***
Проверив в последний раз, что повязка надёжно скрывает его раны, а бинт ещё не окрасился алым, Влад выходит на крыльцо, чтобы встретить своего… кого? Врагами после такого им уже не быть, друзьями — тем более… Пожалуй, они были друг для друга единственными на планете, на чьё понимание каждый из них мог надеяться. Получить опеку над Дэниелом оказалось просто — всё-таки Влад Мастерс имел и определённую репутацию в обществе, и вес, и деньги, и тем более являлся для остальных близким другом Фентонов… покойных Фентонов. Не прошло и трёх дней с момента взрыва, как все бумаги оказались на руках, и оставалось только дождаться, когда посланный водитель привезёт будущего воспитанника в новый дом. Влад уже даже успел натянуть улыбку на лицо, поправил одежду и даже открыл рот, чтобы начать подготовленную речь, но… Просто тихо спустился вниз, так ничего и не произнося, увидев Дэниела. Голубые глаза, раньше полные жизни и ярких, колдовских искорок, перерастающих при превращении в настоящее зелёное пламя, сейчас напоминали мутные, полностью пустые блёкло-голубые стекляшки. Влад был готов поклясться, что сделай он ещё хоть шаг вперёд, то отчётливо смог бы разглядеть в них следы от трещин. Тоска по семье не обошла стороной и весь остальной облик Дэниела Фен… то есть, теперь Дэниела Мастерса. Из подростка будто вынули стержень, высосали всю жизнь — фигура скрюченная, даже сквозь мятую футболку видно торчащие рёбра, в тёмных всклоченных волосах отчётливо видны первые, редкие нити седины. О красных белках глаз и тёмных кругах под ними и говорить нечего — Владу эти признаки были знакомы слишком хорошо, сам сегодня утром наблюдал их, смотря в зеркало. Однако остатки гордости и хороший визажист помогли ему принять более человекоподобный облик для встречи с парнем. И от того неуместнее, нечеловечнее выглядит он сам, в костюме с иголочки и прилизанными волосами, с лишившимися красноты из-за дорогих капель глазами и тщательно скрытыми тональным кремом мешками под ними, рядом с Дэниелом. Он даже не замечает присутствия Влада до того, как тот кладёт ему на плечо руку. Целую, левую, пряча за спиной изрезанную правую, в жесте неловком, тяжёлом, должном означать то ли приветствие, то ли просто обозначать своё присутствие, то ли и вовсе — «Я рядом». Влад не знает, зачем так поступил и что хотел этим добиться, не знает — он никогда не умел помогать другим, потому что сам никогда не получал помощи, только оплаченную заранее работу. Мальчишка поворачивает к нему голову, и на мгновение на лице Влада расползается злая ухмылка. Ему всё-таки удалось добиться своего! Дэниел сам пришёл к нему, принял его приглашение… Но тут же неуместная гордыня и злорадство уходят, исчезают без следа, сгорают в очередной огненной вспышке изнутри. Ничего он не добился… если бы всё было нормально, Призрачный Мальчик ни за что бы так не поступил, если бы всё было не так, как есть, если бы… Если бы все, если бы она осталась жива. Это не его победа. Это вообще не победа, а самое худшее, самое жуткое поражение… Просто проиграли они оба. Рука Влада сжимает плечо подростка чуть сильнее, а рука за спиной так и вовсе складывается в кулак. Ногти даже несмотря на несколько слоёв бинта впиваются в кожу, и мужчина чувствует, как повязка намокает от заново пошедшей крови, но… на лице Дэниела появляется… нет, не выражение, не отблеск жизни, скорее её смутное подобие, тень, которой ему достаточно, чтобы успокоиться самому. Мягкая улыбка почему-то легко ложится на губы, а после Влад легонько подталкивает Дэниела рукой к двери. Тот, машинально поправляя рюкзак на плече, делает шаг, один, второй… Вскоре тишину замковых проходов дополняет тихий шорох шагов двух людей, потерявших последнее человеческое, что у них было, да редкий звук разбивающихся о пол кровяных капель.***
Первые два дня проходят всё в той же тишине, нет, в безмолвии. Влад даже не видит Дэниела, и он не уверен, что парень вообще выходил из своей комнаты. Однако, одного его присутствия в доме достаточно для того, чтобы он взял себя в руки — негоже, чтобы его враг видел его в таком виде! Пусть даже врагами они перестали быть. На третью ночь жизни после приезда его… воспитанника Влад проснулся от кошмара. Привычное уже для него дело — за столько-то лет и не привыкнуть к ужасам собственного подсознания, обязательно мучающим его пару раз на неделе, практически невозможно. Правда, после случившегося давно знакомые образы обновились, кошмары стали сильнее и не оставляли его даже на час. Сердце всё ещё заходилось в неровном ритме, лёгкие пытались наполниться воздухом, но разум уже начал осознавать какое-то несоответствие. Да, в кошмарах приятного мало, но он уже давно научился с ними уживаться и так же давно не просыпается посреди ужасов, относительно спокойно переживая их всю ночь. У Влада Мастерса слишком загруженное расписание, чтобы позволять себе такую роскошь, как бессонница. Хоть кошмары и изменились, но не его отношение к ним… так что же на самом деле его разбудило? Секунду спустя Влад нашёл ответ — ночной воздух наполнился криком — надрывным, хриплым, из всех сил… и явно раздающимся не в первый раз. Не включая света, и босиком, Влад встал и помчался на звук. Где-то на середине пути крик заглох, но он уже знал, куда идти. И едва он открыл дверь, входя в комнату, догадка подтвердилась. Зелёное сияние из-под закрытых век Дэниела освещало всё вокруг, раздражая не привыкшие к такой яркости глаза. Сам парень метался по всей кровати, не открывая глаз, не отрываясь от происходящих внутри него ужасов. Периодически он то проваливался наполовину в матрас, то взлетал над кроватью, волосы меняли цвет от иссиня-чёрного к белоснежно-белому, и после каждой смены всё сильнее отдавая серебром — Дэниела бросало из одного состояния в другое, ни на мгновение не останавливаясь на чём-то одном. Будто он сам не мог решить, кто он — человек, или призрак. Как может быть человеком тот, кто потерял всё, что было его жизнью? Как может быть призраком тот, кто не может воссоединиться с родными после их смерти? Влад, скрипнув зубами, метнулся к кровати, придавливая тело подростка к матрацу и с силой встряхивая, называя его по имени. — Дэниел, Дэниел, проснись! — ещё раз встряхнул мужчина его, но помогало это мало. — Ну же, Дэниел! Дэнни! Последнее подействовало — глаза парня-полупризрака распахнулись широко, сверкая ядовитой зеленью, тут же сменяющееся на небесную лазурь. По телу проходит последняя дрожь, а вслед за ней — белая грань энергии, возвращая телу человеческую природу. Последними, когда Дэниел немного отдышался, темнеют волосы. Влад убирает руки с чужих плеч, машинально убирая левой падающую на глаза мальчишки чёлку — тоже с паутинкой серебрящихся волос. Волосы на ощупь непривычные, казалось, если они так торчат, то должны быть жесткими, однако они оказываются мягкими, хоть и немного спутанными и непослушными. Почти такими же на ощупь были волосы Мэдди… правда не такими мокрыми насквозь от пота и сальными от грязи. — Мастерс? То есть, мистер Мастерс? — очумело моргая спросил подросток, инстинктивно отодвигаясь к самой спинке кровати. Мужчина отодвигается чуть дальше от него, давая возможность успокоиться. Он не понаслышке знает, что в таком состоянии только начинающий приходить в себя человек чуть ли не опаснее, чем полностью погружённый в кошмар. Потому что не отличает ещё реальность и сон, пользуясь своей силой на полную. — Что вы здесь. — Дэниел, — не давая ему завершить вопрос, произносит мужчина, — нам надо с тобой серьёзно поговорить, сейчас. Точнее, сначала ты примешь душ, а после мы поговорим. Всё ясно? Секунду мальчишка молчит, а после кивает. — Отлично. Тогда я буду ждать тебя на кухне, путь ты знаешь. — И, встав с кровати, Влад ушёл. Поставив на плиту чайник, Влад отмерил необходимое количество чая, нужное на двоих, засыпал в заварочный чайник и только потом задумался. Вроде бы в таких случаях детям предлагают горячее молоко с мёдом, но… Мёд был, но вот молока не было, только сливки, да и Влад не был уверен, что Дэниел… не важно. Так что чай — тоже неплохо. Дэниел вошёл в кухню, когда Влад заливал заварку водой. Вошёл в одном халате, на ходу вытирая голову. И только когда полотенце легло на плечи, Влад понял что видел вовсе не седину — чистые волосы подростка на самом деле были чёрные с ослепительно-белым, совсем как у Дэнни-Призрака, его призрачного воплощения — или у самого Влада. Мальчишка не седел, просто произошедшее горе вытравливало из него всё людское, делая его всё сильнее похожим на призраков, связывая обе его части воедино, наделяя его мощью, делая ещё более сильным полупризраком. Если бы он сейчас принял призрачную форму, то Влад был уверен — средь белоснежных прядей ярко бы выделялись иссиня-чёрные волосы. С самим Владом такое тоже происходило — изначально у Плазмиуса были светлые, бело-серебристые, совсем не подходящие общему облику волосы. И только потом, со временем, с накоплением силы и опыта, волосы призрачной части темнели, а собственные светлели. Полностью Влад стал блондином всего пару лет назад. Для этого ему понадобилось почти двадцать лет. А здесь — мальчишка, и года не пробывший призраком, начинает светлеть. И года… и года не прошло с тех пор, как его жизнь изменилась, а уже успел всё потерять. Кружка оказалось перед самым носом, обдавая тёплым ароматным паром лицо, и только после этого Дэниел перевёл взгляд со стены на неё. Обхватил обеими руками, будто пытаясь согреть. Сделал пару глотков, чуть морщась от температуры и отсутствия сахара — Влад не любил сладкое, да и не знал, сколько класть Дэниелу. Однако парень ничего не сказал, а продолжил цедить чай. — Итак, Дэниел, скажи — как часто тебе снятся кошмары? Подросток вздрогнул, услышав вопрос, но секунду подумав хрипло ответил: — Каждый раз, когда засыпаю, сэр. — Правда? Тогда почему я не слышал тебя раньше? — удивился Влад и тут же понял. — Потому что… — начал Дэниел, а мужчина продолжил: — … ты не спал все эти дни, так? Мальчишка кивнул, делая глоток. Влад тоже немного выпил, а после поставил со стуком кружку на стол, привлекая внимание. Вспоминая, начал отодвигать ящики, ища необходимое, а потом поставил находку прямо перед носом воспитанника. Дэнни оглядел со всех сторон небольшую, наполовину заполненную таблетками банку коричневого пластика и спросил: — Что это? — Снотворное. Достаточно двух таблеток, чтобы выспаться. Подросток недоверчиво посмотрел на банку, а после вчитался в этикетку, на которой значилось, что лекарство делается только на заказ и без подписи двух врачей (лечащего и нарколога) не выдаётся. В графе получателя был указан Влад. — Оно… помогает избавляться от кошмаров? — Уточнил он, уже сжимая таблетки в руке. Мужчина покачал головой. — Нет. От кошмаров так просто не избавиться. Однако, выпив его, ты засыпаешь и просто перестаешь видеть сны. ЛЮБЫЕ сны и кошмары — в том числе. Дэнни мотнул головой и хмыкнул, кладя коробку в карман халата. Лекарство оказалось даже лучше, чем он думал. Ведь даже обычные, рядовые сны, больше похожие на воспоминания из жизни, были болезненны для него. Потому что в каждом из них были они. Так что лучше всего было бы вообще не видеть снов, чем видеть и… понимать, что ничего не можешь изменить. — Спасибо, сэр. — Не за что. Однако ты можешь ответить на пару вопросов? — Дождавшись кивка, он спросил: — Откуда эта несвойственная тебе вежливость, Дэниел? Почему ты называешь меня «сэр» и «мистер Мастерс»? Дэнни прикрыл глаза, обдумывая слова, а после тихо, совершенно по-взрослому произнёс: — Просто… после всего, что было… нам же уже не быть прежними, так? Жизнь будет другой, будто новой, так почему бы… и нам не начать общаться заново, сэр? Будто ничего не было? — Тогда можно не «мистер Мастерс», а Влад, Дэниел. — Хорошо… Влад. — Сглотнув, сказал Дэнни и снова застыл. Мужчина задал второй вопрос: — И ещё — почему ты не проснулся, когда я звал тебя? Ты очнулся, только когда я назвал тебя «Дэнни»… Фентон вздрогнул, услышав привычное имя, сник, опустив плечи. Он явно смутился, но всё-таки ответил: — Потому что… потому что только ты, Влад, называешь меня Дэниелом. А когда ты сказал «Дэнни», то я… я вас перепутал. — И подняв глаза, сказал: — Мне показалось, что меня позвал отец, поэтому я и проснулся. — Пришло время Владу самому вздрогнуть. А Дэнни отвёл взгляд и встал со стула. — Это всё? — Да. Можешь идти, Дэниел. И помни — это снотворное настолько сильное, что его не рекомендуется пить чаще двух раз в неделю. Надеюсь на твоё благоразумие. Юноша кивнул и уже собирался выйти из кухни, но остановился в проёме и полуповернувшись, сказал: — Спокойной ночи, мистер Мас… Влад. И вышел, не дожидаясь тихого в ответ: — Спокойной ночи, барсучонок…***
Единственное, что утешало Влада в этой истории, так это то, что все криминалисты сходились в одном — взрыв был такой силы, что никто даже не успел понять, почувствовать, что всё закончилось. Не осталось ничего, что можно было бы похоронить, но это и к лучшему, пожалуй. Никто из Фентонов так и не понял, что умер… Кроме Дэниела, чьё сердце умерло в тот же момент, когда он видел, как пламя уничтожило его семью и друзей. Влад в который раз порадовался, что затонировал стёкла и сквозь них Дэниелу было трудно различить, куда они едут и что происходит по дороге. Вряд ли бы ему понравились таблички «Продаётся» на знакомых домах — родители Такера и Сэм не вынесли потери и решили переехать. Точнее, их заставили — сам Влад и заставил, когда при встрече увидел полыхающие злобой и единственным вопросом глаза — «Почему он выжил?» Почему выжил именно этот паренёк, потерявший всю семью, а не их, любимые и единственные дети?! Поняв, что если они останутся в городе, то и Дэниелу житья не дадут, и сами сгорят заживо от горя, мужчина использовал свои силы и обеспечил переезд. Не хватало ему только междусемейной вражды. С Мэнсонами пришлось повозится особенно — они уже собирались подать в суд на Дэниела, выставив дело так, что он чуть ли не самолично убил их дочь, а уж если вспомнить, на что в прошлый раз пошли эти ханжи всего лишь чтобы она перестала с ним общаться… Опасения были не напрасными. Когда они доехали до нужного места, Влад затормозил, встал из-за руля (на этот раз он решил обойтись без водителя, слишком… важное дело предстояло), помог Дэниелу выйти из автомобиля, а после передал ему взятый с переднего сидения букет. Светло-аметистовые тонкостебельчатые цветы отразились в голубых глазах, придавая им лиловый, такой близкий, такой дорогой оттенок. Дэнни моргнул, недоверчиво проводя пальцами по лепесткам ирисов — любимых маминых цветов. Цветов с лепестками цвета её глаз. А после, оглядевшись, понял, где они находились, и глаза поблекли, снова став напоминать покрытое трещинками голубое стекло из-за страха, ужаса, обуявшего душу. Рука, положенная на плечо, сжалась, возвращая его в сознание. Влад. Он здесь, рядом, значит это не кошмар, а реальность. Мужчина вышел из-за его спины и поманил рукой, заставляя подойти за ним туда, где на том самом месте, где был эпицентр взрыва, высилась серая громада. На секунду подростку показалось, что это тот самый контейнер с соусом, ещё не взорвавшийся, но, приглядевшись, понял — просто ткань, скрывающая нечто, была настолько дорогой, плотной и сверкающей, будто она полностью состояла из серебряных нитей. Влад подошёл ещё ближе и схватил рукой ткань, будто в пустоту говоря: — Смерть твоей семьи и друзей… несмотря на то, какой ужасной она была, сделала и кое-что хорошее — все как-то разом вспомнили, какими замечательными людьми были твои родители, какими хорошими учениками были твои друзья, какой многообещающей девушкой была твоя сестра, каким гениальным учёным была твоя мать… В память о них город ввёл это место в резерв исторических мест города. Завтра мэр проведёт церемонию открытия памятника, а сегодня… — он наконец-то повернулся к Дэниелу, внимательно смотря ему в глаза. — А сегодня с ними попрощаемся мы. Ткань, будто ожидая окончания его слов, сползла вниз, обнажая скрытое. Дэнни замер, крепче сжимая крепче букет и прошептал неверяще: — Мама… Мама! Он не мог не узнать её улыбку, блеск её очков, эти распахнутые будто в объятьях руки… Не мог он не узнать и других. И пошёл, пошёл на подгибающихся ногах к своим самым дорогим людям, с улыбкой смотрящих на него, на каждый шаг произнося, как молитву. — Папа… Джезз… Такер… Сэм. Сэм! Мама! Все они тепло улыбались ему, распахнув руки, ожидая, когда он подойдёт ближе. Точь-в-точь такие, как он их помнил, совсем как на той фотографии, что стоит у него на тумбочке. И если бы не однотонный цвет белого мрамора, превращённый незнакомым ему художником в изображения его семьи, то их можно было бы принять за живых. Можно было бы поверить в то, что всего этого кошмара не было… Юноша сделал ещё шаг вперёд, почти утыкаясь лицом в надпись, высеченную на постаменте «Они ушли, но они не забыты». Стоящий рядом Влад с влажными глазами провёл рукой по каменной ладони его матери, выдыхая, действительно, будто безмолвно прощаясь. Дэнни покраснел, ему стало даже неловко — уж слишком… интимным, личным, только для них двоих был этот момент. Слишком по-человечески чувственным, нежным выглядел его… опекун. Нужно привыкать называть Влада именно так. Чтобы не мешать ему, парень перевёл взгляд чуть в сторону и поймал взглядом улыбку отца, невольно улыбаясь в ответ. Папа как всегда в своём репертуаре — улыбается всегда, даже в лицо смерти, даже после смерти. Рядом с ним пристроилась хмурящая брови, но всё-таки улыбающаяся сестра. Джезз, Джезмин — единственный нормальный человек в их ненормальной семейке, а порой Дэнни казалось, что она вообще единственный нормальный человек во всем этом безумном мире. Совсем близко к нему самому стояли его друзья — всегда чуть особняком, но с улыбкой, Сэм и вскинувший руки вверх Такер. Девушка, которая, можно сказать, сделала его героем, ведь это именно она заставила его зайти в портал, и мальчишка, который помог ему остаться после этого человеком. Та, что была его верной боевой подругой и первой, не понятой ещё им самим любовью, и тот, кто навсегда останется его другом — самым лучшим, самым первым. — Я подумал, что тебе вряд ли захочется стоять здесь завтра, на солнцепёке, выслушивая слова людей, которые и близко знакомы не были с теми, кому будут произносить почести, о ком будут притворно горевать, вот и… — послышалось позади. Дэнни обернулся — Влад уже закончил прощание с женщиной, которую любил большую часть жизни и теперь смотрел на него. Подросток сглотнул и произнёс: — Ты угадал — ненавижу всякие официальные мероприятия. Просто терпеть их не могу. Спасибо. Влад кивнул и сказал: — Тогда я подожду тебя в машине. Пожалуй, у тебя найдётся, что им сказать. Парень обернулся, снова окидывая взглядом статую, постоял переминаясь с ноги на ногу, но так ничего и не придумал. Что он может им сказать? Что любит их? Это они и так знают. Что скучает? Тоже. Что он не успел им сказать до того, как они умерли? Что он очень-очень хочет быть с ними? Понятно и так. Разве что… — Мам, знаешь, а Влад не такой уж и негодяй. По крайней мере сейчас. Увидишь, ещё немного времени пройдёт, и он станет нормальным человеком. По крайней мере, я постараюсь… Я люблю вас всех. Последний раз проведя пальцами по буквам, Дэнни Мастерс побежал к машине, успев сесть в неё вместе с первыми каплями дождя. Лепестки оставленных на памятнике ирисов потемнели от влаги, печально покачиваясь им вслед, будто прощаясь. А стекающие по каменным лицам дождинки были точь-в-точь как слёзы. Слёзы мёртвых по ещё живым.