Долгий путь к себе

Дадли разбудило что-то непонятное. Оно щекотало его шею. Сначала он уставился в окно. Там светила полная луна — значит, еще ночь. Черт побери, что это такое? Недовольно мотнув головой, Дадли обернулся и замер. Прямо перед ним была спящая физиономия Поттера. И именно его дыхание шевелило пряди волос, щекоча шею Дадли. От неожиданности молодой человек едва не свалился с кровати. Но Поттер словно почувствовал, что теплое тело Дадли отодвигается, недовольно заворчал и закинул на него руку, собственнически пододвигая кузена к себе. Уткнувшись ему в плечо, Гарри снова мирно засопел, а Дадли лежал ни жив ни мертв от захлестнувших его ощущений. Дыхание Поттера то обжигало, то холодило кожу, и было непонятно — что приятнее. Дадли повернул голову, изучая спокойное во сне лицо Гарри. Луна освещала его, делая любую тень глубже, не признавая полутонов, не отвлекаясь на цвета. В этом сиянии Гарри казался выходцем из другой Вселенной. Эльфом из сказки. Хотя там, где он жил, наверняка, существовали и эльфы, и единороги, и драконы… Как так получилось, что они пробыли много лет бок о бок, и Дадли ни разу не расспросил Гарри о его мире? Дужка очков впилась Поттеру в переносицу, оставляя на коже глубокий некрасивый след. Видимо, он привык засыпать в очках, потому что не проявлял никаких признаков беспокойства. Но Дадли все равно протянул свободную руку и осторожно снял с брата очки. В ответ тот только крепче прижал его к себе. Юноша не успел удивиться тому, откуда в вообще-то хилом теле взялось столько сил, как Поттер закинул на него еще и бедро, оказавшись к Дадли еще ближе. Тот почувствовал легкое возбуждение, но постарался не придавать значения растущему напряжению в низу живота. В конце концов, он его двоюродный брат! У него не может встать на брата! Но вставало же! Не в силах справится с ощущениями, Дадли резко вскочил и убежал в ванную. Там он быстро помог себе расслабиться и, приняв легкий душ, вернулся обратно. Поттер спал в той же позе, обнимая подушку. И Дадли вздохнул свободнее. Объятия Гарри ничего не значили — тому просто требовалось что-то обнимать, но Дадли решил не провоцировать неприятности. Он тихо закрыл жалюзи, чтобы лунный свет не мешал кузену спать и спустился в гостиную. Достал из комода плед и лег на диван. Он долго крутился, пытаясь уснуть, но непрошенные мысли продолжали донимать его. Он думал о том, как Гарри прикасался к нему во сне, о его теле, щедро делящемся теплом, о его дыхании, обжигающем кожу, пусть даже сам кузен этого не осознавал, а утром и не вспомнит. Зарычав, Дадли спрятался под подушку, считая до тысячи. Постепенно он уснул, но сны, пришедшие на смену мыслям были еще более яркими и сочными. Утром Дадли проснулся от оргазма, пронзившего его с ног до головы. Задыхаясь, он лежал, стараясь унять сердцебиение и искры перед глазами. Стоило закрыть глаза, как картинки еще свежего сновидения возвращались, маня своим бесстыдством. Дадли покраснел. Это не должно продолжаться! Дадли вскочил с дивана, скомкал плед и закинул его в шкаф, прекрасно осознавая, что ему достанется от матери. Оставалось утешаться тем, что он еще не одну ночь проведет на диване, и плед обязательно понадобится. Морщась от неприятных ощущений в паху, к которому прилипло нижнее белье, он взбежал наверх в ванную. Приняв ледяной душ, Дадли заставил себя выкинуть Поттера из головы. Суша волосы полотенцем, он злорадно улыбнулся, представляя, как отомстит кузену за все свои неприятности. Наскоро одевшись, Дадли вошел в спальню и остановился на пороге. Поттер, наверное, стремясь доставить ему как можно больше мучений, раскинулся на кровати. Полусогнутая нога, рука, безвольно упавшая с края постели: Гарри казался беспечным ангелом, возлежащим на облаке. Дадли не видел его лица — только спутанные пряди черных волос и маленькое аккуратное ухо. А когда смог соображать, то взгляд сам собой наткнулся на утренний стояк Поттера. Это было уже слишком! Дадли подошел к окну и резко отдернул жалюзи. Солнечный свет потоком хлынул в комнату, заливая все вокруг. Гарри, жалобно застонав, попытался спрятаться под подушкой, но Дадли громко, как когда-то в детстве, закричал: — Вставай кузен! Хватит валяться! Пора на пробежку! — Какая пробежка? Отстань! — Гарри попытался запустить в брата подушкой, но тот поймав ее, стукнул Поттера по спине. И еще раз. И еще. — Ну отстань, будь человеком! Я до двух ночи кино смотрел. — Это твои личные проблемы. Вставай, лежебока! — Не встану! — Поттер демонстративно завернулся в одеяло. — Ах так? Ну держись! — Дадли схватил кузена в охапку и, сдернув с того одеяло, потащил слабо сопротивляющегося Гарри в ванную. Когда Поттер понял, куда его тащат, начал брыкаться активнее, но было поздно — Дадли уже впихнул его в ванну и повернул вентиль на полную мощность. Раздался возмущенный вопль — водичка после того, как Дадли принял душ, оставалась ледяной. — Я убью тебя, Дадли Дурсль, — повизгивал Поттер, пока Дадли поливал его из рожка. — Отстань уже! Все! Я проснулся! — Точно? А по-моему, ты еще не совсем понял, на что согласился, когда решил со мной побегать. Запомни, Поттер, я теперь встаю рано. — Да что ты говоришь? — притворяясь разозленным, шипел кузен, отбирая у него шланг и делая воду потеплее. — Тащи футболку, жаворонок, мать твою за ногу! — Поговори мне! — тем не менее Дадли вышел из ванной. Вернулся с чистой одеждой и замер. Поттер, ни капли не смущаясь, снял мокрую одежду, скинул ее на пол ванной и теперь стоял под душем голый. Дадли завороженно следил, как потоки воды смывают легкую пену, потом нервно сглотнул, кинул на стиральную машину одежду и выбежал из ванной. Если бы он так не пялился на тело Гарри, то, наверное, заметил бы испытующий взгляд зеленых глаз. Дадли сидел на кухне, ожидая когда Его Величество Лягушачий Король наплещется в душе. Они уже опаздывали на пробежку на полчаса, и парню казалось, что мышцы начинают зудеть, жалуясь на отсутствие привычной активности. Наконец, Поттер соизволил спуститься. Он вытирал голову, время от времени встряхиваясь по-собачьи. Дадли почему-то улыбнулся. — Чего лыбишься? — добродушно спросил Гарри. — Ты похож сейчас на собаку. — А я и есть собака. — В смысле? — Я могу оборачиваться псом. Ты же еще помнишь, кто я такой? — слова «магия» и «колдовство» повисли в воздухе, оставшись непроизнесенными. Привычка, вбитая в их головы Петунией и Верноном, не позволяла называть их вслух. По крайней мере, в доме. — Да? — тупо переспросил Дадли, все еще переваривая новость. Нет, он понимал, что можно огонь зажечь магией или пироги в воздух поднимать. Или там, как их, де-мен-то-ров отгонять, но чтобы была возможность еще животным становиться. Немыслимо! Оказывается, он долгое время жил под одной крышей с удивительным человеком и презирал его за уникальность… Всего четыре года назад он осознал простую истину — волшебство существует, и это не так уж и плохо. Особенно, если спасать жизни… — Ага. А где кофе? — Какой кофе? — Дадли наконец удалось взять себя в руки. — Ты хочешь, чтобы сердце выскочило из груди? Давай, собирайся. — А я готов, — сказал Поттер и разделся. Дадли вытаращил на него глаза, отказываясь верить в то, что происходило. Оставшись в трусах, Поттер вдруг исчез, а вместо него на кухне оказался большой добродушный пес с яркими зелеными глазами — весь черный, только левое ухо было белым, и под глазами от переносицы разбегались белые полоски, похожие на очки. Стараясь не завизжать от ужаса, Дадли наблюдал, как пес зубами стянул с себя трусы и, вывалив язык набок, насмешливо заулыбался кузену. Переведя дух, Дадли встал и пошел к выходу. Собака весело трусила за ним, стуча когтями по линолеуму. Открыв дверь, парень выпустил своего собачьего брата и начал разминаться, исподтишка поглядывая за псом. Похоже, Гарри отрывался по полной. Он носился за своим хвостом, гавкал на стайку шумливых воробьев, а то мог бухнуться на задницу и начать вычесывать невесть откуда появившихся блох. Сделав растяжку, Дадли свистнул Гарри, чем заслужил неодобрительное тявканье, и, смеясь себе под нос, побежал по обычному маршруту. Впервые за долгое время он был без плеера и вдруг удивился поразительной гармонии мира вокруг него. Гарри носился по кустам, вынюхивая что-то, и казался естественным продолжением окружающей природы. Дадли не стал задумываться об изменившемся восприятии жизни и просто наслаждался бегом. Они уже преодолели границу городка, и маленькие аккуратные домики сменились прозрачным подлеском и фермерскими полями. А Дадли все продолжал бежать, слыша только то, как удивительно стук его сердца гармонирует с пульсом жизни вокруг. Гарри уже не носился по округе, а вывалив язык и тяжело дыша, едва поспевал за братом. Когда ему это надоело, он, сделав усилие, обогнал кузена, бросился наперерез, возмущенно гавкая и глядя на него с укоризной. Дадли едва успел перепрыгнуть через пса, чтобы не сшибить того. Пробежав пару метров, он сбросил темп и вернулся к брату, в протесте усевшемуся на дороге. — Что, запыхался, блохастик? — поддел кузена Дадли. Гарри угрожающе заворчал. — Ладно, давай передохнем. Собака недоуменно оглянулась, всем своим видом показывая возмущение. «Что, прямо тут?» — прочитал в его взгляде Дадли. — А где? Что тебе тут не нравится? Гарри поднял голову и прищурился на солнце. — Жарко в шубе? Утвердительное «Гав!» — И что ты предлагаешь? Гарри поднялся и мимо Дадли потрусил в придорожные кусты. Остановился, посмотрел на него и снова пригласительно гавкнул. Тому ничего не оставалось, как последовать за братом-собакой. Гарри, казалось, позабыл об усталости. Он нырял во все кусты, оставляя Дадли на солнцепеке. Наконец, откуда-то из дебрей кустарников послышался его довольный лай, и парню пришлось лезть сквозь цепкие ветки. Когда он, отряхиваясь, вывалился на маленькую полянку, со всех сторон окруженную густыми зарослями, посреди этого крошечного мира стоял Гарри. То есть — сам Гарри, а не его собачья копия. Дадли смущенно отвел глаза, стараясь не пялиться на кузена с бесстыдным любопытством. Но того, похоже, мало что могло смутить. Гарри лег на траву, раскинув руки и ноги в разные стороны. — Чего ты ждешь? Особого приглашения? Давай раздевайся, позагораем. — Я не люблю загорать, — соврал Дадли. — Ага, конечно. И именно поэтому у тебя такой ровный золотистый загар. Не придуривайся. Дадли обошел Гарри и присел на траву, отвернувшись от нескромного брата. Потом быстро и резво разделся и упал на живот, подставляя солнцу спину. Прохладная трава щекотала голое тело снизу, а сверху его начинало припекать светило. Парня снова охватила давешняя нега и чувство единения с природой. И поэтому вопрос Поттера застал его врасплох. — А почему ты еще не съехал от родителей? Дадли молчал, обдумывая ответ. Не рассказывать же Гарри, как все это время он терпел закидоны мамочки и бурчание отца только потому, что знал: однажды Гарри может постучаться в двери. Он за столько лет издевательств над братом все-таки выучил его характер и понимал: Поттер обязательно навестит родственников, какие бы отношения ни связывали их в прошлом. Дадли надеялся и ждал. Он понимал, что Гарри не будет искать его специально, но пропустить возможный визит не мог. Потому и жил с родителями. — Не хочешь говорить? — Дело не в этом. Просто, ты вряд ли поймешь. — А ты попробуй объяснить. Я не такой тупой, как ты думал всю жизнь, — впервые за все время у Гарри прорезались горькие нотки. До этого он был или безразличен, или наигранно-шутлив. — Дело не в этом, — снова повторил Дадли, поворачивая лицо к Поттеру. — Я давно не тот идиот, которому было за счастье доводить тебя. Я изменился. — Я заметил, — Гарри намеренно долгим взглядом осмотрел мускулистую широкую спину кузена, вогнав того в краску. — Да я не про это, — Дадли даже приподнялся на локтях, стремясь доказать свою правоту. — Это, — небрежный кивок назад, — всего лишь оболочка. Я изменился внутренне. — Каким образом? — Поттер перевернулся на бок, лицом к Дадли. Тот сделал вид, будто ничего не заметил. — Помнишь наше последнее лето в Литтл-Уингинге? Я так старался дать тебе понять, что не испытываю больше к тебе ненависти, а ты только чертыхался. — Ну еще бы! Я же думал, ты нарочно оставляешь под дверью чашку с чаем, чтобы я вляпался в нее, и тетя потом снова отчитала бы меня. — Я тогда не умел показывать свое расположение, вот и старался как мог, — Дадли мечтательно улыбнулся. — Ты оцени не результат, а поступок, жест. — Ладно, с этим разобрались, — Гарри снова плюхнулся на живот, подперев подбородок кулаком, и Дадли смог выдохнуть. — Идем дальше. — Я хочу попросить у тебя прощения за все, перенесенное тобой из-за меня и моей семьи. Прости нас, Гарри. Ты не смог бы наказать нас больше, чем мы сами себя. — Ну, это ты сейчас точно не про тетю и дядю. — Ну, да… я говорю от своего имени. Но извиняюсь за всех. Каждый день я вспоминал все новые и новые ситуации, когда подставлял тебя, бил, унижал, и мне становилось все хуже. Я начал себя ненавидеть. И сейчас, извиняясь, я, возможно, снова смогу перевести дух и когда-нибудь, может быть, верну чувство собственного достоинства. Я потерялся на этой дороге самоуничижения… А сейчас всего лишь делаю первые шаги на пути к самому себе. — Дадли, когда ты выучил столько умных слов? — не сдержался и перебил его Поттер, глаза которого все больше и больше начинали напоминать пятаки. — Кто ты, незнакомец? И что ты сделал с моим большим и туповатым кузеном? — Представляешь, — не обиделся Дадли на «туповатого», — я на третьем десятке лет узнал: оказывается, книги нужны не только для того, чтобы кидаться ими в своего придурковатого брата. Они заговорщицки улыбнулись друг другу и, не выдержав, расхохотались. Утирая вступившие слезы, Дадли вдруг понял, насколько это легко — просить прощения. Труднее всего — прощать себя самого. А сейчас он сделал и то и другое. И, наверное, поэтому смеялось легко и счастливо. Они некоторое время лежали молча, но неуемный Поттер продолжил выяснять подробности из личной жизни кузена. — А где ты работаешь? — Преподавателем в школе. — Ты? В школе? — вытаращился Гарри. — Не может такого быть! Ты и дети — понятия несовместимые! — Много ты понимаешь! — едва не обиделся Дадли. — Я преподаю физкультуру. И мои ученики меня обожают. — Ну, ты меня просто наповал убил, — Гарри дурашливо схватился за грудь и, застонав, перекатился на спину. — Врача мне! Я только что схлопотал сердечный приступ! — Ага, прям щас сбегаю и приведу «Скорую»! — ржал над ним Дадли. — Обойдешься. Так отдышишься, симулянт. — Нет в тебе сострадания к ближнему, — вздохнул Поттер. — Ты давай перевернись уже, а то солнечный ожог заработаешь. Дадли и правда уже некоторое время чувствовал, что солнце припекает все сильнее. Пришлось признать правоту кузена и нехотя перевернуться. — Ого! — присвистнул Гарри. — Да ты неплохо оборудован, братец! — На себя смотри, идиот, — вспыхнул Дадли. Его очень смутило такое откровенное внимание Поттера. — Гарри, отвернись. — А что, маленький Дидикинс смущается? Плохой дядя Гарри развращает малыша? — Кретин! — Дадли вскочил было, чтобы одеться, но Поттер схватил его за руку, принуждая через «не могу» посмотреть на себя. Дадли взирал на него с высоты своего роста и чувствовал, как его воля и решимость растворяются в зеленых глазищах кузена. «Это неправильно. Отвернись. Вырви свою руку из его ладоней. Чер-р-рт! Почему это так сложно? Просто отвернись!» — Дадли отвел глаза и высвободился. Его гнев как рукой сняло, осталось только потрясающее чувство, которое он испытал, глядя на Гарри. — Извини, Дадли. Я не должен был насмехаться над тобой, — тихо проговорил Поттер, отчего по телу Дадли пробежали мурашки. — Ты извиняешь меня? — Гарри намеренно искал взгляд Дадли, чтобы понять, прощает ли он его. — Да, — только и смог выдохнуть Дадли, стараясь не пялится на великолепное зрелище — голого Поттера у своих ног. — Но только не шути так больше. Мне неприятно. — Как скажешь, — Поттер снова беззаботно развалился на травке, не обращая внимания на кузена. — Падай, чего стоишь? Хотя, как я уже говорил, вид шикарный! — Иди на хер, идиот. — Согласен, но только с тобой. Я дороги не знаю, — заржал Гарри. Дадли сердито плюхнулся на траву спиной к Поттеру. Потом откинулся на согнутые локти и подставил солнцу лицо. Ласковые лучики погладили его зардевшиеся щеки, а ветерок снял жар. Дадли блаженно вздохнул, сам про себя удивляясь своей умиротворенности. Какая-то букашка поползла по его руке, щекоча и отвлекая от мыслей о глобальном. Дадли недовольно стряхнул надоеду и снова замер, загорая. — А у тебя есть кто-нибудь? — В смысле? — Ну, девушка там, или женщина какая-нибудь. — Есть, но это несерьезно. Она замужем. Мы иногда встречаемся. — Вот как! А что, ты избегаешь серьезных отношений? — Да нет, я не против, просто никто не нравится. Девушки нынче какие-то слишком активные пошли. Честно сказать, я их иногда побаиваюсь, — Дадли снова передернул плечами, сбрасывая очередную букашку. — Иногда кажется, что это не я ее трахаю, а она меня. Не самое приятное ощущение. Так что мне пока Вэнди хватает. — Вэнди? Как из Питера Пэна? — Ага. И самое смешное, ее мужа Питером и зовут. Ну, там брак, основанный на романтических представлениях, знаешь… — Могу представить… — А потом навалился быт: дети, работа, карьера. Они сейчас могут днями не видеться. Спать ложатся в разное время, встают тоже… Вот баба и бесится. — Ага, а тут ты такой, весь в белом, — снова заржал Поттер. — Да при чем тут это? Ей проще со мной раз-два в неделю встретиться, чем пойти по рукам. Ты не смотри, что у нас тут городишко крохотный. Все трахаются со всеми. А потом кости друг другу перемывают. И мужики тоже. Противно, — Дадли резко прихлопнул непоседливое насекомое и удивленно открыл глаза. Сначала ничего не увидел, ослепленный сквозь веки солнцем. Но постепенно мир утратил красные оттенки, и он рассмотрел, что держит в кулаке не букашку, а травинку. Недоуменный взгляд через плечо на Поттера, который деланно-равнодушно засвистел. — Ах ты, гад очкастый! — «возмутился» Дадли, едва сдерживаясь, чтобы не захихикать. — И заметь, какой гад! — наставительно поднял палец Гарри. — Самый что ни на есть змеиный! — Вот-вот! Змеюка подколодная, ты и есть! — Ага, — довольный проделкой Поттер перевернулся на другой бок, спиной к Дадли. — Можешь облокотиться на меня. Так удобнее будет. — Удобнее для чего — доставать меня? — уточнил Дадли, с комфортом положив голову на бок Поттеру. — И это тоже, — вздохнул Гарри, а Дадли почувствовал его ровный пульс. Некоторое время они молчали. Дадли прислушивался к сердцебиению Гарри и к недовольному ворчанию его желудка. — Ты голоден? — Что? — Дадли постарался не замечать, как участился пульс Поттера. — А. Нет, спасибо. До дома дотерплю. А ты? — Да нет… просто пить охота. — Это мы сей же час, — Гарри чуть повернулся, и голова Дадли оказалась на его животе. — Открывай рот, — и в его руках появилась волшебная палочка. — Ого! А ты где ее прятал? — Эх, ответил бы я тебе, да рифма больно неприличная! Не красней, ты многого не знаешь. Обычные чары сродства. Долго, в общем, объяснять. Их придумала моя подруга Гермиона. Это вроде того, что можно положить палочку в карман, потом снять одежду, а палочка все равно будет рядом. И в любой момент ее можно достать. — Типа параллельного мира, в котором у тебя есть свой кармашек? — Ух ты! Быстро схватываешь! Молодец! Рот открой, профессор Дурсль! Дадли покорно приоткрыл рот, Гарри сказал какое-то заклинание, и прямо из палочки полилась струйка воды. От неожиданности Дадли даже закашлялся. Гарри дождался, пока он отфыркается, и начал поить его с рук. Никому из них почему-то не пришло в голову встать. Дадли глотал чистую вкусную воду и в который раз удивлялся сам себе. Как, оказывается, быстро привыкаешь к колдовству! И что такого страшного видят в этом мать и отец? Это же так удобно — иметь в семье волшебника. Напившись, Дадли отвел руку Гарри и зачарованно наблюдал, как тот пьет. Кузен делал большие уверенные глотки. От этого его кадык ходил вверх-вниз. По щеке побежала капелька воды, непостижимой драгоценностью сверкая на солнце. Она прочертила себе дорожку от уголка рта до груди и потерялась там в волосках. Дадли до ломоты в затылке захотелось повторить ее путь языком. Он, как загипнотизированный, наблюдал за Поттером. Когда Гарри наконец напился и взглянул вниз, то увидел потемневшие от желания глаза кузена. Утерев ладонью рот, он не отрываясь смотрел на Дадли.