Между Небом и Землёй

      Что для человека боль утраты? Это если из книги вырвать страницы. Книга остается прежней, но ее полноценность уже меняется. Она становится потрепанной. Но и это неудачное сравнение. Книгу выбросят или же найдут недостающие страницы и исправят испорченное небрежной рукой произведение. Человек же остается человеком. Вряд ли найдется добрый спаситель, который мог бы хоть что-то сделать. Обычно в таких ситуациях приходится самому учиться жить заново.       И кто сказал, что не стоит принимать все близко к сердцу?! Откуда же известно, где у человека это «близко»?! А человек может внешне выглядеть и спокойным, но внутри он разрушен, испепелен и потерян. Жизнь третьего отдела организации «Несущие смерть» текла своей привычной рутиной. Прошло уже полгода с тех пор, как он, отдел, потерял одного из сотрудников. Все слёзы выплаканы, слова сказаны. Рональд перестал смотреть на длинноногих и пышногрудых красоток. С момента потери лучшего друга его больше не интересовали такие ветреные отношения. Эрик Слингби прекратил общаться с коллегами, ограничиваясь сухими «привет» и «пока». Сбор душ строго по часам и ни секундой позже, а вечерами душевную боль заглушали алкоголь и сигареты. Эрик вновь начал курить после потери Алана. Тогда его малыш отучил от этой пагубной привычки. Теперь же Слингби хотелось хоть чем-то заполнить черную бездну внутри. Не помогало. Их учили быть равнодушными и бесчувственными ко всему вокруг. Академия вбивала им в головы быть машинами — механизмами, делающими свою работу. И все сперва были такими. Только потом понимали, что даже боги смерти — это все же живые, хоть и в своем смысле, существа. А с появлением Алана существование изо дня в день превращалось в жизнь. Этот жнец открыл двери и выпустил наружу все затаенные мысли и чувства. Кто сказал, что у шинигами нет сердца? Только эти олухи из Академии. Но оно есть! И оно может болеть. Сегодня миновало уже ровно шесть месяцев с тех пор, как его малыш погиб. И именно сегодня Эрик был в самом поганом расположении духа. Он уже успел сорваться и наорать на Сатклиффа, что с самого утра верещал на весь отдел. Заполняя скучные отчёты, он с отвращением посматривал на свою книгу учёта, что напоминала ему об очередном выходе в Лондон за свежими душами. Как никогда кстати в дверь его кабинета постучали. Он с неохотой разрешил посетителю войти. Им оказался не кто иной, как Рональд Нокс. Блондин проигнорировал присутствие коллеги и продолжил всматриваться в белоснежную бумагу, заполняя ее чернилами. Нокс подошёл к столу бывшего друга и сел на его край. — Ты как? — спросил он у Слингби. — Нормально, — сухо ответил тот. — Сегодня полгода, как Алана не стало. — Я знаю, — всё так же отвечал Эрик, не отрываясь от отчетов. — Может, помянем его сегодня? — Именно это и я собирался делать после работы. — Тогда можно вместе посидеть в баре, выпить. — У меня куча душ сегодня. — Так давай я с тобой схожу. Вдвоем быстрее их соберем. — Хорошо. Я дописываю отчет и в два отдаю Уиллу, тогда и можно выдвигаться. — Ладно. Я буду в кабинете. Заходи за мной, — сказал Рон, спорхнув со стола, и подошел к двери. — Угу… — промычал Эрик, так и не посмотрев ни разу ему в глаза.       Нокс ещё раз посмотрел на друга и коллегу и вышел за дверь. Идя по длинному коридору в свой кабинет, он думал о том, как тяжело Слингби дались эти полгода. Всем, конечно, было тяжело… но не так, как ему. Добравшись до своего кабинета, он устало опустился на стул и тяжело выдохнул. Его бывший наставник не мог не заметить такого явного отсутствия настроения Нокса и решил деликатно разузнать причину. Алый жнец аккуратно поднялся со стула, подошел к своему подчиненному и осторожно сел на его колени, обхватывая руками шею. Рональд всё так же сверлил взглядом потолок, будто пытаясь найти ответы на мучавшие его вопросы. — С тобой что-то не так, Нокси? — Нет, Грелль, всё нормально. Просто… — Что? — Прошло уже полгода, а я до сих пор не могу в это поверить. — Но ничего не сделать. Ты же знаешь, Ронни. — Знаю, но… почему до сих пор так больно?! Что мне делать?! — Отпусти, Ронни. Просто отпусти это.       Бархатные руки Сатклиффа заботливо поглаживали его щеки, и тогда Рон смог оторвать свой взор от потолка и перевести его на алого жнеца. Тот одарил подчиненного легкой улыбкой. В последнее время у Нокса со своим наставником были теплые отношения. Кому-то могло показаться, что даже слишком. Но ни того, ни другого это нисколько не трогало. Кому какое дело до того, что там между ними, а доказывать что-то кому-либо они не собирались. Из рабочего телефона Рона громкой трелью раздался звонок. Парень оторвался от алой актрисы и поднял трубку. — Слушаю. — Это я, Нокс, — в динамике донесся басистый голос Эрика. — Можно выдвигаться. — Хорошо, уже иду.       Рональд повесил трубку и снял со своих колен Сатклиффа. Спустя пару минут он спустился к выходу из Департамента, где его уже ожидал Слингби. Приготовив свои косы смерти, оба растворились в серой дымке.

***

      Серый и продрогший Лондон одним своим видом навевал тоску и депрессию. Особенно в этот день, когда град барабанил по крышам и окнам. Вот уже порядка семи часов Эрик на пару с «солнечным» жнецом мотался под проливным дождем по всему городу, собирая души. Тьма ночи уже спустилась на туманный Лондон. Они стояли в комнате, окутанной тьмой, и только лучи серебром освещали часть комнаты. Рональд вонзил свою косу смерти в бедолагу и стал смотреть, как в комнате начал мелькать свет кинопленки, что показывала ему ушедшую из бренного тела жизнь. Эрик вздохнул. Зажженная сигарета тлела в пальцах. Мужчина посмотрел на маленький огонек на конце. Если не считать холодного лунного сияния, проникающего в комнату, это был единственный источник света. Хотя что он мог дать? Эрик выбросил окурок в окно. Алан бы на это действие проворчал о принципах морали и и так загрязненных улицах Лондона, но потом они бы сидели на кухне, пили чай и рассказывали друг другу об интересных случаях на работе. Но эти разговоры были о жизни. О смерти Алан старался не говорить. Да Эрик и не настаивал, давая возможность выбирать тему для беседы. Слингби обернулся, будто бы в комнате мог появиться кто-то еще, но было тихо, только старые часы тикали и ровно стучал маятник. Если прислушаться, можно было услышать скрип шестеренок.       Эрик встал так, чтобы на руки падало достаточно света, и достал из кармана пиджака платок. Об этом его маленьком каждодневном ритуале не знал никто. Иначе бы посчитали слишком сентиментальным. Карман с внутренней стороны пиджака у сердца он пришивал сам. Правда, Грелль, увидев работу горе-швеи, все переделал. О принадлежности и необходимости этой новой детали пиджака Сатклифф не спрашивал, за что Эрик его благодарил. Мысленно, конечно. Платок, что он сейчас держал в руках, принадлежал Алану. На нем остались даже следы запекшейся крови. Единственное утешение, что осталось от его малыша. Этот кусочек ткани уже пропах одеколоном и табаком, но Эрик упорно различал принадлежавший только одному Алану запах.       Если б только можно было договориться с самой Смертью… Эрик бы отдал себя, только бы вернуть к жизни Алана. Но стал бы Хамфриз жить без Эрика? Принял бы он такую цену? Слингби улыбнулся. За короткое время они стали неразрывно связаны тонкой шелковой алой нитью. Первая капля упала на платок. Эрик даже вздрогнул от неожиданности. Он не закрыл окно, а начался дождь? Вторая капля упала рядом. Жнец дотронулся до щеки и обомлел. Слезы? Он же никогда еще не плакал! Где это видано, чтобы умудренный опытом, бесчувственный и безэмоциональный шинигами вдруг плакал? Если бы кто-то задал этот вопрос Эрику, тот бы только усмехнулся. Но сейчас, когда слезы вырвались наружу, жнец закусывал губу, только чтобы не взвыть раненным зверем. Он прятал лицо в ткани платка, впервые давая вырваться бушующей внутри буре. Грелль был прав, становилось легче.       Когда слезы кончились, Эрик почувствовал усталость. Он обнаружил себя сидящим на полу. Расскажи кому — никто не поверит, что у этого сильного жнеца была истерика. Эрик даже немного задремал, но подскочил через несколько минут, вспомнив о Роне, который прекрасно понимал состояние коллеги и делал вид, что он ничего не заметил. Ибо сам молчал о своих ночных истериках, когда чувствовал, что мир без лучшего друга будто опустел.       Слингби привел себя в порядок, холодная вода вернула его в чувство. Глядя на свое отражение, Эрик вдруг осознал одно — после смерти Алана он был постоянно занят. Куча работы, взваленная на его плечи Уиллом, отвлекала от самобичевания. Но за это время он не сделал простой вещи, что с таким трепетом делают люди — не посетил могилу Алана. И где он похоронен? Последним его видел Гробовщик, что не странно. Стоит его расспросить потом, как освободится после дела с Роном. — Я закончил, — огласил Рональд, поставив штамп в личном деле жертвы. — Отлично. Много еще, — безжизненно ответил Эрик. — Последний. — И куда? — Королевский госпиталь. Жертва умрет в час после полуночи от остановки сердца. — Пойдём уже. Хочу поскорее покончить с этим.       Путь до госпиталя лежал через узкие улочки. Вскоре он показался на горизонте. Богам смерти не составляет никакого труда проникнуть сквозь стены и запертые двери. Слабоосвещенный коридор встретил двух жнецов тишиной. Найдя нужную палату, Эрик вонзил свою пилу в жертву и забрал самое дорогое, что было только у человека — его жизнь. Собрав всю пленку, два шинигами собирались возвращаться, но внимание Эрика привлекла соседняя палата, а точнее, пациент, лежащий в ней. В момент блондин ощутил, как дыхание перехватило, руки похолодели, а сердце замерло и словно сделало сальто внутри. Он на ватных ногах зашел в нее. Белые стены небольшой комнаты, облицованные кафелем, сияли чистотой и только подчеркивали алебастровую бледность юноши. Его тонкое хрупкое тело казалось совершенно беспомощным и слабым; глаза закрывала повязка из марлевого бинта, черты лица заострились. Через мнимое спокойствие палаты ритмично прорезывался шум медицинских приборов, поддерживавших остатки жизни в нем. Его лицо было наполовину скрыто прозрачной маской, от которой тянулась к большому белому аппарату длинная трубка. Трубок этих было множество; они опутывали его всего, придавая ему сходство со спящим киборгом. Кто знает, может, кома — это разновидность сна? .. очень глубокого сна, в котором можно потеряться и не вернуться назад. Резкий писк одного из аппаратов будто звал шатена обратно, долго и безуспешно испускал призывный сигнал, точно маяк, во мраке ночного шторма подающий надежду обреченному уже кораблю, но команда покинула корабль. Парень не слышал. Эрик внимательно осмотрел его. Глаза Слингби расширились до предела. — Что за чертовщина?! — тихо произнес ошарашенный жнец. — Действительно! — Нокс был в не меньшем шоке. Он подошел к койке и взглянул на планшет, где были написаны данные пациента. — Кто это, Рон?       В ответ на это Рон лишь протянул планшет с именем больного. Удивлению Эрика не было предела. «Алан Хамфриз» — имя таинственного пациента. Обменявшись ничего не понимающими взглядами, оба жнеца поспешили вернуться в Департамент и выяснить, что за чертовщина тут вообще происходит?! … Pov Эрика       Что заставило меня заглянуть в эту комнату — ума не приложу. Будто бы чей-то голос донесся до моего сознания, взывая к помощи, моля меня прийти несмотря ни на что. Это был не крик страдающего больного, который призывал Смерть унять его страдания. Будто жалобное мяуканье котенка, оставленного на сырой улице грязного Лондона. И вот я стою у постели того, кто взывал. Его внутренний голос слаб, но я его слышу. Алан, неужели это ты?! Неужели я нашел тебя?! Глаза не хотели верить увиденному, разум не воспринимал всерьез этот факт. Не может быть! Хотелось заглянуть под марлю, убедится, что я не сошел с ума, а это действительно он. Какие-то слова срываются с моего языка. Как это возможно? — Чертовщина какая-то… — Слышу я бормотание под нос Рона. — Не… ну быть не может… Я сейчас посмотрю… Он просматривает списки и слабо выдыхает имя — Алан Хамфриз… У меня чуть ноги не подкашиваются. Как?! Ты же умер, быть этого не может! Но я различаю, как тихо через трубку поступают вдохи. Мне кажется, я вижу, как слабо подымается грудь, наполняя легкие живительным кислородом. Хочется кричать, упасть на колени, прижать его к себе, но… я стою на месте. Лишь незаметно дотрагиваюсь пальцами до обнаженной руки. Теплая. Живой. А если это похожий человек? Да, это смертный. Такой же, чьи души я собираю каждый чертов день! И я бы продолжал так думать, но даже близнецов можно различить. Похожие в разную эпоху люди все равно разные. А моего Алана я могу отличить от всех. — Вернемся в Департамент и все выясним. — Голос Рона вырвал меня из омута мыслей. Я посмотрел на него и слабо кивнул. — Черт подери! Никогда не думал, что жнец может снова стать человеком! Не, ну это чертовщина какая-то! А шип у него остался? Я замер. А ведь действительно, от шипа нет лекарства. Это проклятие, которое сжирает тебя изнутри. Я потянулся к нему, собираясь увидеть след этой болезни, но приборы как-то сильнее запищали. — Нам пора уходить. — Рон схватил меня за рукав и потащил на выход. — Сперва разберемся со всем этим, и уже после будешь любоваться на него и поцелуем вызволять из сна спящую красавицу. Но в нашем случае — красавца. End Pov Эрика.