Капец и немцы в сарае

— Знаешь Ред, хоть ты и вел себя последнее время как сволочь, все-таки не могу не признать, ты молодец… — сказал Миша, отхлебывая чай. Редрик сидел, крепко держа кружку. Смотрел в пол. — Знаешь, Миш, я и правда вел себя как последняя сволочь. Просто Tokio Hotel… — Немцы, — закончил за него Миша. Редрик кивнул. — Да. Немцы. А я все-таки, как не крути, тоже… Родные души, понимаешь? Миша ничего не ответил. В его семье не было места бракам по любви. И представителей, каких только национальностей, он не встречал среди своих родственников. Даже сам Миша толком не знает, кем себя считать. Поэтому ему не было знакомо то, что испытывал Редрик, глядя на немецкую группу. Шум воды стих. Георг вышел из бани, уже одетый, вытирая голову полотенцем. За ним шел Густав, что-то активно ему объясняя. Редрик и Мишка внимательно следили за ними, пока те не ушли в комнату. — Пойду я Демку доставать, он уже должен разморозиться, — сказал Миша, привставая. — Не, — остановил его Редрик, — Лучше я пойду. Ты этого лучше знаешь, я могу с ним и не справиться, — Редрик кивнул в сторону Димы. Тот сидел на диване, не моргая, глядел в одну точку. Миша покачал головой. Редрик расценил это как одобрение. Подождав, пока Редрик уйдет, Миша подошел к дивану и сел рядом с Димой. — Эй, друг, — он потряс Чернова за плечо. Дима поднял голову. Видок у него был, конечно, жуткий. Растрепанные волосы, бледное лицо, на котором вдруг обозначились синяки под глазами, глаза красные… Дима не хотел разговаривать. Да Шухард и не требовал от него слов. Миша, как вы уже поняли, вообще был не из болтливых. Он провел ладонью по волосам друга, приглаживая их, и притянул его к себе. Дима уткнулся лицом ему в плечо. Миша приобнял его за плечи. — Я такой дурак… — протянул Дима. — Мы все переживаем из-за Демы, — согласился Миша. Неловкая ситуация. И уж слишком сентиментальная. — Эй! Помогите мне что ли! — раздался визгливый голос Редрика. Он пытался дотащить Дему до хотя бы стула, но безжизненное тело, как огромная кукла, ни в какую не слушалось. Редрик был, конечно, не слабый, но куда ему, против Демы, который был на полторы головы его выше. Миша с Димой поспешили на помощь другу… друзьям. Дема был влажный и теплый. Хотя и очень бледный. Волосы были не просушены, и серая одежда местами намокла. Ну, хотя, в принципе, не удивительно. — Надо его куда-нибудь положить… — задумчиво протянул Миша. — Куда-нибудь, где тепло, и его никто не потревожит. — Куда, например, — Дима оперся рукой на печку, и тут же отдернул руку. — Горячо! Редрик прищурился. — Подержи, — сказал он, бросая Дему на Мишу, который с трудом удержал его. Редрик с ловкостью кошки запрыгнул на лавку и, подтянувшись на руках, оглядел печку. — Она предназначена для этого, — сказал Редрик, спрыгивая на пол. — Для чего? — спросил Дима. — На ней спать можно. Она теплая, и до потолка около полутора метров. — Но там так пыльно! — скривился Дима, вставая на лавку. — Ну, это не проблема, я думаю, — ответил Редрик. — Бери тряпку и вытирай! — А почему это я?! — возмутился Дима. Миша облегченно выдохнул. Дима разговаривает, и, даже спорит. — Потому что я пойду, достану оставшиеся матрасы. Она жесткая, и широкая, там минимум 3 штуки надо, а у Демы только один был. — Так я тоже могу пойти! — А ты знаешь, где они? — прищурился Редрик. — Нет, — нахмурился Дима. — Тогда тряпку в зубы, — оскалился клавишник, уходя в сени. Дима показал ему фак, и посмотрел на Мишу. Тот только пожал плечами. — Знаете, а я все-таки искренне надеюсь, что Дема поправится, — сказал Том, застегивая чемодан. — Ага, — отозвался Билл, — Чтобы на этот раз уж точно его трахнуть. — Я тебе сейчас так трахну чем-нибудь по твоей крашенной голове! — крикнул Том, ударяя кулаками о крышку чемодана. — Ой-ой-ой! Томми взбесился! — Билл картинно замахал руками. — Только не по голове, — притворно визжал Билл. — Что, боишься, прическу помну? — оскалился Каулитц старший. Билл прищурился. Том прикрыл глаза и небрежно бросил: — Я так и думал. Баба. — Сейчас ты получишь, блядь германская! — крикнул Билл, хватая с кровати первое, что попалось под руку. Этим «чем-то» оказалась бритва. — Эй, Билл, — осторожно начал Густав, который до этого момента молча наблюдал за ссорой братьев. — Может не надо, а? — Мне этот придурок всю жизнь испортил и продолжает гадить! — глаза Билла налились кровью. Похоже, он вообще ничего сейчас не слышал. Том, чуя, что пахнет жареным, отошел на пару шагов. — Господи, что же выделаете то! — воскликнул Георг. Парни обернулись. — Что же с нами происходит! Мы же были лучшими друзьями! Том, Билл, вы же души друг в друге не чаяли! А теперь? Близнецы переглянулись. — Ну, Георг, — начал Том, — Деньги, слава… что ж теперь поделаешь? — Что теперь поделаешь?! Да вы посмотрите на себя! Грызетесь из-за каждой мелочи! Билл нахмурился. — Я говорю не только о вас. Я говорю о группе в общем. Где-то дружеское, почти что братское отношение? Где та взаимовыручка, поддержка… Мы друг другу как чужие люди! Мы деремся из-за минут интервью и числа фанаток. Ругаемся из-за того, кто где стоит на сцене. А про фотосессии я вообще молчу… А эти ребята, — Георг махнул рукой в сторону двери. — Они не такие знаменитые как мы, но ведь они лучше. Их песни более искренние, потому что они сами их пишут. Близнецы Дема и Дима… они неразлучны. В их группе царит такая идиллия, которой нам никогда уже не вернуть. Они как настоящая семья. А мы своим присутствием и поведением, — Георг зыркнул на Тома. Тот поджал губы, понимая намек, — разрушаем эту семью. Однако, вы не заметили, что мы сблизились благодаря им. Я на какой-то момент почувствовал вновь тот первый, настоящий Tokio Hotel, и даже Devilish. Борясь за жизнь, борясь против них, мы вновь стали едины. Я так надеялся, что это единство останется навсегда. Повисла тишина. Георг с надеждой смотрел в лица друзей. Каулитцы молчали. Густав смерил взглядом Георга. — Красивые слова, — равнодушно ответил он. — Долго речь писал? Георг вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. — Знаете, а ведь он прав, — вдруг сказал Том, и посмотрел на Билла. Тот кивнул. — Том, прости меня, — неожиданно сказал Билл. — Я вел себя как дурак. — Да ладно уж, с кем ни бывает, — махнул рукой Том. — Я б на твоем месте тоже бы съязвил. — Нет, Том, я не только за этот случай прошу прощения. Я в общем, за всё. Я был такой пафосной сучкой. — Это точно, — прыснул Том, но поймав растерянный взгляд брата поспешил заткнуться. — Тогда и ты меня прости? — предложил он. Билл улыбнулся. Не так, во все 32, как привык он за последние несколько лет, а наивно, совсем по-детски. Билл протянул к Тому руки. Неумело и неуверенно. Том замялся, но все же сделал шаг к брату. Было видно, что, погрузившись в работу, Каулитцы давно не обнимались. Густав наблюдал со стороны. Том отпустил Билла, и протянул руку к Густаву. Тот удивленно посмотрел на него. — Иди к нам, — мирно позвал Том. Густав усмехнулся. — Вы что, совсем дибилы, да? После красноречивых слов Листинга, думаете, что все будет так же хорошо, как раньше? Смешные вы, ей богу, — Густав встал и прошел по комнате к двери. — Стоите тут как два педика посреди комнаты и обнимаетесь. Молодцы! Ничего не скажешь! Ну, давайте, голубейте дальше. Только не забывайте, что вы соперники. За гонорар и фанатов все равно придется бороться. Густав вышел за дверь. Том оттолкнул Билла и поспешил отойти от него на приличное расстояние. — Он прав, — вздохнул Билл, хмуро посмотрев на брата, — Мы соперники. В шоу бизнесе нет места семье и любви.