Потерянные в полусвете

Для каждых слов, которых мы никогда не произносили друг другу, Есть непролитые слёзы. В каждом молчании, похожем на стену между тобой и мной, Ты можешь видеть меня, теряющего след всех смертей в своей жизни, Ты найдёшь мир в каждом моменте, когда я не мог увидеть смерть в себе.

Demon Hunter - Carry Me Down (Piano Version)

      Обманчиво светлый день сменялся хмурым вечером, и облака рисовали в небе кривую демонскую усмешку — знак беспросветного гнева. Тьме и её злобному, ужасному в своём безмерном величии хозяину было мало побед, которых добился Хиро, было мало пролитой крови, навсегда впитавшейся в землю, было мало душ. Ему хотелось расшатать небеса и перечеркать многовековое перемирье, но низменная блажь так и оставалась блажью, пока не угасал ангельский свет.       Сидя прямо на толстой ветви ивы в парке, Маса слушал плачущую скрипку, на которой играл юный бродячий музыкант. Мало кто обращал на него внимание, предпочитая разговаривать по телефону о беззаботных, совершенно незначительных мелочах или спешить в безызвестную даль, но он продолжал играть, пока жила его мелодия. Маса ощутил, как мелкая дрожь пробежалась по телу, и улыбнулся благосклонной улыбкой, согреваясь теплом — своим и влюблённым в музыку скрипачом.       Маса больше не смотрел в небо в тщетной попытке найти просвет, в тщетной попытке отыскать поддержку у собратьев. Они не берегли его, не упасли от тьмы, которой Маса невольно касался, и не укрыли его хрупкое, замершее в отчаянности сердце. Они… они бросили его. «Мы будем охранять тебя, Маса, до тех пор, пока ты не вернёшься назад», — говорили они, перед тем как отправить младшего ангела на землю. В их одобрительном взгляде не сверкало ничего, кроме благословления. Они озарили путь благодатью и растворились в алмазном свете, позволяя Масе расправить крылья и взлететь. Но теперь он, спустившись на землю, не желал возвращаться назад.       Ветви дерева неодобрительно покачнулись, и мелодия скрипки прервалась демоническим гласом. Хиро даже не пришлось искать Масу — достаточно было услышать издалека плачевную мелодию.       — Моя пташка вновь грустит? — он, повторив за Масой, сел на толстую ветвь и даже не думал стирать усмешку с бледных губ. — Хочешь, отведу тебя в свой мир? Повеселимся.       Демон, сверкнув хитрецой в карих глазах, подмигнул повернувшемуся Масе и зачем-то полез в карман своего траурного костюма.       — Боюсь, что твои собратья не одобрили бы моё присутствие, Хиро, — и зачем только Маса улыбнулся ему лёгкой улыбкой? Может, потому что сейчас Хиро был единственным, кто мог быть рядом. Неважно, что он презирал милосердие и доброту, неважно, что высмеивал ангельские чувства, достаточно было лишь того, что он слушал. Всякое зло можно было перетерпеть, если верить в свой свет.       — Они бы всё равно не смогли убить тебя. Такая привилегия доступна лишь мне, — Хиро достал из кармана странное ожерелье, будто бы сделанное из… — Оно из человеческих костей, здорово ведь? — он едва улыбнулся в коварстве мышлений, потянувшись к Масе, чтобы посмотреть, как украшение, сотканное из чужой смерти, смотрелось бы на ангельской коже. На выточенных костях засохла кровь, и в тихом стуке их друг о друга слышались имена убитых.       — Нет, ты что! — Маса дёрнулся в непритворном отвращении и негодовании вместе с тем, не позволяя Хиро прикасаться к себе.       — Зря, тебе бы пошло, — сын тьмы беззаботно пожал плечами и вмиг обратил человеческие кости, соединённые прочной нитью, в прах, в бесполезную пыль, оседающую на землю с ивы. Что читалось во взгляде, Маса не понимал, как не понимал и того, зачем вообще Хиро понадобилось украшение, которое он саморучно сжёг. Если бы Маса был наивным ребёнком, не знающим ничего о демонах, пришедших из ада, он бы непременно подумал, что Хиро пытался сделать подарок, чтобы стать ближе… Подружиться, невзирая на правила двух противоположных миров.       — Это была неудачная попытка посмеяться надо мной, — именно так и никак иначе Маса расценивал сложившуюся ситуацию. Хиро в очередной раз желал лишь только поглумиться над ним, увидеть испуг в равной мере с отвращением в кристально-чистом зазеркалье ангельских глаз.       — Представь, что оно было околдовано демоническими чарами, которые непременно стали бы манить тебя в мой мир, Маса, — Хиро шептал всё ближе и, когда Маса склонился назад, к стволу дерева, залился злорадным смехом.       — Похоже, тебе совсем заняться нечем, когда души не зовут нас, — бродячий музыкант, настроив свой инструмент, вновь начал играл, и Маса благодатно улыбнулся, непроизвольно адресовав улыбку Хиро. — Хочешь увидеть что-нибудь из моего мира? Не знаю, зачем я спрашиваю это у тебя, но…       — Показывай, — Хиро кивнул, хмурясь от лирической мелодии скрипки. Она казалась ему мерзким скрежетом в сознании.       — Здесь настоящие капли дождя, — Маса, потянув рукав тонкой рубашки на себя, обнажил худое запястье, демонстрируя Хиро блестящий даже в полумраке браслет. Каждая хрустальная капля была скреплена тонкой проволокой, похожей на закруглённую линию молнии. Маса коснулся пальцами одной из капель и поднял на Хиро заинтересованный взгляд. Ему хотелось знать, услышать что-нибудь искреннее — не едкое и не отравленное ядом ненависти.       — У тебя молочная кожа, и дождь едва поблёскивает на ней. Тебе нужен браслет из кровавых капель, Маса. Хочешь? — Хиро хотел было коснуться манящей кожи, оставить заметный порез ногтями — медленно, безболезненно, но Маса одёрнул рукав, произнося с сожалением в голосе:       — Тебя ничто не может исправить.       — И не нужно. Я такой, какой я есть, как и ты. Огонь и вода, лёд и пламя… Как ещё люди называют это? — Хиро наигранно задумался, приложив палец к губам.       — Всё проще. Небеса и ад, — Маса спрыгнул с дерева, не желая больше обсуждать два мира, не желая больше думать о доме и своих собратьях.       Хиро невозмутимо последовал за ним, довольно улыбаясь черноте, застлавшей небо, довольно улыбаясь Масе, забытым и отделённым от небесного приюта, будто сирота. Да и свет его постепенно угасал от людских злодеяний, которым демон лишь только подыгрывал, обманывая и заключая в невидимые, но холодные объятия.       Не упуская возможности, Маса одарил благом юношу, так умело и чарующе играющего на скрипке, и тот улыбнулся ему благодарно, не замечая, но чувствуя тепло. Даже злоба Хиро пронеслась мимо него, прикасаясь к прохожим. Как же забавно было чувствовать, как они тянулись за ней, ослеплённые неизведанным.       — Не поведаешь, куда мы идём? — заставив одну прохожую девушку упасть, сдирая руки и колени в кровь, Хиро гордо приподнял голову и вздохнул свободно, ощущая полноправную и вполне оправданную власть.       — Разве ты не чувствуешь? — Маса мысленно унял плач той девушки, и она поднялась на ноги, отряхиваясь и приводя себя в порядок, чтобы продолжить идти. — Чужую боль.       — Чувствую чужое желание убивать, но не уверен, что это наш случай, — скопированная с человека пагубная привычка нравилась Хиро, и он стал курить всё чаще, поджигая сигарету без зажигалки. Закурив, он с наслаждением выдохнул дым.       — Нужно проверить, вдруг мы услышим зов, — нетрудно было предугадать исчезновение Масы в один короткий миг.       Хиро оказался с ним в полицейском участке одновременно. На удивление в коридоре было тихо: отвечающий за звонки полицейский проверял принятые вызовы, посещения были закрыты, а в кабинетах завершалась работа. Но стоило приблизиться к лестнице, ведущей на второй этаж, как потерянная душа замолила о помощи. Маса не ошибся в своём предчувствии, спеша на помощь человеку, а Хиро затушил сигарету прямо на полу в коридоре. В отличие от Масы, ему не нужно было беспокоиться — лишь надеяться, что случай доставит ему удовольствие возможной болью и смертью.       Зов привёл служителей полусвета в комнату для допросов, где старший по званию полицейский средних лет выбивал из худощавого молодого человека показания. Мужчина обвинял его в воровстве и убийстве охранника ювелирного магазина, но парень отрицательно мотал головой и жалобно просил отпустить его. Его сердце трепетало, похожее на раненную птицу в клетке, а широко открытые глаза смотрели на полицейского с выстраданной честностью.       — Умоляю, не бейте, у меня слабое сердце! — парень предпринял новую попытку образумить мужчину, закрывая избитое лицо ладонями и звеня наручниками, сковавшими запястья. Он больше не сидел на металлическом стуле, он зажимался у бетонной стены, беззащитный, измученный.       Но мужчина, нахмурив густые брови, неумолимо приближался, даже не ведая, что его душа растворяется в полусвете, даже не ведая, что ангел и демон остановились позади него:       — Все вы так говорите, ублюдки, — выплюнул он, готовясь нанести новый удар. — Лживые ублюдки.       Маса едва не вскрикнул, когда кулак соприкоснулся со скулой парнишки, а Хиро, питаясь чужим гневом, оскалился, не жалея ни ангела, ни людей. Парень, еле дыша, запрокинул голову назад. На скуле образовался кровавый подтёк, а из глаз брызнули слёзы. Его никогда не били, и тело, привыкшее к заботе, дрожало в ознобе.       — Говори, говори, что это сделал ты! — полицейский схватил парня за грудки, но не получив ответа, отпустил его, отходя назад и вытирая платком кровь с костяшек. — Даю тебе две минуты.       Парень обнял сам себя, сжимаясь в комок боли и страданий, но ни одна эмоция не задела каменное лицо полицейского.       — Он… Он невменяемый, — проникая в чужие воспоминания, Маса видел многое, от чего хотелось уберечься.       Вот взрослеет сын полицейского, вот мать целует его в щеку, вот он идёт получать грамоту в школу, как вдруг… Один грабитель резко выбегает из-за угла, скрываясь от преследования, и толкает мальчишку, обрекая его на верную погибель. Мальчик ударяется о стену дома и теряет сознание. Вскоре его отец узнаёт о неизлечимой травме головного мозга, узнаёт, что его сын навсегда инвалид.       — Да, он потерял рассудок ещё тогда, когда искал грабителей, погубивших его сына. О, сколько лиц, слитых в одно, — Хиро деловито скрестил руки на груди и склонил голову набок, изучая мужчину, пытаясь проникнуть в его мысли. Не угасшая жажда возмездия превратила его в монстра, избивающего каждого, кто напоминал ему виновника трагедии. — Грабитель был убит при задержании, но до сих пор остался жить в его воспоминаниях… Печальная история, да, мой славный ангел? — одаривая Масу новым прозвищем.       Статус полицейского, служившего закону долгое время верой и правдой, удерживал мужчину на работе до сих пор. Начальники закрывали глаза на его методы, выбивающие признательные показания — правдивые, лживые — неважно, лишь бы дело было закрыто, а людская шумиха стихала. Никто и не знал, что в каждом пойманном преступнике полицейский видел одно ненавистное лицо, изувеченное равнодушием к пострадавшему мальчику.       — Если бы только можно было спасти его сына… — Масе хотелось провалиться в глубокий сон, чтобы не чувствовать сейчас всю человеческую боль, оставляющую порезы в его священном сердце.       — О, перестань, — угрюмо протянул Хиро, раздосадованный не начавшейся исповедью Масы. — Ну, что, душа служителя закона моя?       — Нет, я покажу ему свет, — колкость Хиро, как и произнесенное обращение, не была оценена, Маса сделал шаг вперёд, но был остановлен безмятежностью души. Мужчина забылся в жажде отмщения, только демон тихо радовался торжествующей боли, когда последний удар под громкое «Нет!» отпечатался на лице парнишки.       Он мгновенно потерял сознание и, казалось, перестал дышать, но полицейский не замечал. Махнув на него рукой, он вновь вытер кровь с рук и покинул допросную комнату, следуя в свой кабинет, находящийся неподалёку. Исчадья тьмы и света были вынуждены уйти за ним, потому что душа до сих пор не вступила ни на один из предложенных путей.       — Как он мог? — Маса не унимался, наблюдая, как полицейский устроился в кресле, закрывая глаза.       — Меня начинает откровенно бесить твоя невинность. Сколько можно удивляться? Люди — животные, подверженные инстинктам и жажде, — единственная включённая в кабинете лампа треснула под очернённой аурой озлобленного Хиро, и мужчина открыл глаза. — Поэтому он должен принадлежать мне, — Хиро кивнул в его сторону.       — Нет, он должен помнить о своём сыне, — стоило Масе подумать о мальчишке, как мужчина заскулил от воспоминаний, сжимающих его оледеневшее сердце.       Он видел своего сына, видел его улыбку, его счастье… Он видел своего сына в том парнишке, оставленном в допросной, но было слишком поздно, даже если душа переметнулась к свету.       — Парнишка мёртв, — Хиро холодно огласил приговор, забирая душу умершего себе. Она больше не была никому нужна.       Слабое сердце действительно не выдержало перенесённых побоев. Мужчина, виновный в случившемся, едва ли не взвыл, осознавая, что на самом деле он натворил. Громко хлопнув дверью, он выбежал из кабинета, прося о помощи. Маса направил его душу к свету, но не избавил от мучений, оставляя за ним тяжкий груз чужой искалеченной жизни. И так хотелось подобно тому парнишке зажаться в угол и обнять самого себя, укрываясь от хаоса, забывая о жалостливом взгляде, забывая о мольбах.       Полицейские столпились возле допросной комнаты, пока выносили труп… пока их бывшего служащего выводили в наручниках. Из жестокого судьи он превратился в подсудимого.       — И я не смог помочь, — в пустоту, в никуда, чувствуя только демоническое ликование.       — Ты стал слишком человечным, чтобы бороться. Ты увяз во тьме. Потерялся в ней, будто душа в полусвете, — чувствуя незыблемую уязвимость, Хиро приблизился к Масе, нашёптывая вновь, околдовывая проникновенными речами, значащими не то правду, не то ложь. Маса больше не отличал. — А я слишком долго ждал тебя.       От демонических объятий невозможно было укрыться, казалось, явившиеся из тьмы, они были всюду, и Маса обмяк, чувствуя, как ладони Хиро сжали его талию. Грубо, сильно. Шаг, ещё один, толчок. Хиро прижал Масу к столу полицейского, смотря ярко вспыхнувшим взглядом, смотря с пугающей неизвестностью. Маса не касался в ответ, но не сопротивлялся, разрываясь между тягучей утратой, о которой Хиро помогал забыть, и между желанием избежать сближения, решительно отвергнуть мрак.       — Ты пользуешься мной, — глупость, сорвавшаяся с губ, только раззадорила Хиро, приподнявшего уголки губ в усмешке. Его страсть, родившаяся в ненависти, перекрыла все мосты назад.       — Я открываю тебе глаза на реальность. Ты ведь должен чувствовать, как свет отступается от тебя, Маса, — Хиро уже льнул к приоткрытым губам, нашёптывая, обжигая кожу дыханием. — Я обнимаю тебя крепко, а они не делают ничего, чтобы спасти тебя.       Забвенье наступило тогда, когда губы встретились в яростном демоническом поцелуе, адским огнём сжигающим робкую невинность, огнём, борющимся со светом. Онемевшие пальцы вцепились в сильные руки демона: то ли Маса пытался воспротивиться, то ли не желал признаваться, что таял в объятиях сына подземного мира и отвечал на жгучий поцелуй медлительно, с волнением и пагубной безропотностью. Ресницы дрожали, образуя тени на скулах, и алеющий румянец на щеках выдавал нескромную тайную, которую Хиро разгадывал, утягивая Масу всё дальше и дальше в свой мир.       Окно с шумом открылось, впуская ветер по велению демона, и документы, папки и личные вещи полицейского в одно мгновенье упали на пол. Прошипев сквозь соприкосновение губ и снова начиная целовать, Хиро подхватил Масу под бёдра и усадил его прямо на стол, толкаясь вперёд, широко разводя в стороны его ноги. Его жажда ненавидеть ангела в страсти возрастала, дурманила сознание пуще жестокой кровожадности. Было больно сближаться со светом, чувствовать хватку Масы на руках, было больно, но Хиро нравилась боль. Он скользнул рукой под тонкую ткань одеяния, и ногтями прошёлся по молочной коже спины, размазывая подушечками пальцев выступившую ангельскую кровь, вынуждая Масу вскрикнуть и увернуться от последующего поцелуя. Грязное желание Хиро было разгадано им в отступающем забытье.       — Не нужно, — Маса упирался ладонями в грудь Хиро, но тот только коротко рассмеялся, отравляя сознание и оскверняя сердце, и провёл языком по шее. Влажно, неприятно, вынуждая жаться и прикусывать губы, заглушая тихий стон отвращения. — Не хочу. Я не хочу, Хиро.       Маса не кричал, не умолял остановиться, он взывал к себе мягкостью и тревогой, учащающей пульсацию.       — Не хочешь чего? Быть марионеткой в греховной игре? — Хиро касался Масы ненасытно, оставляя горящие отпечатки ладоней, и целовал, прикусывая молочную кожу, без остановки.       — Ничего не хочу, ты должен отпустить меня, — Маса почти толкнул Хиро в грудь, но тот, импульсивный в озлобленности, навис сверху, вынуждая лечь на столе, едва не ударяясь о деревянную поверхность головой.       — А я хочу, чтобы ты кричал и извивался подо мной. Хочу слушать твои ангельские стоны, чистые и невинные стоны, — Хиро дёрнул ткань, и та, жалобно разорвавшись, открыла взору плоский живот. Хиро опустил руку вдоль, касаясь нежной кожи, пробираясь пальцами под брюки.       — Не позволю! — Маса всё-таки оттолкнул Хиро от себя, слегка морщась от щиплющей боли на спине. Царапины, оставленные ногтями демона, вечным клеймом отпечатались на спине.       — Вот в чём ты уязвим, Маса, — Хиро насмехался, пока карие глаза становились красными от не высвобожденной жажды. — В покорности, в слабости своего же милосердия.       Но ответа не последовало. Маса, опустив ресницы, покинул помещение, истерзанный безволием, оскорблённый и… потерянный.       — Беги-беги, глупый ангелочек, — едва различимым демонским шёпотом вслед, сберегая сладкий вкус поцелуя и смотря на ангельскую кровь, застывшую на пальцах. — Беги, пока есть ещё силы.