(Skillet – Comatose) it-is-the-diary-of-harry.tumblr.com/post/121036603063/skillet-comatose-26
Мне сказали, что я могу писать здесь все так, как чувствую, но я же не могу исписать весь дневник матом и ругательствами? Просто, к слову, я не хочу всего этого делать, а уж тем более писать. Меня заставили, а я до сих пор не вижу во всем этом смысла. Я веду этот дневник для тебя. И если ты читаешь это, добро пожаловать в реальность. Вот что случилось со мной. Вот до чего меня довел ты. Ты – Луи Томлинсон. И все, что ты должен знать, – ты оказался мешком отменного дерьма. Знаешь, в чем состоит смысл методики ведения дневника в моем случае? Это как те дневники, что вели моряки и их жены, в то время как первые отправлялись в плавание на долгие сроки. Каждая сторона, то есть и женщины и их горе мужья-моряки писали в свои тетради дни, которые им довелось провести в разлуке. Они описывали погоду, чувство тоски, которое испытывали, а после отдавали их друг другу и перечитывали, проживая каждый день вместе. Наверстывая упущенное время. Они так делали, они любили друг друга. И муж, и жена вели дневники. Обе стороны. В нашей с тобой истории дневник веду только я. Не сложно ведь сделать вывод о твоей любви ко мне… если она вообще все еще существует? Мне сказали, что тебе это будет полезно и в дальнейшем поможет прийти в себя после выздоровления. Это поможет вернуться тебе в мир. Мой дневник. Когда-нибудь, даст Бог, ты откроешь свои чертовы серо-голубые глаза, заключишь меня в свои теплые объятия и поцелуешь со всей любовью, а тут (в этом дневнике) окажутся все твои утраченные дни, запечатленные во всех подробностях и красках, если я постараюсь. Все о том, как все в округе тосковали по тебе, как я скучал и убивался каждодневно, а ты будешь посиживать где-нибудь на своем старом и вонючем диване, и потягивать через трубочку апельсиновый сок, твой любимый сок, с удовольствием наверстывая упущенное. Только вот ты никогда не разлепишь свои глаза. У коматозника вроде тебя вряд ли есть шансы хоть на какое-нибудь выздоровление, к твоему телу сейчас подключено около десятка приборов, от твоего лица и рук тянутся всевозможные трубочки и капельницы. Каждый день мне говорят, что тебе уже лучше, а сами записывают в свои документы, что ты – овощ. Забавно, но все же никто не теряет надежды. Все верят. Значит, и я должен быть уверенным в тебе. Ты же выкарабкаешься? Все верят – ты обязан! Ты получил травму мозга, когда тебя везли в больницу по неосторожности врачей. Кстати, это лишний раз доказывает, насколько удача любила поворачиваться к тебе задницей. Возможно, из-за этого ты очнешься новым человеком, ну, если очнешься. Возможно, этот дневник будет твоей единственной памятью, ну, если будет. Просто к сведению: мы с тобой познакомились в интернете, и все это время ты качественно вешал мне лапшу на уши. Если ты это помнишь, можешь не читать. Просто пробеги глазами по этому абзацу. Чему не учат в школе, так это как жить с тем, когда вторая часть тебя в коме? Есть масса способов покончить с собой, как бы не умирая. Ты воспользовался одним из них. Гребанный эгоист. Мастерски сделал свое дело, если ты это помнишь? На случай, если не помнишь, читай дальше, возможно, я расскажу тебе эту часть твоей дерьмовой жизни. И еще напоминание: ты не человек, а гуано. Ты эгоистичный, недоделанный, бесхребетный, циничный кусок дерьма. Ты вошел в мою жизнь, перевернул в ней все с ног на голову, переворошил все чувства, оставил свой след, поиграл, а после решил, что тебе лучше оставить меня. Решил, что мне будет без тебя лучше. Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Ты же уничтожил мою жизнь. Ты превратил все, что у меня было в ад. Ты сломал меня. Ты разрушил мои мосты. Ты выбрал меня своей жертвой. Нет. Ты сначала влюбил меня в себя, а потом впал в кому. Каково? Если у тебя еще не появилось чувство вины за то, что ты сделал со мной, то ты невнимательно читаешь. Вернись на пару строчек вверх. Перечитай тот абзац, где я назвал тебя "бесхребетным куском дерьма". Как бы ты себя чувствовал, если бы оказался на моем месте? Ах, да, прости, ты не умеешь чувствовать. Ты бездушная тварь, Луи Томлинсон. Но не бойся, я заставлю тебя еще в полной мере ощутить все, что есть во мне. Все, что я пережил, проведя с тобой "незабываемые" триста девяносто два дня с момента нашего первого ничего. Погода сегодня злобная, с намеками на жестокое убийство. Чувствуешь? Я клянусь, что скоро не выдержу. В последний раз, когда я приходил к тебе в больницу, а именно пару часов назад, я еле сдержался, чтобы не ударить твоего лечащего врача, который сказал: "Мне кажется, кто-то скоро проснется", а после приторно улыбнулся и щелкнул меня по кончику носа своим засаленным толстым пальцем. Как будто ты не в коме, как будто ты спишь, как будто никто в этой палате не умирает. Он делает это каждый долбаный день, когда я прихожу. Он повторяет эти слова с первого дня твоей комы. Ты хоть представляешь себе это? Я терплю это уже шестьдесят четыре дня. Шестьдесят четыре дня. Сегодня ровно шестьдесят четыре дня его этой фразе. Еще раз и я убью его, честно. У каждого здесь своя собственная кома, понимаешь? Твой лечащий врач, притворяясь добродушным дяденькой и примерным семьянином, не забывает каждую неделю трахать молодую шлюху-медсестру на своем рабочем столе. За ним он принимает своих пациентов – детей, женщин в возрасте и подростков, а после, к примеру, в обед, он снимает свои черные поношенные штаны и жестко имеет свою подчиненную на этом же столе, черт подери. Это изумительно отвратительно. Почему я тебе все это пишу? Да, потому что это ты, чертов ублюдок, научил меня видеть эту отвратительную сторону жизни. Благодаря тебе теперь я все это вижу, в этом ты преуспел. Ты можешь быть доволен своей глупой работой. Я все это замечаю, я все это вижу, я все это понимаю. Мне противно. Ты снова выиграл. Я должен вести этот дневник каждый день беспрерывно. Для тебя. Обойдешься. Все, что тебе нужно знать сейчас – со мной все в порядке, я все еще сломан. С тобой все еще лучше – ты в коме. А знаешь, почему ты в коме? Если знаешь, не читай, приятного мало. Ты захотел сдохнуть от передоза гребанной наркотой, но даже это у тебя не получилось. Нужно было добавить ко всему этому алкоголь, чтобы наверняка, придурок. Пару бокалов виски, к примеру, и все получилось бы. Я нашел тебя в нашей комнате. В хосписе, если ты помнишь. Мы живем в хосписе. Из-за тебя, к слову. В общем, вместо того чтобы отбросить коньки, твой чертов организм включил защитную функцию и ты впал в кому. Ты в коме, а я здесь, возле тебя, пишу все это. Чертова эгоистичная тварь. Напоминание: я все еще люблю тебя. Я бы не стал все это писать и мучить тебя, поддерживая твою овощную жизнь, если бы не любил. Козел ты, Луи Томлинсон. Помнишь? Ты помнишь, что камень может ранить больнее, чем слово? Я сделаю все возможное, чтобы каждая фраза, написанная мной здесь, била тебя по голове сильнее, чем строительный кирпич. И я даже не хочу вдумываться, что кирпичи по природе бывают только одного, строительного, типа. Когда смотришь на твое состояние – сделай глоток и таблетку. Когда видишь эти сочувствующие вокруг глаза – сделай глоток и таблетку. Когда в который раз засыпаешь перед твоей кроватью в самой неудобной в мире позе – сделай глоток и таблетку. Глоток, таблетка. Повторить. Если я сопьюсь, знай, что это по твоей вине, идиот. Твой парень будет алкоголиком в свои двадцать. Ну, как оно? Да, как же я мог забыть? Ты гей, Луи! Ты чертов педик, сделавший меня точно таким же. Это суть твоей жизни. Смирись. Как это сделал я в свое время, влюбившись в тебя. Иногда бывает сложно описать все случившееся, и ты не знаешь, что является тому причиной? Эмоции, которые, то ли душат тебя, то ли рвут все внутри на куски? Или, возможно, это просто нехватка времени? Времени, которого у меня сейчас "Мало?" – спросишь ты? Да, нет, как раз таки предостаточно. Ты в своей чертовой коме и, кажется, не собираешься почтить этот свет вниманием. Хотя здесь тебе рады куда больше, чем там. Так что… спасибо за время. Теперь и у меня есть своя собственная кома. Я должен написать тебе, как я скучаю. Так вот – никак. Правда. Никак. Обидно? Если нет – закрывай этот дневник и выбрасывай свои оставшиеся воспоминания в помойку. Начинай жизнь с чистого листа, если тебе не обидно, что тот, кто любит тебя на шестьдесят четвертый день твоей комы сказал, что никак не скучает по тебе. Я скучал пятьдесят один день. Именно столько жила моя тоска и скука по тебе. Сейчас её нет – это радует. Сейчас есть злоба – это пугает. Ты ведь чувствуешь это, Луи Томлинсон? Знаешь, что самое приятное в моих походах к тебе в больницу? То, что я делаю каждодневно. Знаешь, что это? Я беру лезвие, обработанное спиртом, и покрываю твою кожу на бедре новой порцией тонких нитей порезов. День за днем. Шестьдесят четыре моих шрама. Шестьдесят четыре дня твоей коме. Я не делаю ничего аморального. Я всего лишь продолжаю то, что ты начал. Какой же ты был глупый, Луи Томлинсон. Ты и твои чертовы мысли. Твой собственный мир. Твоя собственная Утопия. Ты был не прав в своих предубеждениях по поводу жизни, мира, людей, отношений, чувств, а я, как истинный идиот, восхищался этим. Я слепо поклонялся тебе. "Не создавай себе кумиров" - гласит одна из десяти заповедей Божьих. Да, ты даже в Бога не верил, Луи! Ты не верил в него, а как только тебе приспичило сдохнуть, к кому ты пошел? Так к тому же самому Богу! Ты же не верил, Луи! Сколько раз я глупо закрывал глаза на это? Я ведь верил, а ты… а ты говорил мне ужасные вещи. На самом деле, ты говорил правду. Знаешь, где проходят мои прогулки? Мои прогулки – это выученный мной за шестьдесят четыре дня путь от хосписа до больницы. От комнаты до палаты. К слову, в нашей комнате больше нет жизни. Хотя, даже когда ты не был в коме, жизни там не наблюдалось. Я, наверное, неправильно выразился. В этой комнате больше нет тебя. Жизнь покинула её с нашим переездом в неё. Не смейся, это правда. Я знаю, как ты любишь смеяться над горькими ситуациями, включая свой долбаный скептицизм, отчего "гусиные лапки" у твоих голубых глаз сжимаются в три неприятные линии. Линии усмешки. Позволит случай – увидишь все сам. Заканчивать дневник мне посоветовали какими-нибудь пожеланиями на будущее. Хочу, чтобы твоя и моя комы стали нашей общей комой. Либо ты меня забери, либо сам возвращайся. Я устал нести нашу кому без тебя. Слишком тяжело, слишком давит, слишком горько. Ты должен быть рядом, помнишь? Ты говорил, что любишь, не забыл? Тебе нужна была боль, чувствуешь?Пока еще твой – Г.
*Заключение: импульсивное расстройство личности – требуется применение препаратов лития. Январь 2014 г.*