Венец для Героя.

Они страстно целовались, после того, как Гарри выпил и съел принесенное мужем угощение, когда в окно постучалась большая серая сова. Переглянувшись с супругом, Национальный Герой поднялся, подошел к окну и впустил птицу. Та сразу же уселась на плечо юноше и требовательно протянула лапку с прикрепленным к ней конвертом. По внешнему виду последнего было понятно, что, скорее всего, в нем какие-то официальные бумаги и сердце гриффиндорца стиснула неясная тревога. Едва Поттер освободил сову от ее ноши, птица тут же вспорхнула и быстро вылетела прочь. Гарри медленно отошел от окна и вернулся обратно к мужу. Сев рядом с ним на кровать, юноша вскрыл конверт и внимательно прочитал содержавшееся в нем послание. Чем дальше он читал, тем сильнее бледнел, мрачнея на глазах. - Что там, Гарри? – поинтересовался супруг, не выдержав давящей тишины. - Письмо из Визенгамота, - тихо ответил гриффиндорец. - Меня вызывают на слушание, которое состоится сегодня. Пишут, что возник один деликатный вопрос, который будет решаться в моем присутствии на закрытом заседании. Он поднял глаза на притихшего мужа и тот поразился светившейся в его взгляде тоске и боли. - Знаешь, - доверчиво поделился Национальный Герой. - Я до этого момента не очень-то верил, что то, о чем рассказывал Северус – правда. Я был уверен в том, что люди, которым я доверял, не предадут меня ради денег и власти. Люциус криво усмехнулся и проронил: - Видишь ли, Гарри, один мой хороший знакомый любил повторять: «Денег много не бывает». Точно так же не бывает много власти, которая уродует души и меняет людей. Видимо твои друзья посчитали, что тебе слишком уж повезло в этой жизни: тебе досталась слава, деньги и очень немалые, надо признать, а еще есть реальный шанс стать самым молодым Министром магии… Зависть, мой мальчик, страшная сила. Она разрушает человека незаметно, он находит себе множество оправданий и скатывается все ниже и ниже. В глубокую пропасть, откуда нет возврата. Но ты не волнуйся: Северус прислал мне этим утром пропуск на это заседание, так что ты не останешься один. Я буду бороться за тебя до последней капли крови. Я спасу тебя. Не волнуйся ни о чем. Словно решив для себя что-то, гриффиндорец сел на колени супруга и уткнулся лбом в плечо любимого мужа. Узнав, что Люциус будет присутствовать в зале, юноша внезапно расслабился, а крепкие объятия супруга дарили покой и надежду, что все и в самом деле закончится хорошо. - Главное ничего не говори им о нас, - напутствовал аристократ своего юного супруга. - Ни слова о том, что мы поженились, и ты ждешь ребенка. Я сам все, что нужно скажу, но не раньше, чем посчитаю, что наступил подходящий момент. Мы должны ошеломить их и перехватить инициативу. Я извещу наших свидетелей о предстоящем слушании и попрошу прибыть в Министерство. Они – наше тайное оружие, которое поможет нам выиграть этот бой. Хорошо, что у нас с Северусом есть связи в Министерстве. Представь, насколько было бы хуже, если бы мы были не готовы к подобному развитию событий. Национальный Герой представил, и ему стало не по себе. Он потянулся к мужу и сам обнял его. В руках супруга он чувствовал себя надежно защищенным от всех посягательств и бед. Он поднял голову, вгляделся в любимые черты лица и тихо прошептал: - Значит, удача не отвернулась от меня, ведь у меня есть ты и профессор Снейп. Малфой незаметно втянул знакомый аромат миндаля и подумал, что, судя по всему, частица удачи Гарри перешла и на него: он женился на любимом человеке, да еще и в качестве бонуса получил ребенка от него. Счастливчик! Самодовольно улыбнулся аристократ. *** Зал заседаний оказался небольшим и Национальный Герой с любопытством и тревогой оглядывался вокруг. Мелькали знакомые лица: Рон, Джинни, Кингсли – все они были здесь. Присутствовал и Дамблдор, правда, уже не в качестве председателя Визенгамота, а просто рядового члена. Он задумчиво переговаривался с Молли и многозначительно поглядывал на одного из помощников Министра, который тоже сидел на скамье, рядом с Шеклболтом и одним из бывших подчиненных Поттера в отделе, где он работал прежде. В секторе, где находились члены Визенгамота, сидел зельевар и индифферентно поглядывал на окружающих его людей. После признания его заслуг ему удалось стать одним из членов этой уважаемой организации, но верный своим принципам он старался быть как можно более незаметным. А у него за спиной, почти у самого выхода, расположился Малфой. Он изо всех сил пытался не привлекать к себе внимания окружающих. Увидев его, Гарри почувствовал неимоверное облегчение и смог, наконец, спокойно перевести дух. Первым взял слово Дамблдор. Он, со своей знаменитой улыбочкой, завел разговор о том, как иногда война меняет людей и о том, как ему грустно признавать, что она изменила их Национального Героя. Он неспешно прошелся по всей послевоенной жизни гриффиндорца и под конец задал риторический вопрос о состоянии душевного здоровья мистера Поттера, которого он глубоко уважает и любит отеческой любовью. Слушая эти витиеватые фразы с ядовитым подтекстом, Гарри ощущал, как возмущение переполняет его и с трудом сдерживался, чтобы не прервать оратора, понимая, что выглядеть это будет не на пользу ему самому. Следом за профессором выступил бывший друг – Рональд Уизли. Он уже не прятался за словами, как его предшественник, а прямо заявил, что во время совместной работы в отделе не единожды сомневался в здравости рассудка Национального Героя. В красках расписав, как пытался давать советы по улучшению работы отдела, и какую реакцию это вызвало у гриффиндорца. - Он стал совершенно другим человеком! – витийствовал Рон. - Наш Гарри, которого мы прекрасно знали и любили, всегда прислушивался к нам с Гермионой! Он знал, что только мы можем дать ему добрый совет и помочь в трудную минуту! А теперь, когда я попытался лишь намекнуть ему на некоторые несообразности в работе отдела, он едва ли не взашей выгнал меня прочь! «Я его не выгонял»! Хотел сказать Поттер, но слова ему никто не дал, и невысказанные оправдания пришлось, молча, проглотить. Собравшиеся выступали один за другим, а гриффиндорец сидел и мрачно слушал, как каждое, даже самое невинное слово или поступок осознанно извращали, превращая в нечто бессмысленное и глупое. Липкий ужас понемногу все больше отравлял его сознание. Мысль о том, что со всеми этими людьми он провел рядом годы и даже не подозревал, что при случае они продадут его за пару жалких кнатов, наполняла его сердце горечью и болью. В какой-то момент он не удержался и попытался прервать говорившего Кингсли, попытаться оправдать себя, но ему не позволили этого сделать. Председательствовавший на суде, строго взглянув на него, заявил, что если он не прекратит вмешательство в работу суда, то его выведут из зала, а о решении уведомят постфактум. Этого юноша точно не хотел и потому сел на свое место и, кипя от негодования и злости на подобную несправедливость, молча, сидел, едва не скрипя зубами. Последним вызвали для дачи показаний доктора Майерса – штатного колдомедика группы. Запинаясь, краснея и бледнея попеременно, мужчина свидетельствовал, что у Гарри часто случались приступы головной боли, иногда он был раздражительным и срывался на своих подчиненных. Гриффиндорец слушал, и ему казалось, что он попал в какой-то злой кошмар: он никогда не ссорился со своими подчиненными. Иногда срывался – было дело, но это ведь случается со всеми! Терпение у любого человека не беспредельно. Так почему же теперь, выборочно выдернутые факты его жизни так перемешали, что он уже сам себе казался ненормальным психом? Пока он размышлял, колдомедик закончил свой довольно путаный рассказ и, не поднимая глаз, вернулся на свое место. И вновь поднялся профессор Дамблдор, добродушно улыбаясь всем и вся: - Думаю, все присутствующие уже поняли, что у нашего дорогого мальчика большие проблемы и мы, как его истинные друзья должны принять меры и помочь ему в тяжелый момент. Возможно, сначала он и будет сердиться на нас за то, что мы собираемся сделать, но уверен, потом он поймет, что мы делали всё ему во благо! – стеклышки очков триумфально блеснули.