Век Разрывов

— Вы! Забыли, кем вы называетесь?! Вы забыли, чьи вы рекруты?! Вы выбросили из головы, что вы должны и обязаны, и на что вы ни в каком виде не имеете прав?! Её голос звенел среди стекла и бетона, и от него, казалось, дрожали и эти стёкла, и перекрытия, и рекруты ХСБ, мальчишки, зажавшие Орсино в углу двора, и сам Орсино. Гневный голос, глаза в цвет неба, волосы в цвет редких на Острове Киркволл золотистых цветов во внутреннем дворе Крепости. Орсино зажмурился, ослепнув на секунду, а когда открыл глаза, обнаружил, что парней вокруг уже нет, да и вообще нет во дворе никого, кроме его самого и этой странной светловолосой девчонки, у которой за рекрутским ремнём торчал невесть где взятый бластер — рекрутам вне тренировок оружия не полагалось — а на пальцах левой руки, воинственно упёртой в бок, поблескивал также непонятно откуда выкопанный кастет. Правую руку она протягивала Орсино, съёжившемуся в углу. — Вставай, маг. Нечего рассиживаться на холодном бетоне. — А ты заботливая, — проскрипел он, досадливо отметив, что с испугом в голосе не справился. Ох, все демоны на его несчастную голову... А если оружия вне тренировок рекрутам не полагалось, то, мало ли, может быть, всё это как раз и было тренировкой? В меру жестокой храмовничьей тренировкой. Орсино лязгнул зубами, что от девчонки не укрылось: — Я не заботливая, я не люблю ублюдков, эльф. И особенно — этих ублюдков. Если они, называясь храмовниками, мать их, собираются так себя вести, Служба Безопасности будет ничем не лучше того Ордена, из-за которого, в том числе, аж в Веке Дракона война шла четыре года. Ты встанешь или нет? Уцепившись за её ожидаемо сильную, крепкую — не в пример крепче, чем у него, конечно же — руку, Орсино поднялся, поправил сумку и попытался отряхнуть штаны без зеркал, подобающих приспособлений и магии. Девчонка фыркнула: — Чем ты, по-твоему, изгваздался, если тут всё моют и дезинфицируют раз в два часа? — Пыль везде есть, — пробормотал Орсино. Больше всего его тянуло немедленно дать дёру в свою комнату и вывалить все свои эмоции на ни в чём не повинного Малькольма, но тут отчего-то взыграла гордость, он вскинул подбородок и упрямо выговорил: — Я благодарен тебе, храмовница, но, право, и сам бы справился. Рекрут скептически хмыкнула, чуть переменив позу, и Орсино невесть почему вообразил её в древних, Драконовых, храмовничьих доспехах, опирающейся на здоровенный двуручник. Ей бы пошло. — О тебе, эльф, ходит слава бесконечно послушного ученика. И ты, со своим послушанием, применил бы против них магию? Орсино почувствовал, как кончики ушей предательски дёргаются и теплеют от прилившей к ним крови, дико разозлился и на себя, и на вредно-честную храмовницу, и процедил сквозь зубы: — Когда бы совсем до края дошло. И когда это можно было бы записать как самозащиту. В момент, когда ты вмешалась, такой необходимости не было. В её глазах мелькнуло удивление, а после — уважение и, пожалуй, лёгкая заинтересованность. Сунув кастет в нагрудный карман форменного рекрутского кителя, девушка снова протянула Орсино руку — как для приветствия: — Я Мередит. — А я Орсино, — машинально ответил он, встряхивая её ладонь. — Вообще-то лучше до края не доводить, — Мередит повернулась и довольно быстро зашагала к эскалаторам, не повышая голоса, и, в общем-то, Орсино и правда не оставалось ничего, кроме как последовать за ней. Почему-то поддерживать диалог с этой юной храмовницей оказалось интересно и даже чуточку захватывающе, как закрутить на пальце шар огня или молний — словом, как то, что у Орсино пока с блеском и изяществом не получалось. — Ты полагаешь, они не обстряпали бы дело так, что «этот психованный эльфик ни с того, ни с сего на нас напал»? — иронически усмехнулся Орсино. Мередит, ступив уже на эскалатор, круто обернулась, резко оказываясь сильно-сильно выше ростом, и Орсино поспешно прыгнул на следующую ступеньку. — Эти — нет, — она сжала губы в тонкую нитку, и Орсино ещё раз подумал, как изумительно не подходит ей рекрутская форма. К этому выражению лица, гневным глазам, румяным щекам и крепкой фигуре куда больше подошла бы сразу сержантская. Интересно, сколько ей лет?.. — Я наблюдаю за этой сволочью не первый месяц. И год бы наблюдала, но они тут, как ты сам наверняка в курсе, недавно. И выяснила кое-что. К примеру — что они большие поклонники тех версий хроник Драконьего Века, где всякие действия Ордена Храмовников сочтены оправданными пред жестоким ликом магии. Эскалатор перешёл в медленно идущую по полу второго уровня дорожку. Мередит помолчала, глядя куда-то в сторону, на проплывающие мимо стеклянные стены тренировочных залов и теоретических классов. — Они ссылаются на них во всех спорах, и на остальное плевать хотели: даже на Инквизицию, даже на реформы Виктории, на всё. Они понимают только язык кастета и бластера, эльф. Или хорошей огненной волны. Знаешь, я бы не отказалась посмотреть, как кто-то, менее миролюбивый, чем ты, поднимет эту волну и в целях самозащиты, — тон вышел лёгким, дразнящим, но каким-то не обидным, — подпалит им яйца. Дорожка вновь перешла в эскалатор к третьему уровню, и Орсино едва успел ухватиться за перила. Мередит, видимо, каталась так много чаще него (он-то предпочитал лифты) — во всяком случае, даже стоя лицом против движения, она не дрогнула. — И именно потому, маг, именно потому, что они понимают только такой язык, они бы после твоей самозащиты сели бы тихо в углу, поскулили и не стали бы, как ты говоришь, ничего обстряпывать. Трусы жалкие. Их перебьют или одержат при первой же вылазке. Орсино проморгался. За минуту Мередит умудрилась заронить в его голову зёрна таких размышлений, до которых сам он в ближайшее время едва бы дошёл. Дорожка пошла по третьему уровню — тут расположение помещений было почти таким же, как на втором, только тренировались и учились здесь рекруты ХСБ. Теперь Мередит глядела чётко в переносицу Орсино: судя по этому, все классы и залы третьего надоели ей хуже Разрывов. — Неужели ты против естественного отбора? — неловко пошутил Орсино. Мередит неожиданно рассмеялась — обычным спокойным смехом: — Конечно же, нет, маг. Конечно же, нет. Орсино улыбнулся. ...Они разошлись на четвёртом уровне, где располагались комнаты магов — Орсино свернул в западное, ученическое, крыло, а Мередит поехала на пятый. Он не оборачивался, шёл, выпрямив спину так, что лопатки почти касались одна другой, и чувствовал её взгляд основанием шеи. Оказавшись в спальне, Орсино извернулся перед зеркалом и задумчиво рассмотрел брюки. К радости его, никаких пятен и следов пыли на них не было, Орсино облегчённо вздохнул и опустился на свою койку. Уже протянул было руку к подушке, где держал планшет, с намерением почитать, но тут в сознание ввинтился голос Малькольма: — У тебя крайне потрёпанный вид, мой друг. Орсино досадливо поморщился и руку от подушки убрал. Малькольм Хоук, конечно, был хорошим человеком и замечательным товарищем, но Орсино иногда казалось, что понятие личного пространства для него отсутствует в принципе. Впрочем, как только Орсино укреплялся в этом мнении, Малькольм быстренько таковое разрушал, как-то изумительно понимая, что именно сейчас соседа по комнате стоит оставить в покое. — Некие недалёкие рекруты, — ровным тоном произнёс Орсино, — сочли меня крайне забавным развлечением. О, не беспокойся: они ничего не успели. — Разметал? — в голосе Малькольма сквозило неподдельное изумление, и Орсино подавил вздох. Пай-мальчик. И он ещё удивляется, почему к нему такое отношение. — Увы, этого не успел уже я. Их разогнали без меня. Тоже... рекрут. — Кто? — живейше интересовался Малькольм. — И зачем? Орсино скрипнул зубами. Желание запустить в друга планшетом танцевало в сознании и соблазняло своей привлекательностью, словно демоница, но идею с сожалением пришлось отмести. Жаль было и планшета, и отношений с Малькольмом. — Дев... — Орсино чуть не обозвал Мередит «девчонкой», но очень, как ему казалось, вовремя прикусил язык. Ей совершенно не шло это поименование. — Девушка. Мередит. — Станнард? — Хоук аж на локтях приподнялся. — Да ладно! — Ты её знаешь? — у Орсино шевельнулось и почему-то снова потеплело ухо. Да что ж ты будешь делать! Малькольм ухмыльнулся: — Вылези из книг, Орсино, и тоже будешь знать много кого. Я вообще удивляюсь, как ты умудрился за все твои годы здесь так поздно с ней познакомиться. У руководителей она на очень хорошем счету, её нет-нет, да и выпнут к какому-нибудь Разрыву на Испытания, и будет она очень и очень молодым капралом, вот так. Крайне талантливая храмовница, знающая Устав и своё дело. Я так думаю, что карьеру ей даже наличие сестры-мага не испортит. В конце концов, у нас тут не дремучка и не Драконий Киркволл. Орсино вздрогнул. Автоматически, просто от словосочетания, которое Малькольм употребил последним. От него все маги вздрагивали. А потом мысли зацепились за фамилию Мередит и слова «сестра-маг», и он ахнул: — Амелия?.. Хоук вовсю потешался, весело глядя на друга: — Ага. Амелия — сестра твоей сегодняшней спасительницы. Добро пожаловать в реальный мир. Орсино скривился, но не возразил. Он, в конце концов, и сам прекрасно понимал, что рано или поздно ему придётся поднять голову от планшета и обратить свой взор на стены Крепости, на Город, на весь Остров, на Бастионы и Стену, на тревожные небеса и, конечно, на Разрывы, короче говоря — на тот самый, по меткому выражению Малькольма, реальный мир. Но пока его всё равно куда больше и сильнее привлекал виртуальный. Или частично реальный. Хоук, наверное, назвал бы его «планшетным». — Спасибо, — он улыбнулся краем губ. — За приветствие. Малькольм добродушно рассмеялся и встал с койки: — Ладненько. Переваривай своё приключение, а я пошёл. У меня свидание, знаешь ли. Кстати, раз уж ты у нас узнал, что на свете существуют девушки, пусть даже храмовницы, не нужна ли тебе пара уроков от мудрого меня? Орсино, потеряв терпение, всё-таки запульнул в него — правда, не планшетом, а подушкой — но Малькольм с глумливым хохотом выскочил за дверь, и поминай, как звали. Подушка шлёпнулась на пол, Орсино беззлобно выругался, встал, поднял её, отряхнул и улёгся обратно. Свидания Малькольма редкостью не были, злые языки — и среди учеников, и среди рекрутов — поговаривали, что он ещё к семнадцати годам успел переиметь половину населения Крепости, причём обоих полов, что уж говорить о том, скольких он переимел к нынешним восемнадцати. Это, конечно, было не так, тем не менее, таких вот встреч у него могло быть пять на неделе, и все с разными личностями. Заканчивались они, в общем-то, по-разному, иногда даже до поцелуев не доходило, так что над слухами они с Малькольмом (и, как ни странно, многими его «пассиями») только посмеивались. Но именно сейчас Орсино почему-то слегка насторожился, хотя всё выглядело вроде бы как обычно. Всё... Всё или не совсем?.. И тут до всклокоченного от потрясений и впечатлений, а потому несколько заторможенного разума Орсино дошла простая мысль: Малькольм не назвал имя. Хотя всегда хвастался, кого ему удалось на этот раз заарканить. Нахмурившись и поднявшись было вслед за другом — впрочем, не до конца понимая, зачем — Орсино всё же улёгся обратно на подушку. Малькольм был благоразумен, и без спецразрешения убегать в Город не стал бы. А вот добиться получения этого спецразрешения вполне мог. Так что совсем не стоит зря паниковать. К тому же он — способный маг, не сегодня-завтра на Истязания да в Бастион... Чего бояться-то. И, кивнув сам себе, Орсино уткнулся в планшет. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: «А Мередит красива» — и пропала, едва-едва замеченная. *** Малькольм явился ночью, уже сильно после отбоя, когда Орсино давно забыл о книге и начал всерьёз беспокоиться, даже случайно заморозил воду в стакане, едва налив. На воротнике рубашки Хоука, в лучших традициях мыльных опер и дешёвых бульварных романов, красовался отпечаток нежно-розовой помады — такой красят губы барышни с ярко выраженной романтической жилкой и иногда, опционально, инфантильностью. Сколько он помнил себя в Крепости, ни одна девушка, вступая в тот возраст, когда хочется украшать себя в помощью косметики, не пыталась найти краску для губ подобного оттенка. Глаза у Малькольма горели, и это поразило Орсино сильнее, чем неведомо кому принадлежащая помада на воротнике. Это был совершенно незнакомый огонь — такой загорается не у тех, кто хорошо натрахается, а у тех... ну, словом, кто влюбился по самые уши. А влюблённости от Малькольма Орсино почему-то ну никак не ожидал. Ему даже невесть отчего стало стыдно. — Фух, — Хоук ничком повалился на койку и, уставясь в потолок, расплылся в блаженной улыбке. — Да-а-а. А который час? Орсино забеспокоился ещё сильнее, хотя поведение Малькольма и стоило бы отнести к категории «поведение влюблённых идиотов». — Половина второго ночи, — осторожно отозвался он. — Ты потерял счёт времени? — Ага, — Малькольм перекатился на живот, упёр локти в одеяло и опустил подбородок на сцепленные пальцы рук. Мечтательная улыбка с его лица не уходила. — Ну, будем надеяться, Моревару за это не влетит. Да меня, кажется, никто и не заметил, так что всё путём... — Моревару? Карверу? — Орсино коротко улыбнулся. — Он тебе разрешение на выход выбил, что ли? Молодого храмовника Моревара Карвера уважала и почти обожала едва ли не вся Крепость. Во всяком случае, его имя первым всплывало в цепочке ассоциаций при словах «честь», «справедливость» и «верное и чёткое трактование Устава ХСБ». Сам Орсино, не скрывая, впрочем, уважения, предпочитал держаться от него на некотором расстоянии, но он храмовников вообще любил не очень, и к тому же давно и прочно обзавёлся репутацией «остроухого книжного мышонка», так что интроверсии его никто не удивлялся. А вот Малькольма с Мореваром связывала какая-то удивительная для ХСБшника и ученика нежная дружба. Чем, как видно, Малькольм умело пользовался. Орсино его не винил. Во-первых, он полагал, что Малькольм, если Карверу что понадобится, ни за что не останется в долгу, а во-вторых, если у твоих друзей есть связи и возможности, то не использовать их нельзя. — Конечно, — Малькольм широко зевнул, переворачиваясь обратно на спину. Потом, видимо, решил, что в рубашке и джинсах спать всё же не очень удобно, вздохнул, сполз с койки и принялся раздеваться. Орсино, только сейчас ощутив всю силу навалившейся на него усталости, рухнул в свою постель и привычно принялся закукливаться в одеяло. Сам он давно был в пижаме: где-то полчаса назад предпринял безуспешную и заведомо безнадёжную попытку уснуть. — Её зовут Лиандра, — донеслось до Орсино сквозь вату сонливости и одеяла. — Но упаси тебя Создатель кому-то проболтаться. Орсино что-то промычал согласно и отключился. *** — Дочка одного мерзкого сноба, — шептал Малькольм за обедом на следующий день, — он собирается дождаться, пока ей исполнится двадцать, и выдать замуж за какое-то мурло, выходца с Орлейского Острова, представляешь себе? — А сейчас ей?.. — Орсино аккуратно зажёвывал опасный разговор булочкой с изюмом. — Восемнадцать, — Малькольм чуть скрипнул зубами, — но ты понимаешь, меня же со дня на день выпнут в Тень, а оттуда — сразу к Разрыву, я получу полное право называться магом, и вот тогда мы с ней куда-нибудь сбежим. Обязательно. У Орсино резко закружилась голова. — Куда ты сбежишь с девушкой, да ещё и не привыкшей к... эээ... тяготам? В Бастионы? Малькольм, ты же всегда был умнее... У Хоука полыхнуло в глазах. — Не смей так говорить. Мы это уже обсуждали, и она готова. А что в Бастионах дело найдётся для каждого, известно любому младенцу. Ей там предоставят всё. В том числе защиту от очумевшего папаши. Орсино подавил порыв спрятаться за стаканом сока и медленно кивнул: — Если обсуждали, то... я... Извини. — Ладно, — Малькольм махнул рукой. — Ты ведь небось думаешь: как это романтично и глупо, да? Мол, в восемнадцать лет большой любви быть не может, а сложностей мы испугаемся, лодка любви ёбнется об демонов и Стену, и она быстро сбежит обратно, к своей спокойной сытой жизни? Орсино стиснул зубы. Как будто это могло сдержать бегущую к ушам краску. Тьфу. Он и правда так думал. — Видишь ли, Малькольм, — тихо заговорил он, — я имею весьма и весьма невнятное понятие о том, как вообще происходят... проходят подобные взаимоотношения. И да, я действительно так думаю. Но вполне допускаю, что неправ. И буду только счастлив, если эта моя неправота подтвердится. Малькольм задумчиво жевал губу. Потом выдохнул и кивнул: — Я сам этого боюсь, Орсино. Немного. Но она... Она совсем особенная, понимаешь? — Понимаю, — Орсино улыбнулся уголками губ. — С твоим-то опытом... — Да ну тебя! — Хоук расхохотался, потянулся дружески потрепать его по волосам, но Орсино резко отклонился и чуть не полетел на пол вместе со стулом, хотя в итоге всё-таки удержался. Малькольм улыбался, и Орсино действительно всерьёз и искренне захотелось, чтобы всё у него было хорошо. *** Судя по всему, они и правда сбежали. После Истязаний Малькольм даже не спал. И это перед Испытанием, которое проводилось у слабеньких, меленьких Разрывов, чаще всего у Десятого Бастиона, и пусть под присмотром более опытных магов, но всё же едва отошедшие от Истязаний маги обязаны были прибить сами парочку демонов. Так вот после Испытания Малькольм не вернулся. Маги и храмовники, сопровождавшие его, разводили руками: как сквозь землю провалился: в автобус-то вернулся и даже, кажется, сел, но потом... Ну, не через днище он всё же вывалился!.. Орсино сидел в как-то сразу опустевшей комнате и впервые за свои шестнадцать лет чуть ли не молился. Конечно, его допросили в первую очередь, но он, что тоже было естественно, молчал. Нет, Хоук не делился никакими планами. Нет, неизвестно. Нет, нет, нет, нет, нет и нет. Он забылся сном где-то часа в три ночи, даже не раздеваясь, склонившись головой к подушке, в неудобной позе. ...Его разбудило, как показалось спросонок, сияние. Светлейшее в мире солнечное сияние, приглушённое синевой ночи, и от этого слегка лириумное. — Ты ещё не свернул себе шею, маг? Орсино охнул и потянулся к шее ладонью. Сейчас, когда эту часть тела просто упомянули, она взвыла от боли, и Орсино даже казалось, что шея матерится на него за ужасное обращение. Тяжёлая, крепкая, сухая рука легко сбросила его по-эльфийски цыплячью кисть и с силой сдавила напряжённые мышцы. Орсино закусил губу, чтобы не издать ни звука, по-детски потёр отчаянно саднящие со сна глаза и покосился на стоявшую перед ним Мередит. Не убирая руки, она села, зачем-то толкнув его бедром, ещё пару раз стиснула его шею и, слава Создателю, всё-таки отпустила. Скрестила руки на груди и процедила: — Твой приятель вообще понимал, какие проблемы могли быть у Карвера? Орсино вздрогнул, дёрнулся, тут же мысленно обругал себя, но было уже поздно: своей реакцией он явно выдал всех участников мелкого локального заговора с потрохами. Дурак. Мередит фыркнула, не меняя позы: — Глупый маг. Оба вы — глупые маги. И ради чего всё это было? Ради великой любви? Насмешка в её голосе почему-то взбесила Орсино до крайности, хотя он сам думал о Малькольме и его Лиандре с подобным сарказмом. Он вскочил, отошёл к окну, и отчеканил, глядя в голубеющее небо: — Что тебе известно, храмовница? И ради чего ты заявилась сейчас? Она хмыкнула сзади. Скрипнула кровать, Мередит тяжело подошла и остановилась рядом. Орсино ещё более старательно уставился в синеву. Ему отчего-то казалось, что если он снова глянет на храмовницу, то пропадёт. Куда-нибудь. Ну, так по-дурацки пропадёт, как пропал Малькольм. И не в Разрыв, и не в Бастион, или куда они там собирались. — На Стене пополнение, — резко произнесла Мередит. — Молодой маг из Крепости и мирная девушка из Города, горячо изъявляющая желание служить в Бастионах. Нам отправили запрос об этом маге, и тут-то всё и вскрылось. Почему ты молчал? — А ты откуда узнала? — у Орсино голова пошла кругом от облегчения: получилось. У них всё, демон раздери, получилось. Как Малькольм ухитрился сбежать от сопровождающих, и как Лиандра вырвалась из Города, он ещё узнает. А сейчас это неважно. Важно другое. Он не видел, но словно бы слышал её ухмылку: — Я на хорошем счету, маг. Не говоря уже о том, что допрос Карвера вёлся... громко. — Как... неосторожно, — не удержался от шпильки Орсино. Мередит фыркнула уже явственно: — Совершенно согласна. Я бы такого не допустила. ...Впоследствии, вспоминая этот момент, Орсино подумает, что невидимая спица, будто бы резко вошедшая ему в седьмой позвонок после этих её слов, и поставила точку отсчёта. Но тогда он, конечно же, этого не подумал, а просто поёжился от ощущения. — Ты не ответил на мой вопрос, маг, — она вдруг резко схватила его за плечо, разворачивая к себе, и с одного шага впечатала в створки стоявшего слева от окна шкафа. — Почему. Ты. Молчал. Орсино задохнулся, давясь вышибленным воздухом, чувствуя спиной каждую неровность дверей, стоял, опустив руки по швам, даже не пытаясь как-то освободиться, просто стоял и смотрел в её глаза, под ночной краской утратившие всю пакость лириумного оттенка и сейчас просто невероятно синие, стоял, смотрел, кружился и утопал. И, по классике жанра, вопреки тому, в каких омутах он тонул, удерживала его только её рука. Она тряхнула его, хватая и за второе плечо, и он зажмурился — так было легче, так хотя бы не тянулись к ней руки, так хотя бы чуть-чуть меньше кружило голову желание повиснуть у неё на шее и попытаться поцеловать, пока она не отшвырнёт, ломая шкаф его спиной. Впрочем, вероятнее, конечно, его спину — шкафом. То есть, кружило, но с закрытыми глазами он хотя бы мог с ним справиться. Возможно, не будь всего этого, ему стало бы страшно. Возможно, он бы понёс какую-то околесицу. Но метафорическая спица в основании шеи — там, где Мередит оставила печать своего взгляда после первого их разговора — кольнула ещё раз, входя глубже, и Орсино с силой дёрнул плечами, открывая глаза и сосредотачиваясь. Это не было полноценным Взрывом разума, нет, он никогда бы не посмел, но намёк на волну силы чаще может быть ошеломительнее самой волны. Это он тоже понял именно в тот момент, когда Мередит резко отдёрнула руки и отошла на шаг. Не отшатнулась, но кто-то из них всё же вернул приличествующее расстояние. — Видишь ли... Мередит, — мягко заговорил Орсино, осторожно, не выпуская храмовницу из поля зрения, возвращаясь к своей кровати, — мы с Малькольмом — безусловно, друзья. Однако все его разговоры на тему «и вот мы с моей девушкой удерём из Города, и всё образуется» я полагал не более, чем блажью. Я не видел смысла вам их пересказывать. Мередит, хрипло втянув воздух сквозь зубы, стукнула кулаком по дверце многострадального шкафа. Орсино, с трудом сдержав дрожь, вскинул подбородок, с вызовом уставился ей в лицо. — А когда до тебя, эльфийский идиот, дошло, что это не блажь, одновременно язык отнялся?! — Нет, — криво ухмыльнулся Орсино, глотая, но запоминая оскорбление. — Был взволнован и шокирован тем, как удивительно совпали обстоятельства. И потом, — сев на койку, он тут же понял, что стоять на ногах было проще, и вскочил обратно, — подумай сама. Какую вообще пользу принесли бы вам мои сведения... храмовники? «Хоук делился со мной желанием сбежать неведомо куда с любимой женщиной»? И что бы это дало? Мередит помолчала, прислоняясь к шкафу. Орсино вцепился правой рукой в подоконник. Сейчас очень и очень многое зависело от того, что он скажет и как себя поведёт. Потому что если он не убедит Мередит хотя бы в том, что его молчание вызвано всего лишь глупостью и недальновидностью — она точно устроит ему крайне невесёлую жизнь. А он всё же ещё планировал пройти Истязания с Испытанием и тоже уехать на Стену и неспокойно служить на благо Острова и остатков мира. — И ещё, — Орсино прислонился к подоконнику, чудом сумев отодрать от него собственные пальцы, и быстро сунул руки в карманы брюк: не хватало ещё, чтобы она увидела, как они у него дрожат! — Я понял бы и разделил ваш... и лично твой гнев, если бы Хоук сбежал за Стену. На другой Остров, хоть на тот же Ферелден. Иными словами, если бы он схватил свою девушку и вместе с ней скрылся от долговых обязательств любого мага, да. Но он ушёл в Бастионы, Мередит. И таким способом — исключительно из-за Лиандры, которой банально собственная семья, насколько мне известно, не давала воздухом дышать. Если Малькольма и можно назвать отступником, — он даже позволил себе фыркнуть, — то всего-навсего на полдня, в течение которых его не могли найти. Да, он бежал от ваших... и от наших, но лишь для того, — на губах расплелась ухмылка, он испугался было и тут же задавил испуг, — чтобы оказаться на службе побыстрее. На вашем месте я бы это поощрил, а не преследовал всех причастных. И, к слову, подозреваю, храмовник Карвер здесь вообще может быть ни при чём. Мередит резко, раздражённо, как-то по-драконьи выдохнула. И неожиданно вернула ему ухмылку: — Складно говоришь, эльфик. Научил кто, или сам умный такой? — Разумеется, сам, — холодно отозвался он, пытаясь унять бешеную пульсацию в висках и ушах. — Таким вещам никто и нигде не учит. — Были бы у нас тут филактерии, и всё оказалось бы проще, — пробурчала Мередит. Орсино сморщился. Исторических и не только рассказов о том, как жили маги до, он терпеть не мог. — Ну что ж. Будем считать, что ты отмазался сам и дружка своего отмазал. Спи давай. Орсино с силой закусил щёки изнутри, не позволяя себе облегчённо выдохнуть до того, как она выйдет из комнаты. Никакой слабости. Демона с два, светлая-сияющая, чтоб тебя, храмовница, этого ты от меня не увидишь. Не позволю. Уже открыв дверь, Мередит обернулась с порога: — Но ты у меня на карандаше, маг. Я буду очень старательно за тобой следить. Учти это. Вопреки всем ожиданиям Орсино, дверь она закрыла аккуратно и тихо.