Зверь во мне

*** Тихое местечко в центре Академии, как некий оплот жизни, где все сияет радужными красками и в частности всеми оттенками зеленого. Солнечные лучи, что нещадно горят золотыми отблесками на листьях деревьев, будто проникают в каждый уголок парка, что вырос среди камня. Еле уловимое журчание фонтанчика нарушается разве что чириканьем перелетных пташек, которые радостно приземляются на размашистые ветви цветущих яблонь. Поэтому еще более резко и инородно звучит в этой прелестной тиши голос ведьмака: - В принципе, этого стоило ожидать. Август гулко выдыхает, сильнее прижимаясь к стволу многовекового дуба. Юноша приподнимает взгляд, теряясь взором в листве дерева, невольно или, наоборот, желая этого, ударяясь затылком о твердую поверхность коры. После видений от фамильяра у Августа немного кружится голова, поэтому он с минуту попросту фокусируется на одной точке, приводя в норму свое дыхание. Ведьмаку одновременно кажется, что он сидит в позе лотоса здесь вечно, вкушая атмосферу безмолвия и спокойствия, и в тоже время будто бы он пришел сюда лишь с минуту назад… - Чего стоило ожидать? – раздается чей-то знакомый голос, словно совсем рядом, выводя юношу из транса собственных раздумий. - Что? – удивленно произносит ведьмак, тут же внутренне подбираясь, готовый к противостоянию с неизвестным. - Чего именно стоило ожидать? Голос спокойный и практически безэмоциональный, поэтому Август быстро узнает, кому он может принадлежать. Ведьмак шумно выдыхает, неожиданно для себя понимая, что с наибольшим удовольствием он встретился бы тут с вампиром, заодно решив их маленький дневной инцидент и совершив сделку. По крайней мере, именно этим Август обосновывает то, что Данаг был бы предпочтительнее на месте некроманта, что находится явно где-то неподалеку. - Видимо, ты разговаривал сам с собой? – интересуется Ироллан, и Август наконец понимает, откуда именно доносится вопрос некроманта. - Что-то вроде того, - юноша ненавязчиво отмахивается от излишних вопросов некроманта, нервно теребя край своей рубашки тонкими пальцами в белых перчатках. Некромант расположился по другую сторону необъятного ствола дуба. Есть нечто очень приятное в том, что самого брюнета ведьмак не видит, лишь слышит звук голоса парня… Словно бы это внутреннее Эго Августа пытается устаканить разрозненные мысли после всех безумных новостей этого дня. - Ты неразговорчив, - неожиданно выдает Ироллан. Причем из уст всегда сдержанного некроманта подобное замечание выглядит забавно и даже неуместно, но ведьмак решает на него ответить: - С чего я должен быть с тобой откровенным? Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты пытался убить меня, - несколько грубовато Август отзывается на слова парня. – Ко всему прочему, ты – некромант. Да еще и первый в своем роде… Кстати, как так вышло-то? Некромантией обучаются лишь те, кто состоит в кровном родстве с семью родами, которые издревле занимаются этой опасной наукой. Я впервые слышу, чтобы кто-то являлся некромантом, но не состоял ни в одном из этих древних кланов. - Моих родителей убили, - резко произносит парень, и Август нервно сглатывает. В тоне слов некроманта не прослеживается и тени боли или хотя бы одной эмоции, кроме ледяного спокойствия. И именно стальной холод во фразе Ироллана раскрывает многогранность истинных чувств. Слова «мне очень жаль» застревают в горле ведьмака, так и не находя себе выхода, потому что сам Август понимает, насколько будет неуместно произнести нечто такое банальное. Юноша молчит, чуть подтянув к себе ноги и положив на колени руки. Расфокусированный взгляд Августа направлен на кончики пальцев, сцепленных между ног. - Я их не помню, - продолжает некромант через мгновение, и со стороны может показаться, будто он рассказывает чужую историю, никоим образом не связанную лично с ним – настолько легко и просто с его губ срываются откровенные фразы. – Мне тогда было не больше трех лет. Не знаю, кто был убийцей и что с ним стало, но неопределенное время я находился возле их трупов в окружении низшей нечести. Мужчина, который нашел ребенка в кругу Ходячих, так и не смог объяснить мне, по какой причине мертвяки не пытались съесть меня или останки моих родственников. На секунду Август прикрывает веки, представляя разворачивающуюся тогда картину: разлагающиеся Ходячие сидят возле светлокожего мальчика, не смея притронуться к нему. - Видимо, это и привлекло Ноула-дэ-Вэда, который, после случившегося, решил взять такого «пугающего» ребенка под свою опеку. Я стал его приемным сыном, но так и не был принят самим кланом, потому что не являлся кровным родственником. Самого Ноула проклял кто-то из шести других семей с корнями в Некромантии, отчего у него никогда не могло быть прямых наследников. Слушая размеренный голос некроманта, Август чувствует себя странно, ведь, по сути, не видит лица парня. И, воспользовавшись небольшой паузой в рассказе, ведьмак аккуратно перебирается ближе к Ироллану. Юноша присаживается рядом с брюнетом, чуть касаясь его плеча, тем самым словно бы говоря, что поддерживает некроманта… - Он никогда не был моим отцом и не ощущал себя им. Но, как бы то ни было, я видел в Ноула своего отца. Я не знал другой жизни и другого отношения к себе, кроме как постоянного обучения, на грани потери сознания, до бессонных ночей и заученных на зубок страниц из книг о некромантии. Лишь когда сам Ноула умер, я понял, насколько сильно ошибался в том видении мира, что было у меня. Я не знал, что бывает нечто иное, без ночи, полной походов за новыми трупами для опытов, или что в доме не обязателен говорящий скелет при входе, предлагающий повесить на него свое пальто… «Этот мир чужд мне», - так и слышится между строк, но Август не перебивает. - После смерти Ноула многое изменилось. Его племянники побоялись, что я потребую свою долю наследства, а из других шести семей пришло требование, дабы я отказался от самой возможности войти в их число «избранных» и не просил тех же прав, что и у них. Меня же тогда все это мало волновало – я был слишком удивлен и слишком замкнулся в себе, поэтому подписал кучу документов, толком не задумываясь. - Но знания Некромантии никто не сможет у тебя забрать, - аккуратно замечает Август. Впервые за все время, как ведьмак видит некроманта, губы Ироллана искажаются улыбкой: - Ха. Этого они сделать не могут при всем своем желании. К тому же они уже пожалели, что отправили меня в Академию магов, потому что Вензес Грос заставил их признать, что я такой же некромант, как и они. - Он молодец, - несмотря на случившееся между отцом и главой Академии, Август признает заслуги рыжего мага. На какое-то время возле дуба воцаряется тишина. Воспользовавшись молчанием, ведьмак решает раскрыть часть себя перед некромантом: - Когда я был совсем ребенком, то не понимал, что в семье должен быть кто-то еще кроме отца. Моя мама умерла почти сразу после моего рождения, отчего я совсем ее не помню. Мне казалось это столь естественным… - В последнее время я совсем себя не понимаю, - неожиданно выдает Ироллан, сбивая с толку Августа. - Например, почему? – ведьмак наклоняет голову в сторону своего собеседника. - Я много думал о том, что произошло в последнее время, и некоторые вещи попросту не укладываются в голове, - осторожно произносит некромант, отчего белокурый юноша еле заметно напрягается, удивленный хоть каким-то эмоциям Ироллана. – Мне нужно понять себя. Август хмурится, но кивает, пока не догадываясь, непосредственно к чему ведет брюнет. Удар сердца. Некромант поворачивается лицом к ведьмаку, протягивая ладонь к юноше. По привычке Август дергается от руки, но Ироллан быстрее: он словно бы зачаровывает юношу, не давая и возможности на существенное сопротивление. Август мог бы оттолкнуть от себя некроманта, но после всех слов брюнета внутри него невольно поселяется червь противоречия, не позволяя сделать нечто столь грубое и резкое без веских оснований. Медленно Ироллан проводит большим пальцем правой руки по щеке Августа, отчего у ведьмака мурашки бегут по коже, заставляя вздрогнуть. Некромант не позволяет очнуться от легкой ласки, запуская тонкие и чуть холодные пальцы в светлые волосы на затылке Августа. И почему-то юноше хочется скорее урчать от удовольствия, чем вступать в борьбу с Иролланом. Этим немым разрешением и пользуется некромант, окончательно притягивая лицо ведьмака к себе. Губы брюнета впиваются в рот ведьмака. Неумело, отчего Август не сразу осознает случившееся, позволяя некроманту пойти дальше: Ироллан горячо выдыхает на сладкие уста юноши, вновь накрывая их, слабо прикусывая нижнюю губу, жадно оставляя на коже свои следы. Брюнет явно быстро учится, потому что у ведьмака куда-то исчезает способность сопротивляться и дышать, отчего Август может разве что плыть по легкой и одновременно жаркой ласке поцелуя. Ироллан подается вперед еще больше, готовый словно бы повалить ведьмака на траву возле дуба, но вместо этого кладет вторую руку на талию юноши, сильнее привлекая Августа к себе. Некромант на мгновение останавливается, вновь опаляя нежную кожу ведьмака своим дыханием, и Августу хватает этих секунд на то, чтобы осознать случившееся. Ироллан поднимает взгляд на юношу и резко подается назад. Вместо симпатичного и немного бледного лица ведьмака перед ним появляется оскаленная морда волка. Наложение двух картинок личности самого Августа и его фамильяра дает странный эффект, отчего кажется, будто напротив некроманта озлобленный оборотень. Волк показывает острые клыки, сильнее раскрывая пасть, и кидается на Ироллана, выходя из тела Августа, поваливая брюнета на зеленый полог травы. Одна лапа хищника надавливает на горло. И теперь фамильяр довольно материален и тяжеловесен. Он тихо рычит, предостерегая. - Не смей ко мне подходить, - шипит Август, поднимаясь с места и отряхивая свои брюки. Ведьмак возвращается в Академию магов, усиленно потирая собственные губы, одновременно пытаясь найти хоть какое-то объяснение тому, как сильно бьется его сердце в груди.