Дождь начинается

— Киеши-саааан, — протянул Такао. — Быстро вы приняли решение… Я, признаться, думал дать вам побольше времени, но… — Я согласен, — сразу сказал Киеши. — Согласен, черт тебя дери. Гони свои условия и я… — Стоп, стоп, стоп, — поднял тот руку. — Вы это серьезно или под воздействием какого-то импульса? Простите, я неплохо вас изучил, поэтому я обязан задать этот вопрос. — Я полностью серьезен, — зло сказал Киеши. — Но это не из любви к тебе. Я просто хочу выбраться отсюда. Вот и все. И, по-видимому, никто не собирается помогать мне. — Но и мы не собираемся просто так помогать вам, — развел руками Такао. — Моим новым руководителям нужен Сейрин. Это все. — Сейрин они получат через мой труп, — отрезал Киеши. — Я все еще кумите, поэтому им придется считаться со мной. Если они вытащат меня отсюда, если с меня снимут все обвинения, я буду в долгу перед ними. И присоединюсь к ним вместе со своей семьей. Но в качестве кумите Сейрин. — Но мои работодатели не к этому стремятся… — задумался Такао. — Где же гарантии, что вы сдержите свое слово? Вы легко его нарушите, как только выйдите на свободу. — А как я дам тебе гарантии, идиот? — зло бросил Киеши. — Ты же понимаешь, что я тут не на отдыхе. Я подозреваемый в крупном преступлении, меня хотят посадить навсегда. К тому же я первый враг у Мидоримы из-за мнимого убийства Мурасакибары. — А вы его не убивали? — уточнил Такао, ехидно улыбнувшись. — Нет, — зло сказал Киеши. — Но, учитывая сколько я вынес из-за его смерти, если бы он был жив, убил бы его точно. — Вот как… — Такао задумался, разглядывая узоры на дешевеньких обоях, которыми была обклеена комната для свиданий, словно это были полотна великих художников. — Стало быть, вы хотите просто выйти, а там мы должны верить вам на слово? — Нет, — Киеши очень хотел послать мерзавца, лже-информатора, но знал, что сейчас он полностью зависит от него. Он даже с его работодателями связаться сам не мог — без Такао эти важные люди не будут с ним контактировать. — Я дам тебе гарантии, только не знаю, как именно это сделать, — нехотя сказал он. — Передай своим людям, что я согласен, остальное пусть продумают сами. Мне нужно выйти отсюда и снова стать кумите Сейрин. Мне нужен адвокат и хорошие деньги, чтобы с меня сняли обвинение. Больше мне ничего не нужно. Я хочу вернуться в свой мир, а там я могу признать своим кумите твоего босса или как там ты его называешь… — Настолько сильно вас задавили… — Такао задумчиво покрутил в руках брелок, потом подумал о чем-то и быстро кивнул. — Хорошо. Ради нашей старой дружбы, я спрошу. Постараюсь выбить вам какое-нибудь местечко. Хотя бы потому, что я хорошо отношусь к вам. Вы неплохо платили мне, когда я был информатором и честно доверяли всем моим данным. — Я даже представить не мог, что это ты, — Киеши сплюнул. — Мне тебя рекомендовали. Говорили, что твоя информация точная, точнее никто не даст в Токио. Так, впрочем, и было. Я не помню, чтобы ты наврал мне. Но, сказать честно, я презираю тебя, Такао. Я бы не оказался тут, если бы ты помог мне раньше. Если бы я стал управлять Тейко, а Сейрин присоединилась бы к семье, мы бы все сейчас были бы спасены от кризиса, и кто-то невидимый не вырезал бы мою семью. — А вы не знаете, кто убил Рико-сан и других? — повернул голову набок Такао. — Даже не догадываетесь? — Я не клоун, чтобы загадки решать, — Киеши стиснул кулаки. — Я обязательно найду этих мерзавцев, дай мне срок, только сначала вытащи меня отсюда. Сидя тут, я словно связан, я как без рук и без ног. — Вытащить вас отсюда будет нелегко, — Такао задумался. — Если все-таки мои работодатели согласятся работать с вами на ваших условиях, тогда нам придется найти решение, как спасти вас. Журналисты уже рады, что нашли вас в качестве убийцы. Полиции тоже выгоден такой вариант. Это крупное дело, оно на учете у самых высших чинов. Думаю, они будут стараться выжать из вас все до последней капли. Поэтому постарайтесь не привлекать к себе внимания. Ведите себя, как обычно. Не ссорьтесь со своим охранником, он уже трезвонит всему отделу, что вы точно виноваты. И отдыхайте. Я постараюсь прийти в следующий раз с хорошими новостями. — Если ты поможешь мне, Такао-кун, — неохотно сказал Киеши. — Я не забуду этого. Постараюсь сделать все, чтобы отплатить тебе так, как ты того заслуживаешь. — Буду иметь в виду, — пожал плечами Такао. — Я обязательно навещу вас снова, Киеши-сан. Дайте мне время. — Время… — подумал Киеши, когда Такао ушел. — Времени у меня как раз нет, мой мальчик. Но я постараюсь сделать все, чтобы и ты, и все, кто пытается зажать меня в угол и заставить меня почувствовать себя слабым и ведомым, горько пожалели об этом и заплатили мне за все мои мучения. Думай пока, что я у тебя в кулаке… Со временем я покажу тебе, как сильно ты заблуждался, или я не Киеши Теппей… *** За матовым стеклом двери больничной палаты Аомине казался бледным и похудевшим. Сацуки упорно массировала его руки — она ухаживала за ним так же усердно, как и нанятые за большие деньги сиделки. Ее округлившийся живот уже мешал ей двигаться быстро, но она не жаловалась — осторожно мягкой губкой протирала его ладони, вытирала насухо полотенцем и массировала их. — Когда родится ее ребенок… — Кагами и Кисе стояли за дверью, не в силах прервать столь трогательную сцену. — Она, наверняка, захочет вернуться к мужу. — Вряд ли… — Кисе пожал плечами. — Маюзуми никогда не был ей так дорог. Он добивался ее, это правда, но взаимности она ему так и не дала. Я не уверен, что этот ребенок вообще от него. — Она изменяла ему? — спокойно спросил Кагами. — Не стоило ему заводить всю эту игру с браком. Такие женщины плохо поддаются убеждениям, она слишком ценит свободу и любит ее. Кроме того Момои-сан тонко чувствует фальшь, а все убеждения Маюзуми, судя по тому, как он поступил с Акаши, это грязь и бред. — Ты слишком категоричен… — мягко сказал Кисе. — Я думаю, что Маюзуми — самый несчастный человек на свете. Он никак не мог стать счастливым, даже имея рядом с собой наставника и любимую женщину, он погружен в свою месть, в которой нет смысла, и давным-давно потерял последние обломки искренности и чистоты. Он не сможет уже стать самим собой. Для этого ему придется принять то, что он все тот же маленький Маюзуми в тени великих и сильных, а это сделать невозможно для него. — Он убил Вакамацу… — строго сказал Кагами. — Мне передали мои источники. Я не хотел тебе говорить, все-таки вы были знакомы… — Вакамацу… — Кисе вспомнил высокого широкоплечего парня с хмурым лицом, который тенью ходил за Аомине, критиковал любое его решение и все-таки первым бросался на его защиту. — Жаль… Жаль, что так все вышло. — Я не думаю, что и она должна знать об этом, — честно сказал Кагами, глядя на Момои. — Он похитил ее, но она оставалась с ним по своей воле. Он хотел признать ее ребенка. Наверное, он ее любил. — Он любил ее еще с того времени, когда она была любовницей кумите, — вспомнил Кисе. — Но Вакамацу при всей своей нахальности и грубости знал свое место. Он понимал, что никогда не сможет быть лидером, поэтому и подчинялся и Акаши, и Аомине. Аомине-чии был его главной заботой. Когда тот впал в кому… — Сколько мы сможем держать их тут? — Кагами словно говорил сам с собой. — Вдали от всех этих проблем и расстройств, а? Сколько мы сможем защищать их? Как долго сможет удерживать врагом вдали от них? — Наверняка, тебя уже ищут… — вспомнил Кисе. — Я-то им не нужен особо, но ты… Ты стал важным орудием мести. Ты уничтожил весь Сейрин собственными руками, уничтожил семью, в которой ты вырос. — Я любил Сейрин, но не то, что с ним стало теперь, — Кагами продолжал наблюдать за Момои. — Я любил то, что сотворил Хьюга-сан, но не то, во что превратил семью Киеши Теппей. Я готов сам умереть ради прежней семьи, но не могу принять то, что случилось. Это словно видеть, как насилуют любимого человека, как сжигают твой дом, как убивают твою семью… Я слишком долго оставался в стороне. Мое существо было против моего молчания. Быть может, именно потому я и согласился на их условия. — Ты оплатил все свои долги, теперь ты им ничего не должен, — сказал Кисе. — Ты можешь открыть глаза, Кагами-чии, начать все заново. Здесь и тут, со мной, Аомине и Момои. Я постараюсь защитить вас, я тоже слишком долго стоял за спиной своей семьи. Касамацу, наверное, я уже не спасу, но мои ребята все живы. Они ждут моего возвращения, и если ты захочешь — мы начнем все заново. — Почему ты так много делаешь для меня? — поинтересовался Кагами. — Мы никогда не были друзьями. Мы даже никогда не говорили в прежней жизни, просто пару раз пересекались, но особого удовольствия эти встречи нам не приносили. Зачем тебе теперь рисковать своей жизнью ради меня? — Потому что из-за того нападения на меня, ты пострадал больше других, — напомнил Кисе. — Тебя обвиняли все на свете, твоя жизнь была окончена — и только я мог прервать эту травлю, если бы я проснулся чуть раньше, если бы я не потерял память… — он усмехнулся горько, отвернувшись, но тут же поднял голову, беззаботно пожав плечами. — Я виноват перед тобой, Кагами-чии, перед тобой и перед Куроко Тецуей. Именно я сделал из вас обоих преступников, именно я разрушил вас, пусть даже и невольно. — Я никогда тебя не винил, — Кагами опустил взгляд. — Вот только теперь все это не имеет никакого значения. Я больше не вернусь ни в Сейрин, ни в Тейко, ни к Ниджимуре-сану. Теперь я хочу остаться тут, с вами, чтобы вернуть Аомине его жизнь, и это моя основная цель. — Пока никто не знает, где мы, мы в полной безопасности, — сказал Кисе. — Но рано или поздно этот день настанет — и они придут за нами. Мы должны быть готовы. Иначе мы не сможем уберечь их… Он кивнул на стеклянную дверь. Словно почувствовав пристальный взгляд, Момои обернулась и, увидев Кисе и Кагами, заулыбалась им — нежно, трепетно. Так женщины улыбаются только самым близким — и самому богу, никому больше.