"Друг" по переписке моего брата

Если говорить начистоту, то у этого занятия были свои плюсы, ведь любая смена деятельности — лучший отдых. <cocky>: ты дашь мне хоть какой-нибудь свой адрес, чтобы связаться? <NIK>: Да подожди ты, мне еще нужно создать то, что можно дать <cocky>: неужели ты нигде не зарегистрирован, кроме как на гейском сайте? О_о <NIK>: Выходит, что так. Ты где есть? <cocky>: как и все: Facebook, VK, Skype, ICQ… <NIK>: А теперь скажи, где ты чаще всего появляешься <cocky>: ну, по скайпу удобно — звонить можно Ясно, предложенный вариант отпадает сразу же — представляю реакцию этого парня, когда он не узнает в оригинальном Никите того, с кем все это время будет общаться. <NIK>: Недавно произошла нелепая оказия, в результате которой камера была повреждена, поэтому вряд ли получится звонить <cocky>: и что можно было сделать такого с ноутбуком, что лишь камера и повредилась? <NIK>: Не только камера — пары клавиш так же не хватает. Приезжали родственнички и в ходе малопонятных мне манипуляций разбили джойстиком камеру, а потом и несколько кнопок выбили, которыми весь вечер пулялись в прохожих. Знаю, звучит это глупо, смешно, нереально, и поэтому совершенно неубедительно, но все было именно так… На самом деле все написанное было даже в своеобразном порядке вещей — Денис и Макс в силу своей периодической инфантильности могли устроить полнейший погром, сровнять с паркетом лестницу (и такое имело место быть — они разобрали ее на винтики, как конструктор, а мы потом втроем ютились на диване); наварить какого-нибудь зелья и гордо назвать свое творение ужином, ссылаясь при этом на бедного Пушкина с его строчками «Родила царица в ночь ни то сына, ни то дочь»; могли устроить из нашего дома дискотечный зал, могли завести чуть ли не каждой твари по паре, могли вовсе устроить соревнование «Зомби-апокалипсис» — кто уснет последним… И, главное, все это брат с нянем вытворяли за спиной отца и устраняли последствия до его всегда неожиданного приезда (видимо, за года уже какой-то инстинкт выработался), поэтому Сергей Сергеевич свято верил, что эти двое — самые образцовые и ответственные люди… Которые, впрочем, только заслышав мелодию из «Ну, погоди», неслись к телевизору, словно малые дети. Конечно, отец был в чем-то прав — несмотря на внешнее ребячество, они вполне могли быть серьезными; несмотря на пофигистично-позитивное отношение к жизни, они порой бывали строгими, ворчливыми и придирчивыми, как подобает каждому родителю в их возрасте. Но если даже это брать в расчет, теория о причинах неполадок веб-камеры звучала очень даже правдоподобно, по крайней мере, дня меня. <cocky>: ахахах, эпичные приключения компьютера <cocky>: тогда давай в аське — в ней и с телефона дешево можно, если что, сидеть <NIK>: Тогда жди, потому что я физик, а не программист <cocky>: да ладно, а как же механика, принципы и взаимосвязи устройства и работы? Это разве не физика? <NIK>: Все это прекрасно, я даже при желании свой ноутбук смогу разобрать и собрать обратно, но это никак мне не поможет сориентироваться в таком незнакомом интернете, так что жди Почему-то я чувствовал себя ничтожеством. Безусловно, никто и спорить не станет, что вряд ли найдется такой же человек, как я… В том смысле, что по некоторым пунктам я превосхожу своих сверстников — физику, к примеру, я знаю уж намного лучше моих одногруппников, да и столько всего пережил (порой даже страшно представить — как начну вспоминать, так и не знаю, где остановиться), что вполне смогу написать неплохую книжонку. Пусть во мне ни грамма писательского таланта, но во мне были те эмоции, которые я бы смог изложить со своей начитанностью так, чтобы мемуары шестнадцатилетнего Виктора Лисица разошлись бестселлером. Мне бы ничто не помешало смешать по парочке красивых фраз из каждого шедевра, чтобы в итоге получить свой собственный… Но каким бы великолепным я ни был, сейчас я вдруг почувствовал себя ничтожеством. Может, потому что было задето мое самолюбие? Оно у меня такое — чуть что, сразу в философские размышления о себе любимом… <cocky>: ну чего? <NIK>: Прости, просто брат отвлек И к таким выводам, что я все-таки никчемный человек, меня приводили, в основном, моя фантазия с ее представлениями о бесконечности и необъятности вселенной и те моменты, когда я что-то не был способен сделать. Вот и сейчас — какая-то социальная сеть вводила меня в жуткую апатию. Вот и зачем я полез во все эти сложности?.. Ах, да — месть. Не стоит мне о ней забывать. <cocky>: младший или старший? <NIK>: Младший Если еще и он меня будет продолжать отвлекать, то я и до второго Пришествия не смогу расстаться с этим гейским сайтом! <cocky>: сколько лет? <NIK>: 16 <cocky>: что, школоло покоя не дает? : Р <NIK>: Он первокурсник <cocky>: ого, так у вас там все головастые, как я посмотрю. Тоже физик что ли? <NIK>: Ага, пытается быть Через несколько секунд пришло очередное сообщение, но я не стал отвлекаться — я уже во второй раз перепроверял свой профиль. Может, я, конечно, и параноик, но мне все казалось, что где-то я точно мог накосячить и наделать фактических ошибок, по вине которых в итоге раскроется вся моя великая ложь. Пропустив мимо то, что мне написал новый знакомый Никиты, я поспешил дать номер аськи. <NIK>: 474921100 А потом долгое молчание, неприятная тишина, которая обычно бывает, когда кто-то придирчивым взглядом изучает тебя, твое портфолио или твою контрольную работу, когда тебе с одной стороны — ужасно неловко, а с другой — ужасно страшно. Даже не страшно, наверное, а немного волнительно узнавать окончательный ответ, будто от него что-то зависело. <cocky>: так-так-так Что-то мне совсем не понравилось такое начало. <cocky>: Никита — так вот, как тебя зовут: Р <cocky>: Гресев <cocky>: 18 лет <cocky>: стрелец <cocky>: двадцать первое декабря <cocky>: Москва И зачем он все это только перечислял, когда я и без него прекрасно знаю, что писал?.. <cocky>: ладно, тогда я отключаюсь, а то этот сайт реально раздражает Собеседник отключился Илья Никита-Никита-Никита-Никита Никита Что? Илья Чем увлекаешься помимо физики? Друзья, хобби, девушка? Хм, друзей у Гресева дополна, столько, сколько надо, если не до безобразия много, девушка… Не будет у Гресева девушки — он (точнее, я в его лице) цепляю себе (то есть, ему) гея, а в таком деле третий лишний (особенно, третья лишняя) совсем не в тему. Хобби? И чем может заниматься такой парень, как Никита? Где у нас обычно подвешивают языки и развивают язвительную смекалку? Никита С девушкой недавно расстался, друзья есть, вот с ними обычно где-нибудь и зависаю — своего рода хобби такое. Но чтобы чем-то серьезно заниматься — нет, потому что времени все не хватает. А у тебя как на личном и развлекательном фронте? Илья Я их совмещаю: Р Илья А так тоже особо времени нет — дом, универ, работа… Куда уж впихнуть какое-нибудь серьезное увлечение? Работает? Самое интересно не в том, что девятнадцатилетний парень находил время для работы, а то, как я к этому отнесся. Для меня было удивительно, если не дико, что можно работать во время учебы, тем более, вряд ли химия — тот предмет, который можно быстро прочитать и запомнить по пути из дома или домой. А если можно, значит, мой собеседник гениален. Никита Это да, никуда уже. Где работаешь? Илья При химической лаборатории Никита Тебя взяли с аттестатом о среднем образовании на работу? И что входит в твои обязанности? Илья Я старший помощник младшего дворника: Р Ничего особенного, но совсем не то, чем бы я действительно хотел заниматься, так что даже рассказывать не интересно. Но с чего-то нужно начинать и нарабатывать стаж Никита Ясно Илья Ясно лампочка в туалете горит: Р Я ненавидел, когда мне так отвечал Макс или Денис, и старался избегать этого слова, которое в некоторых случаях перерастает в слово-паразит, но почему оно всплыло именно сейчас? Неужели мне просто-напросто нечего было ответить? Неужели разговор зашел в тупик? Этого нельзя допустить. Никита Ладно) Илья Прохладно Никита Ахахах, любимый прикол детсвтаро — Мы дома! — Эти двое просто до чертиков меня напугали — я даже вздрогнул, хотя ничего, по сути, ужасающего не произошло — просто со всей дури хлопнула входная дверь. — Ты чего такой напряженный? — Нет-нет, Дэн, смотри и запоминай этот момент: Витя пользуется компьютером… — с придыханием заметил Макс, смотря на меня таким взглядом, будто увидел мамонта или кого-нибудь столь же несуществующего. — Очень смешно, — как-то нервно ответил я, старательно сдерживаясь, чтобы не посмотреть на экран и не прочитать сообщение. Мало того, «Витя пользуется компьютером», так он еще и в социальных сетях сидит, а это все вызовет лишнее подозрение, что мне уж никак не нужно. — Как будто я неандерталец и не могу пользоваться интернетом. — Я ни в коем случае не хотел задеть твои чувства, просто обычно ты пропадаешь в библиотеках. Но запоминать сие чудное мгновение я советовал потому, что ты сейчас прекращаешь все свои дела и помогаешь нам. — В чем? Я не мог пошевелиться. — Лисиц, может, вы подниметесь с парты? Если бы он только знал, как мне тяжело не просто подняться — дышать без усилий было невозможно! Но все же, кое-как, стараясь сократить комплекс нужных движений до посильного мне минимума, я приподнялся и посмотрел на преподавателя. Надеюсь, в моих глазах достаточно четко читались усталость, равнодушие и просьба меня не трогать, чтобы мужчина отстал. Он еще пару секунд смотрел на меня, а потом, так больше ничего и не сказав, продолжил объяснять материал. Я же даже в общем не понимал, о чем он говорил, да еще, ко всему прочему, все никак не мог сообразить, на какой паре нахожусь. Без особого содрогания вспоминается эта ночь. После того, как меня оповестили, что я должен в чем-то участвовать, Макс тут же подошел и захлопнул крышку компьютера, не дав мне даже ответить на сообщение. Если из-за этого Илья сорвется с крючка… это будет, безусловно, обидно. Отец должен был забрать Саву из лагеря (и то верно, пора бы уже ему и в школу походить), но неожиданно оказалось, что самолет, на котором они сегодня должны были прилететь где-то после обеда ближе к вечеру, приземляется в четыре часа утра. Либо отец что-то недоговорил и тем самым решил устроить сюрприз, застав нас врасплох в пижамах и при Гималаях мусора, либо действительно что-то поменялось в расписании рейсов. Если бы Макс не посмотрел его, то беды было бы не миновать. И так, у нас оставалось где-то около семи часов, чтобы вылизать квартиру. Именно вылизать, потому что в противном случае нам грозило наказание. Мы даже не знали, какое оно может быть (отец все время со зловещим выражением лица молчал, сколько бы мы его не спрашивали), но боялись так, что уж лучше бы судьбу не испытывать. Боялся я, шестнадцатилетний парень, боялись и брат с нянем, тридцатилетние дядьки. Видимо, у Сергея Сергеевича была уж очень сильная аура. Семь часов, чуть меньше трети суток… С первого взгляда за это время можно убраться хоть в сотне квартир, но если второй свой взгляд обратить на размеры нашей квартиры и масштабы захламленности, то тут и вечности вряд ли хватит. Поэтому тряпки — в зубы, в руки — пылесос, и вперед, нам некогда было расслабляться. И мы бы справились гораздо быстрее, если бы нянь с братом постоянно не прибавляли работы. Я как раз пылесосил в зале, скинув все подушки на пол, когда эти двое решили устроить великую битву подушками. Они не поленились стащить подушки даже со второго этажа! В итоге, со всеми сражениями и передышками, битва отняла у нас целый час. Хорошо, что я вовремя смог отправить Макса и Дениса по разным углам — одного в ванную, другого на кухню — надеясь, что поодиночке ничего они вытворить не смогут. Я очень наивный. Через некоторое время послышался жуткий грохот с кухни: что-то в количестве пяти-шести штук падало затем, подпрыгнув, начинало катиться… И кто-то матерился, вспоминая панталоны Халка. — Что там случилось? — обеспокоенно поинтересовался Денис, смотря то на меня, то переводя взгляд на кухню. Уж лучше бы я няня отправил там убираться — он к этому больше приспособлен. — Кухня цела? — А о моем самочувствии у тебя душенька не болит? — показался на пороге брат, больше тогда похожий на накрахмаленный воротничок. — Между прочим, мне изрядно пришлось по голове. -Надеюсь, хоть поумнел немного в свои тридцать лет? — прыснул нянь, гадко посмеиваясь. — Вот уж не думал, что нам сегодня прогнозировали высокую прыгучесть неодушевленных предметов! — Очень смешно. Просто кто-то поставил все банки слишком близко к краю. Это была роковая близость, роковая для меня! — негодовал брат, продолжая разбрасывать муку вокруг себя. — Так, Макс, иди в ванную, чего встал? А ты — на кухню, — поспешил я дать указания до того, как эти двое начали бы пререкаться дальше. Порой я чувствовал себя единственным адекватным человеком в этом доме. — Ишь ты, раскомандовался! — закатил глаза Денис, но все же, стянув оранжевые резиновые перчатки, направился в указанном направлении. — Не успел ходить научиться, как раздаешь указания… Он часто ворчал, поэтому я спокойно пропустил его слова мимо ушей. Проконтролировав, чтобы Макс точно оказался в душе, я убрал пылесос обратно в чулан и направился наверх. В свою комнату не было смысла заходить, так как там всегда было чисто и прибрано, а вот открывать дверь спальни было немного страшновато — мало ли, каких масштабов там погром. И мои ожидания оправдались — по комнате как будто Сэнди прошелся. И не могу сказать, что парни такие уж неаккуратные, просто этот гигантский беспорядок накопился из маленьких, которые им лень было убирать. Они мне еще спасибо должны сказать, что я взялся за их кошмар! В общем и целом, я потратил целых два бесконечных часа, чтобы справиться с беспорядком в этой комнате. Все начиналось вполне себе безобидно — с раскладывания мелких вещей по полкам, одежды в комод, шкаф или в стирку, а закончилось мытьем окон. Причем они были грязными с обеих сторон: снаружи, потому что давно ими никто не занимался, и внутри, потому что кто-то заляпал все руками. Даже не интересно уже, что они вытворяли. Эти сутки получились такими длинными: я уже не мог четко разделить день и вечер, будто это были две совершенно разные даты, и казалось, что с Никитой я разговаривал целую вечность назад!.. Уставший и совершенно никакой, вниз я спустился уже в час ночи. До приезда отца с Савой оставалось каких-то три часа, до нашего за ними выезда — два, а предстояло еще помыть полы и завершающий раз пройтись и проверить, все ли прибрано. Но вот только не все готовы это сделать — Макс с Денисом мерно сопели на диване. В руках и рядом были орудия уборки, а сами парни выглядели так, будто сон их сморил прямо за работой. Будить их сейчас не было совершенно никакого смысла — пусть хотя бы немного перед выездом поспят, да и работы оставалось немного, чтобы я справился с ней сам. Я смутно помнил, как убирался, как будто делал это на каком-то автомате, не помнил, что именно делал, тем более, что не сделал… И, конечно, я не помнил, когда уснул. Проснулся я от шума уже на диване: кто-то возился, громко разговаривал и спорил на входе. На пороге стояли отец с Максом, которые возмущенно друг с другом переговаривались, за ними Денис как-то равнодушно, даже сонно тащил чемодан; Савы же вовсе не было в поле моего зрения — наверное, уже куда-то юркнул. Вроде бы, не спал я всего сутки, а чувствовал себя ужасно разбитым… Все же не стоило ложиться и дразнить организм. И нет, чтобы дать мне доспать, меня потащили на кухню, где посыпались обычные вопросы, на которые я всегда давал стандартные ответы, не меняющиеся уже долгие годы. Только в этот раз я подчеркнуто стандартно заявил, что знакомых у меня также немного, если вообще есть. На этом моменте Максим многозначительно на меня посмотрел, но ничего так и не сказал. Они разговаривали еще долго, но я все никак не мог уловить тему «нашего» обсуждения, буквально засыпая на стуле. Они даже ко мне ни разу не обратились, поэтому, зачем я им был нужен, я решительно не понимал. Умывшись и позавтракав, я поехал в универ. Погода была отвратительной: ветер, бьющий прямо в лицо, заставлял плакать, градинки, казалось, оставляли глубокие борозды на щеках, а холод был такой, что кутаться было совершенно бесполезно, сколько бы я не пытался. Никогда не любил осень, впрочем, как и весну. Я долго смотрел в окно, пытаясь различить что-то четкое в мелькающих силуэтах и при этом не заснуть, когда, как на зло, заиграла спокойная мелодия, которая, что скорее всего, и сморила меня. Это было так странно: забыть обо всем вокруг и заснуть в месте, полном незнакомых людей, которым бы не стоило так доверять… Разбудила меня чья-то рука, осторожно трепавшая по плечу, и голос, настойчиво, но все же невнятно что-то твердивший. Открыв глаза, я еще долго не мог сфокусироваться, но в итоге довольно четко увидел очень даже милую девушку, которая по-доброму мне улыбалась, стоя на ступеньках. — Конечная, — тихо сказала она и вышла. Чудно, я проспал свою остановку и у меня разрядился плеер. Хотя начать надо было с того, что я не спал сегодня, а продолжить тем, что погода меня так ласково повстречала. Отличное утро может завершиться только опозданием. И я опоздал. Опоздал к преподавателю, к которому проще вовсе не приходить, чем заявляться посреди пары. Поздравляю, Витя, тебя с первым пропуском! Не находишь, друг, что жизнь у тебя налаживается? Почитать что-нибудь я сегодня не взял — не думалось мне об этом сегодня с утра, да и никак не мог я предположить, что так все сложится. И в этот во всех смыслах чудесный день я с нетерпением ждал очередную неприятность. — Лисиц, это, по крайней мере, неприлично лежать, когда взрослые перед вами распинаются, — донесся до меня голос преподавателя. — Я вам уже не мальчик. — Строго говорил он, от чего пришлось подняться и обратить внимания. — Я понял, — равнодушно откликнулся я, смотря мужчине в глаза. Хорошо сидеть на самой дальней парте — никакой, даже самой слабой, неловкости при зрительном контакте не ощущалось совершенно. Каким же уставшим я себя чувствовал, будто грузил вагоны. Хоть я и сидел прямо, насколько это было возможно, а все равно был не в состоянии воспринимать информацию из внешнего мира. Единственное, что я услышал четко, было: — Все свободны. Я встал, подхватил сумку, из которой не удосужился даже достать тетрадь, и отправился в другую аудиторию, чтобы лечь там… Хотя, сомневаюсь, что Александр Андреевич позволит уснуть на своей паре — мужчина уж очень серьезно относился к своему предмету, поэтому либо убеждал, либо принуждал других делать так же. Да и не слушать его будет равносильно тому, что я бы вырыл сам для себя могилу я сам же в нее лег — если сегодня он заметит, что я не слушаю, то спросит в следующий раз и завалит. Этого мне не нужно. — О, Виктор, приветствую, — весело поздоровался преподаватель. Интересно, кто ему с утра так приподнял настроение? — Как-то мне не нравится, как вы выглядите, только не примите мою фразу за двусмысленную. — И не думал, пока он не сказал. — С вами точно все в порядке? — Конечно, — поспешил я заверить Александра Андреевича. — А вы мне все равно не нравитесь! — Все точно нормально, да-да, — опередил я предполагаемый вопрос, поднимаясь все выше и дальше от кафедры, молясь всем известным мне богам, чтобы они ниспослали мне удачу и мантию-невидимку. У меня было всего десять минут, чтобы выспаться, поэтому я решил не тратить больше и секунды и расположился на парте со всеми удобствами — когда хочешь спать, все равно, в какой позе и на какой поверхности засыпать. — Витя. — Еще одно слово, я тебя точно удушу… — вот и нужно было ему вмешаться в эти единственные блаженные минуты моего недосна?! Казалось, я сейчас был готов на убийство. — Что ж ты такой холодный, как айсберг в океане? — запел Никита, а после начал мычать что-то похожее на мелодию оригинала, явно не в состоянии вспомнить слова. — Даже не взглянешь на меня? — Ты появился не в самое подходящее время и рядом не с тем человеком, — тихо сказал я, молясь, уже не зная, кому, чтобы от меня, наконец, отстали. — Никита, свали, я сейчас особенно не в настроении. — Витя-Витя-Витя… Позитивнее на жизнь нужно смотреть! — Ты не тот человек, от которого я хотел бы получать советы. — И почему мне просто было бы не промолчать и не понадеяться, что так скорее надоем парню? Ах, да, точно, в любом случае он от меня не отойдет, хотя, огрызаясь, я подарю ему прекрасную причину доставать меня сильнее. Вот что интересно: почему он так и не забыл обо мне, получив то, чего добивался изначально?.. — Какая разница, кто их автор? Главное — идея! — как всегда воодушевленно заявил парень и несильно толкнул меня кулаком в плечо. — Пора бы уже забыть все обиды, смотреть далеко за горизонт и стремиться вперед… — Вот тебя я совершенно не хочу видеть на своем горизонте, так что последний раз прошу свалить. — Сквозь зубы процедил я. Внутри уже поднималась такая ярость, какую мне непривычно было испытывать — меня мало что может вывести из себя, и пусть Никита гордится, что составляет уж точно половину моего «мало». — Витя, какой ты злопамятный! — Хочешь сказать, я должен закрыть глаза на все, что случилось, еще раз тебе поверить и оказаться опять обманутым? — с неверием спросил я, поднимаясь с парты и смотря теперь прямо в наглющие глаза Гресева. Как всегда издевается. — Вот уж прости, совершенно не хочется наступать на одни и те же грабли. — Так прыгни. — Отвали, русским же языком говорю. — Ты такой скучный. — Кажется, уже в сотый раз вздохнул Никита, подпирая голову рукой и внимательно всматриваясь мне в глаза. — У тебя нет азарта, тебя очень сложно чем-нибудь увлечь, куда-нибудь втянуть. Ты вообще хоть в чем-то заинтересован в этой жизни? — Может, мне просто не нравится, куда ты пытаешься меня втянуть или увлечь? — Гомофоб что ли? — Твоими стараниями. Все дело в тебе, ни в чем больше. Поэтому я не хочу видеть тебя и заниматься всем, что с тобой связанно. — Как можно спокойнее пояснял я, старательно сдерживаясь, чтобы не перейти на грубый тон. «Кроме мести, конечно,» — правда, это я ему сказать не мог, это будет мой ему сюрприз. Но Никита все еще смотрел так, будто был умственно отсталым и не понимал меня. Он упрямо гнул свое. — Ты в выходные свободен? — после продолжительного молчания спросил Гресев, становясь вдруг серьезным — на губах уже не мелькала гадкая улыбка, а брови были нахмурены. — Нет, конечно, — ответ был очевиден, потому что если я подстрою встречу Ильи, если его так действительно зовут, с Никитой сейчас, то ничего не выйдет — нет у «друга» моего брата такого сильного желания со «мной» встретиться. Еще слишком рано. — Неужели ты надеялся на другой ответ? — Просто я все еще не понимаю… — Вот и не понимай дальше, а меня в этот процесс не втягивай, — огрызнувшись, встал я, подхватил сумку и направился в другой конец аудитории, слабо надеясь, что так отвяжусь от приставучего Никиты. Как же. Единственное, что его хоть как-то заткнуло, это начало пары и неприятные, колкие шуточки Александра Андреевича. Раньше я думал, что они друг друга стоят, только вот преподаватель неожиданно оказался намного «мудренее» (в их гадком смысле) Гресева и с легкостью заставил его замолчать. А между парами я опять бегал от него, не желая больше сталкиваться лицом к лицу и вступать в очередную и совершенно бессмысленную перепалку — он меня не слышал. А привычки твердить в стену у меня не было. Как только занятия закончились, я поспешил уйти из универа, прежде чем меня бы в очередной раз поймали и начали доставать. Оказавшись дома, я первым делом взял компьютер, не обращая внимания на возмущающегося Саву, который в этот момент им пользовался, и открыл аську. Илья был недоступен. — Эй, Витя, в чем дело? — попытался возмутиться Сава, но, так как я все еще был старше, особой решительности в его голосе не было. Я не стал читать все то, что он мне написал вчера после того, как я вышел. Последнее сообщение было коротким: Илья Давай встретимся?