"Друг" по переписке моего брата

За окном было в коем-то веке солнечно, даже как-то по-летнему тепло и радостно, будто хмурые будние отступили, давая вздохнуть с облегчением. Но такая радость была очень кратковременной и являлась, скорее, чем-то вроде милостыни сжалившегося повелителя, который, впрочем, в любую секунду мог обрушить на головы своих поданных, даже вынужденных рабов, зиму. Да так еще, чтобы принести как можно больше страданий и проблем. Наверное, в этом и была суть погоды: беспощадная, глухая, своенравная и бесспорно деспотичная. Посему глупо возмущаться и сетовать на природные явления, так же, как и ругать камень за то, что он ударился об твою ногу — бессмысленно и бесполезно. И мне, как простому смертному, оставалось лишь мириться с таким порядком вещей и наслаждаться непродолжительной благодатью. Итак, судари и милейшие дамы, у меня была литература, почему я и расщедрился на столь прекрасные сравнения. Но причина была, по большей своей части, совсем в другом. Окно — простая рама и стекло. За стеклом — асфальт, университетская территория и дорога, по бокам которой росла городская мини-рощица. Даже не дорога какая-то, а часть кольца, следовательно, когда ты едешь по нему, ты не видишь, что за поворотом. Водители, которые пользуются этим маршрутом каждый день, притормаживают, зная прыть нынешних студентов, а те, кто не знают? На такого человека я и надеялся. Надеялся на лихого гонщика, пафосного показушника и любителя покрасоваться собой и своей машиной. Или на очень спешащего по делам человека или глупого держателя баранки, который не может вовремя нажать на педаль тормоза. Или самого обыкновенного Homo Voditelus, который не знает, что тут может перебегать проезжую часть молодежь, спешащая на пары и игнорирующая подземный переход… Зачем? Я смотрел на знакомый силуэт. Такой знакомый и такой ненавистный. Почему-то только завидев эту фигуру, вышагивающую рядом с длинноногой блондинкой, во мне начала клокотать ярость. Хотелось, пусть и нереальным образам, вылететь из здания и с разгона, разлета, врезаться в Никиту. Желательно, с его летальным исходом и моим недоказанным участием. Девушка смеялась. Как я увидел это на таком расстоянии? Да она просто загибалась от смеха и интенсивно била себя ладошкой по колену. Я знаю, что в таких случаях говорят: «Ржет, как лошадь», но она все же была девушкой… У дороги они остановились и начали обниматься и, как я догадываюсь, целоваться. «Вот бабник!» — почему пролетело у меня в голове. Хотя, вот какая мне сейчас разница? Размышляю, как ревнивая девчонка, ей-богу! Да и тем более, глупостью было переносить то, что случилось в прошлом, в настоящее. — Ты слышала новость? — выцепил я фразу из общего трепа звезд. Обычно я никогда особо не вслушивался, но эти два слова мой мозг счел нужными и достойными моего внимания. — Про Витю и Никиту? Причем, обсуждение намечалось прямо у меня за спиной, я был даже в поле видимости этих двоих, но это им, по всей видимости, нисколько не мешало. Почему? Потому что меня было видно только рядом с блестящим Никитой, только в свете его популярности, и как только мы с парнем оказывались не вместе, для окружающих я превращался обратно в ничем не примечательного студента. И, да, сплетничать они собирались явно о чем-то нехорошем — чувство такое было, навязчивое ощущение, что обо мне, да еще и в сочетании с Никитой ко всему прочему, хорошо говорить не могут. — А что не так-то? — со скептизмом спросила вторая девушка. Я, конечно, примерно представлял, кто это был, но вот с точностью определить говоривших не удавалось, да и, по сути, не задавался я этой целью. — Подумаешь, два парня начали дружить — великая тема для обсуждения! — Да ты дослушай сначала! — возмутилась девушка в ответ. В ее словах слышалось неприкрытое нетерпение, ей буквально не сиделось на месте, как она хотела поделиться последними новостями, отчего ее голос звучал слишком громко и истерично. — Вот ты думаешь, просто так Никита обратил свое внимание на такого невзрачного парня, как Лисиц? — Хм, — задумалась собеседница, — я тоже думала, что это как-то странно — Никита и Витя. Они очень уж разные… — Так вот, — не дала развить мысль девушка. Кажется, ей уже совсем невмоготу было сдерживаться, чтобы не броситься в излишне эмоциональные объяснения, при этом яро помогая себе хаотичной жестикуляцией. — Все было не просто так! Ты же знаешь Пашу со второго курса?.. Да ты не можешь его не знать! Такой высокий шкаф… У него еще прядь одна в красный выкрашена… — Все-все, поняла! — с воодушевлением ответила вторая девушка, в которой, судя по интонации, начал шевелиться интерес. Совру, если скажу, что мне, наоборот, был безынтересен этот разговор — в конце концов, нужно знать, что обо мне вскоре будет думать весь университет. — Ну и что с этим парнем? — Да они же с Никитой лучшие друзья! — возмущенная неосведомленности подруги, заявила девушка. — А соль, вот знаешь, в чем? Эти двое поспорили. Паша не верил, что Никита способен замутить как с девушкой, так и с парнем, и, естественно, Никита принял такой вызов, а жертвой его стал, как я догадываюсь, столь тихий и малоизвестный Витя. Его пропажу, случись что по ходу спора, мало бы, кто заметил. Согласись, по моей теории все выстраивается в довольно понятную логическую цепочку. — Погоди-погоди, Никита утверждал, что даже парень ему по зубам, а Паша не верил ему? На этом и основывался спор? — неверующе спросила девушка, да и сама идея подобной причины последних событий, если судить по тому, как она задавала скептические вопросы, ей не нравилась. Или я только приписывал ей это, так как вот мне идея не нравилась однозначно. — Да. — И откуда ты это знаешь? — не собиралась верить на слово девушка, пытая свою подругу. — Так мне девушка Паши рассказала, а Паша — ей, когда был пьяным. Вуаля, все тайное стало явным! — с гордостью, будто обо всем сама догадалась, заявила девушка, после чего повисло непродолжительное молчание. Хах, я слишком плохо думал о Никите. Я уже вообразил, будто все то, что он делал, было лишь для его собственного удовольствия, для того, чтобы потешить свое самолюбие, поднять еще выше планку самооценки, доказать самому себе, что всесилен, подкрепить свое зазнайство реальными действия… Но оказалось, что всю свою тщательно распланированную стратегию он выработал, чтобы не остаться в итоге в дураках, чтобы не проспорить. Сейчас же передо мной предстал полный масштаб игры Никиты, сейчас все окончательно встало по порядку и на свои полочки… Как можно было быть таким идиотом?! — Поспорили, значит… — как-то отстраненно повторила недоверчивая. — Интересно, а кто выиграл и закончился ли уже спор? — Вот чего не знаю, того не знаю, — с равнодушием ответила сплетница. — Нет, а ты представляешь, как себя будет чувствовать Витя, когда узнает, что Никита с ним таскался, чтобы выполнить условия спора? — Да ты, дурная женщина, не об этом думаешь! — фыркнула сплетница, а потом как-то нехорошо рассмеялась, как-то так, будто знала нечто такое, что знают лишь немногие, что является тайной, которую она имела право знать, и считала себя из-за этого особо важной. — Условием спора было затащить парня в постель! — Что?! — возмущенно воскликнула девушка, но, видимо, сообразив, что услышал ее, если не весь университет, то эта аудитория — точно, немного помолчала, оглядываясь, а потом, уже тише, практически полушепотом, начала с отвращением, но в то же время и эмоционально говорить. — Фуу, да это же омерзительно и низко! Да и с парнем… Фуу! Ты хоть представляешь?.. — но она не смогла договорить, что там подруга должна представить (неужели смущение с воспитанием помешали?), и выдала очередное свое «Фуу», которое со всей полнотой отражало не самое терпимое и толерантное отношение девушки ко всему однополому. — Да тихо ты! — шикнула вторая. — Ты насилуешь мой мозг! — зло ответила девушка, готовая со всей своей решимостью доказать подруге, насколько два парня в одной постели противоестественны. Каждый гомофоб знает эту речь, поэтому я не особо надеялся услышать что-то новое. — Вот ты только представь… — Но в очередной раз она так и не смогла договорить, подавившись словами или вовсе не подобрав их. Чаще всего людей настолько пугает осознание, представление двух парней, имеющих какие-то отношения, целующихся, занимающихся сексом, настолько пугает собственное воображение, что они просто физически не могут подобрать слова, чтобы это описать. Но эмоции, противоречие, несогласие, отвращение, ненависть, а, главное, бессилие, настолько бурно в них кипят, что, в случае с парнями, эти все эмоции находят выход в примитивном мордобое. За неумением подобрать весомые аргументы в защиту своей точки зрения, люди недалекие пускают в ход то, что только могут, а в частности — кулаки или «омерзительные и низкие» оскорбления. Я никогда не осуждал ничьи жизненные позиции, ненавидьте кого хотите — каждый волен сам для себя это решать, поэтому спокойно продолжал слушать — Ой, да иди ты! — отмахнулась вторая. — Я, конечно, никого не защищаю, но и спорить бессмысленно. — Примирительно добавила она, видимо, заметив, что подруга готова предпринять еще одну попытку осудить нетрадиционный тип отношений. До начала пары оставалось каких-то несколько минут, а Никита, к которому я вернул все свое внимание, был еще на улице, на противоположной от университета стороне. Он как раз прощался со своей спутницей, но вот отрываться от нее сил, как я погляжу, у него не было совершенно. Парень, все еще махая ей высоко поднятой над головой рукой, начал пятиться на дорогу, совершенно на нее не смотря. Чудно, где там КамАЗ, колеса которого с легкостью бы разметали внутренние органы Никиты по асфальту? Или где хоть какой-нибудь не особо осторожный водитель, о котором я так мечтал? Из-за угла на приличной для данного участка дороги скорости вылетел легковой автомобиль, марки которого я с такого расстояния разобрать не мог. Что ж, это мне не тяжеловоз, но все же лучше, чем ничего — машина неслась прямо на ничего не замечающего и не подозревающего парня. Может, это только почудилось или мне захотелось, чтобы оно так было, но я слышал, как противно взвизгнули тормоза, да так, будто по доске ногтями провели. Зато я отчетливо видел, даже голову на отсечение готов был дать, что дорога от шин тормозящего авто задымилась. Брр, зубы свело, меня всего передернуло, но вот испортить настроение, резко подскочившее от предполагаемого исхода развернувшихся перед моими глазами событий, эти небольшие неудобства не смогли. Что ж, нет истории печальнее на свете, чем история о не задавленном Никите. Нет, конечно, парень распластался по асфальту, только вот я сомневаюсь, что он был сейчас в предсмертной агонии — все же, машина успела сбавить скорость достаточно, чтобы избежать летального исхода невнимательного пешехода. Если бы Никита лишился жизни, в моей душе разыгрался бы меньшая трагедия, чем сейчас, когда парень чуть приподнялся над дорогой. Из машины выбежал какой-то человеческий организм мужского пола (это я определил по костюму, не более), который, наверное, в детстве всегда прятался за шваброй — скелет и тот был толще водителя автомобиля. Как символично: Никиту чуть не отправил на тот свет человек, больший похожий на Смерть, чем на человека. Мужчина начал крутиться вокруг Гресева, маша руками, даже крича что-то, а, может, и не крича, но ничего важного или полезного недоубийца не делал. — Эй, смотрите-смотрите, там что-то случилось! — с таким воплем прямо возле меня появился какой-то парень, которого я даже взглядом не удостоил, а через секунду уже вся группа хлынула к окнам. Чувствую, первая пара сейчас благополучно сорвется. Что ж, почему бы и нет? За машиной горе водителя начала собираться небольшая пробка, да и люди, двигавшиеся в соседней полосе, специально притормаживали — кто для того, чтобы еще кого-нибудь не сбить, а кто просто хотел поглазеть на случившееся. — Ничего себе! — как будто увидели восьмое чудо света, вздохнули сразу несколько девушек. — Как он так умудрился? С парнем все нормально? Надо вызвать скорую! Надо вызвать вертолет! Бампер, надеюсь, у этой красотки не пострадал… Нет-нет, звоните в полицию, а лучше — в госнаркоконтроль! Да-да, потому что нормальный водитель не может задавить человека! Этот мужик точно обкуренный! Звоните сразу в психушку — такие люди больше не должны нас окружать! Да-да, государство должно нас защитить! — лились непрерывные предложения, а вот претворял ли их кто в жизнь — большой вопрос. Вокруг будто стая неугомонных сорок, которым лишь бы о чем потрепаться, а вот дело сделать — сразу крайних нет. На словах были даже те, кто намеревался вот сейчас, сиюминутно, выйти на улицу и дать в нос невнимательному водителю, который выехал на тротуар и задавил бедного, ни в чем неповинного пешехода! У меня даже мысль скользнула, что я, сам того не заметив, переместился в далекое дикое прошлое, где свирепствовала святая инквизиция — человека осуждали без суда и следствия, опираясь лишь на первое и ложное впечатление. Не зная достаточно, не зная истинного положения вещей, своей «добродетелью» и стремлением защитить жертву (ну, а по сути — оправдать виновного), люди приносят не добро, а лишь еще большее горе и неразбериху. Узость, поверхностность мышления в сочетании с нравственностью делают человека опасным. Люди. Больше не собираясь наблюдать за представлением и его восторженной публикой, я отошел от окна и сел на свое место. Так хорошо: все теперь кучковались, толкались, чуть ли не на плечи друг другу лезли, чтобы узнать, что же такого невероятного, соизмеримого только с прилетом инопланетян, произошло, а за партами остались лишь здравомыслящие люди, занятые более интересными вещами. Любое, даже самое малозначительное явление было чем-то вроде общественного фильтра: люди, которым оно нравилось, задерживались, более крупные частички тормозили и мелкие; через фильтр проходили лишь те, смысл жизни кого вовсе не в зрелищах, вовсе не в жизни на показ. А фильтр за ненадобностью лучше бы выкинуть. Но жаль, что жизнь не химия. Почему-то в жизни, когда фильтр убирается, частички, которые он задерживал, вновь попадают в общую массу. Можно хоть сотни раз сотней способов проводить фильтрацию, но этот процесс все равно будет лишь выявлять, а не убирать; он расслаивает людей, а потом вновь смешивает. Но и как бы мы не смешивались, все равно образуется множество скоплений, друг от друга отличающихся и стремящихся друг от друга отдалиться: тех же звезд взять или обычных студентов. Разделяй — не разделяй, а все вернется на круги своя. Жаль, что жизнь не химия. Еще долго после утреннего инцидента народ обсуждал судьбу Никиты и водителя. Видимо, этот случай стремился стать новостью дня, о которой будут гудеть еще неделю, а забудут в лучшем случае через месяц. Еще и в газетах будут писать публицистические статьи, обвиняющие больше не самого водителя, а чуть ли не страну в целом. Будут предлагать по сотне раз на дню обратиться в суд. Все типично, все привычно и понятно, поэтому я даже заморачиваться не буду по этому поводу — только меня вот в этой компании обеспокоенных то и не хватало! Самая большая странность для меня заключалась в том, что все было ужасно непривычно без Никиты: никто не доставал, никто не выводил из себя, никого не хотелось убить. День превратился в мой самый обычный день, которыми я жил до встречи с Гресевым, но вот к ним-таки мне и придется сейчас привыкать. Но даже так я и на секунду не хотел бы вернуть Никиту обратно — пусть лучше сдохнет в больнице или его отчислят. Человеческий мозг воистину уникальный механизм, который сам себя защищает и оберегает: он затирает нежелательные участки памяти, приглушает воспоминания, отодвигает все невзгоды на задний план. Сейчас, как бы я себя не нагнетал, я уже практически не мог вспомнить подробностей произошедшего, от всего того, что было, остались только отвращение, досада, злость и зудящее желание отомстить Ах да, точно, мой план, согласно которому я собирался «помочь» Гресеву… Не забывая ни на мгновение о своей мести, прокручивая и прокручивая в голове все шаги поэтапно, я, казалось, увлекался своей идеей все больше и больше. Говорят же, вроде, что человек, если переспит с идеей ночь, если не будет делать все на больную, уставшую голову, а решит все вопросы с утра, придет к тому, что ругаться или делать пакость не стоит его труда и времени. Он «перегорит». Собственно, я не такой. Я предпочитал себя накручивать, чтобы в голову приходили все более и более изощренные методы. Даже завтра, проснувшись, я все еще буду обдумывать, как будет лучше и изящнее всего подставить Гресева. Это не зацикленность из-за нечего делать, это продуманность и осторожность. Мне нужно было все сделать настолько аккуратно, чтобы никто даже и подумать на меня не мог, даже Никита. Он, дурак, рассказал мне все свои мотивы, когда как я буду наслаждаться еще и его неведеньем… — Лисиц, — отчетливо услышал я свою фамилию, и пришлось оторваться от мечтаний и вернуться в реальность. В аудитории стало очень тихо, так, что если бы пролетел комар, то все бы его непременно услышали. И каждый смотрел на меня. Хм, видимо, я намного интереснее предмета. — У вас я наблюдаю такое странное, но, увы, часто явление — отсутствие при полном присутствии. Вы слушаете лекцию? — Конечно, — поспешил я заверить преподавателя, который, подперев руками подбородок, издевательски на меня смотрел. Что ж, как я погляжу, ему доставляло определенное удовольствие подлавливать безупречных студентов. Любой знающий сверх материала ученик сразу же воспринимается исключительной зазнайкой, которого учителя тут же спешат поставить на место. Хоть они это и благородно называют кнутом, «возвращением на землю», «пресечением на корню того, что помешает в будущем», но, по сути, в душе они несметно рады, что одержали небольшую победу, что поставили «выпендрежника» на место. Таким образом учителя возвращают себе авторитет, показывают окружающим, кто хозяин положения, и наглядно демонстрируют то, что будет с непослушными. Им нравится делать остальных глупцами, а самим, по собственному мнению, возвышаться в глазах восторженной публики. Люди. Думаю, он долго выжидал этот момент, когда сможет отчитать меня. — Тогда повторите, о чем я рассказывал. — Вы упоминали о своем наблюдении. — Раньше, Лисиц, раньше. Пришлось взглянуть сначала на свои записи, но, застав лист девственно чистым, я перевел взгляд на доску, вчитываясь в название — корявый почерк преподавателя никак не позволял ответить моментально. -Лисиц-Лисиц, — покачал головой мужчина, мастерски держа в себе все свое удовлетворение, получаемое от сложившейся ситуации. Я же знаю, что он только этого и ждал… — «Стохастичность динамических систем» — тема нашей лекции. Физик во мне вырос как раз-таки на трудах Заславского! Но только я собирался открыть рот, чтобы рассказать хотя бы малую часть того, что я знал, лектор заговорил снова: — Но обсуждали мы сегодня не это. Мы разбирали вопросы грядущего зачета, что даже вам было бы полезно послушать. А вы все мимо ушей пропустили. Я, конечно, понимаю, что вы здесь сидите лишь для того, чтобы корочку получить о высшем образовании, но будьте любезны не зазнаться в конец и не скатиться. Лисиц, надеюсь, вы меня поняли? — Да. — Довольно сухо ответил я, не выражая должного согласия. Мужчина еще несколько секунд на меня смотрел, а потом вернулся к своему повествованию, от которого его отвлек мой отстраненный вид. Я уже хотел вновь отгородиться от монотонной бубнежки, погрузившись обратно в свои представления о будущем (да-да, у меня были грандиозные планы, которые еще нужно было придумать, как осуществить!), когда это «будущее» решило неожиданно нагрянуть, причем, собственной и неповторимой персоной. — Гресев, что я вижу, неужели это вы? Так ваше полусмертельное состояние было инсценировано, чтобы пропустить пары, сэкономить побольше сил, и прийти во всеоружии только на мою лекцию? Какая честь, ей-Богу, я польщен. — Только сейчас я стал замечать, сколько в нашем физике сарказма и артистичности. Вместе они в нем сочетались просто восхитительно. — Моя персона не стоит столь бурного приветствия с вашей стороны, милейший, — решил подыграть парень, а по аудитории стали слышаться смешки — народ, измученный учебой, понемногу оживился. — Я всего лишь счел пропуск вашей пары не позволительной дерзостью, и поэтому я сейчас здесь. — И все же, вы больше половины пропустили… — О, не лишайте меня хотя бы крупицы знания!.. — Сядьте. — С благородством и величественной милостью ответил мужчина, будто подписал амнистию обреченному. Однокурсники уже без стеснения смеялись. Даже незначительный ветер перемен, отдыха и смеха освежали. Теперь, с новыми силами, даже самые последние лентяи и сони были все во внимании, и, наверное, именно поэтому некоторые продуманные преподаватели разрешали лоботрясничать таким людям, как Никита — группу они встряхнут, да и палку в итоге не сломают. Я же предпочитал быть слушателем, нежели зрителем — даже смотреть не хочу на Гресева. Мне было не интересно, в каком состоянии он находился, сильно ли его покорежило, да и вообще знать, почему он все еще ходил. Как и прежде, нас ничего не связывало. Единственное, о чем я молил, чтобы парень счел точно так же. Точно так же забыл все то, что длилось этот месяц, забыл, что мы вообще когда-то с ним разговаривали, забыл меня и прошел мимо, зажил своей прежней звездной жизнью и меня не трогал. А потом вылетел. Все, это пока все, что я хотел. — Лисиц. Я его убью. — Лисиц. Еще одно только слово!.. — Ну, Витя! Держи себя в руках, я все еще на лекции! — Витя-Витя-Витя! Если это не прекратить сейчас, я точно не сдержусь… — Лисиц! — окликнул меня уже преподаватель. — И далеко это вы, позвольте узнать, направились? — Нет, — как ни в чем не бывало ответил я самым обычным тоном. — Я просто пересяду сюда — тут угол обзора лучше. — Я выгляжу так красивее? — Доску так виднее. — Какой вы, Лисиц, не романтичный! — усмехнувшись, с наигранным сожалением сказал преподаватель. Василий Тихонович, Владимир Тимофеевич, Всеволод Тимурович?.. Нет, сколько бы я не пытался, а вот имени я его вспомнить не мог. Крутились в голов какие-то фамилии с какими-то образами, а вот соединить их все никак не удавалось. — Гресев! — через несколько секунд опять послышался недовольный голос мужчины. — Вы сегодня, что, белены объелись? Что за переселение народов? — Я решил проверить Витину теорию о том, что на данном месте угол обзора лучше. — Лишь пожал плечами парень, говоря это так, будто не оправдывался, а проводил чуть ли не грандиознейшие исследование своего века. — И кстати… — протянул он вдумчиво, усаживаясь во второй раз возле меня. — Не постесняетесь как Лисиц сказать, что с этого ракурса я красивее? — Бесспорно! — не забывая о своей игре, подтвердил Никита. — Особенно с этой парты. — А вы мастер лапшу на уши вешать, да зубы людям заговаривать. — С признанием и похвалой усмехнулся преподаватель, явно нашедший общий язык со своим студентом. — Теперь понадеемся, что Лисиц больше не будет вести за собой целые миграционные стада, и вернемся к нашей теме… О Всевышний, у нас осталось двадцать минут! А нам еще столько предстоит успеть! — с воодушевлением сказал мужчина, но его слова вызвали лишь недовольный стон, который раскатился по всему кабинету. — Ничего-ничего, отвлеклись, а теперь поработаем… — Вить, а Вить. Сидели мы практически на последней парте, поэтому тихих слов Никиты физик бы не услышал и не сказал бы заткнуться, чего я очень и очень-очень хотел, потому что мои слова на парня уже давно не действовали. Именно из-за этого мне приходилось, стиснув зубы, мириться, молчать, ждать и надеяться, что так Никита вскоре от меня отвяжется… С треском сломался карандаш, который я держал в руках. Но даже сей красноречивый жест нисколько не насторожил Гресева: — И чего ты со мной не разговариваешь? — с интонацией обиженного ребенка спросил он, толкнув меня локтем. — Я могу тебя только ударить. — А точно сможешь? — с азартом и любопытством спросил парень. Он явно мне не верил. Что ж, именно из-за своей расслабленной бдительности, именно из-за своего зазнайства Никита наступит на точно такие же грабли, что расставлял для меня… Именно сейчас должен был прозвучать мой зловещий смех, но обстоятельства были уж слишком неподходящие. — Давай проверим экспериментальным путем, как тебе такая идея? — ядовито спросил я, и руки так и зачесались начать опыты прямо здесь и сейчас. Но я стиснул еще сильнее оставшийся в руках кусок карандаша. — Лисиц, тебе сил не хватит, просто смирись. — Позволь мне это сделать без твоего участия. — Огрызнулся я, демонстративно, еще сильнее, отворачиваясь. Никита лишь обреченно вздохнул: — И чего ты такой холодный? — А чего это ты такой тупой? — Пояснишь? — Все же тупой, да? — Просто вдруг ты имел в виду одно, а я все переделаю, — и он не объяснялся этими словами, он предупреждал меня! Ненавижу Гресева, ох, кто бы знал, как я его ненавижу! — Так что лучше поясни. — Ты мне никто. Пока ты был мне никем, я еще как-то мог терпеть твою надоедливость. Теперь я тебя ненавижу и терпеть больше не намерен. И разговаривать с тобой, соответственно, тоже. Так что больше не задавай идиотских вопросов. — И почему ты меня возненавидел? — Подумай хорошенько и моя помощь тебе не понадобится. «А если не подумаешь или придумаешь очередную тупость, то тебе на сей раз уж точно понадобится помощь врачей,» — но этого я не стал говорить, надеясь, что по моей интонации парень все прекрасно и сам понял. Даже больше — у меня и сомнений не было, что Гресев все прекрасно осознавал, просто у него черта такая была — строить из себя невинного дурачка. За это я его тоже ненавидел. — Это из-за того, что случилось вчера? — с ужасом предположил парень. Как же мне опостылело его притворство, как же мне именно за него хотелось провести лицом Гресева по асфальту… — Бинго, — бесцветно подтвердил я, все еще слабо надеясь, что хоть теперь Никита от меня отстанет. Как же. — По сути, злиться тебе не на что. — Разрешишь ли ты мне самому решать, на что злиться, а на что — нет? — Так, я чего-то не понял, задняя парта! — возмутился мужчина за кафедрой, привлеченный шумом. — Вы так бурно обсуждаете мой прекрасный образ или задание второго уровня сложности? — Третьего, Александр Андреевич, третьего! — тут же заявил Никита. Мужчина, чтобы никто не увидел его улыбки, отвернулся к доске, кинув слабо возмущённое «Потише вы там!» лишь для общего порядка, чтобы другие не расслаблялись. — Так вот, — заговорил уже тише парень, чтобы слышать его мог только я. — Не повод это злиться на меня — ты же сам наступил на грабли. — Которые разложил ты. Я ненавижу лгунов и лицемеров, поэтому я больше видеть и слышать тебя не хочу. — Боже, Витя, как ты понять не можешь — ты просто не желаешь признать, что я просто-напросто оказался умнее тебя, умнее такого замечательного во всем мальчика, одаренного от рождения? Ты дуешь только потому, что тебя обвели вокруг пальца, как дитя! — Погоди. — Я неожиданно все понял. — Ты вообще в курсе, что-то, что произошло вчера, называется изнасилованием?! И все это ради дурацкого спора! А если бы тебе попалась нежная натура, которая не выдержала бы и после вчерашнего сбросилась с моста? — Ты тоже этого выдержать не можешь. — Могу. — Тогда я сделал правильный выбор. — Ты не прошибаем! Неужели ты даже не раскаиваешься? — Кстати, о лицемерии. — Резко перешел к новой теме Никита. — Разве ты сам не такой? Разве ты не обманываешь окружающих? — Интересно, как это? — зло спросил я и на секунду замер. Я еще никогда не испытывал такого гнева, еще никогда никто мне не был так отвратителен, я впервые переживал такие сильные, пусть и негативные, чувства к какому-либо постороннему человеку. Это удивляло и пугало одновременно. — Вроде внутри один, а снаружи совершенно по-другому держишься. — Так я нагло никому об этом не вру! Никто от моего притворства не страдает… Я не лицемер, я просто не хочу, чтобы ко мне лезли люди, вроде тебя. — Но ты меня и подпустил. — Я сглупил. — И доверился. — Не доверял я тебе никогда. — Расслабился? — Что и было твоей целью. — И ты опять сглупил, оправдав мои ожидания. — Будто читая мои мысли, видя меня насквозь, зная все мои шаги наперед, дополнил Никита. Это пугало, этот человек и его действия пугали. — Да. — Так и не справившись с потрясением, сдавленно ответил я. Я растерялся. Гресев был тем самым человеком, которого я ненавидел вдоль и поперек, но в то же время он навевал страх и поражал. Я даже самому себе боялся признаться во всем этом, но это было так, факт оставался фактом. — И в итоге вышло то, что вышло. Это обстоятельства, а не я. — В итоге ты воспользовался этим, практичный, утилитарный, мною ненавистный Никита Гресев. Хочешь, опирайся на логику или интуицию, хочешь, верь мне на слово, а можешь, кстати, и вовсе оставаться при своем мнении и дальше не отставать от меня, но ставлю тебя перед фактом: я больше не собираюсь терпеть твоего присутствия. — Сказав это, я встал с места и поспешно закинул в сумку ручку и тетрадь. На меня сразу же уставилось несколько пар глаз, а я лишь головой кивнул в сторону циферблата над доской — пара три минуты как закончилась. Без оглядки, игнорируя преподавателя и всех остальных, я вышел из аудитории и поспешно направился к выходу из универа — это была моя последняя пара на сегодня, и я не хотел быть втянутым в очередные хитровыдуманные водовороты очередного плана Никиты. Даже если его и не было, я теперь буду осторожным во всем. Именно поэтому я, как последний трус, поджав хвост, бежал домой, где меня уже никто не смог бы сцапать. Да и дома был интернет, а большего для моей мстительной задумки и не нужно было. Да и дома не должно никого в такое время быть, что только добавляло шансов на успеех моей операции, если это так можно назвать. Я оказался прав — в квартире было тихо. Я никогда теперь не забывал о фантазии брата с нянем, поэтому тщательно проверил всю прихожую, но нигде не обнаружил их обуви или верхней одежды. Чудно, они еще с работы не вернулись, а Сава — со школы. Ничего, скоро мальчишке надоест вертеться после занятий, участвуя во всем подряд, и единственное, о чем он будет мечтать, станет то, как побыстрее добраться до дома… На диване валялся ноутбук. Вроде, обычный такой, черный, а на меня он действовал словно магнит — руки уже так и чесались взять его и совершить свое великое дело. И я не стал отказывать себе в своем желании: вот, сбросив лишь кеды и куртку, я уже сидел на диване, ожидая, когда же загрузится компьютер, нервно барабаня по сенсорной панели. Аллилуйя, состариться я не успел. Хм, и что мне теперь искать? Так и писать, мол, выдай мне, о великий интернет, сайты, где я с геем могу замутить? Ну, а чем мне не вариант? «Сайт знакомств для геев» Результаты поиска так и пестрили разнообразием, но выбор очевидно пал на самую первую ссылку, самую первую и, скорее всего, самую часто посещаемую. В деле этом я новичок — предпочитая больше книги, интернетом я пользовался редко, а сайтами разнообразных знакомств — тем более. Ни в каких социальных сетях я не зарегистрирован, даже электронного ящика не имею, соответственно, никакого опыта виртуального общения у меня и подавно не было, все приходилось делать наугад. Я закрыл окно ко всем чертям — не успела страница полностью загрузиться, как на экране стали прыгать какие-то члены, всплывать надоедливая реклама, а в довершение ко всему заиграла музыка. Нет-нет-нет, извольте. По второй ссылке я перешел к более миролюбивой странице, которая не «обрадовала» меня с первых секунд нашего с ней знакомства. Конечно, и на ней присутствовала реклама, но ее еще можно было стерпеть. Но и тут все было не гладко — «Для регистрации отправьте СМС на короткий номер…"и лишитесь месячной зарплаты. Не вариант. Сегодня что, все против меня? У третьей мне не понравилось оформление — хоть я и не знаток и не ценитель, но вряд ли розовые пони являлись удачным оформлением для гейского сайта знакомств. Вроде бы казалось, в интернете есть все, что только душа пожелает, а одного-единственного сайта я найти не мог! Но вот боги надо мной сжалились — я нашел на странице так после двадцатой что-то действительно подходящее и серьезное, если можно охарактеризовать подобными прилагательными, сайт знакомств. Сайт знакомств для людей нетрадиционной ориентации. Хах, неужели я сам себя в это дело втягиваю? Поздно уже было думать об этом. Все тут было стандартно: имя, фамилия, ник, возраст, город, интересы, другие контакты… Почта? Им нужна моя почта? Пфф, буду я еще ради них почту заводить — воспользуюсь почтой Максима. Но не тут-то было — пользователь с таким имэйлом уже был зарегистрирован. Эх, братец, братец, знал бы Денис, чем ты тут промышляешь! Или я только что наткнулся на кусочек прошлого? Неплохо, неплохо… В таком случае, чего мне заморачиваться с почтой брата, когда я все могу сделать намного легче — воспользоваться сразу его аккаунтом? Думаю, он не особо-то на меня обидится, если я немного пошалю, да? Тем более, я же верну этот профиль в целости и сохранности, он даже не заметит, что я им пользовался! Преспокойно зайдя на почту брата (я знал пароль, так как в экстренных случаях пару раз приходилось ею пользоваться), я заполучил новый пароль от профиля. Кажется, вот сейчас все и начнется…