Дождь начинается

Момои осторожно приняла из рук Хьюги высокий стакан и вдохнула терпкий аромат. — Не кофе… — протянула она разочарованно. — Тебе его нельзя, — мягко сказал он. — Нельзя. Помнится, моя Рико всегда пила кофе, когда носила дочку, а вот с сыном она этого не позволяла. Боялась навредить ему. Любила его до рождения и после. — Я не хочу навредить своему ребенку… — Момои посмотрела на свой большой живот. — Но я сделала достаточно, чтобы испортить ее будущую жизнь. Я постараюсь дать ей все самое лучшее, но меня не отпускает мысль — что будет, когда она вырастет? Простит ли она меня? Ведь даже само ее рождение связано с драмой, и виной всему этому я. — Женщины склонны к драматизации… — Хьюга улыбнулся, открыл окно в машине, хотел закурить, но посмотрел на Момои и передумал. — Ты хотела ребенка с самого начала. Ты старалась защитить ее, искала варианты, при которых она будет в безопасности. Если говорить коротко — ты делала все, чтобы твой ребенок был здоров и счастлив. И ты правда считаешь себя худшей матерью на свете? Столько женщин в мире бросают детей, убивают их или продают… К сожалению, все это перестало быть редкостью. Поэтому я могу точно сказать — ты не худшая мать на свете. Ты еще даже не стала матерью. У тебя впереди целая жизнь, чтобы сделать все правильно. Будь ей другом, люби и береги ее, остальное она тебе простит. А если не простит, я приду и объясню ей, почему она должна будет все-таки простить это все. — Спасибо, — пробормотала Момои. — Спасибо вам. И за эти слова… И за то, что спасли меня, нас… — Акаши сказал, что Маюзуми не должен обидеть тебя, — Хьюга посмотрел впереди себя. — Он боялся, что тот навредит тебе. И все же решил, что сам он не может просто прийти к вам. — Акаши… — Момои задумалась. — Но я звонила Ки-чану… Значит… Значит ли это, что Ки-чан и Акаши-кун… Они сейчас вместе, да? — Кисе Рета обязан ему жизнью, — напомнил Хьюга. — Он давал ему клятву верности, и он единственный не предавал его, вместе с Аомине. Вспомни. — Дай-чан… — Момои внимательно посмотрела на Хьюгу — словно готовясь к удару. — Он тоже там? — Ты не можешь о нем позаботиться сейчас, — напомнил Хьюга. — Ты сейчас практически ничего не можешь. Ты еле-еле спасла свою жизнь, а у тебя еще ребенок, Момои Сацуки. Как ты считаешь, нужна тебе помощь или нет? Нужна? — Нужна, — глухо ответила она. — Нужна. — Признать свою слабость тоже проявление силы. Пойми. Мало кто может просто взять и решить про себя — помогите мне, мне нужна помощь, я слаб. Я и сам раньше считал, что это унизит меня, сделает меня уязвимым. Но мне помогли, понимаешь… Спасли меня. И спасли те, от кого я спасения точно не ждал. Теперь мне многое на самом деле кажется иным. Смотрю на свой мир в иной плоскости. — Значит, если я попрошу помочь мне, я буду права? — Ты и так права… — Хьюга погладил ее по щеке. — Тебе нужно взять себя в руки. Ты очень скоро станешь матерью, а значит, тебе нужно будет найти удобное место, где ты будешь в целости и сохранности. И тебе нужно вести свои дела. И вступить в наследство, ведь теперь ты овдовела, а муж твой, как-никак, был важным человеком. — Акаши-сан… — Момои опустила глаза. — Он примет тебя обратно, — сказал Хьюга. — Просил тебе передать, что не держит зла или обиды. Но очень надеется, что ты изменилась. И надеется, что ты по-прежнему хочешь помочь Аомине. — А что с ним? — встревоженно спросила девушка. — У него впереди долгий путь к выздоровлению, — пояснил Хьюга. — Шансов практически нет — но Акаши готов будет попробовать все, что угодно, чтобы вернуть его. Он найдет сотни тысяч методов, откроет новые глубины медицины, постарается исправить все прежние ошибки и найдет новых врачей. И попробует все до того момента, когда окончательно опустит руки. — Правда?.. — Момои закрыла лицо руками. — Он действительно не бросит Дай-чана? — Нет, — твердо сказал Хьюга. — Но ему нужна твоя помощь. Ради Аомине он простит тебя и примет обратно в семью. — Я… Я… — Момои растерянно опустила руки, пожала плечами. — Я никогда и не думала о таком, — честно сказала она. — Даже не представляла, что смогу снова… Не знаю. Я не знаю. Я не могу отказаться от Дай-чана, я никогда его не брошу, но не уверена смогу ли я просто взять и вернуться в Тейко. Она молчала, отчаянно подбирая слова — Хьюга накрыл ее руку своей рукой, и она вдруг вспомнила, что любила Хьюгу Рико, что считала ее своей единственной подругой. Только Рико думала о ней и ее будущем, только Рико позволяла ей быть самой собой, с Рико ей всегда было хорошо и комфортно, Рико защищала ее от обид. Теперь Рико нет. Кагамин убил ее, потому что она заслужила смерть по законам якудза. А этот человек, сидящий рядом с ней, он любил Рико… Несмотря на все то, что она сделала и не сделала. Она использовала Хьюгу, предала его, любила его лучшего друга и даже сына родила от постороннего мужчины. И все-таки Хьюга Джунпей любил Рико. И Момои любила Рико. Разве это не достаточный повод поверить, что хотя бы он в целом мире не желает ей и ее ребенку зла? И разве не он спас ее только что от рук Маюзуми? — Хочешь познакомиться с моими детьми? — вдруг спросил он. — Они сейчас дома, ждут меня. Быть может, ты увидишь их, и тебе станет немного легче. — Детьми? — удивилась Момои. — Дочка стала такой взрослой за этот год… — восхищенно говорил Хьюга. — Все понимает, совсем как взрослая. А сын еще немного хулиганит, но тоже совсем большой мальчик стал. Я восхищаюсь ими. Они ничего у меня не боятся. — А разве мне можно видеть их? — А почему нет? — пожал плечами Джунпей. — Я хочу поскорее увезти тебя из этого страшного города, а рядом с моими детьми тебе будет легко. К тому же я теперь ращу и Акаши Сейджуро младшего, — улыбнулся Хьюга. — Он старше моей дочери, намного умнее ее, но совсем не похож на отца. Одно удовольствие наблюдать за ними. Он рассказывал Момои о детях, и на лице его цвела улыбка — это больше не был строгий и жестокий кумите Сейрин. Но и Момои больше не была продажной женщиной из Тейко. Теперь они просто были отец-одиночка и мать-одиночка, и ничто уже не могло это изменить. — Хочешь? — спросил Хьюга еще раз. — Поедем? — Хочу, — честно сказала ему Момои. — Очень хочу. ***  — Что с вами? — Тороки внимательно смотрел на Киеши. — Выглядите не самым лучшим образом. — Я видел призраков… — Киеши говорил вяло — после вчерашней истерики охранникам пришлось окатить его водой, чтобы успокоить. — Я видел призраков. Они пришли за мной. — Это такой стресс? — Тороки задумчиво пожал плечами. — Подобное состояние не поможет вам во время оглашения приговора. Судья может посчитать, что вы мучаетесь от вины. — Какая разница… — Киеши пожал плечами. — Я все равно умру. Призраки ходят вокруг меня. Они заберут меня, я точно знаю. Я останусь совсем один. — Вы не останетесь один, — адвокат начал чувствовать раздражение. — Я, конечно, не психолог, но разве у вас нет договоренности? Подумайте о ней и успокойтесь — ничего плохого с вами не должно произойти. — Ты ничего не понимаешь… — Киеши вцепился в его рукав. — Я видел призраков. Мертвые пришли за мной. Они захватят меня, заберут меня с собой. — Отпустите… — адвокат недовольно вырвался. — Я не могу говорить с вами, когда вы в таком состоянии. Вам срочно нужна помощь. Желательно квалифицированного психиатра. Я передам Такао-сану, что это требуется вам немедленно. — Мне требуется что-то другое… — простонал Киеши. — Вытащи меня отсюда. Я должен вернуться домой. Тут повсюду признаки, они везде. Быть может, если я покину это место, я освобожусь от них? Я надеюсь на это… Боже, я хочу просто выйти отсюда. Хочу пройтись по улице, сесть за руль, проснуться в своей постели, я… — Сначала суд, а уж потом — улица, машина и дом, — отрезал Тороки. — Если вы так пытаетесь жалость к себе вызвать, то зря стараетесь. Я и так прекрасно знаю, кто вы. Не стоит проделывать такие шутки со мной. Я ваш адвокат, но не друг. Я помогаю вам, потому что мне платят. Если бы мне не платили, я бы и не пытался защищать вас. Это дело казалось безнадежным даже мне. — Но ты вытащишь меня отсюда? — с тревогой спросил Киеши. — Говори все, что хочешь, оскорбляй, только вытащи меня отсюда. — Вытащу, — сказал адвокат. — Но вы должны успокоиться и слушать только меня. Оставьте свои страхи, я тут не для них. Одевайтесь, приводите себя в порядок, у вас полчаса на все. Он выглядел сердитым, но его тон не обидел Киеши и не напугал — он боялся вещей, куда более страшных, чем гнев адвоката. Киеши снова упал на кровать и закрыл лицо руками. Он чувствовал себя плохо. — Мурасакибара… — сказал он сам себе. — Я видел его. Это был он. Он умер, а теперь пришел ко мне. Наверное, он думает, что это я убил его. Он не знает правды. Он… — Что с вами? — к камере подошел Такао. — Выглядите плохо. Я видел Тороки-куна, он был довольно зол. Что-то случилось? — Волнуюсь… — Киеши попытался привести себя в порядок. — И я плохо спал. Наверное, из-за нервов. А ты зачем тут, Такао? — Пришел рассказать вам о людях, на которых работаю, — пожал тот плечами. — Мы договаривались. — Расскажешь мне после суда… — отмахнулся Киеши. — Сейчас есть вещи куда более важные. Есть те, кто влияет на меня больше твоих хозяев. — Правда? — Такао усмехнулся. — Что же… Тогда оставлю вас одного? Буду ждать в зале заседаний. — Нет, — крикнул Киеши. — Нет… Ему было неловко, но страх становился сильнее любых других чувств — стыда или стеснения. — Побудь тут, пока я одеваюсь, — попросил он. — Я не хочу оставаться один.