По закону жанра

Яркий свет в кромешном мраке манит не только глупых мотыльков, но и умных людей. Силён, ох, силён в нас первобытный страх перед темнотой и одиночеством. Поэтому мы скучиваемся в городах, в окружении неоновых рекламных огней, зажигаем все лампы, до которых можем дотянуться, приглашаем друзей и только после этого чувствуем себя в безопасности. А уж в Зоне даже самые ярые одиночки поневоле тянутся с наступлением ночи к кострам в компанию себе подобных. Алабама заметил дрожащие отсветы костра издалека, хотя ещё не совсем стемнело. Они манили подобно блуждающим огонькам, подмигивая сквозь сплетение ветвей, обещали что-то надёжное и незыблемое. Блеснув тёмными, словно ежевичные ягоды, глазами, сталкер провёл широченной ладонью по коротким, курчавым волосам и обернулся. В кустарнике бормотало и ворочалось что-то неуклюжее и ворчливое. Алабама негромко свистнул, привлекая к себе внимание. В кустах смолкло, потом из зарослей высунулась широкая, пегая от веснушек ряшка с крупным носом и живыми, внимательными глазами. Из-под чёрной, вязаной шапки выбивались спутанные медные вихры. – Чего? – недовольно буркнула физиономия. Голос у парня был густой и пронзительный. – Ну, чего ты привязался, чёрная морда? Алабама не обиделся. Из уст местных обидно звучало только презрительное словечко «пиндос», а Гусак его так не назвал ни разу. «Черножопый», «чурка», «бесовский выкидыш» – было дело, но только в воспитательных целях. А морда и жопа у натовского дезертира Алабамы и, правда, чёрные, чего уж там. – Там огонь, – сообщил Алабама и для верности ткнул длинным пальцем в указанном направлении. Гусак выбрался из зарослей, на ходу натягивая и поправляя штаны. Походка у него была смешная: кривые колесом ноги сталкер ставил на землю осторожно, словно боялся потревожить любимую мозоль, отчего переваливался с боку на бок. Небольшое брюшко и длинная шея, вызывающе торчащая из ворота защитного комбинезона, только добавляли сталкеру сходства с хорошо откормленной, домашней птицей. При всей кажущейся неуклюжести двигался Гусак быстро и уверенно. – Разберёмся, – сказал он, забирая у напарника свой рюкзак. Так открыто жечь в Зоне костёр рискнёт не каждый. Либо полный баклан, либо небезосновательно уверенный в своих силах человек. В обоих случаях таилась потенциальная опасность. Первый легко навлечёт беду на всех, а второй этой бедой легко может стать. Рискнуть, однако, определённо стоило. Гусак повёл носом, вдыхая запах прелой листвы, разбавленный вечерним холодком, и уверенно направился в сторону костра. Алабама, практически неразличимый в сумерках, двинулся за ним чёрной, сутулой тенью. Мягко шуршала влажная листва под осторожными шагами сталкеров, причудливо изломанные, чёрные ветви деревьев то смыкались над головами, то открывали густо-фиолетовое небо в ярких крапинках звёзд. Какое-то время напарники осторожно шарились поблизости, присматриваясь. У костра сидел один-единственный человек. За спиной его щерились гнилыми зубами какие-то руины, поросшие колючим кустарником и молодой, древесной порослью. Человек задумчиво смотрел на танцующие языки огня и производил впечатление скорее баклана, чем боевика. Облачён в длинный, прорезиненный плащ с капюшоном, у ног валялся тощий, словно помоечный кот, рюкзак, а в руках вместо оружия карандаш и блокнот. Ну как есть баклан. – Эй, дружище! – обозначился Гусак. – Пустишь к огоньку меня и моего напарника? Мужчина у костра поднял голову и сжал карандаш так, словно это был пистолет. На лице его мелькнула и исчезла потаённая улыбка. Скорее даже намёк на улыбку. Судя по всему, он не боялся. – Конечно, – негромко сказал незнакомец и, вроде как, хотел добавить что-то ещё, но спохватился и замолчал. Недосказанность повисла в воздухе, оставляя такое чувство, словно этот человек их ждал. Странный тип, ну да в Зоне других не бывает. Сталкеры вошли в круг света, держа оружие в разведённых руках. Мужчина у костра равнодушно посмотрел на автоматы и уселся поудобнее, вытянув ноги поближе к огню. Напарники осторожно присели на свои рюкзаки и положили оружие рядом на землю. Помолчали. Гусак кашлянул, переглянулся с Алабамой и неловко сказал: – Меня Гусак звать. А моего напарника Алабамой кличут. Хозяин костра безразлично кивнул, почиркал в блокноте и в свою очередь представился: – Автор. Алабама покосился на блокнотик и спросил: – Автор чего? – Пока ничего, – с той же потаённой усмешкой ответил Автор, – но я над этим работаю. Гусак уважительно хекнул. Читать он не очень любил, но писатели вгоняли его в благоговейный трепет – это ж надо, столько слов сложить в предложения, да так ловко, что толстенная книга с всякими историями получается. Его напарник наоборот презрительно фыркнул. – Пфф… Вот у нас в Америке писателем может стать любой. Даже самому писать необязательно. Находишь толкового человека, излагаешь ему идею и отстёгиваешь зелёненьких, а он пишет. Тебе потом только имя своё поставить на титульном листе и можно звонить агенту и грести гонорары. Негр победоносно осклабился. Гусак оторопело переваривал информацию. Автор загадочно молчал. – Это как же? – спросил Гусак. – А самому-то не стрёмно? Это всё равно, что друга просить свою жену попользовать, потому что у самого не встал. Автор расхохотался и застрочил в блокнотик. Алабама сразу сдулся и, смущённо пожав плечами, ответил: – Ну, не знаю… У нас многие так делают и ничего. – Здесь тебе не там, – наставительно заметил Гусак. – Тут ведь не за столом у себя дома человек пишет, а в Зоне. Понял, бестолочь? Он тут, наверное, один такой. – Это верно, – кивнул Автор. – Я тут такой один. «Бестолочь» покаянно молчал и спорить больше не пытался. – Историй тут гуляет достаточно, – продолжал Автор. – Они только и ждут, чтобы кто-то их записал… или придумал новую. – Точно, сэр, – кивнул Алабама. – Писать я не умею, но рассказать нам есть что, верно, напарник? Гусак важно кивнул. – Тебе посмешнее или пострашнее? – Пострашнее! – твёрдо ответил Автор. – Я хоррор пишу. – Чего? – не понял Гусак. – Ужасы, – ответил за Автора Алабама. – Это ты по адресу, ведь Зона – настоящая фабрика кошмаров. Я тут всего два месяца, но спать нормально больше не смогу никогда. Я очень боюсь того, что Зона может сделать со мной, потому что видел – что она делает с другими. Был у меня знакомый один из этих… вы их кончеными называете. Глубоко в него Зона проникла, в самые кишки, в кровь впиталась...