Дождь начинается

Хайзаки довольно усмехнулся — Мидорима выглядел расстроенным, но и задумчивым тоже. Стало быть, осознает всю ответственность, что легла на его голову… Так хорошо. Так и должно быть. В конце концов, он действительно виноват, и никто не снимет этого груза с его плеч. — Что ты решил? — спросил он без лишних церемоний. За плечами Мидоримы стоял подозрительный малый — Такао — что-то шептал тому на ухо и мялся. — Не хотите ли сесть? — предложил неожиданно тот. — Вы, наверняка, устали… Может, кофе? — Я слышал о том, что у тебя вместо Анее-сан Такао Казунари, но это уже слишком, — громко рассмеялся Хайзаки. — Вы что — спите друг с другом до сих пор? Это странно, очень странно. — Это к теме не относится, — перебил его Мидорима. — Я здесь, чтобы спасти Тейко — только и всего. И совсем не планирую делиться подробностями моей личной жизни. — Да упаси меня бог узнавать такие подробности — перестану спать, — веселился Хайзаки. — В бытность мою, когда управлял семьей я, ты был тихий и скромный, все бегал за Акаши и звал того уважительно… А теперь вот как вырос. И бабу себе завел. Ну, почти бабу… — А что вас это так задевает? — дерзко спросил Такао. — Может, я вам тоже нравлюсь? Простите, меня интересует только один мужчина, хотя, если по работе… — Заткнись, Такао, — Мидорима потерял терпение. — Хватит. Хайзаки-сан тут по делу. Перейдем к документам. — Каким? — Хайзаки сел на кресло напротив Мидоримы, сложив ногу на ногу. — О… Ты подготовился… Даже уголовный кодекс притащил. Думаешь, это тебя спасет. — Я не буду управлять семьей, это факт, — решительно сказал Мидорима. — И отставка Маюзуми — тоже. Ничего другого нам не остается. Но мы принимаем нашу ответственность и готовы понести любое наказание… Вот только проигрывать окончательны мы не намерены… — О чем это ты? — удивился Хайзаки. — Не переживай о своем будущем, никто не собирается выгонять тебя из семьи. — Я знаю… — Мидорима развел руками. — Но я также знаю, что неспроста вы и Ниджимура-сан появились просто так с готовым вариантом спасения Тейко. Я хорошо изучил вас в то время, и я прекрасно понимаю, почему вы так стараетесь поскорее завершить эту сделку. Меня волнует только один вопрос — как скоро в Тейко вернется Акаши Сейджуро после подписания этих документов? Завтра? Через год? Хайзаки громко рассмеялся. Он был весьма доволен — недооцененный им Мидорима явно подрос со дня их последней встречи. — Скоро вернется или нет — дело уже не твое, — сказал он, когда смех стих. — Подписывай документы, Мидорима-кун. Другого выбора у тебя уже нет. Все кончено. — Кончено для меня? Или для Тейко? — уточнил он, сжимая кулаки. — Ты хоть понимаешь, Хайзаки-сан, зачем я предал самого дорогого мне человека? Какие мотивы меня вели? Где я нашел в себе смелость? Чем я мотивировал себя и тех других? — Кончено для вас обоих, — усмехнулся Хайзаки. — И прекращай эти жалкие оправдания. Ты предал Акаши не потому, что хотел изменить семью или прочее… Ты сгорал от зависти к Кагами и Куроко, вот и все. У них получилось забрать твое западное Канто, без кровопролития и лишних слов, они победили тебя. И потому ты обрушил свою ненависть и злость не на самого себя, слабого и жалкого, а на Акаши. А скажи мне теперь, Мидорима-кун… Знаешь ли ты мотивы Акаши Сейджуро? Понял ли ты теперь, сидя на его месте, почему он тогда не заступился за тебя? Или мне тебе на пальцах все объяснить, как вы былые времена, а? Мидорима молчал, не сводя с него своих злых глаз — на дне его взгляда плескалась боль и отчаяние, словно он пытался закричать, что он знает, что он и так все прекрасно знает, и не пытается даже найти себе оправдание. Будь Хайзаки добрым и понимающим человеком, он бы сделал все так, как нужно — возможно, нашел бы пару слов, чтобы успокоить раздвоенный разум или даже внушить Мидориме надежду. Но Хайзаки не был добрым. И он не собирался утешать того, кто разрушил то, что построил Ниджимура собственными руками. Он презирал Мидориму — и тот почувствовал это презрение на себе, словно удар. — Он тогда не заступился за тебя только потому, что это убило бы твою гордость, тупое ты мерзкое создание… — сказал он. — Акаши видел в тебе сына, младшего брата, он мечтал защитить тебя. Если бы ты был нормальным мужиком, настоящим вакагасира, ты бы успокоился, взял себя в руки, выждал время и вернул бы себе то, что тебе причиталось. Но вместо того ты дал ему повод усомниться в себе, вызвал разлад в семье — и подарил Киеши Теппею, который с давних пор ненавидел Тейко, повод, чтобы внушить тебе и Изуки Шуну, что вы оба можете изменить мир и бла-бла-бла… Что в итоге? Мурасакибару убили, Кисе сбежал еле живой, Аомине в коме, Момои сошла с ума. И ты остался один на один со своими расшатанными нервами — а в компанию тебе судьба подарила Маюзуми, самую равнодушную сволочь семьи… И никто не виноват в этом, друг мой, кроме тебя. Только ты. Никто кроме тебя. — Хватит… — Такао поднял голову и встал позади сидящего Мидоримы. Впервые за эту встречу Хайзаки вдруг почувствовал, каким на самом деле был Такао — высоким с широкими плечами и ледяным взглядом прищуренных глаз. Он положил руку на плечо Мидориме, и этот жест сказал Хайзаки больше об их отношениях, нежели прочие сплетни или байки. — Хватит, — повторил он отчетливо и громко. — Аники… Вот ваш документ. Мидорима-сан подписал его еще вчера, когда обдумал ваше предложение. — Вот как… — протянул Хайзаки, открывая тонкую папку. — Вроде бы все верно… В чем же тогда подвох? Зачем нужно было вести этот допрос? — Я хотел убедиться, — тихо сказал Мидорима. — В чем? — спросил Хайзаки. Рука его нащупала пистолет в кармане — так, на всякий случай… Ненависть Мидоримы была ощутимой — рукой можно потрогать. Но такой же была и скрытая в нем боль… — В том, что Акаши-сан действительно вернется… — мягко сказал тот, подняв глаза на Хайзаки. — Я рад. Наверное, я всегда втайне желал этот. — Желал?.. — переспросил Хайзаки. Он все еще никак не мог понять, о чем только думал Мидорима, когда говорил ему такие вещи. Такао положил вторую руку на плечо Мидоримы, успокаивая, утешая. — Можешь передать ему, Хайзаки-сан? — спросил Мидорима. — Передай… Пожалуйста. Ради нашей прежней дружбы. Мы ведь с тобой всегда жили мирно. Я уважал тебя как старшего в семье. И ты всегда высоко оценивал меня. — Что передать? — спросил Хайзаки. Папка с документами в его руках показалась ему свинцовой — настолько сильно от нее болели руки. — Передай ему, что я очень виноват… Но я ни о чем не жалею. Теперь я точно знаю, что никогда не смог бы вытащить Тейко. А вот он сможет. Я в этом не сомневаюсь. Я желаю ему удачи… И прошу прощения. Передашь? Скажи мне, передашь? — Передать, говоришь, — сказал Хайзаки, помолчав. — Да сам скажи. Он в машине внизу. Ждет твоего ответа. — Внизу… — повторил за ним Такао. — Так значит, если бы мы отказались… — Он бы поднялся сюда и убил бы вас обоих, — спокойно сказал Хайзаки. — И никто бы не осудил его. Это дело мести. Ты разрушил то, что было дорого ему. И я сейчас не о Тейко говорю. Об узах. О любви. О преданности, мать вашу. — Ниджимура-сан… — начал-было Мидорима, но тут же осекся. Он все понял. Понял сразу же. — Акаши понес наказание перед ним за то, что уступил тебе Тейко, — холодно сказал Хайзаки. — Я сам отрезал ему палец. Потому что в свое время он на пальцах клялся, что защитит Тейко даже ценой своей жизни. А вот второй свой палец он потерял за другое… Такао и Мидорима молчали — взгляд Хайзаки уже не был жестким, скорее побитым, потертым, словно он увидел брошенного котенка или грустный фильм. Никакой нарочитой жалости. Так… Тоска и только. — За другое? — спросил Такао. — За что же? — За твою жизнь и жизнь Маюзуми, — сказал Хайзаки. — Потому что Ниджимура-сан собирался убить вас еще три месяца назад, когда узнал, как вы поступили с ним и Тейко. И если бы не этот палец Акаши Сейджуро, я бы лично вынес вам обоим мозги. Он встал, поправляя пиджак, зажал папку в руках, задумчиво посмотрел по сторонам, словно вспомнил что-то — когда-то много лет назад он и сам стоял тут, избитый и брошенный, а Ниджимура сидел за столом и презрительно смотрел на него. Сколько времени прошло с той поры, когда он только присягнул ему на верность? Лет десять? Или больше? Хайзаки не был сентиментален, он помнил только то, что ему всегда нравился Ниджимура Шуузо и то, как он вел дела. А еще ему нравилось то, что делал Ниджимура… Ну и, наверное, он сам тоже ему нравился. Если так рассудить… Или нет? — Прощай, Мидорима, — сказал Хайзаки уже у двери. — Я думаю, ты сам примешь правильное решение. — Прощайте, Хайзаки-сан, — тихо произнес тот. — Пожалуйста, спасите Тейко. Ради всего того, что было ценно для вас раньше. Когда дверь за ним закрылась, они с Такао подошли к окну, откуда были видны машины Хайзаки и его охраны. В самой большой за тонированным стеклом на заднем сиденье кто-то сидел. Не было видно лица, но Мидорима инстинктивно понял — этот кто-то внимательно смотрел на него сейчас, как будто бы изучал его взглядом. Он молча кивнул этому силуэту — и тот кивнул ему в ответ. И тогда Мидорима уже знал, как ему поступить. — Собирайся, — сказал он Такао. — Возьми машину. И попроси девушек собрать мои вещи в офисе. — Куда мы поедем? — уточнил тот. — Или к кому? Какие-то планы, аники? — Поедем искать загородный дом, — ласково сказал Мидорима, погладив Такао по щеке. — Ты ведь мечтал жить где-нибудь далеко от Токио, так?