Дождь начинается

Хайзаки положил трубку, кивнув — молоденькая секретарша, пришедшая работать вместо Алекс, испуганно докладывала — недавний посетитель офиса отказывается уходить и ждет решения Ниджимуры-сана. — Он не ушел, — коротко сказал он. — Сидит еще. И будет сидеть, если я хорошо его знаю. Пока ты не дашь ему то, что он хочет. Ниджимура внимательно посмотрел на Хайзаки, друг сегодня хорошо подбирал слова — в самую точку — вздохнул глубоко от досады и скуки. — Не так уж он и умен, правда? А мне казалось, что немного здравого смысла у него есть… — Молод, наивен, в меру глуп… — Хайзаки хладнокровно пожал плечами. — Мне лично все равно, аники. А тебе? — Думаешь — я просто так решил тогда помочь Кагами? Не считаешь, что есть в нем что-то, что могло бы мне понравиться? — поинтересовался Ниджимура. — Неужели я ошибся? — Ты увидел в нем самого себя, — Хайзаки усмехнулся. — И продолжаешь видеть его. Но Кагами не такой как ты, аники. Он сердцем живет. И теперь сидит тут из-за своего сердца. Только поправился и сразу же сюда. Сколько он сюда ходит? Неделю? Две? — Все три, — усмехнулся Ниджимура. — Однажды сбежал отсюда, а теперь уходить не хочет. Парадокс. Думаешь обойдемся просто разговорами или придется силу применить? — Не знаю, — равнодушно сказал Хайзаки. — Я могу избить его и вышвырнуть, а могу привести к тебе снова. В зависимости от того, что ты хочешь для него. Если ничего, тогда… — Я хочу… — Ниджимура задумался крепко, усмехнулся. — Я, к сожалению, уже не смогу получить то, чего хочу. Но этот парень в третий раз удивляет меня. Никому раньше не удавалось сделать этого… Только Куроко Тецуя смог удивить меня один раз, а Акаши — дважды, и все. — Кагами умрет рано, — между делом заметил Хайзаки. — Я сам готов убить его прямо сейчас. Ради исключения. В качестве услуги. — И однажды я попрошу тебя сделать это… — Ниджимура рассмеялся. — Но не сейчас. Видимо, он пригодится мне живым… Впусти его. Пусть снова скажет, что хочет от меня. Хайзаки пару секунд изучал лицо своего аники, усмехнулся — Ниджимура по жизни был тем еще игроком — снял трубку и пробормотал пару слов секретарю. Через минуту дверь открылась, впуская Кагами. Он все еще хромал, но синяки его сошли, выглядел он неплохо. — Чего хотел? — грубовато спросил Хайзаки. — Вы знаете… — упрямо сказал он. — Мое желание не изменилось с моего последнего визита. И не изменится. Я хочу только одного. И я это получу. — А если не получишь? — поинтересовался Ниджимура. — Убивать начнешь? Или мстить? — Я буду сидеть тут пока вы не согласитесь, — сказал Кагами. — Работы и семьи у меня нет, времени много. И я никуда не тороплюсь. — Ты понимаешь, что я могу просто пристрелить тебя тут и скормить рыбам в Токийском заливе? — поинтересовался Ниджимура. — Ты здорово надоел мне, друг мой. Я считал, что ты намного умнее, но оказалось, что ты первый идиот в этом городе. — Я делаю только то, чего хочу сам, — Кагами насупился. — И от своего я не откажусь. — А мое какое дело? — Ниджимура отвернулся. — Сам свалишь или проводить? — Я хочу полной независимости Тейко, восстановления Сейрин, безопасности Момои Сацуки и Аомине Дайки, — сказал Кагами. — Я готов отдать свою жизнь за все это. — А с чего ты взял, что твоя жизнь стоит так дорого? Я могу от тебя и мокрого места не оставить. — Я знаю, — пожал плечами Кагами. — И все-таки я должен получить все это. Мне нужно… — А что ты еще можешь предложить мне? — перебил его Ниджимура. — Бесцветный ты мой мститель… Что еще? Взамен всего того, что хочешь. — Я готов работать на вас до конца своей жизни, если захотите… — предложил Кагами. — Или исчезнуть раз и навсегда. Или же… Без лишних слов и церемоний Хайзаки подошел к Кагами со спины и резко ударил его ребром ладони — Кагами глухо вскрикнул и повалился на стол — он еще не до конца восстановился, а меткий удар был нанесен прямо по нервным окончаниям. — Я могу приказать, чтобы его вынести отсюда, — предложил он Ниджимуре. — И из твоей жизни тоже. — Не стоит, — улыбнулся Ниджимура. — Он тут не ради этого, мой друг. Совсем не ради этого. С интересом он оглядывал уверенное его лицо, сложенные руки, опущенные уголки рта — Кагами дважды умер, но все равно сделал то, что должен был. Удивительное зрелище. Какая потеря… Какая жалость… — Я бы хотел, чтобы он просто исчез, когда у него был шанс… — с жалостью сказал Ниджимура. — А теперь он всю жизнь обречен провести возле меня… Его ко мне в машину, — скомандовал он Хайзаки. — Отвезу его домой. — Ты уверен? — удивился тот. — Может лучше на набережную? — Нет, — усмехнулся Ниджимура. — Захвати его домой. Там и разберем все предметы его претензий. Можешь прочитать нотацию мне позже. *** Акаши сам проводил Кисе — тот торопился к своим подчиненным, слишком много работы навалилось в последнее время. Прошедшие два месяца они работали не покладая рук — но результаты были ничтожны, а работы не уменьшилось. И все-таки Акаши знал — рано или поздно его труд обязан увенчаться успехом. Пусть и до прежнего Тейко им еще расти и расти — новый Тейко тоже силен и обещает занять все свои законные позиции. — Я горжусь собой, как мальчишка, — сказал он сам себе. — Я так счастлив. Хотя и так много еще впереди… Он осторожно открыл окно, вдыхая свежий летний запах — в Токио стояли настоящие солнечные дни, закрыл глаза. Еще пара месяцев работы, и он сможет вернуться в старое поместье. Там хорошо и спокойно, и Сейджуро-младший очень хочет вернуть себе свою комнату и игрушки. — Немного поработать — и все наладится, — уверил себя Акаши. — А Кисе… Кисе останется другом и союзником. Даже если и не захочет никогда видеть меня… Я все равно буду помогать ему вернуться. И, возможно, однажды… — Я буду надеяться, что Кисе-кун поможет тебе стать счастливым, — услышал он со спины. — Не оборачивайся, пожалуйста. Я не вынесу, если увижу твои глаза. Акаши сразу же узнал этот голос — слышал его миллионы раз и миллионы раз возрождал в своей памяти. Он отлично понимал и то, зачем сюда пришел Куроко Тецуя. Много раз Акаши снова и снова рисовал в памяти эту картину — и всякий раз понимал, никогда больше он не будет с человеком, которого полюбил, никогда не станет ближе к нему, никогда не получит пресловутый второй шанс. Куроко Тецуя ушел — и Акаши принял этот факт. Отказавшись от него, он спас его жизнь, спас себя, спас Тейко — и единственную эту потерю он переживал сквозь себя. — Ты уезжаешь, — сказал Акаши. — Я прав? — Уезжаю… — Куроко тихо подошел к нему сзади, две его руки аккуратно коснулись плеч. — Я хочу попрощаться. — Прощаться, значит… — Акаши усмехнулся. — Что же… Ничего другого я и не заслуживаю — только попрощаться. Куда ты едешь? С кем? Ты решил это наверняка? — Лео-сан рассказывал мне о своем родном городе… — Куроко задумался. — Точнее, это родной город его матери. Италия, кажется. Я хочу его увидеть. Город, где растут мандарины, где солнце целует на закате теплую воду. И хочу увидеть мать Лео-сана. Я передам ей слова ее сына. И его завещание. — А потом? — А потом, наверное, поеду дальше… — Куроко усмехнулся — руки его опустились. — Я всю жизнь провел в Японии, привязанный к местам и лицам, теперь же буду самым свободным человеком на земле. Быть может, начну путешествовать, буду жить в разных городах по месяцу-два. А может, найду тихий городок… Куплю небольшую квартиру. Встречу замечательную женщину, женюсь. Я бы хотел увидеть своего ребенка… Пусть он будет таким же замечательным как твой сын, Акаши-кун. — Если ты не знаешь, чем заняться… — Акаши понизил голос — его рука потянулась назад, но остановилась. — Я могу дать тебе приют, Тецуя. Могу помочь устроить свою жизнь. Я ничего не попрошу взамен, я отчаялся и больше не попытаюсь вернуть тебя. Но если тебе некуда идти… — Мне действительно некуда идти, — Куроко поймал его теплую ладонь и сжал ее. — Но твоей помощью я не смогу воспользоваться. Прости. Не могу и не хочу. Все, что произошло с Тейко и Сейрин, смерти всех этих людей, смерть Эрик-куна… Это все из-за меня. Я своими руками разрушил то, что любили все вы. Я виноват. Как и ты. Как и Кагами-кун. И все мы должны понести свое наказание. — И моим наказанием будешь ты… — Акаши усмехнулся. — На твои плечи ляжет восстановление Тейко, тяжелый труд, который может и не увенчаться успехом… — вздохнул Куроко. — Но у тебя будут те, кто поможет тебе. И я знаю, твоих способностей хватит на то, чтобы вернуть семье былую успешность. — А Кагами? А ты? Разве не хотел бы ты вернуться к нему и… — Кагами сделал свой выбор, — просто сказал Куроко. — Он пока не может простить меня и себя. И это значит, что отныне и впредь наши пути не пересекутся. Он немного помолчал — вспоминая — спина Акаши самая теплая, и пахнет от него так хорошо — сигареты, дорогой одеколон, виски, новая бумага. — Прощай, Акаши-кун, — сказал Куроко. — Прости меня, если когда-нибудь сможешь. — Прощай, Тецуя… — Акаши старался улыбаться через силу — но глаза его были влажными. — Прощай. Он заранее знал, что никогда больше не увидит этого человека. *** Двенадцать лет спустя. Момои тяжело вздохнула, разгибая спину — эта беременность дается ей непросто, все-таки она не молода. Однако она была счастлива, несмотря на все эти растяжки и одышку, вчера ее ребенок начал шевелиться — и одна мысль о том, что она снова даст жизнь новому человеку, заставила ее сердце трепетать. Она мать — состоялась как мать — и нашла в этом свое призвание. Разве есть что-то важнее этого? — Мама… — ее младший сын, который пошел в начальную школу в этом году, водил по тетради рукой. — Я не смогу написать это. Поможешь мне? — Сегодня ты сделаешь это сам, — улыбнулась ему мать, ее рука погладила по его волосам. — Иначе маме придется постоянно помогать тебе. Разве ты хочешь быть таким? Разве тебе неинтересно попробовать самому? — А если не получится? — Если не получится — попросишь помощи, конечно. Но сначала — сам. — Глупый, — ее старший сын читал — поправил очки, бросив на брата взгляд. Момои нахмурилась — но сын уже улыбался ей — красивые темные глаза, отцовские. — Ладно уж… — вздохнул он — круглый отличник. — Помогу, если не справится. Не беспокойся, мама. — И постарайтесь сильно не шуметь, — сказала она, поцеловав ребенка. — Твоя старшая сестра готовится к экзаменам. Не стоит ей мешать. Она вышла из детской, плотно закрыв дверь — следующая комната принадлежала ее дочери — и сердце Момои наполнилось особенной нежностью. Она обожала своих мальчиков, гордилась ими — но к дочери у нее было другое чувство, что-то, что даже объяснить было невозможно. — Рико? — позвала она, открыв дверь — улыбнулась. Хьюга сидел у стола дочери, нагнувшись рассматривал какой-то пример. Увидев Момои, они оба подняли глаза — и Хьюга, и Рико. — Мама, — звонко сказала дочь — плоть от плоти своей матери. — Папа помогает мне с экзаменами. — Правда? — Момои улыбнулась. — Я очень рада. Но постарайтесь закончить до ужина, когда придет старший брат. И не забудьте завтра позвонить старшей сестре… Она сдала последний экзамен в университете. На твой день рождения, Рико, твоя старшая сестричка обещала приехать. — Это здорово… — круглые глаза дочери рассмеялись, и она тут же вернулась к своим тетрадям. — Папа, ты смотришь? Ты видишь? — Вижу, Рико, — рука Хьюги легла на плечи девочки. — Вижу… Они с Момои обменялись теплыми взглядами, в которых было все — и нежность, и благодарность, и прощение, и надежда. Ничего другого у них, кроме их детей не было, их мир замкнулся — но им хватило и этого. Момои почувствовала, как ее ребенок с силой толкнулся — ее жизнь наполнялась новым смыслом, а она не успела поблагодарить бога за такое счастье. — Надеюсь, будет девочка… — промелькнуло в ее голове. — Дочка. У меня получаются замечательные дочки… *** — И вот так прошел мой день… — вздохнул Кисе. — Понимаешь? Я снова не выспался, снова пролил кофе на документы, снова стукнул машину. Но переговоры прошли успешно. Эти поставщики помогут снизить расходы, и мои ребята получат неплохую сумму за реализацию. Он усмехнулся — поправил отросшие волосы — потрепал себя. За последние годы он немного потяжелел, стал грубоватым, неуклюжим и до сих пор посещал невропатолога для реабилитации. Зато дела пошли в гору — если все так и продолжится, Акаши-кун будет доволен, они снова смогут попробовать пробиться на мировой рынок. Никаких криминала или противозаконных операций. Только чистый бизнес и работа. — Работа, работа… — сказал Кисе. — А в воскресенье я поеду навестить детей Касамацу-семпая. Его дочка закончит старшую школу в этом году. Я купил ей подарок. Он бросил последний взгляд, полный нежности и любви, нагнулся и поцеловал длинные отросшие волосы, впалые щеки, глаза, в которых спал блуждающий взгляд, пустоту. — Аомине-чии… — ласково сказал он. — Отдыхай. Я обязательно приеду перед ужином. Аомине, конечно, никак не отреагировал на его слова — пустота осталась пустотой. Он спит — и не спит. Его вегетативный статус остался прежним уже двенадцатый год. Говорят, то, что он вообще вышел из комы, это чудо — но Кисе ждет и других чудес. — Я знаю, — твердо сказал он. — Ты справишься. И я буду ждать тебя. Столько, сколько потребуется, буду ждать. Он смахнул непрошенную слезинку, кивнул вежливой медсестра, которая ждала его у двери, взял очки и вышел из палаты. — Ему нужны другие пижамы, — сказал он медсестре. — И постригите его. Ему не идет такая прическа. — Конечно, — улыбнулась девушка. — Ждем вас завтра вечером? — Сегодня, — Кисе надел шляпу. — Хочу вечером почитать ему. Раньше он никогда не брал в руки книг. Может, теперь он думает иначе?.. Он вышел из госпиталя, четыре темные машины ждали его — возле одной уже стоял высокий мужчина с красными волосами и характерным сердитым взглядом темных глаз. — Дед, ты припозднился… — дерзко заявил он. — У тебя переговоры через двадцать… — он посмотрел на часы, — Пятнадцать минут. — Прости, прости… — улыбнулся Кисе. — Акаши Сейджуро младший, прости. Я и забыл, что теперь у меня помощник, рядом с которым нужно быть настороже. — Не забывай впредь, — усмехнулся тот. — И позвони отцу, когда будем в дороге. Он в Италии сейчас — а там другое время. — Все еще в Италии? — уточнил Кисе. — Ищет какого-то друга… — сказал Акаши младший, глаза его сверкнули. — Но завтра уже прилетит. Дел по горло. Восстановление этой дочерней семьи, Сейрин, кажется, проходит тяжелее, чем ожидалось. — Оно и неудивительно, — рассмеялся Кисе. — С Сейрин всегда было много проблем. Но ее новый кумите справится. Такао Казунари-кун всегда казался мне надежным человеком. — Он продажная свинья, — дерзко заявил Акаши младший. — Он меня раздражает. — Твоего отца, по секрету скажу, он тоже раздражал раньше… — Кисе нагнулся к уху молодого человека. — А еще однажды он… Машина быстро набрала скорость, скрываясь за поворотом. *** Кагами положил цветы у надгробия — потемневшего от времени и дождей — выпрямился. Неказистый букет, но Изуки-сан любил такие цветы. Он был особенным человеком, жаль, Кагами понял это слишком поздно. Второй такой же — на могилу рядом — так решил когда-то Такао, который и занимался похоронами, пусть спят рядом. А Кога, Цучида и Митобе похоронены на других кладбищах — к ним он заедет завтра. — Спи спокойно, Киеши-сан, — сказал Кагами. — Надеюсь, там ты встретил того, кого хотел… Он подумал о фамильной могиле, где похоронена Рико — но идти туда было бы опасно. Туда иногда приходит Момои с детьми, а встречаться с ней Кагами не хотел. И времени ехать так далеко не было. Ниджимура Шуузо не любит шуток — он ждет отчета, а завтра у Кагами совсем другие дела. Он услышал недалеко от себя шум — обернулся. На расстоянии руки стоял невысокий человек в куртке с капюшоном. Он курил — дурацкий запах женских сигарет. Кагами внимательно посмотрел на него, усмехнулся — если только протянуть руку, можно ухватиться за рукав и больше никогда не отпускать, вот только зачем?.. Очередное разочарование, очередная боль. И этот человек совсем не тот, за кого его выдает разум Кагами. Он не поймет его порывов — и испугается. А Кагами хочет видеть то, чего нет, в последнее время. Но это тоже пройдет. Призраки прошлого до сих пор преследуют его. Вот только самого прошлого больше нет. И никогда не будет уже. — Я пойду… — сказал Кагами громко. — Прощайте, Изуки-сан, Киеши-сан. Быстрым шагом он удалился от темных надгробий, дошел до своей машины, обернулся. Человека в куртке нигде не было — как не было и никогда. Быть может, он сам себе придумал его. Быть может, он просто сошел с ума?.. — Ты едешь? — спросила Алекс, опустив стекло. — Пора? — Пора, — Кагами надел темные очки. — Старик Хайзаки будет ждать у себя. Если опоздаем, он будет злиться. Мне, конечно, плевать, но… — Он с нас обоих шкуру спустит… — расхохоталась Алекс. — Когда у него родилась дочка, он стал невыносим… Просто придурок конченный… — А завтра попробуем проведать Рико-сан? — спросил он. — Хотя бы издалека? Хочу принести ей цветы, она их любила… — Подумаю, как устроить, — коротко бросила Алекс — лучше ее помощницы не найти. — Пристегнись, мы и так опаздываем. Человек в темной куртке вышел из-за высокого дерева, провожая машину взглядом. Снял капюшон, поправил светлые волосы. Сейчас бы немногие узнали его — а те, кто узнал, спят тут, недалеко. Двенадцать лет прошло. И пройдет еще больше. Мир изменился. — Все в порядке… — сказал он сам себе, подняв голову. — Мир изменился. Небо тоже изменилось. Куроко протянул руку ладонью вверх — одинокая первая капля упала на нее и исчезла, словно ее и не было. Аллюзия на человеческую жизнь? На одиночество? На сам мир? — Дождь начинается… — равнодушно заметил он, снова натягивая капюшон. — Мне пора возвращаться. ___________________________________________ Большое спасибо всем, кто читал эту работу и был с ней все эти годы. Я люблю вас.