроко, что это они с Куроко оставили их тут, что это их с Куроко дом, и что они не расставались вовсе. Он все шел и шел вперед, а его воспаленное сознание диктовало ему другие сценарии — и теперь ему стало казаться, что он потерялся, что он не сумеет покинуть это место, что умрет тут. Наконец, он дошел до последней двери, которую толкнул — и оказался на заднем дворе. Аккуратном и чистом, словно тут жила милая старушка. В пустом бассейне должна была жить золотая рыбка, но никого тут не было. Сорные травы окутали все пространство, и Кагами вдруг почувствовал такое дикое отчаянье, что боль в груди стала невыносимой. Он вышел вперед, оглядывая густые кусты жимолости и закричал. Закричал, чтобы Куроко, который должен был быть тут, услышал его, наконец. И отозвался. — Я тут, — кричал он. — Тецуя! Не убегай больше… Пожалуйста. Хватит прятаться. Я все равно приду за тобой, даже если ты не хочешь жить. Прошу тебя, не беги от меня. Выйди, мы сядем тут, поговорим. Аомине тоже здесь… Все тебя искали… Я не спал… Я думал, ты умер, но вот ты жив. И ты не хочешь говорить со мной. Почему? Что я такого тебе сделал? Ты обижен на меня? Ты меня ненавидишь? Разве я заслужил?.. Он сел на землю, сухую от летнего ветра, не пытаясь даже пойти дальше — куда?.. Если его путь кончился, то пусть уж кончится прямо здесь. Куда ему идти теперь, когда надежды больше нет? Все должно было кончиться тут и сейчас, словно весь этот дом с его комнатами был его жизненной дорогой, подошедшей к концу. И теперь Кагами сгорал от боли и пустоты — он вдруг понял, он может никогда больше и не встретить Куроко Тецую, даже не приблизиться к нему. И сильные мира, что уже однажды отняли его руку, что вырвали его из этой жизни, могут сделать это снова и уже навсегда. Будто бы огромная сила накрыла его с головой и лишила возможности видеть, дышать, слышать. У него не осталось никого и ничего — одна только надежда, что Куроко услышит и ответит ему, но даже и этой надежде пришел конец. — Я просто не могу больше бежать за тобой, Куроко, — сказал Кагами, успокоившись. — Я теряю силы. Нас могут убить тут и сейчас, и тогда ты уже никогда не поговоришь со мной. Возможно, ты и не хочешь… Но ведь я нужен тебе… Я точно знаю, что я нужен тебе также, как и ты нужен мне. И я хочу приблизиться к тебе хотя бы раз. Если ты жив — позволь мне убедиться в этом. Я умоляю тебя. Потом можешь больше никогда не приближаться ко мне, можешь проклясть меня, можешь игнорировать меня всю жизнь… Но сейчас, после всего, что я пережил… Быть может, я заслужил хотя бы знать, что ты жив и невредим… Он уже не слышал себя, тихо скулил, как бездомная собака, сидя на земле. Ветер трогал лепестки цветков — и рассыпал их драгоценную пыльцу, которая однажды даст жизнь новым ветвям и цветам. Кагами смотрел впереди себя, и уже точно знал, что не хочет возвращаться назад. Ему просто некуда было теперь возвращаться. Словно все дома, куда он мог прийти, разрушились, стали пустыми и бесконечными. И как он раньше не понимал — в мире, где нет любимого человека, ему самому места тоже нет. Нет и уже не будет никогда. — Я так долго искал тебя, — прошептал он. — Я искал. Я не верил всем им. Я шел вперед… И все это зря? Прошу тебя… Вернись, Куроко. Я так много прошел… Пожалуйста, вернись. Он не вспомнил сколько времени просидел так, пока вдруг не услышал чей-то вздох. Кто-то был там, недалеко от него, прятался в густых кустах жимолости, невидимый его глазу. Кагами внимательно всматривался в переплетения ветвей впереди себя, пока не почувствовал себя необыкновенно уставшим. Он вдруг понял — никто не выйдет к нему и не ответит на его вопросы и мольбы. Он поднялся и отряхнул брюки от пыли и пыльцы — и то, и другое оскорбляло его сейчас. Больше его ничего в старом доме и его комнатах не интересовало. Он вдруг почувствовал, что тратил время зря. Куроко Тецуи тут нет. А если и есть — его нет тут для него, для Кагами. Это его, Куроко, выбор. Он должен его уважать. — Я все равно продолжу искать тебя, — сказал он отчетливо, помолчав немного, не сводя напряженного взгляда с кустарника впереди себя. — Даже если ты не хочешь меня больше видеть… Ты не бойся ничего, Куроко. Я же говорил тебе раньше — не бойся ничего. Я тебя найду. Я тебя все равно найду. И потом ты сможешь сказать мне все, что так беспокоит тебя. И тебе придется выслушать меня. Это все равно закончится. Не бойся, пожалуйста, никого и ничего. Я еще жив. И я защищу тебя. Он торопливо ушел в темные комнаты дома, чтобы вернуться туда, чтобы поскорее поговорить обо всем этом с Аомине. Он шел обратно, еле передвигая ноги, пытаясь как можно скорее покинуть старый дом и его воспоминания. И лишь когда снова вернулся в царство цветущей жимолости, словно очнулся ото сна — он действительно потратил добрые полчаса на поиски своей собственной тени, кричал и почти плакал от отчаяния и страха, вместо того, чтобы сражаться и идти дальше. И лишь когда он вышел, он осознал, какую непростительную ошибку совершил. Запах буйно цветущей растительности перебивал четкий и прелый запах дыма. Кагами едва успел выглянуть за старые ворота — вместо машины, которую он оставил возле, тлел лишь металлический остов, от обшивки не осталось ничего. Старый форд сгорел полностью, а вместе с ним вещи, деньги, телефоны, все, что он оставил там. Никаких следов Аомине нигде вокруг не было, словно и не существовало его вовсе. Кагами осторожно оглядывал следы недавней катастрофы и вдруг понял — пока его не было, произошло непоправимое. — Аомине, — позвал он. — Придурок… Ты жив?.. Как и ожидалось, никто ему не ответил — у цветов жимолости и птиц способности говорить нет и не было никогда.