Не тот сюжет

Осенний холодный ветер пробирал насквозь. Я натянул на голову капюшон и прислонился к облезшему забору. Металл холодил спину через тонкую ткань толстовки, но я слишком устал стоять ровно. Прошло уже два часа, а я так никого и не подцепил. Наверняка виной всему чертов синяк на пол-лица. Никому не нужны уроды. А мне нужны деньги. Иначе костоломы мистера Николсона взгреют меня так, что я еще пару дней буду валяться в нирване. И снова отсасывать водителям фур за двадцать долларов. Я выцарапал негнущимися от холода пальцами из кармана сигареты, достал себе одну и прикурил. Парни в большинстве своем уже разъехались с клиентами, и у забора остались только пара неудачников вроде меня. – Эй, парень! – у тротуара тормознула черная «Тойота». – Да, ты, – в меня ткнули пальцем. – Иди сюда. Я затянулся еще раз и поплелся к машине. Это он еще не видел моего синяка. Сейчас разглядит и пошлет. – Сколько? – лицо у него было обрюзгшим и каким-то лоснящимся. – Смотря чего вы хотите, – я сглотнул горькую от дрянных сигарет слюну. – Минет – пятьдесят, за шестьдесят – проглочу сперму или можете кончить мне на лицо. Трахнуться – сто пятьдесят. Ночь – триста. – Садись, – бросил он. – Сначала отсосешь. Потом трахну тебя. Я кивнул, в последний раз затянулся, кинул сигарету на асфальт, обошел машину и сел внутрь. Мужик, сидящий за рулем, коротко глянул на меня и предложил: – Капюшон сними. Я послушался. Стянул влажный от мороси капюшон и провел ладонью по чуть влажным волосам. – Знаменитый Нэйтан Райдер, – мужик оскалил желтые крепкие зубы. – Я больше не снимаюсь в порно, – заученно проговорил я. – А мне похуй, – неприятно усмехнулся он и скрипнул молнией. – Соси. Я сглотнул и склонился к его бедрам, ощущая, как машина тронулась. Резко пахнуло потом, смешанным с одеколоном. Я закрыл глаза и взял в рот. В голове крутилась всякая чушь вроде того, что я просрочил плату за квартиру и что Николсон потребует свою уже в пятницу. На затылок легла тяжелая рука, заставляя взять глубже. Впрочем, сделать это было не сложно – член у мужика пока не встал настолько, чтобы я начал давиться. Хотя до этого бы и не дошло. Размерами он не отличался. Я вцепился пальцами в сидение, чтобы не дай бог не зацепить зубами на резком повороте, и принялся за дело старательнее, пытаясь абстрагироваться от запаха, исходящего от кожи. Ехали мы недолго. В какой-то момент он просто оттолкнул меня и хрипловато приказал: – Вылезай. Я подчинился. Задрал голову, подставляя лицо мелкому дождю. Его капли холодили мою разгоряченную кожу. Воды бы сейчас. Вымыть изо рта этот мерзкий вкус чужой смазки. Я автоматически вытер губы и пошел вслед за мужиком ко входу в отель. Это было средней паршивости заведение, как раз для шлюх и их клиентов. Номера с почасовой оплатой и без какого-либо обслуживания. Мы поднялись по обитой серым ковролином лестнице и оказались в длинном коридоре. Мой сегодняшний клиент перекинулся парой слов с теткой на ресепшне и толкнул меня к ближайшей двери. Я вошел в номер и сразу прошел к кровати, одновременно стягивая толстовку. Стянул кроссовки, выскользнул из джинсов, оставаясь полностью обнаженным. – Если бы не синяк, был бы как на фото, – задумчиво проговорил мужик, обходя меня по кругу. – Но мне и так сойдет. Я молчал. Смысла что-то говорить в ответ не было никакого. – Я хочу связать тебя и трахнуть в твою раздолбанную дырку, – озвучил мужик свои намерения. – Люблю таких шлюх, как ты. – Это будет двести, – рискнул я. За что тут же получил удар по лицу. Прямо по тому месту, где расплылся синяк. В ушах зашумело. Он толкнул меня на кровать и суетливо принялся скручивать мои руки ремнем, который выдернул из своих брюк. Я тяжело дышал, пытаясь расслабиться. Мужик за моей спиной зашелестел упаковкой презерватива, щелкнул крышкой флакона со смазкой, которую предусмотрительно оставили на тумбочке у кровати, и толкнулся. Но трахал меня он недолго. Минут через пять он вдруг отстранился, повернул меня на спину, проигнорировав то, что руки у меня до сих пор были связаны, и ударил по щеке. Это было так неожиданно, что я не успел даже дернуться. Во рту сразу появился металлический привкус. Я бестолково дернулся, пытаясь вырваться, но он снова ударил. А потом резко вставил, так, что я бесконтрольно выгнулся, пытаясь уйти от боли. Дальше все было как в тумане. Удары, болезненные толчки, мои задушенные стоны. Я пришел в себя только после того, как он спустил на мое лицо. Сперма текла по щеке, попала в глаз. Разбитые губы дергало болью. – Подпортил я тебе товарный вид, шлюшонок, – с фальшивым участием поцокал языком мужик. – Но так даже лучше. Натуральнее. Твои деньги, – на грудь мне упали сложенные пополам бумажки. Я медленно сел и попросил: – Заберите свой ремень. Он молча развязал меня, подтянул штаны, застегнулся. Надел рубашку и пиджак – я не заметил, когда он успел снять их - и вышел, не оглядываясь. А я сидел, тупо уставясь в стену, ощущая, как по лицу стекает кровь, смешанная со спермой. Надо вставать и убираться отсюда. Я поднялся, влез в штаны, натянул толстовку, собрал деньги, сунул в карман к мобильнику. Есть, интересно, здесь салфетки? Я с трудом опустился перед тумбочкой на колени и зашарил по ящикам. Салфетки были. Даже влажные. Я как смог вытер лицо, стараясь не растревожить ссадины, ощупал языком зубы. Все оказались на месте. Пора. – Выметайся, – в комнату заглянула давешняя тетка. – После вас еще белье менять. Все в кровище. Я кивнул и пошел на выход. Меня шатало, в глазах мерзко двоилось. О том, чтобы продолжать работать в таком виде, не могло быть и речи. И почему мне всегда так везет на извращенцев? Сейчас остается только добраться до кровати, закинуться горстью таблеток и отправиться в очередной бэд-трип. Я натянул капюшон и поплелся вдоль длинного серого дома. Чтобы попасть в свою конуру, мне нужно было пройти всего один квартал. Повезло. Под ногами хлюпало, вдалеке кто-то громко смеялся, а потом резко замолк. Кровь из носа пошла заново. Я вытирал ее пальцами, пытаясь не запачкать толстовку. Нужно было взять пару салфеток с собой. И как меня угораздило? Чертов синяк только начал сходить. Хотя Николсону будет плевать, почему я не собрал нужную сумму. Эти уроды умеют бить так, что не остается синяков. Его не обвинишь в порче товарного вида, как выразился сегодняшний мужик. Рядом пробежала стая дворняг. Я проводил их тоскливым взглядом и дернул исписанную похабщиной подъездную дверь. Поднялся по лестнице, повернул в замке ключ и, наконец, оказался дома. Захлопнул за собой створку и обессиленно привалился к стене. Стоило сходить в душ. Я на ходу стянул с себя все тряпки и зашел в ванную. Забрался в обшарпанную душевую кабину и включил воду. Тут же защипало все ссадины. Я уткнулся лбом в пластиковую прозрачную стенку и закрыл глаза. Теперь меня обволакивала полная успокаивающая тьма. Я не видел своего худого тела, которое я ненавидел, не видел розоватой от моей крови воды, стекающей в слив. Я был один. В полной тишине. В шкафчике над раковиной лежали лезвия. Обычные лезвия для бритвенного станка. Я купил их в супермаркете еще года два назад. Но я пользовался одноразовыми станками. Лезвия мне нужны были совершенно для другого. Того, на что я не мог пойти прямо сейчас. Но я уже знал, что сделаю, когда выплачу долг, и они не смогут ничего предъявить моей сестре. Я возьму одно из этих лезвий, выну из тонкого полупрозрачного конвертика. Заберусь сюда, под душ, включу горячую воду, сяду на пол и проведу лезвием вдоль вен сначала на одной руке, а потом на другой. Кровь весело заструится по моей коже, окрашивая воду в красный. Я отключусь быстро. Потому что выпью перед этим пару колес из пачки с транками. А мой труп найдут нескоро. Только тогда, когда из квартиры ощутимо завоняет. Я наскоро вымылся и вышел из ванной. Есть не хотелось. Так что я нацепил трусы, майку, всухомятку проглотил пару таблеток и забрался под одеяло. Спать мне оставалось четыре часа. *** – Так что с тобой случилось? – участливо поинтересовалась Филиппа – блондинистая девчонка-официантка, устроившаяся сюда полторы недели назад. Кажется, я ей нравился. – Упал с лестницы, – заученно повторил я, завязывая дурацкий фартук. Интересно, что будет, если она узнает, что я торгую задницей по ночам, а синяков мне понаставил психанутый клиент в дешевом отеле. Вряд ли я все так же буду вызывать симпатию. – Ты это пару недель назад говорил, – встрял в разговор Михаэль – наглый мексиканец с оспинами по всему лицу. – Скользкие нынче лестницы пошли. У тебя такой вид, будто тебя лицом по асфальту возили. В таком виде тебе нельзя обслуживать столы. – Возьму на себя уборку зала, – я сглотнул слюну. Во рту словно кошки нагадили. Так что я вынул из кармана жвачку и выдавил на ладонь сразу две пластинки. – Дай и мне, – Михаэль бесцеремонно схватил одну и тут же закинул в рот. – Тоже хочешь? – поинтересовался я у Филиппы. Та как-то неловко качнула головой и вышла. Наверное, в моей интонации ей послышался сарказм. Я вздохнул, отправил оставшуюся пластинку в рот и поплелся в подсобку за тележкой с ведром, шваброй и тряпками. Мне предстоял день, наполненный недовольными взглядами и замечаниями от особо придирчивых посетителей. Но я с удовольствием работал бы здесь круглосуточно, если бы это избавило меня от обязанности каждый день ошиваться у дороги, в надежде, что приглянусь кому-нибудь из проезжающих мимо. Лучше бы я продолжал сниматься у придурка-Сержа. Там меня хотя бы не избивали до такой степени, и я не должен был заботиться о том, чтобы собрать определенную сумму к назначенному сроку. И там не начисляли сумасшедшие проценты за просрочку хотя бы на день. Но студию прикрыли правоохранительные органы, усмотрев какие-то нарушения, и я оказался на улице. В самом циничном понимании этого слова. Что со мной будет, когда в один прекрасный день я потеряю товарный вид настолько, что мне не захотят платить даже дальнобойщики? Вернее, что будет с моей сестрой? Я не видел ее черт знает сколько времени. И, наверное, так и не увижу. Пусть в ее памяти я останусь любящим братом, а не шлюхой с раздолбанной задницей. Блядь... Я зло зажмурился, отгоняя ненужные мысли, и покатил тележку в зал. Там уже успели порядком насвинячить, так что я сразу принялся за работу, привычно не обращая внимание на чужие заинтересованные взгляды. Конечно. Людям всегда интересно поглазеть. Особенно если у тебя на лице пара неаппетитных ссадин. Хотя, по большому счету, всем плевать. Я не встречал никого, кому были бы интересны мои проблемы. Кроме одного раза. Почти два года прошло, а я помнил тот вечер все равно. И то, какими нежными были руки того парня. Макс. Так, кажется, его звали. Я смутно помнил его лицо, но вот руки... Он ушел, оставив около моей подушки двести долларов. Унизительно? Может быть. Но я нормально ел целую неделю. – Эй! Уборщик! – какая-то тетка орала это из другого конца зала. Я одернул чертов фартук и пошел к ней. – Здравствуйте, – голос у меня отчего-то охрип. – Я в таком свинарнике ничего в рот не возьму! – она возмущенно указала на пятно засохшей колы. – Простите, сейчас я все уберу, – заученно проговорил я и принялся вытирать стол. Тетка все еще что-то говорила, но я не вслушивался, полностью сосредоточившись на пластиковой столешнице. Доведя ее до почти идеального состояния, я поплелся в подсобку менять тряпку на новую. Невыносимо хотелось спать. *** Я сплевываю сперму на асфальт и вытираю рот ладонью. В глазах плывет, колени замерзли и онемели – мужик все никак не мог кончить. – Если слижешь, – он смотрит на меня сверху вниз, – накину еще пятьдесят. Я на секунду зажмуриваюсь и наклоняюсь к белесой кляксе. Асфальт под ладонями шершавый и мокрый. – Лижи! – меня угостили тяжелым пинком под ребра, от которого я закашлялся и едва не упал на бок. Это надо сделать. Сперма уже холодная. Смешалась с грязью. Я провожу по лужице языком, втягиваю в себя эту жижу. Ничего такого, чего бы я уже не делал. Мне ссали на лицо, заставляли пить сперму из стакана, трахали в вонючем общественном сортире, окунув лицом в унитаз. И это – ничем не отличается. Прополоскаю потом рот. – Хорошая шлюха, – он смеется. – Люблю безотказных. Заслужил, – он протягивает смятую стодолларовую купюру. Забираю бумажку из его пальцев и с трудом поднимаюсь на ноги. Третий отсос за полтора часа. Двести баксов. Неплохо было бы подцепить каких-нибудь придурков, которым нужно двойное проникновение. Это будет четыреста за раз. А может, и пятьсот. Но с моим лицом не стоит рассчитывать и на обычный трах. Ссадины не привлекают нормальных клиентов. Прячу деньги в карман и снова плетусь к дороге. Привычно прислоняюсь к забору, прикрываю на секунду глаза. На лицо падает первая тяжелая капля. Прекрасно. Затяжной осенний дождь. Сейчас мне не хватало именно этого. Я сплевываю и ежусь от пробирающего насквозь холода. А ведь это еще не зима. Зимой я буду клацать зубами и размазывать по лицу сопли, потому что при моей работе нельзя закутываться, как полярник. Клиенты должны иметь возможность оценить задницу, которую будут трахать. Толстовка намокает медленно. Я буквально ощущаю, как ткань впитывает влагу, как холодно и мерзко становится плечам и спине. Сколько мне еще тут стоять? Парней разбирают споро. Я тоже трусь около останавливающихся машин, но каждый раз получаю только равнодушные взгляды и толчки от конкурентов. А потом я просто слышу: – Нэйтан?! Знакомый голос. Низкий, чуть с хрипотцой. Откуда я мог помнить его? – Нэйтан, это ты?! Приподнимаю тяжелые веки, вглядываюсь в смутно знакомые черты. – Макс? – спрашиваю неуверенно. – Нэйт, пойдем со мной, – он говорит быстро, словно боится, что я куда-то денусь. – Садись в машину! Почему он видит меня таким? Придорожной шлюхой с разбитым лицом. Нахер. С силой отталкиваю его от себя, так, что он невольно отступает на пару шагов. – Пиздуй, – мой голос охрип. – Нэйт... – снова делает шаг ко мне. – Прости. – Мальчик занят? – наверное, кто-то притормозил рядом, пока я болтал с ним. – Нет, – говорю поспешно. – Хотите меня? – Нэйт! – Макс хватает меня за предплечье. – Не надо! – Твой ухажер? – смеется мой будущий клиент. – Просто придурок, – вырываю руку. Господи, ну пусть он просто свалит! Прямо сейчас. – У нас и для него место найдется, – кричит из машины второй. – У нас на сегодня особые планы, малыш, – почти нежно говорит мне клиент. – Твоя мордашка не проблема. Молча отлепляюсь от забора и иду к машине. Макс так же молча смотрит. Дверь хлопает, и я оказываюсь в темном прокуренном салоне. Мне что-то говорят, я автоматически отвечаю. Вопросы стандартные. Что делаю и за сколько. Отвечаю «да» по всем пунктам. Теперь плевать. Главное, что мне доплатят недостающие полторы штуки. И в пятницу я расплачусь с громилами Николсона без проблем и побоев. Я знаю, что меня ждет. Парень из агентства никогда не согласился бы на подобное. Уличная шлюха вроде меня – легко. – Сильно не попортим, не бойся, – меня гладят по голове. – Если будешь послушным. Я киваю. – Я – Дэвид, – говорит мужчина, который снял меня. – А это, – он кивает на водителя, – мой муж, Лиам. Машина тормозит перед воротами. Частный дом? Въезжаем во двор, мне велят выходить. Дэвид подталкивает ко входу. Что-то говорит по поводу моей влажной от дождя одежды. Его муж что-то отвечает. Смеются. Как в тумане иду за ними следом. Коридор, какие-то комнаты, лестница. – Раздевайся, – резко приказывает Дэвид. Покорно выпутываюсь из одежды. Игра началась. Он толкает меня к кровати, на которой лежит анальная пробка из прозрачного пластика и флакон со смазкой и бросает: – Вставь в себя. Чтобы мы видели. Становлюсь в коленно-локтевую, выдавливаю на пальцы гель. Прохожусь ими меж ягодиц, сразу проталкиваю внутрь. Мышцы поддаются неохотно, но только сначала. Я привычно заставляю себя расслабиться и через минуту во мне уже три пальца. За спиной только потяжелевшее дыхание и влажные звуки. Дрочат на мою выставленную напоказ задницу. Смазываю гелем игрушку, провожу концом по дырке. Пробка входит с хлюпающим пошлым звуком, невольно тяжело выдыхаю – размер все еще великоват. Привыкну. Двигаю игрушкой внутри, покачиваю бедрами навстречу движениям руки. Кто-то из мужчин с размаху шлепает меня по правой ягодице, а потом садится на кровать, укладывает животом на свои колени, трогает пальцем пробку. И снова шлепает. – Хорошая попка, – гладит ладонью, а потом снова ударяет. – Разогреем немного, Ли? Меня бросают на кровать, я вздрагиваю, услышав знакомый звук выдергиваемого из шлевок ремня. Знакомо до боли. Почему они все такие одинаковые? – Не дай ей выскользнуть, малыш, – говорит мне Дэвид, вдавливая пробку в мой анус. Теперь я научился издавать ровно столько звуков, сколько положено. Так что пока меня хлещут ремнем, я только сдавленно скулю, уткнувшись лицом в покрывало. Задница горит. Тем более, я вынужден напрягать мышцы, чтобы удержать в себе чертову игрушку. – На пол, – меня сдергивают с кровати. Встаю на колени, стараясь не морщиться от боли. Обнимаю губами член. Кажется, это Лиам. Потому что голос Дэвида доносится сзади: – Отдай мне, – он тянет из меня пробку. Расслабляю мышцы, позволяя игрушке выскользнуть. Дэвид шлепает меня по заднице, проталкивает в полураскрытую дырку пальцы. Теперь это совсем несложно. Пытаюсь абстрагироваться. Сосредоточиться на движениях. Податься вперед, заглотить до конца, подавив рвотный позыв, потом медленно назад. Облизнуть головку, сглотнуть слюну. Теперь быстрее. Плотнее сжать губы. Дэвид снова вталкивает в меня пробку. Как раз в тот момент, когда я снова заглатываю член до конца. Лиам стонет где-то наверху, говорит что-то про «сладкий ротик». После этого меня жестоко и попеременно трахают в рот, перемежая это пощечинами и похабными комментариями. В кровь разбивают губу. Кажется, это делает Дэвид. Перед глазами совсем мутно, в заднице неприятно тянет. Лиам вздергивает меня на ноги, буквально швыряет на кровать. Автоматически раздвигаю ноги. Дэвид задирает мои руки, пережимает запястья, а Лиам резко толкается. О щеку трется головка члена Дэвида. Поворачиваю голову и беру в рот. Не знаю, сколько это продолжается. Время словно исчезает. Я просто делаю то, что мне говорят. А прихожу в себя только тогда, когда Дэвид укладывает меня спиной на свою грудь и вталкивается, а Лиам оказывается между моих раскинутых ног. Я растянут, но это все равно больно. Хрипло дышу, пытаясь максимально расслабиться. Лиам снова залепляет мне пощечину и говорит, что я должен его пустить. В итоге у них получается. Я распялен между двумя разгоряченными телами, совершенно беспомощен. И мне кажется, будто я весь растянут по их членам. Будто я только для этого. Просто дырка. Это ведь я. Здесь и сейчас. Мое тело. Зачем я это делаю? – Сюда смотри! – Лиам в очередной раз бьет меня по лицу. Хлестко, сильно. Смотрю на него. Вернее, куда-то в район его взмокшего лба. Дэвид снизу ритмично толкается бедрами, цепляется влажными пальцами за мои бока. Потом Лиам отстраняется, снимает меня с члена Дэвида. Теперь я лежу между ними. Оба почти одновременно снимают резинки. Первым спускает Лиам. За ним Дэвид. Оба мне на лицо. Я поочередно облизываю их члены, послушно слизываю с засунутых мне в рот пальцев сперму. – Хороший мальчик, – говорит Дэвид и гладит меня по голове. – Возьми, – он протягивает мне чертову анальную пробку. Я чуть приподнимаюсь и вталкиваю ее в растянутую дырку. Зачем им это? А потом меня сталкивают с кровати на пол. Едва успеваю подставить руку, чтобы не удариться головой. Теплая струя ударяет в грудь. Вздрагиваю, зажмуриваюсь. Я был в курсе, да. Но... Они смеются. Лиам говорит, чтобы я облизнул губы. Слушаюсь. – Будем твоими постоянными клиентами, – Дэвид присаживается надо мной на корточки. – Нам понравилось. Пытаюсь подняться. Удается со второго раза. – Можно салфетки? – прошу. Лиам молча кидает мне упаковку. Наскоро обтираюсь, нацепляю одежду и иду за Дэвидом. Он провожает меня до ворот, отдает деньги и на прощание шлепает по заднице. Меня выворачивает около мусорных баков. Я сгибаюсь, выблевывая все скудное содержимое желудка. Потом меня уже рвет желчью. Бессильно оседаю на асфальт, прислоняюсь спиной к одному из баков. Я даже не чувствую вони. Меня колотит от пробирающего до костей холода. Ломит каждый сустав. В заднице противно липко и мокро от смазки. Сколько же они ее в меня влили? В тишине вдруг раздается звук шагов. Надеюсь, меня не заметят. – Нэйт? – на плечо опускается ладонь. – Ты в порядке? Идиотский вопрос. – Что тебе нужно? – голос предательски срывается. – Отвали. – Вставай, – Макс гладит меня по спине. – Я отвезу тебя. Сил на то, чтобы сопротивляться, у меня нет. Как и на то, чтобы спросить, зачем ему все это нужно. Так что я просто покорно иду за ним к машине, почти падаю на откинутое назад пассажирское сидение. Макс хлопает дверью, обходит машину и садится за руль. Мягко трогается. За окном мелькают фонари, витрины магазинов... – Поехали со мной, – вдруг просит Макс. – Из города. – Как ты меня нашел? – спрашиваю вместо ответа. – Искал, – глухо выговаривает Макс. – Два года прошло, – говорю зачем-то. – Я знаю, – он стискивает пальцами руль. – Прости. За что? За то, что ушел? За то, что дал надежду тогда? Интересно, что из этого хуже. Но вслух я не говорю ничего. Просто закрываю глаза. Гул мотора успокаивает. Мне почти что не больно. Разве что неприятно токает в разбитых губах. В салоне пахнет кофе, одеколоном Макса, сигаретным дымом и... мной. Моей сегодняшней ночью. От меня ведь должно вонять. Мочой, спермой, помойкой. Кровью. Мне хочется открыть дверь и выпасть на дорогу. Лучше всего под колеса едущей сзади фуры. На месте Макса я заказал бы влажную уборку салона сразу после того, как сплавил бы меня. – Приехали, – Макс тормозит перед моим подъездом, заезжая колесом на тротуар. – Сюда ведь? – Сюда, – он, должно быть, знает обо мне теперь все. Даже учитывая то, что эта дыра еще большее захолустье, чем то место, где я жил прежде. – Я пойду. – Я зайду? – спрашивает Макс, но вопросом это не звучит, скорее утверждением. Так что я киваю и с трудом вылезаю из машины. Промозглый ветер тут же прохватывает насквозь. Я замерзаю в момент. – Идем, – Макс вдруг приобнимает меня за плечи и подталкивает ко входу в подъезд. Мне не остается ничего другого, как пойти следом. Пошатываюсь, но Макс вовремя подхватывает меня под локоть и говорит: – Осторожно, ступени. Как будто я сам не в курсе. Хотя... Учитывая то, что я запнулся на ровном месте, его предупреждение уместно. Даже очень. Перед тем, как войти в квартиру, я долго вожусь с ключами. Макс сразу скидывает куртку, проводит ладонью по ежику волос и принимается расшнуровывать ботинки. Те же самые, что и два года назад. Кажется, армейская обувь вечная. Интересно, где именно он служил. Я видел на его плече татуировку, но в армейской символике никогда не разбирался, так что для меня это была просто картинка. – Я в душ, – сообщаю быстро и иду в ванную. Это быстро сделать не получается. У меня кружится голова и шумит в ушах. А еще болят отбитые ребра, ссаженные колени и задница. Противно тянет в пояснице. Макс молча идет следом. Решил и на это посмотреть? Пускай. Раздеваюсь, кидаю шмотки прямо на пол и залезаю в душевую кабину. И замираю, наблюдая, как Макс раздевается тоже. Тоже скидывает вещи на пол. Рядом с моими. Включаю воду и зажмуриваюсь, пережидая боль – горячие струи бередят ссадины. Макс ступает в поддон и задвигает дверцу. Обнимает меня со спины. Мягко и совсем не больно. Чего он хочет? Трахнуть меня бесплатно? – Больно? – широкие ладони проходятся по моему животу, по груди, размазывая по коже пахнущий мятой гель. – Нет, – произношу одними губами. Мне и правда почти не больно. Вернее, больно, но эту боль причиняет не Макс. Если тебя весь день угощали зуботычинами и пинками, болеть будет вне зависимости от того, касается тебя кто-то или нет. Вода смывает с меня сперму, чужие прикосновения и запахи. Остается только Макс, который осторожно намыливает мои волосы. Зажмуриваюсь, чтобы шампунь не попал в глаза. Терпеливо жду, пока Макс смоет его с меня. Мне спокойно. Я не думаю ни о чем, кроме того, что у него сильные ласковые руки. Никто, кроме него, не дотрагивался до меня так. Пошатываюсь, облокачиваюсь спиной о грудь Макса, но не отстраняюсь. Мне нравится это чувство зависимости. Но не такой, как когда ты прикован наручниками к кровати и тебя трахает какой-нибудь потный урод, воняющий дешевым фаст-фудом. С Максом иначе. Сейчас меня отпускает чувство контроля. Потому что он контролирует все за меня. Он чуть возбужден, я чувствую это, потому что вжимаюсь ягодицами в его пах. И я чувствую себя слегка виноватым за то, что выжат, словно лимон. Я едва чувствую собственные пальцы. Но Максу это, кажется, не важно. И в его прикосновениях нет ничего, кроме осторожной ласки. Он просто целует меня в затылок и помогает вылезти из поддона. Ждет, пока я вытрусь, и идет за мной в комнату. Я тяжело опускаюсь на матрас и молча наблюдаю, как Макс одевается. – Я схожу в аптеку, – он присаживается рядом со мной. – Куплю хотя бы антисептик. Он собирается уйти? Опять? Чертова аптека вполне может быть предлогом, чтобы свалить. Хотя какой резон ему было тогда вообще возиться со мной? Бред. – Нэйт? – Макс гладит меня по голове. Но совсем не так, как делал это Дэвид. Он словно боится причинить мне боль. – Решил свалить? – говорю это, глядя в потолок. Звучит как-то глупо. Но Максу, судя по всему, так не кажется. – Я искал тебя полтора года, – он сцепляет руки в замок. – Считаешь, после этого я свалю снова? – Ну... – начинаю было, но Макс не дает мне договорить. Наклоняется так низко, что я чувствую его дыхание. Он целует меня мягко, придерживая за подбородок. Пытаюсь ответить, но губам больно, и я просто расслабляюсь, позволяя. От прикосновений по телу расползается давно забытое тепло. – Я думал, что никогда не найду тебя, – шепчет он в мои губы. – Лучше бы так оно и было, – в горле у меня застрял ком, и я едва выговариваю это. – Я могу увезти тебя, – хрипло говорит Макс. – Сегодня. Тебя никто не найдет. Я позабочусь об этом. – Моя сестра... – начинаю было, но он вдруг осторожно берет меня за руку и тихо говорит: – Она умерла, Нэйт. Три года назад. Я задыхаюсь. Макс что-то говорит мне, трясет за плечи. Наверное, я должен заплакать. Так должно быть, когда теряешь близкого. Но слез нет. Я чувствую только глухую боль где-то глубоко в груди. А еще какое-то мерзкое облегчение. Господи, да что со мной? – Все хорошо, – выговариваю. И мой голос словно чужой. – Правда. Поворачиваюсь набок, подтягивая колени к животу. Неожиданно становится холодно. Макс молча ложится рядом и обнимает со спины. Не знаю, сколько времени мы лежим так. Сквозь оцепенение чувствую, как Макс осторожно отстраняется, встает. Через пару минут щелкает замок на входной двери. Тогда я поднимаюсь на ноги и медленно иду к ванной. Я совершенно свободен.