Winter rose

      Мир был слишком белым. И обжигающе холодным.       Он настолько устал, что с трудом держался в седле, пока конь медленно брел вперед. Все время вперед.. Ведь когда вокруг завывает безумный ледяной ветер, любая остановка, даже на несколько коротких секунд, означает неизбежную смерть.       Если бы не обжигающая боль в боку, он давно уже потерял бы сознание. Давно заблудился бы в этой бескрайней белой земле, в плену морозного ада, где метель швыряла в лицо тучи обжигающего снега вперемешку с колючими осколками льда. Несмотря на то, что медленные, монотонные движения коня причиняли ему невыносимую боль, он не сдавался.       После яркого солнца холод принес долю облегчения. Он немного сбил жар, причиной которого была рваная рана в боку. Безупречная белизна почти усыпила его разум, и он больше не видел крови, пропитавшей все поле боя, не чувствовал зловонного дыхания смерти.       Он потерял чувство времени и не знал, как долго уже едет. Часы, дни, а может недели? Сначала он надеялся, что наткнется на какую-нибудь деревушку, где сможет отдохнуть и залечить рану. А теперь ему просто хотелось найти место, где он сможет спокойно умереть.       А может быть, он уже мертв, и эта бесконечная зима и олицетворяет собой вечные муки ада?       Он больше не чувствовал голода, хотя в последний раз поел еще перед сражением. «Битва, из которой я вышел победителем, не получив даже царапины. Как же глупо было отправиться домой в одиночестве..» Сейчас он точно знал, что трое рыцарей, на которых он наткнулся в лесу, хотели просто побыстрее вернуться домой. Изначально он хотел дать им уйти, но в глазах еще горели смерть и война, и, когда они все разом на него набросились, меч мгновенно оказался у него в руке.       Они уже никогда не вернутся домой. Да и он, скорее всего, тоже. Теперь его конь устало идет вперед, а он тратит последние силы на то, чтобы оставаться в сознании. Стараясь разогнать туман перед глазами, он вяло заметил, что попал уже в другой лес. Но как он мог заблудиться в собственном королевстве, знакомом с детства до мельчайших деталей?       Он явно раньше не бывал в этих местах. Серые ломкие ветви деревьев казались мертвыми. Не было слышно ни пения птиц, ни журчания каких-то лесных ручьев — лишь мерное поскрипывание снега под лошадиными копытами. Наверняка это была земля мертвых или тех, кто уже прощается с жизнью.       Когда он увидел оленя, ему понадобилось время, чтобы понять, что впервые за долгое время он видит живое существо. Зверь смотрел на него без страха. «Почему бы и нет? — эта мысль вызвала у него слабую улыбку. — Все равно у меня не хватит сил даже на то, чтобы достать лук».       Когда олень резко рванул в сторону, Зейн Малик, будущий король и воин, потерял сознание и обмяк, упав на шею своего коня.       Когда он очнулся, лес уже был позади и прямо перед ним простиралось бесконечное белоснежное пространство. А посередине этого бескрайнего поля сверкал серебристый остров.       Сквозь пелену, стоящую перед глазами, он смог различить неясные очертания стен и башен. Над одной из башен под резкими порывами ветра трепетал флаг. Кроваво-красная роза в бесконечном белом поле.       Сознание начало снова покидать его. На Зейна резко нахлынули усталость и слабость, и ему показалось, что он видит розу, алую как кровь, плывущую к нему по этому белому морю. Сжав зубы, он направил коня навстречу. У него не было даже сил вскрикнуть, когда он почувствовал, что снова теряет сознание и падает в снег.       Резкая боль при падении привела Малика в чувство, и он изо всех сил рванулся из тьмы назад к сознанию. И сквозь пелену он увидел лицо юноши, склонившегося над ним. Красивые сапфировые, словно гладь чистого горного родника, глаза в обрамлении длинных светлых ресниц. Бледная кожа с легким румянцем. Мягкие, слегка потрескавшиеся губы. Он видел, как эти губы двигаются, но из-за шума в ушах не слышал ни слова. Капюшон бордового плаща прикрывал его волосы, и мужчина протянул руку, чтобы коснуться ткани. — Значит, ты все-таки не цветок. — Нет, мой господин. Я всего лишь человек.       Зейн молча потянул за капюшон, чувствуя, как эти мягкие, сладкие губы коснулись его губ и потерял сознание. «Эти воины, — фыркнул Найл, поспешно выпрямляясь, — такие странные..»       Думать в такой момент о поцелуе — верх глупости. Покачав головой, парень поднялся и взял в руки висевший на поясе рог. Протрубив сигнал о помощи, он снял плащ и укутал им незнакомца. Снова усевшись на снег, Найл обхватил мужчину обеими руками и прижал к себе, пытаясь хоть немного согреть в ожидании тех, кто поможет ему отнести нежданного гостя в замок.       Холод спас ему жизнь, но жар мог привести его к смерти. На его стороне в этой битве за жизнь были молодость и сила.       Незнакомец несколько раз приходил в сознание, пока его несли в спальню. И все время пытался сопротивляться. Его попытки привели к тому, что рана снова начала кровоточить. В своей суровой, даже немного жесткой манере Найл приказал мужчинам крепко держать раненого и насильно влил в него снотворное. Незнакомцу будет очень больно, если он придет в сознание, когда рану будут промывать и перевязывать. Не в характере Найла было совершать глупости, но видеть чьи-то страдания ему тоже не хотелось.       Юноша разложил лекарства и целебные травы и быстро закатал рукава своей рубашки. Брюнет лежал на кровати, освещенный бледными лучами солнца, проникающими через широкое окно. — Какой он красивый.. — мечтательно вздохнула Мерилин, служанка, которую Найл позвал для помощи. — Каким бы он ни был красивым, он умирает, — сухо бросил парень. — Затяни повязку потуже. Я не хочу, чтобы он истек кровью в моем доме.       Он выбрал нужные лекарства и подошел к кровати. Все мысли юноши были заняты раной в боку мужчины. Длинный глубокий порез от подмышки до бедра. Не замечая выступившего на лбу пота, Найл полностью сосредоточился на его теле, пытаясь оценить все нанесенные увечья.       Его лицо побледнело от усталости, но движения оставались быстрыми и точными. «Так много крови. Так много боли.. Как ты вообще смог выжить? Несмотря на то, что холод приостановил кровотечение, ты уже давно должен был умереть».       Найл отошел от постели больного, чтобы смыть с рук кровь. Но когда он взял иголку, Мерилин побледнела. — Господин..       Блондин невидяще на нее уставился. — Можешь идти. Ты хорошо поработала.       Мерилин быстро выбежала из комнаты. Найл слегка улыбнулся: обычно она не проявляла такой прыти. Потом он снова повернулся к своему пациенту и стал быстро и аккуратно зашивать рану. «Останется шрам, но у тебя есть и другие. У тебя тело воина — крепкое и сильное. Интересно, почему некоторым мужчинам так нравится сражаться и убивать? Что живет внутри вас, заставляя этим гордиться?»       Он смазал шов лечебным бальзамом и наложил повязку. Затем осмотрел его в поисках других повреждений. На коже мужчины обнаружилось несколько небольших порезов и царапин, а еще одна глубокая рана сзади на плече уже начала зарубцовываться.       Если ему удалось столько прожить с такими тяжелыми ранениями, пройти сквозь Лес Забвения и найти помощь, у него очень сильная воля. Это хорошо. Она ему еще понадобится.       Закончив осмотр, Найл взял чистый кусок ткани и положил раненому на лоб холодный компресс.       Он был красив, очень красив. Теперь юноша позволил себе рассмотреть его повнимательнее. Мужчина был высоким, с красивым натренированным телом и смуглой кожей. Его черные, как полночь, волосы разметались по подушке, открывая скульптурное лицо с правильными резковатыми чертами. Черные брови и прямой нос, а у рта залегли жесткие складки. Трехдневная щетина придавала его лицу жестковатый и брутальный вид даже сейчас, когда он был без сознания. Найл запомнил, что глаза незнакомца были карими. Даже затуманенные болью, лихорадкой и безумной усталостью, они оставались дерзкими и насыщено-карими.       И, если повезет, он снова их откроет.       Два дня раненого дико лихорадило. Иногда он метался в бреду и его приходилось удерживать, чтобы от неосторожных движений снова не открылись раны. Иногда мужчина спал как мертвый, и Найл боялся, что он уже не проснется. Даже его врачебного таланта не хватало, чтобы победить сжигавший брюнета огонь.       Когда он мог, то спал на стуле возле кровати. Однажды, когда раненого бил озноб, парень залез к нему под одеяло, стараясь его согреть. Мужчина на пару мгновений открыл глаза, но взгляд его был невидящим и диким. Жалость, которую он каждый раз пытался подавить в себе, когда занимался ранами незнакомца, каждый раз снова просыпалась. Жизнь — это самый ценный дар, и как горько, что этот человек уехал так далеко от дома только для того, чтобы ее потерять..       В последнюю ночь, когда раненый метался в бреду, надежда покинула Найла. Он отстраненно думал о жене и матери этого мужчины — о тех, кого он оставил, и кто никогда не узнает о его участи. И здесь, в темноте этой спальни, он воспользовался остатками своей силы и своего дара.       Парень осторожно положил ладони на грудь брюнета. — Первое и самое важное правило — не навредить. То, что я сейчас сделаю, может все изменить. Так или иначе. Вылечить или убить. Если бы я знал твое имя, — он погладил его по горящему лбу, — нам обоим было бы намного легче. Соберись и не сдавайся.       Блондин залез на кровать и опустился на колени возле раненого. Накрыв одной ладонью рану, а другой его сердце, Найл позволил своей жизненной силе струиться сквозь свое тело, течь вместе с кровью в этого мужчину.       Незнакомец хрипло застонал, но он не обратил на это внимания. Им обоим будет очень больно. Их тела одновременно выгнулись. От хлынувших в сознание образов у юноши перехватило дыхание: огромный замок, размытые яркие цвета, усыпанная драгоценными камнями золотая корона..       Он чувствовал силу этого человека.. И доброту. Свет, внезапно вспыхнувший в голове, чуть не заставил Найла прервать связь. Мягкий и теплый, он манил к себе, и парень все глубже погружался в сознание незнакомца.       Несмотря на большой опыт врачевания, ему впервые удалось заглянуть в чью-то душу так глубоко, что было ощущение, будто чужая душа коснулась его собственной. Блондин совершенно четко увидел красивое женское лицо и карие глаза, полные гордости и какого-то смутного страха. — Возвращайся, милый. Возвращайся домой целым и невредимым!       Затем музыка, смех и приветственные крики толпы. Резкая вспышка, когда солнечный луч отразился от стали, — и он чуть не задохнулся от тошнотворного запаха крови и пота. Лязг мечей, резкий запах смерти и почти животного страха.       Брюнет беспокойно метался по постели, пытаясь сопротивляться, когда парень проникал все глубже в его сознание. У Найла дрожали все мышцы, и какая-то частичка души кричала, что давно пора остановиться и вернуться назад. Для него он был никем. Но, несмотря на усталость, сводившую мускулы, парень бросил весь свой внутренний свет против лихорадки, сжигавшей этого мужчины. А потом вражеский меч из его воспоминаний полоснул по ним обоим.       Найл почувствовал резкую боль, когда сталь вонзилась в его тело. Он отчаянно закричал, видя идущую за ним по пятам смерть. Сердце брюнета колотилось под его пальцами как сумасшедшее, а рана на боку жгла ладонь хуже раскаленной кочерги. Но теперь юноша четко видел его душу и боролся, пытаясь превозмочь эту дикую боль. — Зейн из рода Маликов, — Найл говорил твердо, несмотря на то, что каждый вздох был для него мукой. — Возьми то, что тебе нужно — огонь или исцеление. И живи.       Тело мужчины расслабилось. Взгляд затуманился, и глаза медленно закрылись. Блондин почувствовал, как он глубоко вздохнул, погружаясь в сон.       Но в глубине души парня продолжал гореть слабый, едва ощутимый огонек. — Что это такое? — недоуменно пробормотал Найл, прижав к груди дрожащую руку. — Хотя, это уже неважно. Я больше ничем не смогу тебе помочь. Живи,— осторожно наклонившись, он едва ощутимо коснулся губами лба брюнета. — Или умри без мучений.       Юноша попытался слезть с кровати, но у него резко потемнело в глазах. Теряя сознание, он уронил голову Зейну на грудь.