Дружба на все времена

В достаточно светлой, но лишённой ярких цветов комнате, на кровати, такой же серой, как и новенькие обои, сидел полноватый парнишка. Он складывал в небольшой клочок бумаги только что заточенные перья, замотанные на остром конце в ещё один слой пергамента.  — Питер! Питер, мы опоздаем! — визгливый голосок раздался прямо за дверью, а отворила её женщина лет сорока, низенькая, полная, но достаточно приятная внешне. Жиденькие тёмные волосы она тщательно зачесала назад, выставляя на всеобщее обозрение немного торчащие крохотные ушки и похожее на сердечко лицо. Нос её тоже был маловат, короткий вздёрнутый, он и близко посаженные глаза делали её похожей на достаточно миловидную мышку.  — Ты вообще смотришь на время?! — продолжала визжать она, заходя в комнату и взмахивая палочкой. В помещение будто ворвался маленький вихрь, перевернувший чемодан, выхвативший из рук парнишки перья и забросивший их сверху в сумку. Крышка с грохотом захлопнулась, и чемодан, словно огромный бегемот, поскакал к двери, а миссис Петтигрю всё бурчала. Питер давно привык и даже не обращал на это внимания, а мать продолжала причитать, зарываясь в его шкаф, пытаясь проверить, всё ли он взял.  — Я не буду высылать тебе пакеты снова. Финик не выдержит перелета с целым чемоданом, даже если я наложу чары. Ты слушаешь?  — Да, мам, — безо всякого участия буркнул Петтигрю. Финик был старой потрёпанной жизнью совой. Когда-то можно было принять его за красивую статную птицу. Теперь же он всё чаще не долетал до адресата, путал имена или вовсе возвращался назад с тем же письмом. Сову давно стоило оставить в покое, купить новую и оставить Финика доживать свой век.  — Спускайся, чего стоишь? Мальчишка выскочил из собственной же комнаты, потревоженной слишком заботливой мамашей. Вот всегда она так: сначала выгоняет скорее, а потом приходится ждать друзей в купе одному. Зачем ехать на вокзал за полчаса, если можно трансгрессировать туда. Это не заняло бы больше пары секунд, но нет. Ей обязательно нужно оставить его в поезде одного и убежать по делам. Без неё Питер везде всё успевал, а тут тратил целые полчаса на высматривание в толпе Лунатика, тоже приходившего на платформу пораньше. Именно из-за неоправданной спешки Петтигрю знал, что поезд появляется на рельсах ровно в десять семнадцать, издавая четыре протяжных гудка и выпуская первые клубы дыма. Он прокручивал это в голове, но и слова не мог сказать суетящейся матери, так что ему предстояло долго сидеть одному в прохладном купе.  — Поторопись, милый. Я положила тебе в сумку пирожки и пару конфет. Купишь что-нибудь на обед в поезде, — она похлопала себя по карманам, в поисках завалявшейся монетки. — Вот, держи.  — Мам, может, ещё рано?  — Ты с ума сошёл? Тётушка Клара будет здесь через десять минут, дорогой.  — Она мне не тётушка, — вставил он в монолог матери, а та то ли не заметила, то ли притворилась, что не услышала сказанного.  — Она принесет мне белладонну. Знаешь, именно её мне и не хватало, Питер. Петтигрю закатил глаза, но мать этого не заметила. За это можно было отхватить по уху, но он не смог сдержаться — так надоело ему увлечение матери. Женщина отряхнула передник и сбросила его на спинку кресла. Она пару раз взмахнула палочкой: чемодан выпорхнул на крыльцо, маленькая приторно-розовая сумочка прилетела ей в руки. Миссис Петтигрю торопливо выбежала из дома, а Питер уже ждал её снаружи и надеялся, что Римус приедет пораньше. Миссис Петтигрю взяла сына за руку, ему это совсем не понравилось: он был уже слишком взрослым для того, чтобы ходить с матерью за руку, но, похоже, ей это доставляло особое удовольствие. Поэтому, крепко ухватив его, она прошла через весь дом, совсем не замечая его недовольной рожицы. Выйдя за порог, она взмахнула палочкой и замок в двери приятно щелкнул. Питер молчал, буквально чувствуя кожей, что на него уставились все в округе. Если точнее, не на него самого, а на руку, в которую вцепилась мать. Он прекрасно понимал, что на улице никого нет, а соседи разошлись по делам ещё часов в девять утра, но лучше не становилось. Питер едва успел ухватиться за ручку чемодана, а мать уже повернулась на каблуках, внутренности сдавило и в животе появилось странное чувство присутствия чего-то потустороннего. Как всегда, он чуть закашлялся, когда миссис Петтигрю всё же выпустила его.  — Почему ты такой угрюмый, Питер? — задорно улыбаясь, она позволила ему самому разбираться с тяжеленной ношей.  — Всё отлично, мам.  — Вот и замечательно. Клара ждёт меня к одиннадцати, нужно ещё подготовить сад. Ты же справишься без меня? — она поглядывала на часы и растягивалаи противно-розовые губы в неприятную улыбку. Питеру сейчас совсем не хотелось смотреть на мать: снова ей на него плевать. Раздражённый, он стерпел её сухой поцелуй.  — Да, мам, — сухо протянул он. Да, на самом деле он прекрасно знал, что мать любит его, понимал, как она волнуется и старается сделать для него всё, пытаясь не забывать и про свои хобби и нужды. Но в данный момент он не мог найти ей оправдание и обижался. Женщина повернулась на каблуках, оставляя ещё не развеявшийся аромат цветочных духов, а Питер поспешно стёр со щеки помаду и побрёл к поезду, кряхтя и постанывая от тяжести. Внутри было совсем пусто: немногочисленные волшебники, пришедшие на платформу, оставили чемоданы и снова вышли поболтать. Ни один из них не оставался один, а вот Питер от навалившейся обиды даже позабыл книгу на столе. Сейчас он горько жалел об этом, косо посматривал на парочку ребят, прижимавшихся друг к другу на каменной скамейке. Они сидели на сложенном несколько раз сером пледе и разговаривали. Парень обнял девушку за талию, а она, очень понравившаяся Петтигрю, улыбнулась и положила голову на плечо, продолжая бормотать что-то слышное только её собеседнику. До того это было мило, что Питер не смог смотреть на них и отвернулся. Изо всех сил он старался не видеть на парочку, даже нашёл компанию парней около своего окна. Они, кажется, были курсом или двумя младше: он видел их на распределении, но не мог точно припомнить, как давно это было. При всём желании, Питер не смог бы услышать, что они обсуждали, да и не хотел. Взгляд снова и снова цеплялся за девушку на скамье. Он уже не мог оторваться.  — Я так и думал, что стоит пройти дальше. Привет, Хвост, — Римус устало улыбнулся и протянул ему руку. — Привет, Рем, — Петтигрю подскочил и поспешил ответить на улыбку. Он встал и с радостью пожал протянутую руку.  — Давно ты тут?  — Не очень. В этот раз мама не так сильно опаздывала, — он не смог скрыть иронии в голосе, и Римус покачал головой, ухмыляясь, что тоже не осталось незамеченным: — И не говори мне снова, что она старается для меня. Я знаю.  — Не скажу, — продолжил ухмыляться Римус.  — Как полнолуние? Римус ещё разок хмыкнул, прежде чем ответить:  — Всё так же. Я уехал от Джеймса, чтобы не распугать всю Годрикову впадину. Они не хотели отпускать меня одного. Ты знаешь Джеймса, да и Сириуса, они так бурно обсуждали, что уже готовы к долгим превращениям, и нас услышала миссис Поттер. Сохатый потом долго с ней разговаривал, судя по всему, нёс несусветную чушь, но она поверила и не сказала ничего мистеру Поттеру. Никогда ещё мы не были так близки к провалу. Питер пожал плечами. Они так часто были близки к тому самому провалу, что слова Римуса совсем его не уверили.  — Джеймс писал тебе, что Мари приезжала к нему?  — Нет, вроде нет.  — Ну да, он и мне не сказал. Я только нашёл её у него. Похоже, Сохатый потихоньку исцеляется, — Римус изо всех сил пытался втянуть Питера в разговор, а тот и не знал, что сам может рассказать другу. За лето не произошло ровным счётом ничего, кроме как очередной отказ матери от поездки к Поттерам. Не последнее место в этом занимала ссора Поттеров с Блэками, к которым миссис Петтигрю относилась очень хорошо. Точнее, она грезила встречей с Вальбургой и ловила каждое слово о ней в светских беседах. Когда дверь отворилась снова, Питеру не нужно было больше говорить: всё пространство занял звонкий голос МакКиннон.  — Нет, ты проходила вместе со мной. Это считается, как ничья.  — Если ты вспомнишь, Поттер, то я выставила перед собой руку! И я не собираюсь отдавать тебе свою победу!  — Здорово, парни. Я и не забираю! Я просто хочу справедливости! Рука не считается! Если бы я вытянул свою, она была бы длиннее, и я бы выиграл! — Джеймс достаточно вызывающе смотрел на подругу, но она и не желала заметить.  — Привет, ребята. Давно не виделись, Хвостик. Как твои дела? — она отвернулась от Джеймса, но тот всё ещё требовал от неё участия в диалоге. Девушка закатила глаза и обернулась к нему: — Золотце, если ты слишком туп, чтобы протянуть руку, я в этом не виновата. Поттера чуть не разорвало от возмущения. Он смотрел на Римуса, пытающегося скрыть смех, приподнятые брови МакКиннон, Питера, пожимающего плечами.  — Ты не могла выиграть! Марлин выразительно посмотрела на Люпина.  — Чисто технически, она права. Джеймс так же посмотрел на Питера.  — Я видел в маггловской газете фото бегущих людей. Там было написано что-то про соревнования, и на фото первый, дотронувшийся до ленты, был победителем. Поттер опешил. Такого он явно не ожидал, зато МакКиннон задрала нос выше некуда и ткнула в грудь друга пальцем:  — Видишь, дорогой. Хвостик это понимает. А у тебя мозгов не хватает.  — Ой, идите вы… — он грузно запихнул чемодан на верхнюю полку и сел к окну, чтобы его совсем не трогали.  — Как каникулы, Пит? — вернулась к вопросу Марлин.  — Ничем не отличалось от прошлых, — развел руками Петтигрю и принялся рассказывать, как они с матерью ухаживали за садом и боролись с гномами. Иногда, наверное, выходило смешно: МакКиннон смеялась или улыбалась, а Поттер одобрительно качал головой. Это радовало, очень. Петтигрю даже успел немного зазнаться, но его прервали: в купе завалился злой как собака Блэк, сметающий на своём пути первокурсников, да и всех, кто попадался. Причина его недовольства обозначилась быстро: он хотел забрать вещи из дома, но его даже на порог не пустили. Блэк ещё издалека начал размахивать руками, словно мельница, и громко ругаться, выражая своё отношение ко всему произошедшему.  — Она просто выставила меня! Я даже ничего сказать не успел! — он достаточно грубо обозвал мать, и Марлин взвизгнула, Поттер присвистнул. Блэк сел рядом с ней, похожий на разъярённого гиппогрифа, МакКиннон, словно кошка, положила ему голову на плечо, попыталась улечься поудобнее, просунула руку под его плечо и сжала пальцы. Блэк после этих махинаций тяжело дышал и крепко сжимал челюсти, но уже поигрывал пальчиками девушки и наклонил голову в её сторону. Питер смотрел на всё это и удивлялся, как всего пара движений и прикосновений помогли Бродяге взять себя в руки. Он, конечно, был в курсе последних новостей, но вот чтобы так кардинально в пару секунд одно крохотное чувство меняло человека… Петтигрю не мог поверить, что это возможно: больше походило на один из дешёвеньких романов, которые читала его мать. Но в мыслях уже возник образ девушки, странно похожей на кого-то, обхватившей так же его руку, улыбающейся, закрывшей глаза и предававшейся сладким мыслям. Он легко сдавливал подушечки её пальцев, а она тихонько дышала ему на ухо.  — Хвост! Эй, Хвост! Он встряхнул головой и тупо уставился на Джеймса, машущего рукой у него перед лицом. Как только друг заметил реакцию, он вскинул руки, немо вопрошая, что с ним стряслось, но ответа не было и у самого Питера. Он вдруг почувствовал что-то слабо сжавшее внутренности в комочек и распустившее их в тот же момент, как он это осознал.  — Ты чего, Пит? — Джеймс не на шутку взволнованный поведением друга уставился на него.  — Всё хорошо. Задумался.  — Не смеши меня, Хвост! О чём ты можешь думать? А главное, чем?! — Блэк заржал, радуясь, по его мнению, чудной шутке. МакКиннон дернула его руку и грозно взглянула, заставляя прерваться.  — Не тебе об этом говорить, Блэк. В твоей голове пустота… — Сириус опешил, а Марлин вдруг взвизгнула и засмеялась, закрывая руками бока и живот. Блэк пытался добраться до неё и щекотать дальше, но она вскочила, показала ему язык и захлопнула за собой дверь. Питер повернулся обратно и только сейчас заметил девушку рядом с Джеймсом. Наверное, она тихо вошла, пока он думал. Он и раньше видел её в замке, но не обращал должного внимания. Пару минут назад его не очень-то волновал противоположный пол, а тут девушка, причём не самая серая и забитая, а довольно-таки привлекательная. Он вдруг почувствовал, что краснеет.  — Это Мари, Пит. Мари, это Питер Петтигрю, он же Хвост.  — Приятно наконец увидеть тебя. Ребята так расстроились, когда ты не смог приехать к Джеймсу, теперь я понимаю, почему, — она ласково улыбнулась ему, но лучше бы Коит этого не делала. Хвост раскраснелся ещё больше, а Сириус начал было хохотать, но тут же получил оплеуху от Римуса и продолжил давиться смехом. Мари снова заулыбалась. Джеймс приобнял её и заговорил о каникулах, увлекая за собой всех, как он думал. Но Петтигрю нашёл себе прекрасную тему для размышления. Из задумчивого оцепенения его не вывели даже протяжные гудки паровоза и пара толчков, перед тем как металлическая махина стала набирать скорость. Ребята продолжали разговаривать, создавая уютный шум, а Питер окунулся в грёзы с головой. Он представлял, как его руку обнимает Мари… или это была Марлин. Копна тёмных, отливающих красно-золотым блеском волос, спускается ему на плечо, а чуть прикрытые пушистыми рыжими ресницами глаза живо бегают по страницам старого фолианта. Он совершенно случайно нашёл у себя в объятиях не кого-то, а Лили Эванс. Он всегда трепетал перед ней, удивлялся её живому уму и чудно сочетающейся с ним привлекательностью. Она была именно притягательна. Многие девушки на курсе могли похвастаться более смазливой внешностью: черты лица были тоньше, весной и летом щеки и плечи не покрывали веснушки… Они могли быть красивее, но все, включая Сириуса Блэка, считали Лили очаровательной. Хвост в своих же мыслях перебирал её мягкие волосы и, чуть касаясь кожи, проводил пальцем по веснушчатой щеке. Она улыбалась, не отрывая взгляда от книги. Петтигрю вздрогнул и глянул на Поттера, занятого новым рассказом. Он смотрел на Мари, ловящую каждое его слово и смотрящую так… так необычно. Питер замечал, с каким удивлением Сохатый смотрит на Коит, увлекаясь рассказом. Он словно ожидает увидеть кого-то другого, но доля секунды, и он снова улыбается Мари и сжимает сильнее её руку. Разве мог он так быстро забыть Лили после долгих мучений? Разве мог он так быстро расстаться с её образом в мыслях? Хвост видел, как друг улыбается и полностью верил в его искренность. Джеймс слишком славный малый, чтобы обманывать кого-то так подло. Они могли разыгрывать и нагло врали в глаза МакГонагалл, когда она ловила их на очередном проступке, но Поттер при его нахальстве и дерзости имел и другую, заметную издалека черту: он был чертовски благороден. Питер немного успокоился: теперь он мог спокойно погрузиться в грёзы, не боясь разозлить друга, но не делал этого. Зарывшийся где-то далеко в нём страх не позволял мечтать. Он был счастлив, что Джеймс не может читать его мысли. Питер вытолкнул себя в реальность, где начался спор о сладостях. Он высказывал своё мнение, слушал ребят и веселился вместе с ними, пока дверь не отворилась снова. Хвост пытался держать себя в руках, надеялся, что выглядит как обычно, но гостья не уделила ему и секунды.  — Рем! — стоящая в дверях, Лили подняла брови и грозно посмотрела на однокурсника.  — Привет, Лили.  — Эй, здорово, Эванс. Знаешь, а Поттер уже занят, ты немного опоздала, — поспешил вставить свои пять копеек Блэк. Питер хотел было сказать, что Эванс никогда и не был нужен Поттер, но, как обычно, промолчал.  — Да, привет, — она была чуть сбита с толку, но постаралась не подать вида. Поттер вознёсся на вершину восторга, замечая такой живой интерес. — Я сочувствую ей, правда. На твоём месте, Коит, я бы бежала от этого олуха подальше…  — Эй, Эванс, это низко, — прервал её Поттер.  — Я не знаю, почему такая милая девушка сидит рядом с тобой. Возможно, она решила, что однажды разбросает кусочки твоего тела по Запретному лесу, чтобы избавить всех от твоего общества, — Эванс сощурила глаза и наклонила чуть голову. Питер только и успел подумать, что она ещё красивее, когда злится.  — О нет, Эванс. Мне кажется, ты упустила неплохого парня, — парировала Коит. — Останусь при своем мнении, с твоего позволения, — Эванс легко улыбнулась ей и перевела взгляд на Римуса, но Петтигрю заметил сжавшиеся кулаки. Он в последнее время слишком многое замечал, но не знал, как правильно это трактовать. — Римус Джон Люпин! Какого чёрта ты тут торчишь?!  — Где мне ещё быть? — Люпин устало тёр глаза, но резко прервал это захватывающее занятие. Эванс это заметила и, чуть вытянув губы и округлив глаза, закивала. — Мерлин всемогущий! Лили! Извини! Я совсем забыл!  — Люпин! Как ты мог про такое забыть?!  — Да что он забыл-то? — прервал поток восклицаний Сириус, наблюдая за Римусом, копающимся в чемодане. — Какого?.. Лунатик…  — Я староста, Сириус.  — Староста? А нам ты почему не сказал?!  — Римус, я поражена. Если бы кто другой, но чтобы ты забыл, — произнесла Эванс, игнорируя вскрики. Это было не её ума дело. Ей пришлось войти, чтобы пропустить ребят в коридоре.  — Я не спал две ночи, Лилс. Извини, сейчас. Лили покачала головой и, сказав, что подождёт снаружи, бросила беглый взгляд на Мари и вышла. Римус скоро выбежал следом за ней, а Джеймс продолжил разговор. Он помнил про значки, которые должны были прийти в письмах, но не про все. Значки старост напрочь вылетели из его головы, зато тот, что пришёл в его письме отпраздновали бурно в тот же день.  — Ты хоть понимаешь, что мы теперь натворим? — Мне уже страшно, — рассмеялась Коит, Сириус с Джеймсом переглянулись, а Питер тихонько вздохнул. Натворим. Отлично сказано.