Крапива из Оствика

      Палатку Тайному Канцлеру натянули низко: изящной Лелиане хватало высоты полога с лихвой, а вот Железному Быку пришлось изрядно согнуться, чтоб войти внутрь. Лелиана, увидев кунари, кивнула – проходи, и придавила внушительную стопку бумаг увесистым камушком. - Вот, проверьте орфографию, - Бык положил на стол пару отчетов для бен-хазрат. – Как договаривались. - Благодарю, - Лелиана пробежала глазами половину листа и отложила обратно. – Могу я задать тебе несколько вопросов, Железный Бык? Кунари зацепил рогом полог, пытаясь хоть как-то выпрямиться, и Лелиана указала на стул, мол - устраивайся, не спешим. Наемник поёрзал на сомнительном для его веса сооружении, но стул держался: - Спрашивай, нормально, что у тебя есть вопросы. - До меня дошли слухи, что ты был смотрителем на Сегероне. Бык кивнул: - Это не секрет. - Ты имел дела с контрабандистами? - Приходилось, - Бык оперся локтями на колени, - в основном с Антивой и Ривейном, реже с марчанами. - С марчанами из Оствика? – Канцлер внимательно наблюдала за кунари, тот хмыкнул. - Было дело, неплохие ребята. Я позволял им закупать пряности, они следили, чтоб из Оствика к нам не попало ничего более предосудительного, чем вино. - Это так, - улыбнулась Лелиана. – Хорошо, что ты не выдумываешь никаких историй, Бык. - Глупо было бы с моей стороны, - кунари становилось всё любопытнее, к чему шёл этот разговор. - Ты знал, с кем имеешь дело? - Никаких имён, - Бык покачал головой, - серьезно, только клички. Заведовала всем и вела переписку женщина из аристократов, я так понимаю, а портовые проблемы решали мужчины. Потом она резко прекратила дела и на этом закончилась моя работа с Оствиком, и с Сегероном тоже пришлось скоро расстаться. - Что, как не воля Создателя, стоит за всем этим, - тихо произнесла Лелиана. – Я хочу, чтобы ты посмотрел бумаги, на столе.       Бык пододвинулся к столу, расшатав стул, сгреб ворох бумаг.       Тайная Канцелярия Лелианы знала своё дело, Бык про себя аж присвистнул. Отчеты, написанные шпионами, перемежались со старыми документами и письмами. Письмами, которые он получал, будучи Смотрителем Сегерона, как она ухитрилась их вообще заполучить – вопрос нужно было задать бен-хазрату. Все бумаги явно были подобраны – письма, написанные одним почерком, и подпись внизу стояла одна. Кунари вчитался в несколько строк внимательнее. Впрочем, ему было достаточно беглого взгляда, чтоб понять, о ком собирались эти сведения. Повернувшись к Лелиане, он заметил её улыбку, Сестра Соловей догадалась, о чём думал шпион, и не скрывала своей реакции. Она знала свою работу и хотела, чтоб кунари также понимал, с кем ему придется иметь дело. - Сравни, - женщина протянула еще одну бумагу, - депеша от Вестницы. Бык, уже понимая, к чему идет, держал на весу два письма. Одно было адресовано ему, много лет назад, второе свежее, написанное тем же почерком, может чуть изменившимся, но узнаваемым. Только вместо подписи «Крапива из Оствика» было написано «леди Эвелин Дивера Тревельян Оствикская». - Ты знал, когда пришёл наниматься на службу в Инквизицию, с кем тебе придется иметь дело? – прямо спросила Лелиана. - Нет, - Бык покачал головой, - мамой клянусь. - У кунари не бывает матерей, - усмехнулась Лилиана. - Нет, не знал, - посуровел Бык и замялся на мгновение, - позволишь взять себе? На память. Удивительно, что оно сохранилось. Он указал на последнее письмо Крапивы. Лелиана кивнула: - Расскажешь ей сам? - Когда будет к месту, наверное. - Когда-то вы доверяли друг-другу, сейчас Вестнице необходимо знать, что она может на кого-то опереться здесь, как и раньше. Кунари оглянулся на выходе: - Ты права, Рыжик, - и, не дожидаясь реакции, вышел.

«Смотритель, приветствую тебя последний раз и прощаюсь. К сожалению, я более себе не принадлежу и не могу продолжать вести дела с Сегероном должным образом, а иначе их вести нет смысла. Смею надеяться, что люди, которые рано или поздно займут моё место, не доставят тебе неудобств больше, чем я. Возникнут трудности с Маркой – пиши, что смогу я сделаю, обещаю. Пусть это письмо будет залогом моей дружбы. Крапива из Оствика.»

      Тогда он лишился, казалось, такой малости – надежного и порядочного, если так можно выразиться, контрабандиста. Но это оказалась одна из тех потерь, которые как мелкие волны, подмывающие берег – их много и они настойчивы. Потом берег рушится, осыпается вся привычная невыносимая жизнь. Хотя эта дружба и была в основном на бумаге, но за неровными строчками всегда стояли реальные дела, которые кунари в состоянии был оценить. Его доверие невозможно было купить, только заработать, и почти немыслимо это было получить «некунари». Дела же говорили, что он имеет дело с честным и прямодушным человеком, качества которые Бык, как никто умеющий лгать и изворачиваться, особо ценил в любой расе.       Только вот образ старого друга никак не вязался с той женщиной, которую народ называл Вестницей Андрасте: мрачной, неразговорчивой, злой на весь мир. Бык глубоко вдохнул морозного воздуха, отойдя от палатки Лелианы к церкви, чтоб хоть как-то сосредоточиться – мысли плавали хаотично, сталкивались в голове, порождая нескончаемые вопросы. На улице его уже ждал Крэм, ковыряя мерзлую землю носком сапога, и напевая что-то под нос. - Босса видел, Крэм? - Окликнул его Бык. - Только что беседовала с Жозефиной и потом сразу отправилась к себе, - отозвался заместитель. – Не в настроении. - Когда она вообще была в настроении, - хмыкнул Бык, в голове которого еще не до конца уложилось, что Крапива и Вестница суть одно лицо. – Найди-ка мне вина, Крэм, покрепче. Пойду, поговорю с начальством. Крэм уставился на него, как на осквернителя храма Андрасте. - Ничего такого, - возмутился Бык, - возможно, трудный будет разговор. Бегом давай!       Крэм сорвался с места в сторону таверны. Бык, не торопясь, направился в сторону домика, который выделили леди Тревельян. Бегал Крэм быстро, так что Быку почти не пришлось ждать. Отослав помощника, кунари замер перед дверью, потом выругался на себя и постучал. - Открыто.       Быку снова пришлось изворачиваться рогами, чтоб попасть внутрь через низковатый проём.       Леди Тревельян сидела у камина, пытаясь подогнать по размеру наручи, снятые с трупа бандита. Теперь бывшей контрабандистке приходилось мародёрствовать – Инквизиция была еще слишком бедна, чтоб одеть свою Вестницу в приличный доспех. Она даже голову не подняла, лишь сверкнула вверх глазами, посмотреть, кто беспокоит, и продолжила своё занятие. - Поговорить надо, босс, - Бык стукнул бутылкой по столу, привлекая внимание. - Говори, - согласилась женщина, - и наливай, раз принёс. Кунари хмыкнул, тут же откупорив восковую пробку, и разлил вино в глиняные кружки. - Почему ты никогда не интересовалась, кем я был до того, как стал наёмником? - Ты шпион, - Тревельян отложила работу и подошла к столу, - о тебе положено знать Канцлеру, не так ли? - А тебе, значит, не любопытно? – Бык поднял кружку. - За что пьем? – перебила его марчанка, принюхиваясь к дешевому вину. - Не любопытно, - сделал вывод Бык. – Давай выпьем за крапиву. На хмуром женском лице дернулась бровь, Тревельян уставилась на Быка, и он с удовольствием отметил, что барышня еще пока просто удивлена и не ожидает подвоха. - За крапиву? – чуть опешила марчанка, – странный тост. - Хорошо, уточню босс, - Быку хотелось лопнуть, но он оттягивал удовольствие, - за Крапиву из Оствика, - он прищурился, наблюдая, как до женщины начинает доходить подтекст его тоста, - которая обещала быть моим другом.       Тревельян попятилась, с нескрываемым ужасом в глазах и осела на стул, чудом не расплескав вино. Бык хлебнул и приподнял посудину - вот, я выпил. - Создатель великий игрок, - прошептала марчанка, осушив кружку, - и великий шутник. Кунари пожал плечами. Тревельян выставила пустую кружку вперёд – ещё налей. Бык вылил остатки и высунулся в дверь: - Крэм, - гаркнул он в темноту, особо не церемонясь. – Надо еще пару, а лучше три. Решив, что леди надо дать время на обдумывание новости, Бык дождался вина у порога, поглядывая на женщину, с изумлением уставившуюся на стену напротив себя. По её лицу было видно, что она ещё не решила, что полагается ощущать в таких случаях. - Иди спать, Крем-Брюле, - принимая в охапку маленький бочонок с вином, добродушно буркнул помощнику, - больше ты не понадобишься.       Снова бухнул тарой по столу, наблюдая, как Вестница, судорожно заворачивается в меховое покрывало и плетется к столу так, словно у неё ноги трясутся. Села на краешек, так и не подняв глаз на кунари, снова опрокинула в себя вино, словно воду. Одного тоста хватило. - Лелиана раскопала? – только и спросила она. Кунари кивнул: - Видел твоё досье, пухлая, надо сказать, папка вышла. Тревельян покачала головой: - Значит, она уже знает, что я за птица такая, залетевшая на Конклав. Ты, - Вестница, наконец, подняла на кунари глаза, - всё прочитал? - Нет, - твёрдо ответил шпион, - у меня нет желания копаться в твоём белье, сама расскажешь, что сочтёшь нужным. Расскажешь же, что с тобой случилось? - попросил Бык. – Ты ведь тогда совсем девчонкой была, оказывается, а я-то думал, что ты зрелая женщина. Тревельян поморщилась: - Что могло со мной случиться? Замуж выдали, пришлось лавочку прикрыть. Супруга должна быть примером добропорядочности, - закончила она, явно копируя чью-то интонацию. - Мог бы догадаться, - хохотнул кунари и осекся, взгляд, которым одарила Вестница, не сулил истории с хорошим концом. - Ничего хорошего, - словно подтвердила она, - не вышло из меня добропорядочной супруги. Бык плеснул еще вина себе и Тревельян, устроился с бочонком перед камином, марчанка возражать не стала – завалилась на медвежью шкуру рядом. - А что так, - они чокнулись кружками, - мне представлялось ты нормальная такая девчонка, - кунари не пьянел, а вот Вестница уже расслабилась и лениво поморщилась от его вопроса. - Была, да вся вышла. - Муж обидел? – меньше всего хотелось узнать, что славную разбойницу учил жизни какой-то олух с пудовыми кулаками и манерами аристократа. - Меня обидеть сложно, - глухо ответила Тревельян, крутя в руках кружку. – Хорошо, что ты не стал читать. - Вот зато, выпросил, - Бык извлек из кармана своих полосатых шаровар сложенный листок, - гляди-ка, - он нежно раскрыл его, огладил ладонью на коленке и протянул женщине, - Эвелин Тревельян скрывается под кличкой Крапива.       Вестница, не сдержалась, даже куснув себя за губу – улыбнулась, чуть грустно и счастливо одновременно, как умеют улыбаться только много пережившие люди. Вот, такой она была всегда, как представлял себе Бык, и сам улыбнулся. Эвелин же, казалось, унеслась мыслями далеко, в свои юные хулиганские годы, даже вертикальная черта между бровей чуть расслабилась. - Чудеса, - просто сказала она, и снова со вкусом повторила, - чудеса. - Ложись-ка ты спать, Крапива, - Бык отставил бочонок на пол и сам поднялся, - завтра поговорим, никуда не денемся. У меня у самого голова кругом от таких новостей. - Обязательно поговорим, Смотритель мой спины, - впервые за многие месяцы пошутила Тревельян. Бык был лгуном, шпионом и еще раз лгуном себе. Хорошо, что не было поздно, и Лелиана ещё не ушла из своей палатки, иначе он бы точно пошёл её будить и притащил обратно. - Мне надо, - Бык ткнул лапищей в сторону кипы бумаг, которую Канцлер не успела убрать, - знать всё, что с ней случилось. Лелиана, задумчиво взглянув на ввалившегося кунари, от которого разило вином и нетерпением, решила, что спорить бессмысленно: - Читай здесь, всё-равно это не тайна, скандал в Оствике был шумный. Верхние два листа читай, остальное – вода.       Кунари, согнувшись у свечи, пробегал единственным глазом отчеты, поминутно меняясь в лице. Леди Соловей, прикусив кончик пера, наблюдала за кунари: нахмурился, заскрипел зубами от злости, прохрипел что-то на своём языке, явно выругавшись. - Паршаара, - грохнуло под потолком, так что Лелиана даже перо мусолить перестала от любопытства, - неужели она этого стыдится? - Не забывайте, Бык, - вежливо ответила Канцлер, голосом гася его возмущение, - для замужних дам правила несколько иные, чем для свободных. Думаю, она чувствует себя виноватой более, чем смущенной. - Здесь нет её вины, - нахмурился Бык. - Все это знают, и мы обязаны её в этом убедить. Никто в здравом рассудке не осудит женщину, убившую своего мужа за то, что он зарезал детей в припадке лириумного бреда. Но она сама будет судить себя, что не смогла предотвратить эту беду. Кунари вернул отчеты на стол, крутанулся на месте: - Не вздумайте её жалеть, это еще хуже. Лелиана поджала губы, прищурилась на Быка нехорошим взглядом: - Вот и не начинай сам.       Бык был великим лгуном, но в определённых случаях, врать не любил. Почесал за рогом и отправился из палатки Лелианы обратно в домик Тревельян. «Интересно, - думал Варрик, наблюдая за беготнёй гиганта из окна таверны, - очень интересно, где же он будет ночевать».       Эвелин, после ухода Быка, так и осталась сидеть на шкуре, замотавшись в покрывало. Камин почти прогорел, а желания выползать из тёплого кокона не было совершенно. Дверь брякнула, Бык выругался, снова зацепив рогом косяк. Женщина не повернула головы, но буквально видела, как он мнётся и трет руки, подбирая слова. - Я бы тоже пошла к Лелиане, - успокоила его Эвелин, - на твоем месте. Бык прочистил горло, но смолчал. - Дров подкинь, - проворчала Вестница. - Ага, понял, - Бык загремел полешками, подул на угли, - нормально всё, горит. - Вина налей, - раскомандовалась Тревельян, прислушиваясь, как забулькало в стаканах. - Но я бы утром пошла. Бык хмыкнул. - Босс, я бы плохо спал. – Вернулся, держа по кружке в каждой руке, - а я когда не выспавшийся, то медлительный становлюсь. Нам же этого не надо? - Не надо, - согласилась Эвелин, потянувшись за вином, - у меня тоже тост есть. Бык сел на пол, навалившись на кровать торсом, и разглядывал женщину в упор. - За знакомство, Железный Бык. - За старых друзей, Крапива.