Глупое сердце

Так началась моя новая жизнь, но вот если бы от призраков прошлого можно было так просто избавиться… Нет, все было, к сожалению, намного сложнее. Я снял небольшую квартиру, которая находилась далеко от центра, и мне приходилось убивать уйму времени, чтобы добираться до работы. Первые дни я отвлекал себя заботами: распаковкой вещей, уборкой, составлением списка покупок. Однако хватило меня ненадолго. Хорошо, хоть работа у меня нелегкая, можно было полностью уходить в бесконечные отчеты, отключая режим «самокопания». Да, мне было больно и обидно, да, я вспоминал Олега, и да — я ужасно хотел вернуться. И каждый раз, начиная думать об этом, мне приходилось силой одергивать себя, потому что я знал, что если погрязну в этой пучине, то уже надолго. Самое смешное — я прекрасно понимал, что этого мне все равно не избежать. Собственно, долго ждать и не пришлось — подошли выходные. Интересно, у меня, как оказалось, есть друзья. А я и не знал. Потому что раньше ни о чем подобном и речи зайти не могло — после работы я мчался домой, ведь меня ждал Олег. Ну и вот, сидел я с этими новоиспеченными друзьями и заставлял себя улыбаться их тупым шуткам, превозмогая желание свалить, да поскорее. Удерживало лишь то, что сейчас мне не хотелось быть одному, не хотелось оставаться наедине со своими призраками, а они очень настойчивые, даже в этот момент ухитрялись пробиваться в мой несчастный мозг, уже порядком затуманенный выпитым алкоголем. Черт, как же противно… Почему-то вспомнилась наша с Олегом первая встреча: мы тогда пересеклись по работе, мое начальство отправило меня отвезти документы в фирму, где он работал. Банальное знакомство, да? Согласен. Ничего интересного. Да и не думал я, что он окажется геем. Хотя нет, Олег не гей, он скорее би, потому как девушек трахал не меньше, чем парней. В любом случае, сначала в наших отношениях присутствовало все, что свойственно влюбленным парочкам — кино, рестораны, прогулки, парки, даже на рыбалку пару раз выбирались, хотя я подобным видом отдыха никогда не увлекался. Все казалось идеальным. Мне было так хорошо рядом с Олегом, что когда он, спустя полгода нашего знакомства, предложил переехать к нему, я не задумываясь, согласился. Я тогда чуть ли не прыгал от счастья. Что может быть лучше, чем постоянно находиться рядом с человеком, которого любишь? А я любил… Боже, что за гадость мешают они в это пиво… Скривившись, я отставил стакан в сторону, поднялся из-за стола и, махнув своим знакомым на прощанье рукой, наконец-то ушел из этого тускло освещенного дешевого кабака. Все же правду говорят, как ни старайся, а от себя не убежишь. Все равно мысли рано или поздно догонят, так зачем оттягивать? После душной, прокуренной забегаловки даже обычный городской воздух казался едва ли не живительным, поэтому я с удовольствием вдыхал его, направляясь вниз по улице к ближайшей станции метро. В общем, с Олегом у нас все было хорошо. Сначала. Он был чутким, нежным, заботливым. Нет, не спорю, все домашнее хозяйство он сразу же перевесил на меня, заставив готовить, убирать, стирать и заниматься прочими бытовыми проблемами. Но я не стал возмущаться по этому поводу, наивно полагая это мелочами. А ведь верно говорят, что все в жизни состоит из мелочей. Да, именно так оно и есть, теперь я понял это. А тогда не придавал значения, своими уступками показывая, что мной можно запросто помыкать, а я и не против. Вот только это были еще цветочки. Ягодки пошли, когда он впервые вернулся домой пьяным… Все началось с простой пощечины. Знал бы я тогда, во что это потом выльется, возможно отреагировал бы по-другому — закатил истерику, скандал, обиделся… Да что угодно! А я, идиот, всего лишь улыбнулся, списав все на алкоголь. Я ошибся… Олег прекрасно все помнил, и следующий удар он нанес, уже будучи трезвым. Мы поссорились на ровном месте, из-за того, что я поздно вернулся домой, а ведь задержался-то я по делу. Вот только Олег не стал внимать моим доводам, а просто с ходу заехал кулаком мне в зубы, а потом отволок в спальню и отымел так, что жить после этого не хотелось… Идя по улице, я погрузился в свои мысли настолько, что едва не угодил под колеса автомобиля. Грязно выругавшись, я отскочил назад, на тротуар, и остановился, дожидаясь зеленого света светофора. Перейдя дорогу, я немного ускорил шаг, желая побыстрее вернуться в свою крохотную квартирку. Холодные улицы осеннего города, по которым я промотался уже черт знает сколько времени, как-то не располагали заниматься самоедством. И угораздило же меня так втрескаться… Но кого в этом винить, кроме как себя самого? Ну, выбрал я козла… Увы, жизнь не ко всем одинаково справедлива. Обидно, конечно, но все же подыхать от тоски пока что в мои намерения не входило. Почему-то хотелось верить, что не на одном Олеге свет клином сошелся, хотя стоило лишь вспомнить о нем — и внутри снова поднималась тупая надсадная боль. Я вот только одного не мог понять — где я ошибся? В каком месте? Почему я потерял ту связь с ним, что была у нас поначалу? Я ведь делал все, чтобы ему было хорошо со мной. Терпел, молчал, закрывал на многое глаза, выполнял все требования. А взамен что получал? Побои и отношение, как к какому-то бесправному рабу. Наивный дурак, ведь верил, что любовь есть. Как оказалось, зря. Пока добирался домой, продрог так, что теперь даже руки тряслись, когда пытался попасть ключом в замочную скважину. Черт, как же я жалок. Убогий придурок без мозгов… Кое-как открыв наконец ветхую дверь, я, первым делом, помчался в ванную, под горячий душ. Слава Богу, хоть вода была! Не хватало мне еще простудиться, чтобы тогда вообще загнуться от мрачных мыслей. На сердце было так погано, что хотелось уткнуться в подушку и рыдать, пока захлебываться не начнешь… Все-таки больше двух лет было прожито рядом с любимым человеком… Со злости я пнул ни в чем не повинный кран, но вышло не очень удачно — горячая вода перекрылась, и меня окатило холодной. Вот, вот что мне надо было, чтобы отрезветь! Матерясь и чертыхаясь, я все же выполз из душа, закутавшись в махровый халат, затем сделал себе большую чашку чая с лимоном и засел за свой старенький ноут. Мысли мыслями, а работа ждать не будет. Нефиг расклеиваться. Заняться делом вечером почти получилось, но на утро я проснулся с жуткой головной болью. Наверное, я все-таки неудачник… Еще и на работу опоздал, ко всему. Как там говорят? Черная полоса в жизни? Ну вот она, родимая. Иван Сергеевич Озерский, мой шеф — лет сорока, высокий, худощавый, с вечно каким-то болезненным цветом лица и темными, слезящимися глазами — что-то мне серьезно втолковывал, но я его даже не слышал. Я и без того знал наперед все его утверждения: и что я бездарь, и что они несут убытки, держа на службе таких лохов, как я. Это если вкратце. Впрочем, для полного счастья мне сейчас лишь увольнения не хватало. — Александр, ты позволяешь себе наглость не слушать меня? — эта фраза заставила меня очнуться от своих мыслей. — Простите, Иван Сергеевич, — я сделал виноватый вид, надеясь, что это в очередной раз прокатит. — Я немного простудился, поэтому сейчас плохо соображаю, — для наглядности я еще и чихнул. — Ладно, вали отсюда, — безнадежно махнул рукой мой шеф. Вот, и каждый раз так. — Спасибо, Иван Сергеевич, — снова виноватый взгляд, наполненный раскаяньем, в надежде вызвать к себе сожаление. — Ох, уж эта молодежь, - полетело мне в спину. Хм, не знал он, какой может быть молодежь. — Эй, Санёк, — окликнул меня Роман Витухин — самое назойливое существо в нашем офисе, на один только его голос каждый реагировал, едва ли не шарахаясь. — Чего тебе? — без всякой приветливости бросил я, занимая свое место у компьютера. — Мне нужен отчет по деятельности фирмы за прошлый месяц, — уверенно заявил Ромка, подходя ближе, и искренне улыбнулся. — Черт, ну вот какого он тебе сдался? — недовольно посмотрел я на него. — Нужно сверить данные, — снова улыбнулся Витухин, вот только от этой улыбки, кривых зубов и довольно несимпатичной физиономии, покрытой прыщами, хотелось скривиться. Да, я, наверное, не очень-то добрый человек, если не слишком приятная внешность и чрезмерная общительность парня вызывают у меня такое отторжение. — Ладно, сейчас займусь, — отмахнулся я рукой. — Сброшу тебе, как только найду, не виси над головой, раздражает. — Ромка был несколько чудаковатым, но посыл между строчек читал всегда, за что я был ему почти признателен. Конечно, он не виноват, что не вышел ни лицом, ни характером, но и терпеть его только по причине сочувствия мне не хотелось. Тем более, что настроение сейчас и без него было ниже плинтуса. — Сашка, что ты такой кислый? — вот теперь мне захотелось картинно закатить глаза, в традициях лучших фильмов немого кино. — Я тоже очень рад тебя видеть, Лена, - скрывая раздражение, ответил я, отрываясь от монитора и встречаясь взглядом с невысокой пухленькой рыжей девушкой. — Что стряслось, милый? — эта девушка однозначно делала мои рабочие будни веселыми и нескучными. А если говорить честно, своим настырным стремлением меня опекать, она меня жутко бесила. Надо было мне как-нибудь раньше вякнуть ей, что я гей. Теперь же она меня преследовала, томно вздыхая и дожидаясь, что я не выдержу осады и выдам ей подробности своей личной жизни. — Неудачный трах, — съязвил я. — Лен, солнце, отвали, а? — я скривился, словно от зубной боли. — И без тебя херово. Я простудился, кажется. И работы полно… — Вечно ты так, Сашка, — надулась Смольцева. — Я же беспокоюсь… — Мне очень приятно, — ну да, конечно, беспокоится она. — Но, правда, сейчас не самое удачное время, — мне впервые захотелось послать ее в лоб, напрямую. — Ладно, — картинно вздохнула Лена. У нее просто потрясающий потенциал актрисы. Нереализованный. — Если захочешь поговорить, я всегда буду рада тебя выслушать, — ну прямо как в голливудских фильмах, психолог добровольный выискался. — Да-да, спасибо, — натянуто улыбнулся я, снова утыкаясь в свой монитор и создавая крайне занятое выражение лица. Это подействовало, и Смольцева ретировалась, к моему огромному облегчению. Работа кое-как помогала оторваться от мрачных мыслей. Все же вести финансовую отчетность большой фирмы не так уж и легко. Одна ошибка, и можно остаться без зарплаты. И хорошо еще, если одной. Однако к концу рабочего дня меня начало лихорадить. Возникло желание просто лечь и умереть, ну или хотя бы прикинуться трупиком. Не знаю почему, но в такие моменты я начинал упиваться жалостью к собственной особе. Вот отчего я такое щуплое и хилое создание, что меня все, даже природа, обижают? И почему мне нужно было простудиться именно теперь, когда я ушел от Олега? Вскоре весь офис суетился возле меня, пихая мне в руки кто чай, кто какие-то таблетки. Надо же, какая забота. Вот только мне было глубоко пофиг на это наигранное беспокойство. Я погрузился в какое-то отрешенное состояние, не замечая никого вокруг. Вот же, блин… Как хреново… — Александр, иди домой, — все-таки на голос шефа я обратил внимание, сфокусировав взгляд на его озабоченном лице. Зрелище редкое, но, надо сказать, приятное. — Хорошо, — осторожно, едва двинув головой, кивнул я, опасаясь, как бы она не лопнула от зверской боли. — Возьми такси, вызови врача. Даю тебе отгул, пока не придешь в норму, — ну слава Богу, хоть не выгоняют. Однако перспектива оказаться дома в одиночку меня все равно не обрадовала… Чертов организм… Нещадная головная боль, какие-то странные судороги по всему телу, вакуум в башке, и расплывчатое сознание в непонятном трансе… Не могу определиться даже, то ли плохо мне, то ли нет… Кажется, я просто отключился от реальности. Лихорадка, да? Каким образом добрался домой и даже завалился на узкий диванчик, на котором спал, сейчас и вспомнить не могу. Коснувшись лба, тут же резко отдернул ледяные пальцы от горячей кожи. Неужели все так хреново? В этот момент организм решил подтвердить мою догадку, и я едва не задохнулся от приступа кашля, раздирающего грудь. Я таки неудачник… Спустя какое-то время, очнувшись от забытья, кое-как сполз с дивана и поплелся на кухню, за чаем. Лимоны есть, антибиотики тоже — значит, выживем. Надо же, а за окном уже вечер. Это ж сколько я проспал-то?.. Я лишь горестно вздохнул — ну а что еще оставалось делать? Теперь опять начну грызть себя, обвиняя в том, что мы расстались с Олегом. Как же мне его не хватает… Я, наверное, полный лох, но даже его грубость сейчас мне казалась какой-то нужной, только бы заглушить эту ноющую боль в сердце. Да, конечно, мое плачевное состояние можно бы с уверенностью списать на простуду, но черт подери, мне плохо… Мне одиноко. Такое чувство, что ты словно мусор — никому не нужен и всем на тебя плевать. Я ведь никогда не задумывался над тем, что реально ограничил свою жизнь одним человеком. Все делал лишь ради него. А для себя? Просто рядом с ним мне ничего не было нужно. Разве что лекарства, мази и бинты, чтобы залечивать следы от побоев. Я понимаю, у нормального человека такое должно было бы вызвать хотя бы неприязнь, если не ненависть, к своему истязателю. А вот у меня ее не было. Я все еще любил эту скотину больше всего на свете. Вот только и терпеть дальше подобное не мог. Может, я и есть тряпка, как он говорил… Я снова выпал из реальности, но из размышлений меня вывел стук в дверь. До меня не сразу дошло, что я ведь никому своего адреса не давал. Чертова простуда вообще мозги отключила, но когда я открыл дверь, то забыл, как дышать. У меня горячка, не иначе… — Ну, привет, шлюшка, — любимые губы изогнулись в похабной усмешке. — Олег?.. — неверяще переспросил я. — Скучал? — вот он, моя любовь, мои страдания. Чертова несправедливая жизнь. Хотелось просто броситься ему в объятия, и плевать, что он смотрит на меня, как на кусок дерьма. Я хотел тепла… Его тепла! — Нет, — я сам удивился, насколько холодно прозвучал мой голос. Я ушел, а значит, дороги назад нет, и не будет, как бы мне того не хотелось. Хватит мною помыкать. — Не верю, — едкий смешок, от которого идут мурашки по коже. Слишком часто я его слышал. — Уходи, — буркнул я, пытаясь закрыть дверь. Однако мои злоключения, похоже, только еще начинались. В следующее мгновение я забыл, как дышать от удара о стену, в глазах потемнело, и я снова зашелся в приступе кашля. Но все же попытался сфокусировать взгляд на Олеге. — Неужели ты решил, что так просто сможешь уйти? — и тут до меня действительно дошло, что он меня не отпустит. Это было написано в его глазах, жесткий взгляд которых обещал мне вечер, полный веселья… И ночь заодно… Я лишь криво усмехнулся, сползая по стене на пол и закрывая глаза. Все только начинается, да? — За что? — тихо спросил я. — Что я тебе такого сделал, что ты меня так ненавидишь? — не хотелось открывать глаза, не хотелось видеть это безразличное лицо, этот холодный взгляд, в котором наверняка было лишь презрение. — Ты глянь, голос прорезался? — его интонация била не хуже тяжелого кулака. Да, прорезался. Я идиот, зря все это время молчал. Сам же виноват… Сам. — Разве я позволял тебе пасть разевать? — Олег, все кончено, — и откуда взялась эта усталость? Все-таки болеть я не любил никогда, а сейчас, видимо из-за температуры, все происходящее воспринимал, словно сквозь какую-то дымку. — Забудь обо мне, прошу… Да уж, как же, забудет он обо мне… Раньше я бы обрадовался, а сейчас восторга по этому поводу почему-то не испытывал. Нет, я уже привык к насилию, и боли давно не боялся. Просто… обидно… Резкий рывок — и я снова на ногах, пришлось кое-как разлепить глаза, чтобы тут же вновь их закрыть, на секунду заметив замахнувшуюся для удара руку. Я всегда так делал, всегда прятался за зажмуренными веками, когда он меня бил. Голова гудела, тело ломило, словно меня уже какое-то время избивали, и наверно поэтому, страха не было. Вот только в этот момент как будто что-то во мне перемкнуло, и я упрямо открыл глаза, встречаясь взглядом с Олегом. Кулак застыл у моего лица, а я все так же безразлично смотрел на своего бывшего парня… Хотя, почему бывшего? Он и сейчас уверенно заявлял на меня свои права. — Чего замер? Давай, бей, — это болезнь, не иначе. Самому не верилось, что сказал подобное. Однако я остро ощущал, что все уже не так, как прежде. Я не такой. Да, невозможно измениться за несколько дней, но сейчас я находился в своей квартире, на своей территории, а передо мной стоял человек, которого я бросил, сам. И, что интересно, теперь он казался мне чужим. Это ведь не тот Олег, которого я любил. Которого люблю. Теперь до меня начало доходить, что я люблю лишь призрак, того, прежнего Олега, ради которого был готов на все. Его глаза бешено сверкали, и я понимал, что дразню зверя, но почему-то, откровенно говоря, мне было плевать, сколько ребер у меня будет сегодня сломано. Губы сами расползлись в насмешливой ухмылке. — Ну, и что дальше? — тихо спросил я, видя, что еще немного, и он меня просто убьет. Возможно, это болезнь притупила мои инстинкты самосохранения, ведь раньше его ярость просто захлестывала меня, заставляя трястись мелкой дрожью. А сейчас… Новый приступ кашля заставил согнуться пополам, я с трудом пытался ухватить хоть немного воздуха. В глазах потемнело от его нехватки, но когда я наконец-то снова начал дышать более-менее нормально и смог разогнуться, то увидел на лице Олега брезгливое выражение, а вот в глазах… Беспокойство? Нет, это все температура. Возможно и сам Олег — всего лишь мой глюк. — Чего ждешь? — упрямо спросил я, все еще пытаясь выровнять дыхание. — Мне не нужна чахоточная шлюха, — ох, ну да, я же забыл, какой он у нас привередливый. — Ну прости, — невинно улыбнулся я, дернув плечом. — Думал, тебе все равно, в каком я состоянии, чтобы меня избивать. Что? Неприятно слышать правду? Чего ты вообще хотел от меня? За что мучаешь? Почему не можешь отпустить? Забыть… — Нет, моя маленькая шлюшка, — он наклонился так близко, что я почувствовал его горячее дыхание на своих губах. — Просто сейчас ты не почувствуешь ничего. Так что я подожду, пока ты оклемаешься, — в голосе прозвучала насмешка, до боли знакомая мне. — А вот тогда развлечемся, лютик ты мой бесценный. Это ведь бред, правда? Моя воспаленная фантазия… Я был не в силах оторвать взгляд от этих родных и в то же время чужих, незнакомых мне жестоких глаз. Столько ненависти, злости, презрения и еще чего-то, что я невольно вздрогнул, вжимаясь в стену. Слабак… — Зачем? — губы не слушались, сердце готово было выскочить из груди. Почему? Потому что Олег сказал правду. Он меня действительно не оставит в покое. — Чего ты хочешь от меня? — боже, мой голос так жалок, что самому противно. — Ты — моя шлюха, и от этой обязанности я тебя не освобождал пока что, — хмыкнул Олег, прожигая меня взглядом. Не хочу об этом думать… Не сейчас… — Лечись, и чтобы через два дня был в состоянии меня обслужить. Эти слова больнее любого удара. Ну да, для него я всего лишь шлюха… Неужели я настолько первоклассная блядь, что он не может от меня отказаться, а? Или он просто пока не нашел себе другую, более сладкую задницу, которая будет добровольно вылизывать ему ботинки? — Какой же ты ублюдок, — прошептал я, но мои слова вызвали лишь легкую усмешку на губах Олега. Как же обидно… Сколько раз меня тыкали носом в это дерьмо, а я каждый раз обижаюсь заново, словно до этого ничего такого и не было. Я смотрел в его глаза и понимал, что это будет просто месть. За то, что ушел. Как я и думал, без последствий Олег мне этого не спустит. Шавка зарвалась, посмела что-то вякнуть. Значит, надо эту тварюшку поставить на место, ткнуть мордой в собственную беспомощность, напомнить, что права голоса у нее никогда не было. Жесткий поцелуй застал меня врасплох, я непонимающе округлил глаза, забыв, что мне нужно дышать, однако поцелуй был слишком коротким, чтобы я успел полностью осознать, что Олег меня целует. Он прокусил мне губу до крови, а затем развернулся и ушел, как ни в чем не бывало, напоследок стукнув дверью. Что это было? Нет, в этом прикосновении не было и намека на ласку, лишь еще один изощренный способ втоптать меня в грязь, обломать мои фантазии и мечты о прежнем Олеге, который был со мной обходителен и нежен. Кое-как, на трясущихся ногах, я добрался до дивана и завалился на него, слизывая собственную кровь с губы. Закутавшись в одеяло, прикрыл глаза. Я был слишком вымотан, чтобы о чем-то думать. Устал… Хотелось просто исчезнуть. Хотя и заснуть сейчас было бы очень подходяще. Даже страшно представить, что будет потом, но сейчас — спать. Следующие два дня прошли, как в тумане. Непрерывная головная боль, рвущий грудь кашель, от которого перед глазами плыли темные круги. Хотелось просто разучиться дышать, ну или получать кислород через кожу. Пару раз звонили с работы, проверить, жив ли я тут. Лена и Рома проявили беспокойство от лица всего офиса, хотя честно сказать, всему офису было глубоко безразлично, что со мной происходит. Но этих двоих я хотел видеть меньше всего, поэтому и трубку больше не брал. О визите Олега я старался вообще не думать, хоть мой больной мозг решил надо мной пошутить, подкидывая довольно красочные сны. За эти два дня я начал сомневаться, а приходил ли он вообще на самом деле, однако прокушенная губа явственно свидетельствовала, что это не было моей галлюцинацией, порожденной лихорадкой, как бы мне ни хотелось обратного. Голова нещадно болела, тело ломило так, что впору сдохнуть. С трудом заставив себя подняться на ноги, я каким-то чудом нашел в себе силы доковылять до кухни, где первым делом поставил чайник и начал рыться в аптечке в поисках жаропонижающего. Все происходящее казалось мне каким-то дебильным несуразным сном, от которого нужно побыстрее проснуться. Но, увы, черт бы побрал эту простуду. Напичкав свой и без того ослабленный организм таблетками, я дополз обратно до своего дивана, где снова отключился от реальности — лекарства сделали свое, разморили. Впрочем, долго спать мне не дали. Сквозь полудрему я слышал стук в дверь, но на меня навалилась такая жуткая апатия, что я успешно игнорировал эти звуки, которые даже не раздражали, а наоборот — убаюкивали. Одурманенный высокой температурой и кучей таблеток, которых я наглотался, я словно плыл в каком-то тумане. Конечно, будь мой мозг в более здравом состоянии, он бы подсказал мне, кто пожаловал в гости. Но сейчас мне было абсолютно на все наплевать, будь там хоть сам Сатана, выползший из своего ада. Все мои вялотекущие мысли прервал жуткий грохот. Я подскочил на диване, глупо заморгав слипающимися глазами, пытаясь сообразить, что произошло. И когда на пороге гостиной возник ни кто иной, как разъяренный Олег, до меня вдруг дошло — эта мразь выбила дверь. — Какого хера? — севшим охрипшим голосом спросил я, нагло глядя ему в глаза. — Я тебя предупредил, шлюха! — рявкнул он, стремительно приближаясь и залепляя мне сильную пощечину, отчего в голове загудело еще сильнее. — Характер свой демонстрируешь, жалкая подстилка? — о да, он был очень зол, вот только мое притупленное сознание отказывалось воспринимать реальность в полной мере. — Отвали, — тихо сказал я, заваливаясь обратно на подушку и игнорируя нависшую над моей шкурой опасность. Что было дальше, я почти не запомнил. Просто была очередная боль, когда он сгреб меня с дивана и, швырнув на пол, начал пинать ногами. Вот только мне было все равно. Меня не волновало больше ничего: ни его отношение ко мне, ни мои чувства к нему, ни последствия моего непослушания… Я не слышал проклятий в свою сторону вперемешку с угрозами, не видел его глаз, полных ненависти и презрения. Я просто знал, что они там есть. Наконец-то мне повезло, и сознание просто отключилось, даря столь желанное забвение. Очнулся я от теплых прикосновений чей-то заботливой руки. — Олег… — вырвалось раньше, чем я успел себя заткнуть. Да, я хотел бы, чтобы это был он. Многое отдал бы, чтобы вернуть его заботу, его внимание, его нежность. Но мне только и осталось, что верить в чудеса, которых в реальной жизни не бывает. Приоткрыв глаза, я глупо уставился на Рому и Лену, которые ухаживали за мной. — Вы что здесь делаете? — с трудом выговорил я. — Как что? — удивилась Смольцева. — Сашенька, ты нас всех перепугал на работе. На звонки не отвечаешь, никаких признаков жизни не подаешь. Вот мы и решили заглянуть… А тут такое… — она мягко провела влажной тряпкой по моему лбу. — Кто это тебя так? — спросил Витухин, заинтересованно разглядывая меня. — Никто, один знакомый, — Рома не знал о моей ориентации, а уж тем более об Олеге. — Это такой высокий, коротко стриженый? — продолжил Витухин. Я мысленно чертыхнулся. Не хватало еще, чтобы они застали его у меня. — Да, — тихо ответил я, прикрывая глаза. Тело ныло после побоев, но такая боль стала для меня уже настолько привычной, что я даже не обращал на нее внимания. — Вот ублюдок, — скривился Роман, а Лена лишь молча кивнула. — Так же нельзя, Сашка, — прошептала она, нервно вытирая мой лоб. — Лен, я сам разберусь со своими проблемами, — поторопился сказать я, боясь, чтобы она не сболтнула чего лишнего перед Витухиным. — Вечно ты так, — отмахнулась Смольцева. — А чем все заканчивается? Тебе ведь даже помочь некому. — Оставьте меня, — я резко дернулся, отбрасывая от себя чужую руку. Почему эта фраза так задела меня? Ведь чистая правда же! — Саш, прости… — пролепетала Смольцева. — Уйди, — холодно отрезал я. Знаю, что это неправильно, потому что Лена с Романом — единственные люди, которые позаботились обо мне. Я поступил по-свински, но от ее слов стало больно, а страдать я привык в одиночку. Всю жизнь я был слабаком, однако сейчас мне не хотелось, чтобы эти двое разглядели мою несостоятельность. Лена обижено поджала губы, затем, не сказав ни слова, ухватила Романа за рукав и потащила прочь. Я лишь обреченно прикрыл глаза, погружаясь в свои мрачные мысли. Я вырос в хорошей, благополучной семье. Мои родители, интеллигентные образованные люди, слепо обожали единственного сыночка, лелеяли его, тряслись над ним. Я их тоже очень любил, они защищали меня буквально от всего, заступались, ограждали от неприятностей. Но что получилось в итоге? Избалованный неженка, неспособный адаптироваться к этой долбанной жизни, которого каждый норовил пнуть, вытереть об него ноги. Горько, обидно. Но что я мог сделать? Как изменить себя? Я привык, что меня всегда опекали родители, а когда их не стало, мне пришлось искать другого защитника. Я так надеялся, что это будет Олег. Души в нем не чаял, таял в его объятьях, готов был ради него на все. Мне было хорошо рядом с ним, спокойно. Я мог не тревожиться, что жизнь опять собьет меня с ног, что меня снова кто-то унизит или обидит. А оказалось, что тот, у кого я искал защиты, ударил по сердцу больнее, чем если бы это сделал кто-то посторонний. Я отдал ему всего себя, свою душу, свои чувства… Но видимо, я слишком жалок, чтобы заслужить ответную любовь. Я знал, что уйдя от Олега, сам не устою, сломаюсь, ведь я слабак. Но теперь я не верил людям. Не верил Лене, не верил Роману. Я ненавидел себя за то, что являюсь таким ничтожеством, что не могу вызвать не то, что чувства, даже уважения у любимого человека. Да, несмотря на все, я его по-прежнему любил, хотя какой-то частью души начал ненавидеть. Мне вдруг стало невообразимо гадко, что я такая размазня. Кривясь от боли, я поднялся на ноги и, прихватив куртку в коридоре, натянул кроссовки и бросился прочь из этой дыры, которую называл свои жильем, закрыв дверь за второй уцелевший замок. Даже в этом я чувствовал себя полным неудачником, ведь у Олега была шикарная квартира. Как же я обрадовался, когда он предложил мне переехать к нему из общаги. Для меня тогда это казалось раем. Куда несли меня ноги — я не вдавался. В голове был туман, перед глазами дымка из горьких слез. Да, я рыдал, не обращая внимания на то, что кому-то это покажется странным. Идя неведомо куда, я не замечал холода, пронизывающего насквозь, несмотря на куртку, не замечал мелкого противного дождя, от которого волосы вскоре прилипли к лицу, а холодные капли скатывались за шиворот, заставляя вздрагивать. За слезами, застилавшими глаза, я не видел редких прохожих, прячущихся под зонтами и кутающихся в свои одежды. Не увидел и яркого света фар, не почувствовал удара, просто тело превратилось в один бесконечный источник боли. Где-то сквозь пелену, затягивающую сознание, прорезался громкий противный сигнал автомобиля, а потом осталась лишь тьма, которая избавила от всех страданий. Больше ничего не имело значения. Ни Олег, ни его обещание вернуть свою шлюху на место, ни даже мысль о том, что это может быть концом. Я не хотел возвращаться, не хотел снова ощущать свою никчемность в этой жизни. Зачем? Ради кого? Родителей давно нет, родственникам плевать, а единственный человек, чье мнение меня волновало — ненавидит и презирает, пытаясь окончательно добить во мне ту жалкую частичку, что еще оставалась от моей убогой личности. Несправедливо…