Версия мужская, версия женская

Воскресным утром Рекс бежал по тропинкам наполовину разрушенного, наполовину раскраденного советского парка (все аттракционы были сданы алкашами в качестве металлолома), а его хозяин в потрепанных кроссовках мчался рядом, хотя неожиданно нахлынувшая жара явно была против занятий спортом. Возле озера, предназначенного в былые времена для катания на катамаранах, а теперь используемого для рыбной ловли, Корчагин остановился. Рекс, высунув розовый язык, задорно смотрел на Игоря, всем своими видом показывая, что он-то еще не устал и может бежать дальше, передышка ему не нужна, и вообще, хозяин, что-то ты сегодня медлителен. - За вами не угонишься, - послышался за спиной девичий голосок. Корчагин повернул голову и обнаружил вспотевшую Юлю Гагарину, облаченную в темно-синие лосины и белую необъятную футболку. Девчонка дышала часто-часто и, выговорив фразу, потратила, похоже, весь запас воздуха. - Да, Рекс шустер, а мне отставать как-то несолидно. Мы здесь каждый день бегаем. Что, решила поддерживать здоровый образ жизни? - Ага… - еле выдохнула Юля. – Решила… Это… правда? Вы… уезжаете? Девушка, чуть ли не высунув язык на манер Рекса, уставилась на учителя своими зелеными глазищами, отчего Корчагину стало неуютно. - Да, правда. Откуда ты знаешь? - Да какая… разница… черт… возьми? Игорь… Девчонка буквально задохнулась. Она бежала за Корчагиным не меньше километра, так и не сумев догнать, пока он не остановился. «Александрович» из горла не вышел, и в воздухе повисло фамильярное обращение к преподавателю, что, впрочем, Корчагин пропустил мимо ушей. - Я уже договорился со своим знакомым, и он согласился со следующего года готовить вас к экзаменам. Он-то всю жизнь в школе преподавал, так что вы в надежных руках. - Почему? Это не из-за… - кое-как отдышавшись, спросила Юля. - Нет. Это не из-за учеников, - ловко закончил Игорь, опуская неловкие детали. – Меня ждет место в университете в другом городе. Я буду заведовать кафедрой. Такой шанс нельзя упускать. - А мы? Вам не нравится нас учить? – настойчиво продолжала спрашивать Юля. - Вы славные ребята, но это не мое. Честно, - ответил со всей искренностью Игорь, почесывая Рекса за ухом. Пес посмотрел на него, потом на милую молодую девушку и, пораскинув мозгами, выбрал Юлю, виляя хвостом подошел к ней и без всякого стеснения стал ей лизать руки. - А как же… Ой! - Ты понравилась Рексу, обычно к чужим он не подходит. Не бойся, Рекс не кусается, - сказал Корчагин, подойдя к псу, а следовательно и к Юле вплотную и присев на корточки, потрепал его по холке, отодвигая от девушки. - Щекотно. А можно мне его погладить? - Конечно, я думал, ты испугалась… - А чего мне боятся, если вы рядом? – резонно заметила девчонка, присаживаясь перед псом на корточки как учитель. - Действительно, - ответил Игорь, когда их пальцы соприкоснулись на шерсти кайфующего от двойной ласки пса. Юлька посмотрела в лицо учителю и только тогда заметила, что у него уже морщинки в уголках глаз. - Я люблю вас, - прошептала девочка. – Не уезжайте, пожалуйста! Вечером того злополучного четверга, о котором шла речь в самом начале моей истории, которая уже вот-вот подойдет к концу, Юля Гагарина поссорилась с парнем, который, к слову, был старше ее на два года и раза в два крупнее. Негодяй на девчонку замахнулся прямо на улице, но на ее счастье мимо проезжал никто иной, как Корчагин. Экс-бойфренд получил в нос, а школьница была доставлена домой в неположенный для прогулок несовершеннолетних час на мотоцикле, крепко обхватив учителя за пояс. Собственно, в какой-то степени он и послужил причиной ссоры – Юля была в него влюблена с того самого первого дня, когда он вошел в стены школы. Видеть могла его только на переменах, так как тогда он еще у десятого «А» не вел, и во внеурочное время (жила она возле парка и каждый день видела его на утренней пробежке). Юлька была девушкой красивой, пользующейся вниманием молодых людей, и парень у нее был, кстати, еще до влюбленности в учителя (не расставаться же из-за призрачного чувства, вероятность ответа на которое равняется нулю). Каким-то образом Витя догадался, что замолкает при виде этого бледного долговязого недо-спортсмена Юля не просто так, а может, кто-то из более смышленых общих знакомых навел на эту мысль. Так или иначе, но правда раскрылась, пусть и на уровне предположений и слухов. Благодушный Виктор превратился в ревнивца, а Юля в жертву, которая постоять за себя могла, но помощь Корчагина пришлась как нельзя кстати (синяки еще не одну девушку не красили). - Нет, Юля, не любишь. Ты меня совсем не знаешь. Ты выдумала себе идеальный образ, ничего со мной общего не имеющий, и в него влюбилась, - быстро ответил Игорь. - Нет, не знаю. Но мое утро уже давно начинается с того, что я вижу в окне вас бегущим с Рексом. В школе я ищу вас глазами на перемене, линейке, в столовой. А эти дни, что вы ведете у нас, я сама не своя. Не думайте, я не всем такое говорю, нет… ТАК у меня впервые. Знаю, слухи про меня разные ходят, и многое правда, но… Да, я курю, да, я встречалась с мальчиком из одиннадцатого, когда училась в седьмом, но это не значит, что я плохая. Да, я хожу по клубам, но что в этом преступного? - Я не сказал, что ты плохая. И я так не считаю. - Вы… Вы не такой, как другие. Вы старше, мудрее и надежнее, понимаете? - Юля, не надо. У тебя все еще впереди, и меня забудешь, как сон вчерашний. Я уеду, и все у тебя будет хорошо… - Вот потому и не будет, - ответила девушка, едва коснулась губами виска Корчагина и убежала прочь.

***

Последнюю линейку в том году решили провести все-таки в пятницу, а не в субботу (для выпускных классов все торжества закончились еще на прошлой неделе). Жара стояла невыносимая с воскресения, и многие из школьников уже успели искупнуться, проверив еще не прогревшуюся майскую воду на уровень комфортности. Жека исключением не был и вместе с Валерой и Биярсланом (которые получили взбучку за Евгению и извинились перед ней, надо отдать им должное, а еще загладили свою вину килограммом мандаринов), опробовал то самое озеро, вокруг которого по утрам бегал математик с овчаркой. Женька смогла найти в себе силы поговорить с мамой без использования ненормативной лексики и оскорблений, приемлемых для литературы, сходила с Сережей в кино один раз и все еще дулась на Жеку. Их противостояние приняло какую-то особую форму – кто больше ревности у другого вызовет, и это при том, что оба не знали наверняка о характере чувств другого, но интуитивно все понимали. Ира сидела теперь исключительно на последней парте рядом с Жекой, меняя наряды каждый день и экспериментируя с прической. Митюнин дарил Женьке то цветы, то розовых зайчиков, выловленных в автомате с игрушками. Евген смеялся над неуклюжими шуточками Иры и периодически поднимал на руки, заставляя ее одновременно и хохотать, и кричать, чтоб отпустил, и краснеть. Евгения ерошила волосы Сергею и кормила дольками шоколада со своих рук. Все это должно было либо закончиться, либо вылиться в нечто. Этим самым нечто стало зажимание Евгении Сергеем возле дома. Девушка сопротивлялась, но так слабо, что проще сказать, пассивно стояла, смутно надеясь на приход Жеки и его ревность. Все бы ничего, да тут как тут оказалась вездесущая Маня Кеслер, которой показалось, что Женьку чуть ли не насилуют. Жеке все было передано в утрированном виде. Результат: синяк под глазом у Сергея, синяк под глазом у Евгена, подзатыльник Машке от Жеки, подзатыльник Машке от Жени. А теперь пятница, утро, жара. Кеслеры вышли из дома одновременно, хмуро оглядели друг друга, оценили. Евген надел ослепительно-белую рубашку, что даже затмило рану на щеке и фингал, а Женя была одета в красивое бежевое платье, которое мало походило на школьную форму, но зато очень ей шло. А на форму плевали в последние дни все, потому что жара стояла адская. Первое, что увидела Женька на улице, была надпись мелом на асфальте «Женя, я тебя люблю». Классика, бессмертная классика. Все, кажется, очевидно и понятно. Но нет. - Что, наша скромная лопоухая отличница не дождалась от тебя решительных действий и сама написала признание? – ехидно поинтересовалась Кеслер. – Она тебя так и окольцует когда-нибудь. - Угу, - выдал свой излюбленный за последнее время ответ Жека. Ну и зачем он старался, спрашивается? А действительно, зачем? Подпись же он свою не оставил, баран. – Или твой кавалер все ждет, когда же ты ему, наконец, дашь. - Что?! - Было уже что ли? Ну вы, ребятки, предохраняйтесь там… А вот и сам кавалер с полным набором предохранения… - откровенно заржал Жека. Евген в своей едкости не ошибся. К ним приближался широко улыбающийся Сережа, неся в руке связку надутых разноцветных презервативов. - Мать моя женщина… - пролепетала Женя. – В этом городе есть хоть один нормальный парень?! - Это тебе, - протянул Митюнин девушке «шарики». - Нам же сказали нарядными прийти. - Да, на фоне этого кадра я еще ничего смотрюсь, - заметил Евген. Дальше шли следующим образом: Евгения с гордо поднятой головой впереди, а парни сзади, перебрасывая друг другу связку «шариков». Уже возле школы им встретился Игорь Александрович, который заставил их все это безобразие полопать. - Вам лет-то сколько, олухи? - Нам уже можно, Игорь Александрович. Возраст согласия достигнут, - прыснул Евген. Потом до него дошло, что разговаривает он с учителем. И нет, не статус повлиял на его смущение, а тот факт, что про секс он говорил с мужчиной, что было расценено Митюниным как зов братьев-геев (Сережа согнулся пополам и всеми силами крепился, дабы не уписаться). Наконец, все оценки в дневники были выставлены, все слова классной руководительницы о списке литературы на лето сказаны, школа высыпала на улицу, чтобы получить заслуженные благодарности и выслушать замечания. - Дорогие ученики… – пропищал директор в микрофон, одаривая его щедрой порцией слюны. Корчагин в последний раз смотрел на учеников, пытаясь запомнить каждого. Вот Биярслан, стоя в первом ряду, умудряется набирать сообщение в телефоне, вот Валера тренируется в завязывании морского узла на волосах Оли Бондаревой, вот Ира Ласточкина то и дело поворачивается к Евгену, но нет-нет, да и бросит печальный взгляд на Игоря Александровича. Сам Евген кусает губы и почему-то очень бледен. Может, перегрелся? Стоит спросить. Корчагин сделал шаг в сторону Кеслера, но притормозил. Нет, этот малый здоров как бык, иначе бы не смотрел так на Женьку, которая смотрела на него. В чем именно заключалось «так» Корчагин не знал, но догадывался. Этим ребяткам остался один единственный год, а потом они все разлетятся кто куда. Велика вероятность, что таким составом они больше никогда не соберутся. Последний год, часы тикают, и пора уже разобраться в себе. Стирать десятилетнюю дружбу одним махом не стоит – таких друзей, с которыми столько общих воспоминаний вы уже не найдете. Кто-то еще поступит в универ, но не все. А одноклассники… Это особое братство. Юля Гагарина Корчагина взглядом не удостоила, он его и не хотел получить. Как странно: иногда для рождения любви не нужно и говорить, достаточно видеть и знать, что этот человек реален, он существует, а иногда и годы разговоров, общения не могут помочь сохранить чувство. - … за хорошую и отличную учебу… Корчагин улыбался. Ему было так спокойно, так хорошо. Он любил эту школу, эту атмосферу, этих детей несмотря ни на что, но оставить всё это было лучшим вариантом. Он ученый, ему нужна работа на кафедре, ему нужны открытия. Как бы не было благородно учить ребят, если это не твое – лучше уйди. - Я желаю вам… Школяры зашебуршали, почувствовав скорое завершение мучений. Жека напрягся, горло пересохло. Сейчас или никогда. - … на этом я объявляю линейку… - Подождите, - вскакивая на трибуну и мягко, но решительно отодвигая не успевшего еще возмутиться директора в сторону, остановил его Евген. Повисла тишина, хотя всем уже виделись летние каникулы, а не продолжение банкета (если бы банкета, а не стояния под солнцем!) – Прошу вас задержаться еще на одну минуту. - Ну, давай, жги, - соизволил согласиться Митюнин. - Я, Евгений Кеслер, ученик десятого «А» класса, обидел своего лучшего друга, умную, добрую и очень красивую девушку. Обидел, потому что я идиот, ганд… На этом оратора попытались заткнуть сильные руки завуча, попытавшегося отобрать микрофон, но, увы. - …Простите, я хотел сказать дурак. Самовлюбленный, эгоистичный, несносный. Жень, я знаю, что я дебил, но дебил, в тебя по уши и безнадежно влюбленный… Завуч попытки отнять микрофон (нет бы отключить) не хотел оставлять, но на помощь Евгену неожиданно пришел директор, прочувствовав все аж до слез. - …Я люблю тебя, Женя. Ты мое солнце, моя путеводная звезда… Директор повалил завуча и два старикана покатились по ступенькам. Кто-то снимал на телефон, кто-то на планшет. Биологичка, например, использовала старенькую нокию, а русичка - старую добрую камеру. - … Я ревновал тебя ко всем. Да тебя невозможно не ревновать, ведь ты такая замечательная… - Нет, не спрашивайте больше, это не мой брат. У меня нет брата! – шипела на всех интересующихся Машка, закрывая лицо руками. – Этот парень просто похож, он однофамилец… -… Мы с тобой столько всего прошли, что… Читатель! Разве тебе не приходилось совершать глупости, будучи влюбленным? Нет? Как же скучно ты живешь, а… Пойми ты и прости того бедолагу! Жека распинался бы и дольше, но Евгения нашла выход из ситуации. Девушка просто поднялась к нему на ступеньки и заткнула поцелуем. Дружное «ура!» школьников, кажется, было слышно за пределами Российской Федерации. Если двадцать девятого мая вас беспокоил шум в ушах, так знайте, что это эхо оттуда. Таким образом, моя история подошла к концу. Игорь Александрович вскоре женился и воспитывает двух сыновей, уже находясь в должности профессора. Преподавательской деятельности, как видите, он не избежал, но уровень университета все-таки отличен от школьного. Ира Ласточкина уехала в Америку и вышла замуж за знаменитого режиссера-фетишиста (уши, господа, уши). Митюнин пока еще не женат, но у него трое детей от разных женщин (кобелюга какой, а!) Юля Гагарина стала журналистом, много путешествует, но вот насчет семьи ничего сказать не могу. Через несколько лет после окончания школы Женька вышла замуж за Евгена, и они по-прежнему живут в том же самом городке. Маму они посещают достаточно часто и даже все вместе ездили отдыхать последние лет десять. У них, кстати, двойня. Эти извращенцы назвали мальчика Сашей, а девочку Сашей. И в один класс отдавать собираются. Тетя Маша их балует не по-детски (она, кстати, стала летчицей!) Ну, кто там еще остался?.. А, конечно! У меня все хорошо. Недавно Евген привез мне новое кресло с электроприводом и обещал стать редактором моей повести. Наивный, он не знал, что я пишу о его отношениях с моей сестрой. Как думаете, взбучка по этому поводу будет?