Клим с трудом открыл глаза. В голове будто поселился рой самых назойливых и громких комаров, которые и пищали и кусали одновременно. Собственно, тело себя чувствовало так, будто эти самые комары высосали уже всю кровь. Ворошилов с минуту осознавал, что сидит на полу капсулы. Целой, невредимой по крайней мере изнутри капсулы. С трудом поднялся и тут же пожалел от этом — в глазах потемнело, а в голове комары запаниковали и стали метаться во все стороны, пытаясь выбраться оттуда.
Парень подошел к иллюминатору. Некоторое время он не понимал того, что видел, но вскоре осознал и обомлел. В голове пронеслась единственная мысль — «Проклятье… На курсах такого не проходили…» — и Клим отпрянул от иллюминатора. Но все же посмотрел снова.
Невиданной красоты пейзаж открылся для его взора. В синеватом свете морской воды переливались всеми цветами радуги величественные кораллы, сияли кроваво-красные полипы и светились изящные бирюзовые водоросли. Голубоватый песок, устилающий дно, терялся из виду в синеве необъятного океана. Чуть выше плавали невероятные рыбы: одни были похожи на обычных земных, но сильно вытянутых, другие наоборот были слишком короткими. были и подобные тем, что живут на Земле, но невероятно большие. И все поголовно светились. Клим несильно разбирался в рыбах, но некоторых знал. Огромная рыба гуппи, размером с доброго кита, неспешно плывущая в водной толще, просто невероятно завораживала своими шелковыми плавниками.
«Итак, какие варианты? Вскрыть капсулу и попытаться всплыть? — Клим старательно начал перебирать варианты, — Нет, не пройдет. Я не знаю глубины и давления… Хотя скафандр выдержит любое… Но я не знаю, где нахожусь. И какая тут фауна. И какие хищники. Может я в центре океана? Отпадает. Ждать? Ждать чего? Кого? Черт…» Клим ударил по стенке капсулы от полного бессилия и очень громкий гул разнесся вокруг капсулы, заставив несколько тонких лучей пробежаться по поверхности последнего убежища парня. «Остаться тут одному с надеждой на спасение… Или попытаться спастись самому, рискуя быть съеденным? Что мне делать?» — Ворошилов сел в кресло капсулы и посмотрел на датчики на стенке. «Еда-вода есть, воздух тоже. Дней на пять хватит точно. Но если впустить сюда воду — все пропадет. Черт. Что там вообще произошло?» — Парень посмотрел наверх и, увидев лишь потолок капсулы, попытался вспомнить все, что видел.
«По всей видимости, портал слишком рано закрылся, в буквальном и переносном смысле отрезав друг от друга обе половины корабля. Но они же клялись и божились, что к порталам невозможно придраться! Что за чушь творится?». Клим снял шлем и застучал пальцами по сенсору консоли. «Связи с кораблем нет. Связи с капсулами нет. Вообще нифига нет. Хоть еда есть…» — Он открыл лючок в стенке капсулы, на который тут же выпал аппетитный горячий бутерброд в запотевшем мягком пластике. Ворошилов снял упаковку и попробовал кусок. «Прямо как у Ангела…» — мечтательно протянул он у себя в голове и тут же сник. При одной мысли об Ангелине у парня пропал аппетит. Он не знал, где она, как она. Не знал, жива ли она вообще.
Так, парень, не раскисай, — сказал Клим сам себе, — ты не знаешь, сколько времени провел в отключке. Тебе надо поесть. Она… — он вздохнул, — Что бы с ней не случилось, она бы хотела, чтоб я был сыт.
Ворошилову вспомнилось, как Ангелина каждый раз его чуть не избивала за то, что он забывал поесть из-за постоянных тренировок. «Без пищи все, что ты делаешь для своего организма, абсолютно бессмысленно!» — Так, кажется, она каждый раз кричала. Ну что ж… Надо — значит надо.
С каждым укусом аппетит все просыпался и просыпался. Клим умял больше пяти бутербродов, прежде чем смог утолить голод. Затем допил молоко из такого же мягкого пластикового пакета, засунул весь мусор в другой лючок и начал очень быстро что-то набирать на сенсоре консоли. Печатал он по ощущениям часа четыре, не меньше, и когда закончил, понял, что очень устал. «По крайней мере, меня теперь найдут. А еще говорили, мол программизм бесполезен… Как бы я без него антенну заставил „SOS“ передавать на всех частотах, а, лбы ученые?» — Только и успел подумать Клим, прежде чем провалиться в сон.
Ворошилов проснулся ночью и почти тут же прильнул к иллюминатору. В темноте рыбы, водоросли, растения — словом, все — светилось, сияло, переливалось, мерцало всеми цветами радуги. Это было невероятно красиво. Клима привлек один факт: ночью тут было настолько темно, что по всей видимости здешняя живность не нашла во время эволюции другого способа приспособиться к этому, кроме как заставить свои глаза светиться, подобно автомобильным фарам. Вкупе с этим ночное дно походило на какой-то очень развитый японский город с огромным количеством ярких неоновых реклам, вывесок, баннеров и проезжающих мимо них автомобилей. Только все это с лихвой заменялось одними лишь рыбами.
В одиночестве Климу ничего не оставалось кроме как развлекать себя мыслями, чтобы не сойти с ума от этой давящей тишины. Во встроенном плеере капсулы было записано лишь пять песен, которые вскоре были выучены наизусть. Музыку на радио искать не было смысла — радио тут попросту не могло быть, ведь не было и самих радиостанций. Каналы связи пустовали. Везде либо белый шум, либо тишина. Поэтому приходилось думать. Хоть обо всем на свете. Но уйти в мысли с головой, иначе можно было бы оглохнуть от тишины.
И Ворошилов думал. Думал о жизни. Как любой человек, почти пожавший костлявую руку смерти, он думал о том, в чем был смысл его жизни, его действий. И, оценивая свои размышления, был потрясен, когда заметил, что многие его выводы не соответствуют выводам, которые он делал в редкие бессонные ночи на Земле. «Вероятно, — рассуждал Клим, — я тогда думал по-другому из-за того, что у меня не было теперешнего опыта. Или нет… Возможно ли, что я сейчас думаю иначе, потому что осознаю близость смерти? Вполне. Должно быть, в безопасности человек не понимает всей ценности жизни, всей цены того, что он имел, ведь он не чувствует риск потерять в один момент все сразу. А когда он понимает, что вот-вот умрет, что сейчас потеряет все, что имел — он думает и мыслит совершенно по-другому… Судя по всему, так и со мной сейчас. Я знаю, что шанс выжить невелик, и поэтому вижу, что имел очень и очень многое, а все то, к чему стремился — не так уж и важно по сравнению с тем, что имел. И ведь я чувствую, что касается это не только материальных ценностей! Родных у меня не было никогда, и это научило меня ценить близких людей. Ангел… за эти два года она стала для меня всем. Другом и семьей. Где она сейчас?..».
Вскоре Клим задремал.
***
В голове гудело, в глазах было темно, а все тело просто дьявольски болело. «Жива…» — пронеслось в голове у Ангелины, и она выдохнула. В иллюминатор бил очень яркий солнечный свет — настолько яркий, что руку прожигало как огнем под этими лучами. «По крайней мере не сломались гироскопы и капсула приземлилась вертикально…» — подумала Ангелина и сняла шлем скафандра, тут же почувствовав, как тут жарко. Девушка включила систему вентиляции и насладилась прохладным воздухом. Потом застучала пальцами по сенсору консоли и вызвала себе пару бутербродов. Кое-как усевшись в кресло, — тело еще жутко ломило — она сложила их вместе и стала жадно уплетать, чувствуя, что аппетит просыпается с каждым укусом.
Вскоре мусорным лючком был съеден десятый пакет от бутерброда, и Ангелина наконец расслабилась. Выйти отсюда она не могла — мешала гиперактивная звезда, способная своими лучами подпалить волосы, в чем Романова убедилась на себе. Оставалось сидеть и ждать ночи. Девушка задумалась и застучала пальцами по сенсору.
— Воздух приемлемый, дышать можно… — Ангелина стала читать себе вслух показания датчиков, — давление в пределах нормы… Температура на солнце — почти… сто градусов?! А в тени восемьдесят пять… Ускорение свободного падения… 0.5 «же» … В два раза меньше земного? Ничего себе… нам говорили, что она почти полностью похожа на Землю… Так. Что мы имеем? Полное несоответствие расчетам. Эта звезда умирает слишком быстро, портал оказался не туннелем, а окном… Наружу выйти я могу, но только в скафандре, и то ненадолго — не знаю, сколько он выдержит на таком солнце. Дышать могу и без него. Плюс, здесь я сильнее чем на Земле примерно в два раза. Капсулу я пока оставлять не буду, разведаю обстановку ночью. Сейчас лучше скафандром не рисковать. И почему они не послали зонды сквозь портал перед живыми людьми?
Ангелина устало откинулась на сидение и задумалась. У девушки просто не укладывалось в голове то, что происходило прямо сейчас. Постепенно приходило осознание того, в какой, мягко говоря, нехорошей ситуации она оказалась, что приводило её в некий ужас. Даже будучи человеком, подготовленным к практически любым экстренным ситуациям, она поймала себя на том, что ощущает себя беспомощной. Никак не приходило в голову, что нужно делать — возник только черновой план действий, никак не защищенный даже от самых незначительных форс-мажоров. Операция оказалась провальной, Ангелина признала это безоговорочно. Девушка решила, что ночью она выйдет и постарается отыскать таких же несчастных, как и она сама. Воспоминания произошедшего не давали ей покоя. Больше всего её волновал вопрос: «Где Клим, Юки и тот же самый высокомерный Питер?» Девушка очень переживала за своих близких друзей и подчиненных из медицинского отдела. Она понимала, что их всех могло разбросать на достаточно большое расстояние друг от друга, а кто-то вообще мог попасть в океан. Ангелина была уверена, что если кто-то попал в глубокий водоём, то он не выберется. Мелкая дрожь прошлась по её телу, несмотря на стоявшую в капсуле жару, с которой плохо справлялась даже хорошо отлаженная вентиляция. Скафандры не смогут долго поддерживать жизнедеятельность своего владельца, а если открыть капсулу, то вернуться в неё точно уже не удастся.
Романова, забыв о данных о температуре из-за мыслей, осторожно приблизилась к иллюминатору, чтобы рассмотреть окружающую её среду, и тут же отскочила, услышав, как под солнечными лучами начали плавиться кончики ее волос. Тихо ругаясь себе под нос, она стала отдирать волосы друг от друга.
***
Клим проснулся от яркого голубоватого света, ударившего в иллюминатор. Свет исходил из глаз кого-то, кто смотрел внутрь капсулы. «Проклятая рыба» — подумал Клим и попытался повернуться так, чтобы свет не мешал спать. Внезапно капсула со скрежетом накренилась и медленно поплыла куда-то, мерно подрагивая вверх-вниз. Вернее, с учетом того, что плыла она горизонтально, для Клима это выглядело как вперед-назад ровно до тех пор, пока он не припал глазами к направленному вверх иллюминатору, стоя в полуприсяде на задней стенке капсулы.
Капсула не плыла. Ее несли. Шесть человек. Шестерка настоящих живых людей. Вернее, Ворошилову так показалось на первый взгляд, пока он не заметил некую деталь, которая делала их непохожими на землян. Эти люди шли под водой обнаженные по пояс, без каких-либо дыхательных аппаратов. Клим жадно пожирал их взглядом, не веря своим глазам. Жизнь… на этой планете есть жизнь…
Внезапно один из носильщиков посмотрел на Клима и тот обомлел. Глаза этого человека-амфибии сияли ярким голубоватым светом, будто фонари. Ворошилов не мог оторвать взгляда от внимательного взора аборигена этой планеты, и, невольно присмотревшись, заметил, что свет излучался только радужками глаз человека. Именно человека — больше ничто не отличало его от привычных Климу людей.
***
Внезапно раздался стук в дверь капсулы, от чего Ангелина испугалась и вздрогнула. «Ветром что-то принесло?» — неуверенно попыталась успокоить себя девушка и тут же отмела эту догадку: в ярком свете иллюминатора мелькали довольно массивные тени. Романова почувствовала почти животный страх и ужас: «Неужели хищники? Они почувствовали запах бутербродов, выдуваемый из капсулы вентиляцией? Боже, я же почти выжила, я не хочу умирать так!» Слезы градом покатились по щекам зажавшейся в угол хрупкой маленькой девочки Ангелины.
Внезапно раздался громкий скрежет и дверь капсулы, обещавшая всем своим видом выдерживать титанические нагрузки, распахнулась, впустив обжигающий воздух в капсулу. Девушка закричала от невыносимого жара и зажмурилась, плотно зажав глаза руками. Она почувствовала, как ее хватают крепкие руки, потом в шею, плечи и бедра будто вонзили иглы и Ангелина провалилась в небытие.
