Влюбись или умри

Уинри бесцельно бродит по палате, мечась от окна к больничной койке и обратно. Как только её взгляд натыкается на светлую макушку Элрика, она тут же отворачивается и старается смотреть на что-либо другое. Ещё хуже бывает, если в поле её зрения попадает его лицо – пустое, отрешённое, залитое мертвенной бледностью. Глаза Рокбелл тотчас же наполняются слезами, и она несколько минут беззвучно плачет, вздрагивая всем телом. Затем Уинри кое-как успокаивается и утирает рукавом блузки покрасневшие от слёз глаза. И всё опять повторяется. Иногда в больничную палату заглядывали Фарман либо Хавок, предлагали подежурить вместо неё, а самой блондинке рекомендовали отдохнуть, обращая внимания на залегшие под глазами тени и опухшее лицо. Девушка и в самом деле чувствовала смертельную усталость – она не спала почти сутки, дожидаясь окончания операции. Однако на все попытки мужчин отвечала вежливым, но категоричным отказом. Фарман тяжело вздыхал, поражаясь её упрямству, и уходил ни с чем. Хавок же поступал иначе – попросту садился рядом с ней, не дожидаясь приглашения, и молча сидел так некоторое время, держа девушку за руку. В такие моменты Уинри ненадолго успокаивалась, ей даже иногда удавалось вздремнуть. Тогда Хавок снимал с себя пиджак, накрывал им Уинри и уходил в коридор, дабы лишний раз её не потревожить. Но поспать толком Рокбелл всё равно не удавалось: в её сон неизменно врывались кошмарные видения, от которых кровь стыла в жилах. Ей снился Эдвард, целый и невредимый, но фигура его слабо светилась в темноте помещения, в котором он находился. На первый взгляд эта комната пустовала, но это было не так. Кроме Эдварда там был ещё один человек. Его неясный силуэт надвигался на Элрика, он вынул из-за пояса пистолет…И раздался выстрел. Блондин вскрикнул от боли, но потом затих и рухнул на пол. Кровь растекалась по полу, в воздухе ощущался её металлический запах. Нестерпимая головная боль бьёт по вискам, и Уинри открывает глаза, ослеплённая светом электрических ламп в палате. Её трясёт; всё тело покрывается холодным потом, и к горлу подкатывает тошнота. Рокбелл стоит огромных усилий не закричать от ужаса. Она по привычке хочет взять Эда за руку, как в детстве, но стоит ей только вспомнить подробности своего кошмара, а затем перевести взгляд на Элрика, в горле словно застревает ком. Кошмары реальны. Это не сон. Девушка вскакивает со своего места, подходит к окну и подолгу смотрит. Картинка перед глазами блекнет и расплывается от застывших в глазах слёз. Уинри действительно страшно. Она пообещала Хоэнхайму позаботиться о его сыновьях, но своего обещания сдержать у неё не вышло. Эдвард балансировал на грани жизни и смерти, словно канатоходец на арене цирка, но врачам удалось сотворить чудо – они вытянули его практически с того света. Но как только Уинри узнала эту новость, и слёзы облегчения полились из её глаз, её тут же ожидал новый удар – не успев очнуться, Элрик впал в кому. И у врачей не было точных прогнозов, когда он выйдет из этого состояния. И выйдет ли вообще. Неизвестность убивала. Всё, что происходило с девушкой до недавнего времени, отошло на второй план. Её теперешняя реальность – впавший в кому Элрик и отвратительное ощущение собственной беспомощности. И девушке не оставалось ничего другого, как верить в то, что старший сын Хоэнхайма всё-таки сумеет выкарабкаться. Уинри пролистывает свои воспоминания, будто книгу с картинками. В каждом из них незримо присутствует он, отчего девушке становится ещё больней. В памяти невольно всплывает эпизод их знакомства в раннем детстве: его волосы, тогда ещё короткие, торчали непослушным ёжиком, а вечно хмурое лицо с поджатыми губами смягчалось только в присутствии Ала. С каждым годом его волосы отрастали, и Элрик, напрочь отказавшийся их стричь, вынужден был заплетать их в косичку, из-за чего Уинри иногда над ним подшучивала. Эд злился и обижался на неё, но доброй душе в лице его младшего брата удавалось разрешить конфликт и успокоить разозлённого старшего брата, и на лице того в такие моменты появлялась едва заметная улыбка, мимолётная как видение. Когда юная Рокбелл впервые увидела её, в душе словно что-то щёлкнуло, и она дала себе обещание, что когда-нибудь эта улыбка будет предназначена ей. Но обещание это рисковало не воплотиться в жизнь – было принято решение отправить Уинри учиться за границу, и это означало долгую разлуку с братьями. Девушка до сих пор помнит робкую улыбку Ала, в которой читалась надежда на скорую встречу. Она тогда обняла его на прощание, а он несмело обнял её в ответ и признался, что будет скучать. После наступила очередь Эда прощаться с подругой, и тогда он растерялся: то ли обнять её, то ли просто сказать пару слов на прощание. Он несколько минут стоял и хмурился, не зная, что же ему делать в этой ситуации. Тогда Уинри решила проблему по-своему и сделала то, чего от неё не ожидал никто – даже она сама. Она поцеловала его в щёку и тихим голосом, чтобы слышал только он, попросил беречь себя и брата. Поцелуй вышел смазанным и неуклюжим, но Элрик всё равно залился краской и смущённо пробормотал что-то в ответ. Уинри практически не расслышала ничего, кроме «и ты себя». И, когда она махала братьям на прощание, она была готова поклясться, что Эдвард улыбнулся ей. И вот спустя пару лет они встретились в лондонском аэропорту. И Элрик снова подарил ей ту улыбку, которую так любила Рокбелл. А сейчас он лежит на больничной койке, подключённый к аппарату искусственного жизнеобеспечения, холодный и отрешённый, и даже не слышит, как она плачет и тихо зовёт его. И от этого становилось больней. «Эдвард, пожалуйста, возвращайся. Я буду тебя ждать».