Безумцы те, кто любят...

- Ну, вы же видите, мадам Жири. Гений превратился в безумца, - тихо произнес виконт де Шаньи, сочувствующим жестом касаясь руки балетмейстерши. Женщина лишь слабо улыбнулась и чуть качнула головой. Она не могла согласиться с Раулем. Не после стольких лет, проведенных в Опере под покровительством Призрака. - Возможно, вы правы...Возможно... Комната на несколько мучительно долгих минут погрузилась в тишину. Внезапно, мадам Жири вспомнила о Мег, оставшейся в бальном зале. И о потерянном выражении, появившемся на лице Кристины, после эффектного исчезновения Эрика с рождественского бала. - Виконт, я должна найти свою дочь, - сказала женщина, грациозно поднимаясь из-за стола. - И Кристину. Бедняжке сейчас, должно быть, совсем не по себе, после того, что случилось. Рауль, молча, тоже встал и направился к выходу из комнаты Жири. - Благодарю вас за информацию, мадам, - с легким полупоклоном произнес он. - До скорой встречи. - Виконт, разве вы не попрощаетесь с Кристиной? - мадам Жири пристально посмотрела на Рауля, при этом многозначительно постукивая по полу своей черной тростью. Юноша на мгновение смутился, но быстро взял себя в руки и, одернув свой маскарадный мундир, ответил: - Смею просить вас передать Кристине мои слова прощания. К сожалению, я должен уйти немедленно, и мне вряд ли еще удастся увидеться с мадемуазель Даае сегодня. Рауль еще раз склонил голову и быстрым шагом удалился из комнатушки. Мадам Жири еще долго слышала, как набойки на дорогих сапогах виконта отбивают скорый ритм по мраморному полу Оперы. На душе у Антуанетты было неспокойно. В голове женщины теснились мысли о возможном и вероятном безумстве Эрика, о духовной и физической хрупкости Кристины, о неведении и незащищенности Мег. Мадам Жири, привыкшая всё контролировать, решать любые проблемы, не могла поверить, что на этот раз и в этой истории от нее мало что зависит. - От меня зависит жизнь и здоровье моих девочек, - прошептала Антуанетта, выходя из комнаты и закрывая дверь на ключ. - Хоть этот свой долг я исполню добросовестно. И мадам Жири отправилась на поиски своей родной и приемной дочерей, Мег и Кристины. Холодный ночной воздух целовал её кожу так, словно сама зима прикасалась к ней ледяными руками. Эти прикосновения были похожи на объятия мертвой матери или воспоминания об ушедшей музыке отца. Гротескно горько было в этот сочельник на душе у Кристины Даае. И никто не мог эту горечь уменьшить. - Ангел Музыки... Что за нелепость? Ангел Музыки... - шептала девушка, оперевшись руками о ледяной выступ на крыше Оперы и опасно через него перегнувшись. Ей хватило бы одного маленького движения, чтобы отправить своё тело в полет, вниз, в вечность. Но Кристина не шевелилась. Она лишь с безумной внимательностью разглядывала поздних прохожих, едва различимых на улице под величественным зданием Гарнье. - Он призрак, демон...не ангел... - шептала девушка, обнимая себя руками, в попытке согреться. Её розовое карнавальное платье позволяло зимнему холоду полностью овладевать телом юной певицы. Кристина еще раз взглянула вниз и, чуть пошатываясь, взобралась на выступ. - Нелепо, смешно, безрассудно, безумно, волшебно*... - хрипловато-тихо пропела она давно позабытую строчку из старой баллады. "Не толку, не проку, не в лад, невпопад, совершенно*..." - мысленно продолжила Кристина, делая маленький шажок к краю. Она не собиралась прыгать. По крайней мере, не в ту же секунду. Ей еще нужно было подумать, решить... - Мама умерла, папа умер, - начала рассуждать Кристина, внимательно следя за тем, чтобы раньше времени не свалиться с крыши. - Ангела никогда не существовало, был лишь Призрак, Рауль...Рауль даже не узнал меня, пока не увидел в образе Элизы на сцене, мадам Жири и Мег без меня станет только легче... Кристина слабо улыбнулась, представив, как жалко и неубедительно звучат её рассуждения, насколько ничтожна она сама в этот момент. Слабая, неспособная сделать выбор, постоять за себя, быть взрослой, неспособная жить. Она испытывала отвращение к самой себе. Кристина сделала еще один маленький шаг вперед, таким образом оказавшись на самом краю крыши Оперы. Носки её бальных туфелек уже были на весу, над далекой землей. - Приходит день, приходит час, приходит миг, приходит срок... - вновь пропела Кристина, не замечая слез, застывающих на её холодных щеках. - ... И рвется связь*... Она закрыла глаза, раскинула руки в стороны и подалась вперед, отдавая своё тело на волю ветру.