Дождь начинается

— Что вы скажете, доктор? — спокойно спросил Акаши, вглядываясь во внушительную фигуру лучшего нейрохирурга Токио в белом халате. — Вы думаете, что готовы услышать мое заключение? — поинтересовался тот, вглядываясь в своего самого дорогого клиента — все-таки перед ним стоял якудза, и врач отлично знал, что если тот услышит что-то неприятное, его реакция может быть любой. — Я готов, — спокойно сказал Акаши. — Для этого я и обратился к вам. Мне не нужна лесть и ложь. Мне нужна правда. Я хочу знать, сможет ли дорогой мне человек вернуться к нам… Это все, доктор. — Я не буду утаивать правду… — врач внимательно посмотрел на Акаши. — Я не боюсь рисковать, но в случае с господином Аомине — любой риск может быть опасен. Его жизнь спасена, но дорогой ценой. Сейчас, лично для меня, его мозг не подает признаков жизни. — Вы хотите сказать… — Акаши понизил голос. — Его мозг мертв? — Да, — покачал головой врач. — Никакой мозговой активности. Мы проверяли, делали различные тесты… Действуют только стволовые структуры, вы понимаете… Обычные безусловные рефлексы, но более серьезной деятельности я не обнаружил. Скорее всего, он так и останется в вегетативном состоянии. — Будет спать… — вырвалось у Акаши. — Практически, — уточнил доктор. — Но, конечно, он будет меняться, ногти и волосы будут продолжать расти и так далее. Ему нужен уход, дополнительная паллиативная помощь, тогда он проживет в таком состоянии долгие годы. Опять же — не могу сказать точно. — А в вашей практике… Такие случаи были? — Их было огромное количество, — пожал плечами эскулап. — И результаты были абсолютно разными. Его главный враг, на данный момент, инфекция. Если инфекция поразит господина Аомине, возможно, он может пострадать. Или даже погибнуть. Это весьма опасно. — А если за ним будут ухаживать, мыть и так далее… — Тогда он сможет оставаться фактически здоров, — подытожил врач. — И, возможно, проживет еще десять лет и больше. — Мне нужно больше, — спокойно сказал Акаши. — Я хочу, чтобы он жил долгое время. И готов заплатить любые деньги за это. Мне нужно, чтобы вы занимались им, чтобы берегли его, остальное для меня не так важно. — Я понимаю, — честно сказал врач. — Я полагаю, этот человек вам дорог, и со своей стороны могу пообещать, что мы приложим все усилия, чтобы сохранить ему жизнь и здоровье. Я также буду стараться вернуть его мозговую активность. Я и мои ученики широко исследуем эту проблему, пробуем множество новых методов при условии отсутствия вреда для наших пациентов. Если вы согласитесь помогать нам, Аомине-сан будет включен во все экспериментальные группы. — Я согласен, — сразу же сказал Акаши. — Я хочу, чтобы вы использовали все свои ресурсы и способы, попробовали все, что можно попробовать. Мне все равно, сколько это будет стоить. Я хочу попробовать абсолютно все. Поэтому мне и нужно, чтобы он был жив еще долго. Возможно, не в этом году, но рано или поздно наука достигнет нового апогея, и мы сумеем добиться внушительных результатов. — Вот как… — протянул врач. — Хорошо… Я попробую заняться Аомине-саном повнимательнее… — Я профинансирую любые исследования, — коротко сказал Акаши. — В средствах я не ограничен. Для меня важен результат. Верните мне моего брата — а я оплачу все, что вы захотите. Я готов даже новую клинику построить, лишь бы он вернулся ко мне. — Правда… — доктор явно переживал не лучшие времена — разрывался между желанием заработать и страхом разочаровать его правдой, которая, увы, была слишком очевидна. — Ну, думаю, о клинике говорить пока рано… Вы должны понимать, что шансов не так много. Мы попробуем, но, увы, мы не боги. Возможно, тут можно помочь и другими способами. — Какими же? — уточнил Акаши. — Я согласен сразу же и на все. — Ну, например, присутствием родных… — пожал плечами врач. — Если у Аомине-сана была супруга или любимая, их присутствие поможет ему прийти в себя. Бывали случаи… Ну литературы много. Говорят, что вера любящих людей способна творить чудеса. Понятно, что официальная медицина это не приветствует, но все же и я видел в своей практике, когда абсолютное желание спасти близкого человека открывало огромные ресурсы человеческих сил и способностей. — Вот как… — Акаши повел головой в сторону. — Я подумаю об этом… Спасибо, что приняли моего брата в свою клинику. Пусть ваши подчиненные заботятся о нем. Я буду приезжать каждый день. — Разумеется… — нейрохирург улыбнулся. — Я вас замечательно понял, Акаши-сан. И буду рад поработать вместе с вами. Акаши вышел из клиники немного уставший. Голова гудела — мыслей было так много, что он не понимал, как с ними справится. Главная мысль была внутри — Аомине можно еще вернуть, если он постарается. Рано или поздно он исправит эту страшную несправедливость — его брат вернется в лоно семьи и станет самим собой. — Ну как прошло? — Кисе сидел на заднем сиденье, немного бледный, но все еще упрямый и серьезный — и Акаши еле сдержался, чтобы не обнять его. — Шансы есть, — честно сказал он. — Но их не так много. Этот врач лучший в своем роде, обещал приложить все усилия. Я переберу его семью, чтобы он знал, что с нами нужно будет действительно работать, но, даю тебе слово, все должно получится. — Я тебе верю, — просто сказал Кисе, — В любом случае, зачем тебе врать? Ты все любил Аомине-чи как брата. Он заслуживает жизни, он должен вернуться к нам. — Я тоже так думаю, — Акаши мягко обнял Кисе, прижал его к себе. — Спасибо, что остался со мной, спасибо, что ты рядом. Вместе мы попробуем вернуть Аомине, идет? Вот только есть еще кое-что, что я могу для него сделать… Но я даже не знаю… — Что? — горячо спросил Кисе. — Если есть что-то, скажи мне что именно. Вдруг и я могу помочь? — Я должен буду вернуть ему того, кого он любил, кто любил его, — пожал плечами Акаши. — Но я даже не знаю, смогу ли сделать это. Вакамацу умер. Имаеши тоже. Его подчиненные всегда испытывали к нему страх. Постоянной девушки у него не было никогда и… Наверное, такого человека я и не найду. — Да брось… — Кисе погладил Акаши по руке. — Ты же прекрасно знаешь, что такой человек есть. Именно ее ты и должен привезти сюда. Она любила его больше жизни. А теперь именно она и нуждается в нем… Она осталась одна, ей нужна защита. — Но… — Акаши посмотрел в сторону. — Я не могу доверять ей, Рета. Если я не могу доверять ей, как я смогу позволить ей быть рядом с Дайки? — Она не предаст ни его, ни тебя, — Кисе улыбнулся. — И скоро их — женщин, любящих Аомине-чи — станет уже двое… Это твой долг, аники, защитить их. Сделай то, что должен… Кисе прекрасно знал, что был еще один человек, которого Аомине любил — особенно в последние свои месяцы, когда колесил по стране в поисках правды. Он отлично понимал, почему Аомине предпочел сбежать именно с ним, а не остаться в семье — и все же назвать это имя Акаши он не мог. Не потому что боялся, а потому что знал — для Кагами будет лучше уйти в сторону. — Твоя война закончилась, — думал он. — Теперь ты свободен, Кагами-чи. По крайней мере, я уверен, что Аомине-чи хотел бы для тебя именно этого. Свободы. Он еще не знал, насколько сильно он был прав в этой ситуации. *** Накануне судебного заседания Киеши плохо спал, постоянно просыпаясь — призраки прошлого мучили его. Он засыпал, словно проваливался в сон, а потом видел странные картины, и тут же приходил в себя, дрожа от страха и отвращения. Он потерял драгоценный покой. И смысл тоже. — Оставь меня, — умолял он. — Боже, если ты есть, дай мне сон. Я сойду с ума на суде, если не посплю хотя бы немного. Возможно, импровизированная молитва и помогла ему — уже на рассвете он задремал, а проснулся как обычно — открыл глаза, почувствовал небольшое облегчение, повернулся на другой бок, лицом к решетке, и содрогнулся от ужаса. У решетки стоял Мурасакибара Ацуши — настоящий, живой, осязаемый. — Киеши Теппей-сан, — отчетливо произнес он. — Выглядишь не очень. С минуту или две Киеши смотрел на Мурасакибару — высоченный рост, сгорбленная осанка, длинные волосы, падающие на лоб, странное выражение лица — болезненный пустой рукав, в котором теперь не было руки, дикую улыбку. Он смотрел на него, пытаясь понять, где именно он ошибся и сошел с дистанции, а когда терпеть стало невмоготу, просто закрыл глаза и закричал. Кричал громко и отчаянно, призывая себе на голову проклятья и освобождение — охранник громко крикнул в коридоре, другой ударил по решеткам. Киеши снова открыл глаза — возле решетки суетятся два охранника, которые бранят его последними словами за то, что он прервал их драгоценный сон, в нос бьет запах канализации и старого матраса, в глаза бьет свет. Никакого Мурасакибары тут уже не было — даже следов его. — Мне показалось… — прошептал Киеши. — Боже… Мне просто показалось, да? Он был в ужасе и отчаяние — ему всегда казалось, что ему разум это та самая константа, которая никогда не помешает ему и не подведет. Среди сотен тысяч слабых и ведомых самому себе он казался устойчивым и настоящим, как камень, как кремень. И все же он ошибся… Психика сыграла и с ним злую шутку. Он стал сходить с ума. Никто теперь не мог помочь ему или спасти его. — Я сошел с ума… — сказал он сам себе. — Боже… Я потерял рассудок окончательно. Я сумасшедший… — Заткнись, идиот, — кричал охранник. — Надо заткнуть этого идиота, пока он всех не перебудил. Киеши Теппей громко смеялся, глядя в пустую стену. Теперь он больше ничего не боялся — только самого себя.