Заложники ада

      — Портят деньги-то людей, Варварушка, ох и портят, — причитала бабуля, не слишком-то заботясь, собственно, слушает ее внучка или спит сидя, с открытыми глазами. Бормотала, скорее, по привычке.       «Вот бы меня кто-нибудь испортил», — подумала Варя с глухим раздражением.       Ощущение было странное. С одной стороны, бабкино привычное бормотание вызывало отвращение, даже сильнее чем обычно. С другой — каким-то это отвращение было ненатуральным. Пластмассовым, как давно выцветшая солонка в виде некогда сочного помидора на столе. Вот странно же. Пластмассовая злость. Бывает такое? Рассказать кому — засмеют.       Варя потрогала пальцами столешницу — старое, затертое, лоснящееся дерево, потемневшее от времени. Слишком гладкое, и слишком холодит кожу — словно не стол, а… чистое воспоминание о нем?       И бабка бормочет — противно, сил нет. Солнце светит в окно, безуспешно пытаясь прорваться сквозь ситцевые занавески в каких-то гадких коричневых цветочках. И где бабка вечно ухитряется откопать ткань такой мерзкой расцветки?       «Меня бы кто испортил, — снова подумала Варя. — Да кому оно только нужно… Ищи охотников — дур деревенских портить. Деньгами тем более», — она зло усмехнулась.       Подперла щеку рукой, глядя тоскливо перед собой. Занавески бабка открывать днем запрещала — солнце, мол. Нагреет ей. Да и толку их открывать — вид за окном давным-давно привычен и знаком до мелочей. Что она видела-то в последние лет десять, кроме захолустной деревни? Город, где жила когда-то с родителями, ныне покойными, из памяти стерся — так, картинки какие-то несвязные только остались. Кажется порой, что так и состарится она, и умрет здесь, ничего больше в жизни не увидев.       Хотя нет — вот же, недавно совсем, очутилась, черт-те где, сама не зная, как. Вот, казалось бы, сбылась мечта идиота — совершенно незнакомое место, зловеще-мистическое, а главное, хрен знает, как отсюда выбраться. Даже парни есть — совсем не похожие на деревенских увальней, с какими привыкла иметь дело.       Варя растерянно стукнула пальцами по столу, пораженная внезапной мыслью — как же это она дома-то, если позавчера вот только оказалась невесть где. И тут же сон рассыпался мелкой пылью, принося тягостное осознание — снится ей все, да. И изба надоевшая, и занавески на окнах, и бабкино бормотание…       Нету прежней жизни — ушла, как дым растаяла. Казалось бы, что хуже нее быть-то может? А вот поди ж ты. Нашлось… Эх, бабка, где ты там сейчас.       Варя задумалась, пытаясь припомнить, чувствовала ли она к единственному родному человеку хоть что-нибудь, кроме злости, обиды и отвращения. По всему выходило, что нет. Да и бабка ее не особо жаловала. Вечно ворчала на докуку, что на шею ей на старости лет навязалась. Варавара со своими «барскими замашками», городская, так и не привыкшая к тяжелому деревенскому быту, ей с самого начала не потрафила.       Девушка повернулась на бок, тихонько завыв от жалости к себе. За что ж ей такое — забросило бог весть куда, еще хуже, чем прежде?       — Опять ревет, — произнес чей-то голос обреченно. — Да когда ж она уже оклемается-то.       — Не, ну, а чего ты хочешь, — возразил другой голос, мужской — кажется, парня звали Миша. — Оторвали девчонку от семьи, от дома. Она ж совсем молоденькая еще — пятнадцати, небось, нет.       Шестнадцать скоро стукнет, выкуси, — подумала с внезапной злостью Варвара.       — А мы тут все по доброй воле, твою налево, — возразил Мише первый голос — женский, раздраженный. — И тоже вроде не старые. Я, например, на куски еще не разваливаюсь — это факт.       — Ну, это неизвестно еще, надолго ли, — рассудительно заметил Миша. — При такой жизни мы тут все того гляди на куски развалимся.       — Ну, здесь-то, положим, вряд ли, а вот если выйти наружу попытаемся…       — Тьфу ты, да говорили же об этом сорок миллионов раз уже, — включился в разговор третий, точнее, третья — тоже голос злой, напряженный.       Варя наконец повернулась к ним — не лежать же целыми днями так, мордой к стенке. Надо хоть познакомиться с ребятами. Неплохие ребята, вроде, вон, Миша ее даже пожалел.       — А где мы все-таки? — робко спросила она и испугалась сама своего голоса — так тонко и хрипло в то же время он прозвучал.       — О, спящая красавица очнулась, — саркастически заметила одна из девушек. — Ты как — насовсем к нам, или на пять минут?       — Чего? — Варя не сразу поняла. Потом вспомнила — вчера она уже задавала тот же вопрос, и, услышав ответ, надолго впала в истерику — часа два тихо скулила, отвернувшись к стенке, не реагируя ни на вопросы, ни на увещевания. Пока не заснула.       — Да все, — смущенно пробормотала она. — Не буду я больше… того, — она запнулась, не зная, как продолжить. — И что, выбраться отсюда — совсем никак?       — Может, и как, — хмыкнула собеседница. — Вот только как именно — мы не знаем. По всему выходит, что выйди отсюда — и кони двинешь. Одни из нас загнутся от радиации, другие от яда, третьи — от заразы. Как говорится, кто к чему более чувствителен.       — Понятно, — вздохнула Варя.       — Угум, — снова хмыкнула девушка. — Вот и сидим тут, хотя безопасность, конечно, относительная. Вообще непонятно, почему в здание ничего не проникает, — она опасливо покосилась на Варю, видимо, поняв, что сболтнула лишнего.       Но впадать в истерику снова Варвара не спешила. Она обдумывала услышанное. Что тут можно сказать?       — Я это… меня Варя зовут, — тихо произнесла она наконец, вспомнив, что так и не представилась.       — Аня, — со вздохом отозвалась собеседница и, слабо улыбнувшись, протянула руку. — Будем знакомы… А это — Света с Мишей. *** ***       — Что у тебя за сила? — спросил высокий светловолосый парень, по виду казавшийся старше остальных.       Разговор происходил уже вечером, когда все собрались вместе в большом зале, приспособленном под столовую.       — В смысле? — испуганно переспросила Варя. Она оробела перед угрюмым парнем, что, видимо, исполнял обязанности вожака в этой компании.       — Ты же маг, — резко заметил он. — Здесь все маги — нет тех, кто лишен способностей. До сих пор такие здесь не появлялись, во всяком случае. Ты на чем специализируешься?       — Я не… ни на чем, — Варя сжалась. — Колдовство — грех! Бабушка говорит…       — Бабушки твоей здесь нет, — жестко припечатал вожак. — И у нас грехом считается — не колдовать. Я должен поставить тебя в очередь.       — В какую очередь?       — Узнаешь, — хмыкнул еще один из собравшихся — щуплый темноволосый парнишка с жутким шрамом на половину лица. — Очередь у нас на получение наград. Вот таких вот, — он указал на обожженную щеку.       — Не пугай девчонку, — осадил его первый. Он недовольно оглянулся на того, кто посмел его перебить. — Но да, мы тут… рискуем жизнью по очереди. Чтоб с голоду не подохнуть, — он зло усмехнулся. — Тебя в очередь я поставлю через несколько дней. До того — посмотришь, что другие делают. Сама все поймешь, — он помолчал. — Ну, спасибо богам за еду, что они нам нынче послали, — саркастически присовокупил он, с нескрываемым отвращением переводя взгляд на подостывшее содержимое своей тарелки. — Иржи, прочитай молитву!       Парнишка с мелкими, невыразительными чертами лица встряхнулся, услышав свое имя, вскинулся. Огляделся недоуменно, точно не понимая, чего от него хотят, и принялся высоким голосом что-то нараспев бормотать на незнакомом Варе языке…       Девушка уставилась в тарелку, точно впервые увидев. Гадкая, вязкая бурая жижа непонятного происхождения. Воняла эта так называемая еда безбожно — невообразимая смесь дрожжей и тухлятины, приправленная дешевым одеколоном со стиральным порошком. Боженька, неужели ей теперь каждый день придется есть такое?!       — Ты не кривись. Это — самое лучшее, что у нас имеется, уж поверь мне, — сообщил вожак, подтверждая самые жуткие подозрения девушки.