***
Мы вышли из моего дома где-то в начале одиннадцатого утра. Мне нужно было сходить в одну фирму, чтобы отдать им результаты работы. Бальзак же хотел зайти в книжный магазин в северной части города, где каждую субботу была хорошая скидка на всю продукцию. Он узнал, что сегодня должны завезти антологию современной французской поэзии за месяц, и очень торопил, чтобы я быстрее собирался. На мой вопрос «Почему бы не пойти вечером?» ответил очень снисходительным взглядом и пробормотал что-то вроде «Разберут». К сожалению, мне не хватило тактичности промолчать, и он узнал, что антология современной французской поэзии в нашем городе, а возможно, и в этой стране интересна только ему. Но в итоге я все равно безвольно поплелся в этот магазин, рассчитывая поискать какие-нибудь новинки в экономическом разделе. Впрочем, всю самую лучшую экономическую литературу я прочел еще четыре года назад в Гарварде. Хорошо, что в этом помещении было прохладно и вкусно пахло свежими книгами: я даже немного постоял просто так, наслаждаясь приятной атмосферой. Скидки принесли магазину предполагаемый ажиотаж: народ заполонил собой все помещение, и перед глазами то и дело мелькали суетливые разноцветные пятна. Бальзак тут же ускользнул к своему любимому стенду, и я только направился в левую сторону, где белела надпись «Экономика», как глаза непроизвольно выдернули из толпы знакомую высокую фигуру в черных брюках и белом клетчатом свитере на синюю рубашку. – Драйзер? – я подошел к нему со спины. Он выронил все пять книг из рук и нервно хихикнул. Ах, точно, его же пугают всякие неожиданности. – Не делай так больше, – пробормотал парень как-то сдавленно и наклонился, чтобы собрать. – Что, тоже решил закупиться с утра пораньше? Тед удивленно посмотрел на меня и достал из стоящей рядом коробки новую партию книг: – Я здесь работаю. Говорил же. – Ах, черт, – я поморщился. Безупречная память меня подвела. – Да все нормально, – Драйзер приветливо улыбнулся, затем его лицо стало очень сосредоточенным, – ты опять ночью не спал? – Спал, – неопределенно пожимаю плечами. В принципе, так и было, если считать сном три часа. – Пойдем, налью тебе кофе, – слегка потянув меня за рукав рубашки, он направился куда-то вглубь магазина, и я поспешил за ним. Мы оказались в небольшой темной комнатке, доверху заваленной книгами: они валялись даже на деревянном полу, который, однако, казался неестественно чистым. Посередине стоял маленький пластиковый стол и три табуретки. Тео поставил кипятиться электрический чайник. – Ничего такая работа. И попить, и почитать. – Только платят мало, – притворно вздыхает. – Долларов триста в месяц? – Сто шестьдесят. Ну, я же на полставки. Я присвистнул. – Так тебе еще долго на самостоятельность копить. Драйзер отчего-то вспыхнул и так резко дернул рукой, что чуть не свалил со стола чайник, начинающий шипеть, как разозленный кот: – Я еще в газету пишу!.. – Долларов десять за статью? – Восемь, – наконец садится и облокачивается на руки, уткнувшись лицом в локтевой изгиб. Только сейчас замечаю, что волосы распущены: темно-каштановые пряди красиво смотрелись на столе из белого пластика. – Ну, Драйзер. Так дела не делаются. – А как делаются? – спрашивает с легким раздражением в голосе. – Я бы на твоем месте взял у отца под расписку примерно полторы тысячи долларов. Нормальные люди копят или делают это через банк, но там дикие проценты, поэтому рациональней брать без них и вернуть с десятой зарплаты. Разделил бы сумму где-то на четыре части. На половину одной из частей создал и оформил хороший сайт, еще половину потратил на хорошую литературу по бизнесу в интернете. Еще часть пустил бы на рекламу в социальных сетях, на оставшиеся деньги купил товар. Чем ты хочешь заниматься? Давай определим твою аудиторию, легче всего работать с ровесниками. У вас сейчас популярна всякая техника и выпячивание индивидуальности, так? Вот и продавал бы какую-нибудь легкую технику с оригинальным дизайном, могу подсказать пару китайских сайтов для дешевой закупки. И… – Джек, – Драйзер с нетерпением перебил, – если бы я захотел заняться бизнесом, поверь мне, я бы им уже давно занимался. Я вспомнил, какую мощную агитацию проводят его родители, и стало неловко. К счастью, он принялся делать кофе, поэтому вряд ли заметил мое замешательство. Насыпав кофейный порошок в кружку, Драйзер залил ее доверху кипящей водой, но при этом стоял с таким видом, будто ему за что-то стыдно. – Вот, – протянул мне напиток, – сегодня не очень вкусный, сам понимаешь, он растворимый. Я усмехнулся и сделал глоток: кофе как кофе, какая мне разница. Болотом не пахнет, в него никто не плевал, и уже хорошо. – Но, – продолжил Драйзер тихим голосом, – мне приятно, что ты торопишь время. – Время? – Ага, – он расплылся в красивой улыбке, – хочешь, чтобы я как можно быстрее выполнил свою часть сделки, да? Я подавился горячим напитком, от чего произошли сразу две катастрофы: сильно обжог язык и вдобавок закашлялся, как столетний курильщик. Парень быстро подскочил с места и пару раз похлопал меня по спине. Черт, черт, черт. Нет, наивный, я совсем не это имел в виду. Просто у меня голова работает, как компьютер: ты мне проблему, я тебе варианты решения. Могу подбросить еще одно. Или два. Или три. Только, пожалуйста, без сентиментальностей. Мне ночного взрыва хватило. – А чем ты хотел заниматься, когда был ребенком? – быстро перевожу тему. – По-моему, стать детским писателем. А ты? Наверное, родился с финансовой сводкой. – Хах. Ну, родился – не родился, а в твоем возрасте проворачивал многое. Жаль, интернет-торговли в то время не было, ну да ладно. И без нее выкручивался, чего только не изобретал. Каждый раз новое. Но когда фантазия хромала, действовал стандартно: брал где-нибудь бесплатные газеты, и продавал в общественном транспорте. И ничего, счет набегал. Драйзер снова терпеливо улыбнулся: – Ты, конечно, очень проворный, Джек. Но минуту назад я задал тебе конкретный вопрос и с большим нетерпением жду на него ответ. И долго ждать, к сожалению, не смогу, потому что через полчаса заканчивается моя смена, и я поеду на награждение. Поэтому... – Что за награждение? Я уже пожалел, что задал этот вопрос, ибо Драйзер поднялся из-за стола с таким видом, будто хотел прямо сейчас закатать меня под чистый паркет этой комнатушки. – Ладно, ладно. Тед, все должно идти своим чередом. Не нужно торопить события. Если мирозданию угодно… – Какому еще мирозданию? – зло переспросил парень, – может, перестанешь выделываться? Меня тоже залило негодованием: – Может, перестанешь грубить?.. Драйзер тут же осекся и густо покраснел. У него был такой обезоруживающе виноватый вид, что виноватым за это почувствовал себя я. Решив, что кто старше, тот и умнее, я подошел к ученику и примирительно взял за руку. Она казалась оцепеневшей, но горячей. – Прости… – выдохнул он, сжимая кулак. – Все в порядке, – я улыбнулся самой привлекательной из своих улыбок, снова поспешив заменить тему, – так что за награждение? – Не знаю, – Драйзер резким движением забрал мою пустую кружку и положил ее прямо немытой в шкаф над низкой книжной полкой. В тот же момент он неловко ее задел и несколько книг посыпалось на пол. Я молнией бросился их поднимать, и тут же столкнулся с ним лбом. У меня такое выходило частенько. – Черт, – принялся растирать зудящее место ушиба. Тео быстро поднялся, намочил какую-то тряпку в холодной воде из бутылки и приложил к моему лбу. Я почувствовал, как несколько капель неприятно стекают по шее, попадая за воротник. – Нормально? – спросил он обеспокоенно. – Да, – против воли улыбнулся. Надо же, первым делом бросился меня спасать. Да и положение у нас было не очень: я сидел на полу в позе сонного буддиста, а он в пятисантиметровой близости стоял на коленях, не отнимая тряпку от моего лба. Нос тут же уловил легкий запах теплого дерева и трав от его кожи – наверное, побрызгался духами перед работой. И странно, что такая близость ничуть не угнетала: с Драйзером как-то легко и свободно, хотелось говорить какие-нибудь глупости, задевать его, смеяться; в общем, быть рядом и сидеть так еще хоть сто лет. На меня накатило какое-то непонятное чувство: захотелось податься немного вперед, обнять его и посидеть так с минуту, слушая, как часто и неровно он дышит. Усмехнувшись своим мыслям, я решил, что мы живем один раз, и последовал своему желанию: приподнявшись, подвинулся ближе, тут же смыкая руки где-то в районе его плеч, которые от прикосновения моментально напряглись и стали каменными. Он еле слышно ахнул от неожиданности, и в этот же миг обнял меня так крепко, что тяжело дышать пришлось уже мне. – Джек, – прошептал он, прислонившись вплотную, пока я боролся за воздух, – ты… Ничего не оставалось, как успокаивающе гладить его по спине. Ему-то воздух вряд ли был нужен: он даже не дышал, будто боялся меня спугнуть, от чего прижимал к себе еще крепче. Видимо, парня сильно удивил мой внезапный порыв; впрочем, меня тоже. Несмотря на некоторые трудности, в его объятиях приятно: он такой теплый, что я почувствовал, как понемногу оттаиваю, что логика и здравый смысл, а также прекрасная память на события из прошлого утекают прочь, освобождая место чему-то новому, но я пока не мог дать ему имя. Наверное, это было чувство спокойствия, которое еще ни с кем не испытывал, поэтому и не знал, что бывает и так. С Драйзером вообще все было не так, как с другими; иногда он казался мне созданием не с этой планеты: одновременно сильный и ранимый, эмоциональный и сдержанный, не понимающий очевидного и в то же время до ужаса проницательный. В нем уживались совершенные противоположности, качества, которые должны были принадлежать разным людям, и я не понимал, как такое возможно. Почему раньше не замечал его? Сколько раз вел уроки в этом классе, сколько раз вызывал к доске, сколько раз ловил на себе его взгляды, объясняя это интересом к экономике. Я знал о нем только то, что он плохо знает мой предмет, сын богатых родителей, и что его уважают в классе. Помню, как-то раз увидел рядом с Достоевской, Драйзер помогал ей тащить тяжелый рюкзак, и подумал, до чего они странная пара: такой красивый, но замкнутый парень, и такая невзрачная, но очень добрая девушка. Мысленно я пожелал им счастья и прошел мимо, так и не догадавшись, почему он смотрел на меня тяжелым и долгим взглядом, будто желал запомнить каждую черточку. Тогда я точно не знал, что буду сидеть в какой-то тесной подсобке с ним в обнимку и думать, до чего приятный теплый аромат у его кожи на шее. Наконец, я протестующе зашевелился – восстанавливать лопнувшие кости и внутренние органы в наши дни очень дорого. Драйзер со вздохом разжал руки. – Спасибо, – не переставая счастливо улыбаться, он уткнулся носом мне в ключицу, – я понял. Пришлось слегка обнять его за плечи, иначе некуда деть руку – рядом со мной стоял шкаф с книгами. Или я действительно хотел обнять Драйзера еще раз. – Так что за награждение? – А… Второе место. Литературный конкурс, присылал рассказ. – Ого, – я с уважением посмотрел на него, слегка отодвигаясь, – поздравляю. Можно почитать? Где-то за моей спиной упал ворох книг; тут же послышался слабый писк и шорох страниц. – Ну, – он нахмурился, пытаясь скрыть смущение, – если ты хочешь… – Хочу! Драйзер полез в карман брюк и протянул мне черную флешку в форме дракона. Я не мог сдержать улыбку: – А что тебе дадут? – Кто о чем, а ты об этом. Не знаю! – Ты все равно молодец. Очень хороший результат, – усмехнулся, заметив, как радостно у него блеснули глаза. – А что мне за это будет? Я ненадолго опешил: – А? – Что мне будет за очень хороший результат? – А что хочешь? – А что можешь? Я засмеялся – научил его торговаться на свою голову. – Могу… например… Одним быстрым движением я откинул длинные темные пряди, спадающие на его лицо, и легко поцеловал в лоб, попутно отмечая, до чего горячая у этого парня кожа, как будто температура под сорок. Драйзер разочарованно присвистнул: – Маловато. – Как и государственные пособия для бизнеса в нашей стране. Тед поднялся с пола и протянул мне руку, помогая встать. Естественно, я бы справился и без его помощи, но решил продолжить нашу игру, внимательно следя за реакцией ученика. Тот насмешливо посмотрел исподлобья: – А если я выиграю экономический конкурс? – Если… Тогда можешь рассчитывать на субсидии побольше. Уже когда мы выходили из комнатки, Драйзер наклонился ко мне вплотную и прошептал, аккуратно заправляя прядь волос за ухо: – Я и хочу. Субсидии побольше.***
В каком-то старом журнале я прочитал, что дежавю – это воспоминание из прошлой жизни, которое приходит к нам в настоящее время. Не знаю, правда ли это, когда я впервые увидел Бальзака, долго вспоминал, где мы могли встречаться прежде, ибо его бледная физиономия показалась уж очень знакомой. И только через неделю я понял, что в старом мамином фотоальбоме еще в детстве наткнулся на черно-белое фото ее дедушки, на которого Оноре был точь-в-точь похож. Естественно, это совпадение, но кто знает; может, эти прошлые жизни и существуют. А вот Наполеона, сидящего возле моей входной двери со спортивной черной сумкой, в которой что-то подозрительно напоминало овальные банки, я видел здесь прямо с месяц назад, однако эти две картины были ну очень похожи. – Наконец-то, – он посмотрел на меня с раздражением, поднимаясь, – где был? – Работал. – Ясно. Пойдем выпьем, еще я поужинать принес. Я пропустил его в дом, параллельно отметив, что Бальзак в спешке забыл свой длинный черный зонт, брошенный прямо посередине прихожей. – Нет, пить будешь один. Мой план на эту неделю выполнен. Оказавшись на кухне, Чудовище бросило огромную сумку прямо на стол и достало оттуда шесть пивных банок и две белые чашки, под прозрачными крышками которых я разглядел мясо, овощи, соус и картошку. – В ресторане брал, – похвастался Нап. – А с чего мне такое счастье привалило? – С того, что есть разговор. Серьезный. Я удивленно изогнул бровь, тут же улыбнувшись, вспомнив, как долго в детстве репетировал этот жест перед старым маминым зеркалом. – Да не волнуйся ты так, аж глаз задергался. Я не про брата говорить пришел. – Я догадался. – Отлично. Ты пока разогревай, а я начну. – Только сначала убедись, что твои мысли выстроены в четкую логическую цепочку. Наполеон порывисто вскинулся: – Да у меня всегда все в логических цепочках! – Верю-верю, – ухмыльнулся я. – Итак. У вас товар – у нас купец. – Ты про акции Вашингтонского строительного дома? Да я их продал на прошлой неделе, опоздал. Послышался писк микроволновки, я достал ложки и сел за стол, протянув парню его горячую порцию. – Нет! – он легонько ударил кулаком по столу, морщась, – я про Бальзака. Мне нужны советы! – Бальзак? Да он о тебе уже забыл сто раз. Я, кстати, надеялся, что и ты про него забудешь. – Нет, – самодовольно протянуло Чудовище, – я готовился. Узнавал обстановку, собирал данные. Перед боем надо разузнать все, в этом секрет всех великих полководцев и завоевателей. – Буду знать, – парировал я с наигранно-удивленным видом. – Тебе-то зачем? Ты не полководец. Так, сержант какой-нибудь. – Вообще-то, рыцарь, – произнес я обиженным тоном. – Да неважно. Вот я – если поставил цель, значит, обязательно ее достигну. И чем сложнее, тем больше хочется. Но тут еще и другое: я влюбился. Это усложняет обстановку, у противника теперь преимущество. А я все равно его добьюсь, слышишь?! – Не ори, – поморщился я, – ешь молча. – Джек, ты же хорошо все просчитываешь? Что мне делать? – С чего это полководец снисходит до выспрашивания советов у какого-то сержанта? – Да брось, ты что, обиделся? Ерунда же! Взамен проси, чего хочешь. Все достану! – Бальзак не продается. Но вы всегда можете обратить внимание на ассортимент наших акций, в этом месяце советую приобрести дорожные ак… – Перестань! – чуть ли не взревел Наполеон, – ну, помоги! Если я у кого-то прошу, это же вообще, значит, вопрос жизни и смерти! А ты так!.. – А тебе не кажется, что его желания тоже надо учитывать? Говоря прямо, Бальзак от тебя точно не в восторге. – Это пока. Я еще не включил кое-что. – Что? – Обаяние. Если захочу, мое обаяние сразит любого. Секретное оружие. – Чего ж ты его до сих пор не включил? – Так он сразу нырнул бы в мои страстные объятия, а я потерял интерес. Я захохотал и долго не мог успокоиться. Через несколько мгновений Наполеон набрал в стакан холодную воду из-под крана и половину плеснул мне в лицо. Успокаиваясь, я замахал на него руками: – Бальзак? В объятия? – и снова начинал смеяться, не замечая, как холодно стоять в мокрой майке. – Со всеми срабатывает! – начал он с оскорбленным видом. – Ну, ты и наивный… – Есть еще один вариант. Пусть на него кто-нибудь нападет (актеры, например), отберут что-то, а я спасу, надавав всем по морде. Как тебе? – Ты серьезно рассматриваешь этот вариант?.. – Нет, – быстро соврал он. Я тяжело вздохнул. – Хорошо, раз ты такой настойчивый. Бальзак ценит две вещи: твердость и хорошее отношение. Ты должен перестать вести себя как идиот, будь солиднее. Не дави на него, но при этом выгляди сильным. Не унижайся перед ним, но покажи, как ты хочешь заслужить его доверие. Тебе нужно внимательно следить за его настроением, ни в коем случае не кричать, не требовать бурных реакций и оваций. Покажи, что он интересен тебе как человек, а не как очередная подстилка. Лучше всего найди повод, подойди и попроси что-нибудь объяснить. Это он любит. Скажи, что ты доверяешь английским биржам, к примеру, и тебе три часа будут рассказывать, насколько они плохи. – Английские биржи? – воскликнул он радостно, – отлично! Я понял! – Надеюсь. – Так непривычно, – сказал он уже спокойным голосом, – обычно, это ко мне ходят за советами по отношениям, а теперь я в их шкуре. – У вас нет отношений, – услужливо напомнил я. – Да знаю я! Будут. – Не надеюсь. – А ты сам, Джек? У тебя-то они есть? – Почему интересуешься? – Просто Тед такой довольный ходит в последнее время. Не нудит, чтобы я кровать заправлял, не придирается к словам, с моими, хм… любовниками не ругается. Золото, а не брат стал. А вчера его вообще на откровения потянуло, что бывает не часто. Говорил, какой ты хороший и умный. Даже завидно стало, мне сказал, что я только хороший. – Это он про Гамлетов в шкафах не знает. – Уже знает, – Наполеон разочарованно вздохнул, – его выгнал, а меня побил моей же рубашкой. Пришлось ответить подушками и порвать хороший комплект. Но я сам виноват: время не рассчитал. Слабовато у меня со временем. – Не только со временем, – заметил я. Он, как ни в чем не бывало, открыл банку пива и с блаженствующим видом откинулся на спинку стула: – Только.***
Пока Наполеон, сморенный тремя банками, храпел на моем диване, уткнувшись носом в кожаную обивку, я решил прочитать рассказ Драйзера. Во-первых, мне действительно интересно, о чем он пишет, и, во-вторых, это хороший повод позвонить и спросить, что же там дали, а то съедало любопытство. Я вставил в ноутбук флешку, на которой оказалось два файла. Первый назывался «Эмма», а второй представлял собой какую-то зашифрованную папку. Я решил начать с «Эммы». Это был десятистраничный рассказ о парне, у которого в жизни все сложилось так плохо, что, казалось бы, только и остается, как покончить с собой, и о девушке Эмме, которая встретила героя совершенно разбитым и смогла заразить его своей любовью к жизни. Кончается все хорошо: они уезжают из этого города и путешествуют по разным странам. Мне эта история не то, чтобы понравилась, скорее я принял ее совершенно равнодушно – возможно, сказалось детство, по большей части проведенное наедине с книгами классиков. Сюжет был предсказуемым и хромал, а вот язык текста показался мне очень хорошим – правильный и плавный; он тек, как вода, и незаметно для себя я проглотил этот рассказ всего минут за пять. Возможно, у него и впрямь есть шанс на литературное будущее, зачем требовать от семнадцатилетнего парня уровень классиков. Потом я щелкнул по зашифрованной папке, которая совершенно логично не открылась. Я радостно хмыкнул – в подростковом возрасте был довольно известным в небольших кругах хакером, и мне неплохо платили за взломы простых документов. Другой вопрос – это документы Драйзера, и если они зашифрованы, значит, он не хочет их кому-то показывать. Соответственно, лазить в чужих вещах – некрасиво. Я пошел на компромисс: взламываю папку, но не читаю содержимое. И совесть цела, и любопытство сыто. – Сколько?.. – донеслось тяжелое мычание с дивана. – А? – Время? – Девятый час, – ответил я, не оборачиваясь к гостю. Наскоро писал легкую программку для отлова паролей. – Вот я заспался… Не отвечая на этот тезис, я запустил свежеиспеченное творение, аккуратно просканировав код зашифрованной папки в программу. Та выдала мне совершенно бессмысленный набор латинских букв и цифр, которые я подставил в пароль и папка тут же начала загружаться. Через минуту она открылась, выдав мне сорок пять текстовых файлов с почти одинаковым названием: «Дж. Лондон. 01.02», «Дж. Лондон. 02.02», и так до «Дж. Лондон. 45.02». Недолго думая, я открыл первый файл, решая быстренько по нему пробежаться, и в случае чего закрывать глаза. Усмехнувшись этому решению, прочитал несколько первых предложений – вроде как завязка, но благодаря ей я узнал, как выглядел, придя в школу в первый день своей работы. Дочитав до второго абзаца, я резко закрыл файл и вынул из ноутбука флешку. Далее пошло совершенно личное, для моих глаз не предназначенное. Ну, у меня все-таки есть совесть и уважение к чужим границам. И, Драйзер, я всегда считал свои глаза зелеными, а не серыми. С другой стороны, кто бы еще сделал меня героем своего романа? Пусть он и не был гением, как, например, Хемингуэй или Гете, пусть писал наивно и совсем незрело, он думал обо мне, а это приятно волновало и радовало. Чем же я ему интересен? Из меня получился бы литературный персонаж? Вряд ли… Разве что для приключенческого романа, а не всяких любовных сентиментальностей. Любовных? Тут я вспомнил, как месяца два назад он признался мне в классе после уроков. Тогда я воспринял это несерьезно, списав на бунт гормонов и его возраст. А сейчас? Я замечаю, как заботливо и внимательно он ко мне относится. Когда прихожу заниматься, Драйзер всегда кормит меня, спрашивает, все ли хорошо, какие планы на ближайшие дни. Раньше никто не проявлял такого трепетного участия в моей жизни, поэтому ситуация ощутимо сбивала с толку. Мне сложно признаться себе, что мной кто-то дорожит. Что кому-то действительно не все равно. Я и сам сильно привязался к Драйзеру, хотя раньше такого никогда не случалось. От Марты я был зависим, и это разрушало меня, заставляло чувствовать слабость и уязвимость. Привязанность к Теду совсем не такая. С ним спокойно – рядом с Драйзером я переставал волноваться, был как-то увереннее, даже мысли текли легче. Другой вопрос, надолго ли это? Что, если… – Да что ты будешь делать! Не доорешься!!! – А?.. – я вздрогнул от неожиданно громких воплей. – Стучат, говорю! На пороге совершенно предсказуемо стоял Бальзак с кислым лицом.***
– В следующий раз приду к тебе сразу с мазью от пролежней. На случай, если придется встретить старость прямо на этом коврике, – он кивнул на кусок грязной ткани перед дверью. – Заходи. – Я ненадолго, – начал друг монотонным голосом, перешагивая порог кухни, – мне пришла посылка из Франции, от Дюма. Помимо всего прочего, Саша прислала подарок и для тебя. – Вот как? – заинтересовался я, наливая ему зеленый чай. – Да. Держи, – Бальзак достал из рюкзака игрушечную свинью, сделанную ну очень уж детально. – Спасибо, – я благодарно поклонился, – поставлю поросенка прямо на стол, будет напоминать мне о Дюма и нашей любви. Мы с Бальзаком засмеялись. На кухню ввалился Наполеон со злым заспанным лицом и подушкой в руке, поднятой с целью нападения. Едва увидев Оноре, он тут же смешался и отбросил ее куда-то в сторону, выпятив грудь колесом и выпрямляясь. Бальзак издал стон, по степени отчаяния близкий к предсмертному. Чудовище сразу подошло к нему и галантно протянуло руку. Друг вяло ответил. – Я обожаю английские биржи! – радостно заявил Наполеон, на ходу поправляя всколоченные рыжие вихры. Оппонент смерил его скептичным взглядом: – Я бы удивился, если бы это было не так. – А ты сегодня не в черном, – парень быстро окинул его синие джинсы и белую майку, – стираешь, что ли? Бальзак изумленно открыл рот, но не нашелся, что ответить. Я первый раз увидел его в таком состоянии. Наполеон, как ни в чем не бывало, продолжил: – У меня рядом с домом открылся французский ресторан «Rose des vents». Там готовят такой Bouillabaisse и кофе по-провански, что кто-то ест их вместе с посудой. Там такая атмосфера! Вся мебель и скатерти белые, везде чайные розы, прозрачная крыша и французская музыка. Очень романтично, да. Очень. Пошли туда вечером? – Нет, – протянул Бальзак безапелляционным тоном. – Ну и ладно. Если ты не пойдешь в ресторан, значит, он пойдет к тебе. Я сам все это сделаю, и уж куда лучше, чем они! Я посмотрел на него с сомнением: – И как ты собираешься это организовать? – Да легко, в интернете полно рецептов. Сейчас отправлю Теду сообщение, он принесет продукты, и сделаю. Я редко готовлю, но хорошо. Впрочем, я хорош во всем, – он подмигнул Бальзаку и похабно улыбнулся. – Мне, конечно, это все очень интересно, – начал Оноре саркастическим тоном, – но я собираюсь домой. – Тогда я накрою шикарный стол прямо перед твоей дверью. Ты не будешь против Бурбона урожая десятилетней давности? Манеры Наполеона странно изменились. Сейчас он походил то ли на ленивого и хитрого кота, стерегущего мышь у ее маленькой норки, то ли на обходительного джентльмена из немых европейских фильмов тридцатых годов – в нем не было и капли того взбалмошного негодяя, которого мы с Бальзаком привыкли видеть. И впервые я заметил у друга заинтересованный взгляд: – Не хочу позориться перед соседями. Так и быть, оценю твои способности здесь. Наполеон просиял, как ребенок. – Ты учти, в критике ему нет равных, – предостерег я. Но он уже вовсю что-то печатал в телефоне. Похоже, этот парень все делает со страстью, полностью отдает себя достижению цели и завоевательным планам – иначе как объяснить подобное рвение. Через пару секунд он закинул дорогущий телефон в карман, и, не сказав нам ни слова, бросился из квартиры. Мы услышали только гулкий хлопок двери и вскрик какого-то мужчины, которого тот задел на лестнице. – Что это чудовище вообще делало в твоем доме? – наконец подал голос ошеломленный Бальзак. – Спрашивало, как тебя соблазнять. – И что ты сказал? – Сказал, как есть. Разбил цель на пункты и дал инструкцию. – Достойный друг. И, разумеется, ты посоветовал это идиотское вступление с английскими биржами. – Разумеется. – Похоже, скоро у Сашиной свиньи появится пара. Не пожалею пятнадцати долларов. Примерно через полчаса в дверь громко постучали. Это был Драйзер с двумя полными белыми пакетами, в классическом черном костюме и голубой рубашке с серо-синим галстуком. Он переводил непонимающий взгляд с меня на Бальзака. – Проходи, – бросил я уже третий раз за сегодня. – А что происходит? – спросил ученик, разуваясь, – Наполеон сорвал меня с церемонии, и я в срочном порядке взял такси, заехал в продуктовый… – Не знаю, – пожимаю плечами, – он нам не докладывался. Сорвался и куда-то убежал. Драйзер выглядел таким рассеянным, что даже не поздоровался с Оноре, только сухо кивнул ему. – В этом весь он. Я мельком посмотрел, что у Теда в пакетах: мороженая рыба, картофель, какие-то фрукты, несколько упаковок сыра, зелень, шампиньоны, сливочное масло, молоко, пакетики специй, бутылка красного вина и еще что-то на дне. Бальзак был каким-то потерянным. Мне показалось, что с приходом Драйзера у него испортилось настроение – благодаря нашей дружбе, я смог бы заметить тончайшие эмоциональные сдвиги даже у железной двери в своей прихожей. Дверь снова хлопнула, послышался нетерпеливый щелк замка, и на кухню влетел Наполеон с огромной охапкой чайных роз, прижатой к груди правой рукой. В другой у него был какой-то бесформенный мешок. – Ты все купил? – накинулся он на брата, – отлично! Парень быстро вывалил продукты на стол, и начал их открывать. – Всем сейчас работу найду, – объявил он командирским тоном, – Джек, чисти картошку, Тед – на тебе рыба, нужна половина морского окуня, целый лосось и горсть креветок, я буду смешивать специи, а ты… Бальзак метнул на экзальтированного Бонапарта такой убийственный ледяной взгляд, что тот запнулся на слове. – А ты будешь толочь шафран! – продолжил он через мгновение, нисколько не растерявшись. Я удивился, но Оноре действительно оторвался от стула, взял с сушилки тарелку и ложкой принялся работать со специей. На него иногда находило – обычно замкнутый, существующий везде, но не здесь, временами он принимался за любую деятельность с таким видом, будто хотел доказать себе, что все еще находится в реальности, что тоже принадлежит окружающему миру, как и все остальные. Бальзак, вероятно, очень переживал некоторое отчуждение от других, вот и пытался участвовать в общем деле, будто это тростинка, наклонившаяся над его болотом. Наполеон вовсю командовал и успевал делать по нескольку дел сразу – вот уж кто везде чувствует себя в своей тарелке. Драйзер, быстро справившись с морскими тварями, теперь чистил вместе со мной картошку. Иногда мы нечаянно касались друг друга руками и отворачивались, пряча улыбку, думали, что никто не заметил. Когда Наполеон подошел к Бальзаку, и они начали пересыпать шафран в миску к другим специям, Тед стремительно наклонился ко мне и легко поцеловал в щеку. Я сделал невозмутимый вид и никак не отреагировал. Через мгновение порезал палец. Вода на плите кипела. Наполеон добавил в кипяток полстакана красного вина, молоко, порезанные картошку и морепродукты, потом высыпал специи и поставил кастрюлю на медленный огонь. – Теперь пусть варится двадцать минут, в конце добавим сыр. Джек, у тебя есть вазы? Я отрицательно помотал головой. – Но мне нужно десять штук. Роз сто пятьдесят. – И зачем они?.. – протянул Бальзак где-то сзади, – только потратился на будущий веник. – Это красиво, - Наполеон широко улыбнулся, – я люблю, когда вокруг меня все красиво, потому что подобное притягивает подобное. И потом, их цвет напоминает твои волосы! Оноре тут же парировал: – Похоже, комплименты ты учился делать по книге «Сто способов соблазнить девушку, когда в кармане всего тысяча долларов, а рядом цветочный магазин». – Ну, вообще-то у меня побольше! – Мне все равно, это был сарказм. – А почему ты не любишь цветы, а? – спросил Бонапарт, когда я подал ему первую алюминиевую банку с отрезанным горлышком – изобретение непревзойденной Марты. – Потому что они всем нужны, только когда красивые и хорошо пахнут. Когда цветы увядают, их выбрасывают, как бесполезные палки. Это напоминает мне микромодель большинства человеческих отношений, разве что с ускоренным ходом времени. Многие люди сейчас цветут и наслаждаются жизнью, даже не задумываясь о том, что через несколько десятков лет их красота засохнет, и они станут никому не нужными, потому что ничего не думали и не умели, кроме как радовать чужой глаз. – Вот уж неправда! – возразил ему Драйзер, – простите, что перебиваю вас, но не все отношения строятся по этому принципу! – Я и сказал «большинство», чем вы слушаете, Теодор? – Да ладно тебе, – Наполеон миролюбиво коснулся худого плеча моего друга рукой, – я люблю философию и людей, которые умеют рассуждать, но зачем сейчас о грустном, если вокруг такая хорошая атмосфера? Ему никто не возразил: Бальзак – потому что не видел смысла, Драйзер – потому что не хотел спорить. Я доделывал восьмую банку, поэтому даже не вступал в дискуссии с этими бездельниками. Наконец наш командир выключил огонь и посыпал блюдо тертым сыром, источавшим острый квашеный запах. Драйзер постелил на стол белую скатерть, которую принесли в мешке, и принялся расставлять по кухне вазы с цветами. Их пришлось сильно подрезать, чтобы не опрокинули банки, поэтому получились пышные низкие букеты молочного цвета. Я достал из холодильника красное вино и разлил его по изящным длинным бокалам, коробку с которыми тоже нашел в мешке Бонапарта. Тот ставил перед нами тарелки с дымящимся блюдом, предварительно разложив ложки, вилки и белые салфетки. – Что ж, пробуйте, – Наполеон обвел нас покровительствующим взглядом, – уверен, что лучше, чем в этой «Розе ветров». – Вкусно, – сказал я, попробовав первым, – очень. – Еще бы. Королевское блюдо! – И правда, вкусно, – положив ложку в сторону, Драйзер обхватил пальцами бокал вина, – будет кто-нибудь говорить? – Я! – воскликнул Наполеон, которого всегда и везде было слишком много, – вообще, я обожаю французскую кухню и хотел пригласить Бальзака в ресторан, но он, видимо, побоялся… так, о чем это я? А, поэтому я решил сделать его здесь, и Джек так любезно дал нам квартиру, а Тед помог с продуктами. Еще мы быстро и хорошо со всем справились, вы мне так помогли! Короче, я хочу сказать, что прекрасно провожу с вами время! Выпьем за нас! – Хорошо хоть не за любовь, – съерничал Оноре. – За нашу любовь мы будем пить наедине, – не растерялся парень, хохотнув над поморщившимся Бальзаком. Мы выпили по бокалу и принялись есть. Этот Bouillabaisse оказался действительно превосходным – вроде обычная уха, только с красивым названием, а я и не заметил, как съел две тарелки и потянулся за третьей. Драйзер, посмеиваясь, сам пошел накладывать мне блюдо, положив побольше креветок – заметил, что я их очень люблю. Бальзак ел медленно, но по нему было видно, что он тоже доволен вкусом. Похоже, Наполеону удалось трудное – немного его расслабить и приобщить к компании. Они разговаривали – Оноре неспешно и обстоятельно доказывал преимущество школы материалистов над идеалистами, а Бонапарт заворожено кивал, к месту и не к месту вставляя свои бурные впечатления от рассказа и интеллекта рассказчика. – Ты все? – Драйзер тронул меня за локоть. – Да. – Давай ненадолго прогуляемся?***
Оказавшись на улице, я с наслаждением вдохнул холодный ночной воздух и некоторое время так и стоял, обхвативши себя руками. В голове ощущалась приятная легкость, вино вышло действительно хорошим. Тео, когда мы уже отошли достаточно далеко от моего дома и направились в сторону вечно открытого парка, сказал: – Их просто нужно было оставить вдвоем. – А я думал, ты хотел прогуляться? – И это тоже, – загадочно улыбнулся Драйзер, – но там мы были уже не к месту. – Ага, в моем же доме, – я усмехнулся в ответ, – и, кстати, они стоят друг друга! Никогда не видел, чтобы Бальзак спорил с таким жаром о первичности материи. – Никогда бы не подумал, что Нап читал Шопенгауэра. Город, улицы, каждая сторона искрилась сотнями огоньков, и все они мешались между собой, образовывали новые цвета и сочетания, ослепляя прохожих своим светом. В парке, несмотря на весну, все деревья увесили разноцветными гирляндами, которые мигали радужным сиянием. Пахло свежей травой и машинами, тонкими духами Драйзера – запахи тоже сливались в одно целое, опьяняя и так не совсем трезвую голову. Он шел совсем рядом – высокий, в темно-синем пальто, с аккуратно собранными на затылке волосами – отчего-то я почувствовал недомогание, как будто подкашивались ноги, не давая идти вперед, а тело горело, как в детстве, когда я болел тяжелым гриппом. Меня било мелкой неприятной дрожью. – Да… только мистер Бальзак тебя сильно ревнует. Ко мне. Я неуверенно улыбнулся: – С чего ты взял? Ерунда. Парень внезапно остановился и, ничего не объясняя, крепко обхватил пальцами запястье моей правой руки – опять дежавю. Пришлось тоже встать на месте, а когда я обернулся, поймал на себе настороженный взгляд: – Я это знаю. По глазам вижу. И чувствую. – Ну… – У вас что-то есть, Джек?.. Есть ли что-то у нас? Я не знаю. Мы теперь достаточно близки друг с другом – это раз. Бальзак в меня, кажется, влюблен – это два. Я не отвечаю на его чувства и никогда не отвечу, потому что дорожу им, как другом; в противном случае начал бы играться, пока не надоел. Он это прекрасно понимает и благодарен за честное отношение. Оноре дорог мне, безусловно. Так есть ли?.. Я неопределенно хмыкнул, тут же заметив, как Драйзер болезненно скривился. – Нет, нет, – я поспешил его успокоить, – нет. – Хорошо, – Тед отпустил меня и снова замолчал, отвернувшись. Мы шли совершенно без цели, туда, куда смотрели глаза. Я слышал, как кое-где трещали ночные птицы, как ветер шумел едва появившейся ярко-зеленой листвой, которая сейчас казалась черной, как Тео гонял ногами какой-то камешек. На этой стороне парка было слишком темно: городские огни сюда почему-то не добрались, однако мы так привыкли к темноте, что хорошо различали дорогу. Прохожие не встречались, даже показалось, что мы в этом парке одни. – Давай немного отдохнем, – предложил я. Чувство слабости так и не прошло, скорее всего, заболел. – Но тут нет скамеек. – Да ладно тебе, – я живо увлек его с тропинки за руку, под какое-то высокое и раскидистое дерево, – сядем прямо на траву, она здесь чистая. Но Драйзер все равно предусмотрительно постелил свое пальто, на котором мы и уместились. Я лег, подложив руки за голову, и чтобы отвлечься от неприятного состояния, начал смотреть в небо – непроницаемо черное, оно блестело несколькими синими точками, так что я сразу принялся искать знакомые созвездия. Луна была совсем тонкой, как половина серебряного кольца. Тео осторожно лег рядом, приняв мою позу. Мы лежали совсем близко, тепло его тела ощущалось даже через одежду. Я несколько раз ворочался, не мог удобно устроиться, он не протестовал и украдкой наблюдал за мной сквозь полуоткрытые веки. В голову лезли разного рода мысли. Во-первых, хотелось о чем-нибудь поспорить – у меня как раз было то приподнятое и взбудораженное настроение, такое полезное для бессмысленных споров. Во-вторых, я подумал, до чего сейчас прекрасный момент – ночь, парк, я лежу и смотрю в небо вместе с Драйзером. Вдохнул побольше воздуха, уловив тонкий аромат духов совсем рядом, и запечатлел этот момент в памяти. В-третьих, очень хотелось говорить, просто до безумия хотелось. Я начал прокручивать в голове темы и тут же вспомнил: – Так что тебе дали? Тео приподнялся, облокачиваясь на локоть, и навис прямо над моим лицом. Едва заметно улыбнулся – хороший знак. Наконец, стянув резинку с небольшого узла на затылке, он пальцами убрал волосы назад и начал: – Меня опубликуют в известном литературном журнале и на их сайте. Я тут же хлопнул его по плечу: – Поздравляю! Скорее всего, там тебя заметит агент. Драйзер с задумчивым видом сел вполоборота ко мне, обхватив руками колени: – Я на это надеюсь. Неплохая… возможность, так? Хотя я решил раньше времени не радоваться, мало ли что может быть. Я рад, что есть результат, но что-то мне подсказывает, не нужно так сильно… – Перестань, – мягко перебил я, – ты молодец, и это факт. Тебя опубликуют и обязательно заметят. – Если бы, – он снова как-то безнадежно улыбнулся. Придется брать ситуацию в свои руки. – Я в тебя верю, Драйзер. Даже если ничего не получится в этот раз, все равно верю. В конце концов, ты точно добьешься того, чего хочешь. – Даже если сейчас не получится, да? Все равно? – Именно. К черту бизнес, делай то, что хочешь. Я всегда так поступал и ни разу не жалел. И потом, я не прощу себе, если какого-нибудь будущего Хемингуэя раздавит фирма по недвижимости. – Джек, – он легко погладил рукой мои волосы, улыбаясь по-идиотски счастливо, – ты сейчас на редкость любезен. Черт, надо было их все-таки помыть… – Да нет, – начал я неловко, – просто, я сегодня кое о чем думал. Например, почему не замечал тебя раньше, а? Ты вроде толковый парень, правда, на уроках не работал, вот и записал тебя в бездельники раньше времени. А так… – А я тебя сразу заметил, – сказал он серьезным тоном. «Я уже прочитал», – хотел сказать я, но вовремя прикусил язык. – Так уж и сразу? – Да. Я пришел в первый день и немного… волновался. Ты, как я увидел, тоже. Мне хотелось подойти к тебе и поговорить, но я все-таки сдержался. – Мог бы и подойти, не укусил бы. – Главное, что сейчас могу. Да и… Он, так и не продолжив, снова вытянулся рядом, прижимаясь вплотную, а через мгновение положил голову на грудь, обнимая меня одной рукой. Это оказалось до того неожиданно, что я теперь лежал, не шевелясь, будто застыл. Он, как и утром, обнимал крепко, но сейчас это выглядело и чувствовалось совсем по-другому... Мы оба еле дышали, вокруг было очень темно – даже звезды совсем поблекли, как если бы их кто-то стер с ночного неба. Теплый весенний ветер все так же шевелил листья, отчего раздавался приглушенный звук, похожий на мурчание кошки. Пахло какими-то маленькими цветами с клумб, совершенно неразборчиво. Драйзер поглаживал меня рукой, начал ворочаться. Я оказался словно придавленным – головой он лежал на груди, да еще и крепко удерживал. Это действовало необычно – вместо нормального желания скинуть его с себя и быстро вскочить на ноги, хотелось лежать так еще долго-долго, ощущая приятное тепло и его запах. Что со мной происходит? Когда это я таким стал? Видно, слишком много пью в последнее время и совсем перестал здраво рассуждать. Мне было хорошо – это я понимал – но боялся думать о причинах такого радостного настроения, граничащего чуть ли не с эйфорией. Этот чертов Драйзер, как же умело он смог привязать к себе и сорвать тяжелые цепи. Плохо ли это для меня или хорошо? Я сошелся на мысли, что и то, и это. Много ли времени прошло с того момента, когда я заключил с ним глупое соглашение, решив, что этот самонадеянный домашний ребенок все равно ничего не сможет? Я и не ожидал от него такого старания... Неужели это так просто? Заставить меня часто думать о себе – настолько просто? Да как это у него получилось? Почему получилось, где я так просчитался? Это нужно обязательно выяснить, а пока… пока я просто наслаждался, чувствуя аромат мятного шампуня, который он так любил, и одной рукой перебирал его темные волосы, уже ни в чем не отдавая себе отчета. – Драйзер? – А? – пусть я не видел его лица, спрятанного у меня на груди, но знал, что он сейчас зажмурил глаза, как кот, которого гладят за ушком. – Я… действительно хочу, – смотрю куда-то вниз, пытаясь сделать сбивающийся голос тверже, – хочу, чтобы ты быстрее выполнил свою часть сделки.