Но потом ты пропал.
В мое окно не прилетали привычные камушки. Ты не отвечал на мои звонки. Подойдя к твоему дому, я увидела женщину с ребенком, которая лишь удивленно подняла брови, когда я попросила позвать Луи. Она сказала, что такого никогда не знала и зашла в «твой» двухэтажный дом. Так продолжалось некоторое время, я звонила, но голос в трубке стал говорить, что такого номера не существует. Я спрашивала о тебе даже у случайных прохожих. Ни одной зацепки. Я даже ни разу не увидела ни одного из твоих друзей. Но однажды, прогуливаясь мимо нашего парка, я забрела в неблагополучный район. И клянусь, мое сердце остановилось на секунду, когда я увидела ярко-красный мопед с медведем, у которого было вышито на пузе «С любовью, Мишке Бу» на сидении около осевшего старого деревянного дома. Я точно была уверена, что это твой, ведь я подарила тебе этого мишку на нашу первую годовщину. Из дома вышла женщина с глубокими морщинами на лице и потухшими глазами. И, как оказалось, это была твоя мать. Она плача позвала меня в дом после того, как я назвала свое имя. Мы сели на скрипучий истертый диван в маленькой гостиной. На столике перед диваном стояла твоя фотография, но ты на ней не улыбался, как на наших. Джоанна, твоя мама, налила мне чай в твою, как она сказала, любимую кружку. И я все еще ничего не понимала, не хотела понимать. Я спросила у нее где ты, а она все больше заливалась слезами. Я обняла ее за плечи, и мое сердце сжалось, потому что в голове зарождались самые плохие мысли. Я думала, что он уехал, может заболел, но была уверена, что он не мог бросить меня. И догадки в моей голове оказались мечтами, по сравнению с реальностью. Твоя мама отвела меня в крохотную комнатку на чердаке. На небольшой, уже холодной кровати, лежали три записных книжки, наша фотография и фигурка маленького ежика, которого я тебе отдала, потому что говорила, что ты такой же милый и крохотный как он. Джоанна просто оставила меня одну, прикрыла низкую дверь, и, всхлипывая, ушла. Взяв одну из записных книжек, я начала читать исписанные мелким шрифтом страницы. Записные книги оказались дневниками. Уже на второй странице моя надежда обратилась в пыль, а сердце отказывалось биться. Воздух перестал поступать из-за частых всхлипов.Порок сердца. Сердечная недостаточность. Отек легких. Сердечная астма.
Ты описывал каждый проведенный со мной день, и это было так трогательно, так красиво. Ты описывал стряпню своей мамы, и это было так по-домашнему и так тепло. Ты описывал свое сердце, и это было болезненно. Это было то, что разрушило нас. Твое сердце, наполненное любовью и заботой, просто-напросто не хотело биться. У вас не было денег даже на лекарства, а ты как-то доставал мне книги. Думаю, деньги тебе не понадобились. У тебя также не было времени, но ты проводил его со мной изо дня в день. На обратной стороне фотографии была простая надпись: "Наша собственная маленькая вечность", а на прикроватной тумбочке лежали маленькие обертки от конфет. И я помню, как ты говорил: «Всегда будь собой, ты недолжна стесняться», но ты скрывал от меня часть твоей жизни, часть твоего сердца. Ты говорил: «Мы вместе навсегда», но даже тогда понимал, что наше «навсегда» окажется очень коротким. Ты говорил: «Я всегда буду утешать тебя, любимая» Но сейчас ты мертв, Луи. Ты говорил: «Справедливость – неверное слово для описания жизни», но наша история совсем не справедлива. Если бы я только знала, мы могли хотя бы продлить нашу вечность, но ты был героем. Ты не был тем, кто просит о помощи, ты был тем, кто ее оказывает. Ты был моим героем, ты и есть и будешь моим героем, мой Мишка Бу. И, вроде бы, по закону жанра герои живут счастливой жизнью. Жизнь не предел наших мечтаний, и некоторые герои глубоко под землей с надгробным камнем на поверхности, на котором высечена единственная твоя любимая цитата, вычитанная из оберток дурацкого шоколада, которая оказалась правдивой:"Справедливость – неверное слово для описания жизни."