Макс
-2w- Лунный свет, проникающий через неплотно закрытые шторы, серебрил его кожу таинственным сиянием. Я сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, с трудом сдерживаясь, чтобы не протянуть руку, не провести по плечу кончиками пальцев, не скользнуть вниз, прослеживая все линии филигранной татуировки, опоясывающей его бицепс. Не разбудить. Потому что он наверняка спит, в отличие от меня. Он же на своей территории, в своей кровати, и наличие в этой постели постороннего его совершенно не смущает. Привык, должно быть, к посторонним в постели. Да и мне стоило бы спать. Завтра рано вставать, ехать на работу, не позавтракав, не выпив кофе. Как и в прошлый раз, с одним только отличием: теперь я точно знал, чего ожидать. Наверное, сам бы мог переиграть, перенять инициативу. Например, можно было бы задержаться на полчасика, понежиться в кровати, скользнув в его объятия, или выпросить чашку кофе капризным голосом. Быть более требовательным, думать о своем комфорте в первую очередь. Но я бы так не поступил, нет, конечно же, нет. От необдуманных действий меня сдерживал какой-то совершенно панический, животный страх, что он оттолкнет, посмотрит снисходительно, мол, еще один прилипала, и на лице его отразится вполне однозначная эмоция презрения. И я буду жалким в его глазах. Я тихо вздохнул, прикрывая глаза. Под веки будто кто-то стекловаты натолкал. Спать хотелось безумно, но, стоило оказаться в темноте, как цунами хаотичных размышлений тут же накрывало с головой, тянуло в бескрайний океан сомнений. Встать и уйти. Я хотел бы просто встать и уйти. Умыться, одеться, а потом вызвать такси и уйти не прощаясь. Я просто очередной парень. Легкомысленная горячая сучка, которая примчалась, отложив все свои дела. Как низко. От стыда перехватило дыхание. Я провел ладонями по лицу и попытался бесшумно перевернуться на другой бок. Отвернуться от него, закрыться, уйти от реальности, но все вокруг меня напоминало о том, что это не сон. И лежащая на прикроватном столике распотрошенная пачка презервативов — в этот раз мы даже не забыли о защите! — смазка и мой телефон, покрытый сеткой трещин. Потому что в порыве страсти я его уронил на пол и теперь каждый раз, взглянув на экран, буду вспоминать, как с выдохами кричал что-то, бесстыдно умоляя «еще» и «сильнее», хватаясь руками за изголовье кровати, подаваясь назад, насаживаясь, как последняя ненасытная блядь. Но самым ярким напоминанием служила острая боль в моей многострадальной заднице, которая почему-то совсем не была готова ко второму заходу. Хотя раньше я нормально переносил и второй, и третий, и… Жестоко улыбнувшись своим мыслям, я натянул одеяло повыше на плечи, пытаясь согреться. Я немного приболел, и теперь меня знобило. Вчера, конечно же, стоило бы отлежаться, как и планировалось, но я, как в той сопливой песенке, птичкой сорвался к нему после короткого «ты сегодня занят?» Не занят. Для тебя я свободен. Ненависть и презрение к себе затопили до краев, пролились горячими слезами по щекам. Это тупо. Это так тупо, что даже не смешно. Мне страшно. И больно. И так обидно… Я прикрыл глаза и еще пару часов мучался бессонницей, прокручивая в голове воспоминания о событиях, произошедших — подумать только! — пару недель назад. Страсть. Горячий поцелуй возле барной стойки. Перемещение к его квартире. Секс, который даже не остался в воспоминаниях, учитывая крайнюю степень моего опьянения. И его, судя по всему, тоже. Холодный душ перед рассветом и уход по-английски… Хотя нет, тут уж я врал безбожно. Я по привычке встал в шесть утра, принял душ, а потом пошел на совмещенную с гостиной кухню выпить стакан воды и наткнулся на лежащий на диване… автомат. В углу примостился сброшенный черный бронежилет, на кухонном столике валялись тактические перчатки и пистолет. Я остолбенел в тот момент. Нет, конечно, из той немногочисленной информации, которую он мне предоставил о себе, я понял, что мужик он непростой, что не столько пугало, сколько возбуждало, но небрежно кинутое оружие в тот момент меня ввело в ступор. И что теперь делать? Уйти по-английски не получится, все-таки я не смогу без ключа закрыть дверь, а оставить ее открытую было бы как-то неправильно. Одевшись, я все же решился и осторожно тронул его за плечо, вполне легально касаясь обнаженной теплой кожи, которую это ночью целовал и кусал, царапал и ласкал ладонями, а теперь не знал даже, имею ли я право… — М-м? — сонно отозвался он, приоткрывая один глаз. — Я вызвал себе такси. Я должен идти. Он махнул рукой и снова уткнулся в подушку, но я все же решил произнести шепотом: — Там на кухне оружие. Закрой за мной дверь. — Оставь, у нас нормальный подъезд, — промычал он и снова провалился в сон. Блять. Этот холод, равнодушие, нежелание даже проводить, отсутствие поцелуя не прощание, да хоть какого-нибудь намека на продолжение нашего общения оставили рану на сердце, которая болела сильнее, чем вечно ищущая приключения задница, шея, украшенная яркими пятнами засосов и следов от его грубых рук, и дурная с похмелья башка! А окончательно добила гробовая тишина в личных сообщениях, которая сподвигла меня спросить, использовали ли мы презервативы или нет. Да, решение спросить, наплевав на какую-то совершенно идиотскую гордость, и… Новая встреча. Я резко открыл глаза. Кажется, я все-таки задремал на пару минут. За окном уже светало, а значит, мне пора. Откинув одеяло, я осторожно спустил ноги на пол, стараясь не шипеть и не охать от боли. Даже в предрассветных сумерках были заметны кровавые пятна на белоснежной простыне. Блять. Блять-блять-блять! Закусив губу, я осторожно поднялся с кровати. Мужчина спал, накрывшись одеялом с головой, а я на цыпочках пошел в ванную, чтобы смыть с себя последствия нашей ночи, по дороге поднимая свои раскиданные шмотки. Последней ночи, потому что это нужно заканчивать. Я ему вскоре надоем, а он мне… он мне будет нравиться с каждым разом все сильнее. И секс — животный, дикий, на грани безумия, тоже. Но от этих эмоциональных качелей меня уже в буквальном смысле начало подташнивать. Я посмотрел в зеркало и не узнал себя. Затраханный взгляд, скорбно опущенные уголки губ, морщина на лбу… Мне почему-то стало так гадко, что захотелось себе в рожу плюнуть. Но вместо этого я прополоскал рот, умылся и пару раз провел мокрыми руками по голове, пытаясь пригладить торчащие во все стороны волосы. И снова я не позволил себе уйти не прощаясь. — …Эй!.. — М-м? — он сонно заморгал, поднимая голову. Протер заспанные глаза, потянулся всем своим шикарным телом, демонстрируя рельефные мышцы рук, переплетенные синими венками, и обняв подушку, видимо, вновь уснул. Но я настойчиво повторил: — Эй! Я должен идти. — М-м, угу… — пребывая уже где-то не здесь, промычал он, и потому, вздохнув, я встал на ноги и, не оглядываясь, ушел из квартиры. Мне казалось, что меня бросили, хотя меня на самом деле никто даже и не брал. Я чувствовал себя не оттраханным, а вытраханным, распятым, уничтоженным. И, черт, даже несмотря на то, что я проверял телефон каждые гребаные пять минут, я каким-то невероятным образом пропустил уведомление о новом сообщении и только уже поздно вечером, упав в кровать в конце трудного дня, я прочитал короткий вопрос от него, без каких-то никому не всравшихся «привет» и «как дела?». Сердце упало куда-то вниз и замерло. Я даже дышать перестал, перечитывая раз за разом: «Может, прогуляемся завтра вечером?» Почему все говорят, что это качели? Это не качели, это ебаные американские горки! Меня будто скинули с высоты в яму, а потом снова с сумасшедшей скоростью вознесли на вершину. Чтобы снова штопором спустить с небес не землю. Я потер уставшие, покрасневшие глаза и, буквально заставляя себя двигать пальцами, заблокировал его и удалил чат, оставив сообщение непрочитанным, чтобы наверняка больше никогда-никогда-никогда…***
Кира
-3w- — И прикинь, она сказала, что не собирается делать аборт! — Юлька покачала головой, сделала глоток кофе из стаканчика и с наслаждением затянулась сигареткой. Кира проследила за ее движением и тоже поднесла к губам свой айкос. — Что, из тех, кто мечтает написать «счастливая мамочка двух деток»? — выдыхая сладковатый дым, хмыкнула она. — Блять, ну, если бы сделала аборт, она бы могла написать «счастливая мамочка двух ангелочков»! Кира на это только расхохоталась в голос. — Цини-и-ично! — Пф-ф, я искренне верю, что пока плод не вылез из моей пизды — он моя собственность, а не человек. Что хочу, то и делаю. — Ну, она так и… — Девушка оборвалась на полуслове, потому что телефон в ее кармане завибрировал. На экране высветилось "Дима", и она торопливо нажала на зеленую кнопочку, пытаясь и стаканчик с капучино удержать, и айкос, и сам мобильный. — Да? — произнесла она, прикладывая телефон к уху. — Привет, — раздался на другом конце линии знакомый голос, — занята сегодня вечером? — Судя по всему, уже да, — вздохнула Кира, поднося стаканчик к губам, — а что, хочешь приехать? Дима вздохнул и таинственным полушепотом протянул: — Всегда хочу, не всегда могу. Так… когда? — А когда ты можешь? Юлька, которая все это время бесцеремонно вслушивалась в разговор, вытянула губы трубочкой и закатила глаза, и Кира в другой раз обязательно толкнула бы ее в плечо, заставляя прекратить фиглярствовать, но желания как-то реагировать на ее ребячество не было. Да и руки заняты. — Ну, тогда, у меня работа заканчивается в половине шестого, я бы… Хм, а сколько тебе нужно времени, чтобы приготовить ужин? Ну так, если грубо. — Если грубо, то иди на хрен со своим ужином, — злобно-сладким голосом отчеканила Кира, — у меня на работе запара, я без обеда вообще работаю, вот спустилась кофе попить, так что ужин, уж прости, готовить не буду. Дима только рассмеялся, но в его демонстративно-беззаботном голосе явно слышалась фальшь. — Ладно, ладно! Ишь какая суровая! Закажу доставку, не проблема. Жди. И, прежде чем Кира успела пробормотать в ответ «жду», сбросил вызов. — Любовничек? — ехидно полюбопытствовала Юля. — В том то и дело, что любовничек, — со вздохом ответила Кира, в бессилии опускаясь на скамейку в парке. Коллега, впрочем, отставать от нее не планировала. — И что, скоро будем тебя замуж отдавать? Но Кира только хмыкнула: — Кто понял жизнь, тот замуж не стремится. А вообще проще дождаться парня из армии, чем дождаться, когда твой мужик разведется с женой… Юлька наконец-то поняла, что тема болезненная, как свеженатертая мозоль, и поспешила уйти на какую-то другую, более безопасную, позволяя Кире с головой погрузиться в мысли о предстоящем вечере. Дома у нее всегда было чисто, не было необходимости даже лишний раз суетиться, бегать с тряпкой, смахивая пыль. Ежедневная уборка была для нее привычкой, как утренний кофе или душ, но вот над всем остальным стоило подумать. Как минимум купить хорошее вино, ведь Дима в нем ничего не смыслил, и перестелить постельное белье. По дороге домой Кира тоже все думала и думала о своем коротком разговоре с ним. Зачем она нагрубила? Неужели не могла быть поласковее? Может, поэтому он сомневается? Может, жена дает ему то, что Кира дать не может? Предчувствие неизбежного краха сводило с ума. Так заканчивалось не единожды, и так будет в этот раз. На свой этаж Кира поднималась, казалось, целую вечность. Со священным ужасом кинув взгляд на дверь соседки, которая постоянно караулила у глазка, уверенная, что молодая женщина занимается нехорошими делами, поспешила скрыться в родной безмолвной квартире. До прихода Димы оставалось чуть меньше часа. Сняв каблуки, она вздохнула с облегчением и первые несколько минут просто стояла босиком на холодной плитке, наслаждаясь прохладой, а потом, наскоро приняв душ, уселась перед зеркалом. Стоило обновить макияж и чуть завить волосы, но ни в коем случае не переборщить!.. Приняв быстро душ, она надела легкое домашнее платье и, улыбнувшись своему отражению, с воодушевлением принялась крутить локоны и поправлять чуть потекший после рабочего дня макияж. Результатом осталась довольна. Красотка. Взглянув на рядком выставленные тюбики помад, она вдруг вспомнила, что не купила вино, и, даже не успев расстроиться, потянулась за телефоном, решив-таки попросить Диму заехать за бутылкой красного полусладкого, но мужчина будто мысли ее прочел, потому что телефон в тот же миг завибрировал, сообщая о входящем вызове. — Да? — с улыбкой протянула Кира, расслабленно откидываясь на спинку кресла, но мгновенно напряглась, услышав первые звуки его виноватого голоса. — Кирочка, солнце, я не смогу приехать. Понимаешь, жена заболела, все мозги мне выела. Не могу я ее бросить… — Конечно, без проблем, — отрывистым небрежным тоном бросила девушка и замолчала, не желая больше ничего говорить. На лице ее сияла все та же будто приклеенная улыбка. Дима помолчал пару секунд, повздыхал, а потом, как-то совсем растерявшись от ее спокойствия, промямлил: — Ну… пока? — Хорошего вечера, — таким же ровным тоном отозвалась Кира и бросила трубку. В буквальном смысле бросила. На пол. Телефон не разлетелся, даже экран не погас, но она все равно потеряла к нему всякий интерес. Переступив через равнодушный кусок металла, она направилась к шкафу. Сама не вспомнила бы, как одевалась, как добиралась до знакомого полуподвального бара «Карабас», и очнулась только когда перед ней приземлился шот, наполненный чем-то несомненно крепким. — Плохой день? — Звякни Колеснику, — вместо ответа попросила девушка и опрокинула в себя всю стопку. Задохнулась, уткнулась в локоть, но уже через мгновение выпрямилась. Бармен Сеня знал ее хорошо, как, собственно, и Макса, и позвонить ему не было большой проблемой. Она пила уже третий шот, когда друг наконец-то приземлился на высокий барный стул рядом с ней и присвистнул, оглядев с ног до головы. — Боже, вырядилась как шлюха! Очень красиво, — протянул он, оттягивая полы ее плащика, накинутого на слишком короткое, слишком откровенное шелковое платье, больше похожее на сексуальную ночную рубашку на тонких бретельках. А еще и эти каблуки… — Сколько ты выпила? От тебя несет перегаром! — Я перегорела, — устало прошептала она, подпирая голову кулаком. — Мне так хуево, Макс. Он снова променял меня на свою жену. Это уже третий женатик, представляешь? Почему мне так не везет? Друг сделал глоток пива, которое ему принес бармен, и криво улыбнулся: — Может, у тебя какие-то гештальты незакрытые, потому ты таких притягиваешь? — Я знаю, к чему ты опять клонишь! Не пойду к психологу. Этот шарлатан снова скажет, что ответственность за мою жизнь лежит только на мне! Лучше… лучше посиди со мной, ладно? Он вздохнул, накрывая ее ладонь своей ладонью, и грустно улыбнулся: — Так неудачно влюбляться еще надо уметь, но мы-то с тобой умницы, умеем…***
Влад
-0w- — Все чисто, — буркнул я в рацию и открыл ногой очередную дверь. Ничего. Тишина. Только антикварная мебель да современный компьютер на захламленном столе. Ну еще тарелка с недоеденным, уже давно прокисшим супом и чашка чая, ворох бумаг и порванная книга. В углу куча тряпья. Я окинул профессиональным взглядом периметр, прошелся по каждой стене, оценивая ободранные обои, наверное, царских времен. Столь барская обстановка никак не вязалась с хламом, которым была завалена комната. Все выглядело так, словно здесь живет старая помешавшаяся бабка, что тащит в дом всякий мусор и лишайных кошек. Кошек не было, зато драных тряпок и коробок хоть жопой жри. Из-за тяжелых штор в помещение почти не проникали солнечные лучи, и только тусклый свет лампочки без плафона позволял хоть что-то разглядеть. Я еще раз осмотрел комнату и подошел к окну. Дернул штору и обомлел. Окна были забиты тяжелыми досками, придерживаемыми решеткой. Наглухо. Я пару раз ударил по дереву, но ничего не изменилось. Они даже не сдвинулись. Плюнув на это дело, я щелкнул выключателем настольной лампы, но свет не зажегся. Взгляд устремился к проводам на полу. Так и есть: провода перерезаны. Вдруг в тишине раздался тихий шорох. Стук. Я прислушался. Еще один. Очень глухой, почти на грани слышимости. — Ну что, убедились? — рявкнула вошедшая женщина бальзаковского возраста в длинном засаленном халате. Хозяйка была очень недовольна ранним визитом, царственно держала голову, взирая на нескольких вооруженных мужиков в камуфляже с искренним возмущением и без капли страха. — Пошли отсюда, Купер. Нет тут нихуя, — бросил товарищ, опираясь плечом о дверной косяк. Я нахмурился, окидывая помещение взглядом еще раз. Я и сам бы с удовольствием свалил из этого дома, но почему-то не спешил уходить. Звук повторился, и хозяйка насторожилась. — Слышишь? Тут кто-то есть! — повернулся я к напарнику — Да кто тут может быть? — забубнила женщина. Стук. Кажется, из шкафа! — Серьезно? — друг вошел в комнату, задрав закатанную балаклаву повыше на затылок. Пройдясь к массивному шифоньеру, я вскинул дуло автомата и аккуратно открыл дверцу. — Смех-смехом, а пизда кверху мехом, — присвистнул товарищ, почесывая вспотевший лоб, рассматривая лежащего на куче тряпья парня. Абсолютно голого, грязного, замученного, воняющего мочой и застарелым потом. Его взгляд блуждал, он ничего не соображал, видимо, только раскачивался из стороны в сторону и ковырял отросшими ногтями корочки на коленях. Волосы на его голове слиплись от крови и грязи, губы были разбиты, на скуле фиолетовый синяк, а лоб блестел от пота. Видимо, лихорадка его жрала сумасшедшая. — Ну что, Василиса Алексеевна, вот мы и убедились! — злорадно прошипел за спиной мой друг. Женщина молчала. Она неотрывно смотрела на мальчика, пока я сковывал ей руки за спиной наручниками. — Я вызвал «скорую», — оповестил товарищ через пару минут, когда ребята упаковали сумасшедшую бабу. — Не успеют, — с жалостью взглянув на мальчика, мотнул головой я и присел на корточки рядом с ним. Протянул руку, в попытке привлечь внимание. Парень отшатнулся и с ужасом уставился на меня, но было что-то в этом взгляде… потустороннее. — Тс-с, — успокаивающе прошептал я, делая еще одну попытку коснуться его. У того по щекам заструились слезы. Он замер. Онемел. Из разбитых губ по подбородку потекла кровавая слюна. — Купер, не трогай ты его, он бешеный какой-то, — пробормотал друг, не рискуя даже приближаться. — Просто он… умирает, — ледяным голосом отозвался я, наблюдая за предсмертной агонией мальчика. Заметил, конечно, и изъеденные отравой вены на сгнивших сгибах локтей и в паху. А чего еще ожидать от этого проклятого места? — Иди, я побуду с ним до приезда «скорой». Когда мы с ним остались одни, я стянул с кровати грязное покрывало и накинул на несчастного, которого уже била крупная дрожь. На его покрытых коркой губах закипела пена. Обернув одеяло вокруг тощего тельца, я бережно поднял его на руки, глядя в стекленеющие глаза, и опустился с ним в кресло, готовый проводить в последний путь. В носу защипало. Я поморщился и покачал головой, прогоняя слезы. Гадство. Сжечь бы этот дом вместе с телом мальчишки и сумасшедшей теткой. Он вспыхнет, как спичка, и всё, наблюдай, как суетятся пожарные, и вокруг все витает «неисправность проводки», «короткое замыкание», «несчастный случай». Легче простого. Уже не раз такое проворачивали, чтобы избежать бумажной волокиты. Теперь же хотелось это сделать чтобы… блять, просто чтобы сделать. Сжечь кипящей яростью всё дотла. …Я потрогал тонкую руку замершего мальчишки, но вен там уже не было. Потому коснулся шеи, прощупывая пульс. Мертв. Достав сигареты, я закурил, все так же продолжая обнимать мертвое тело, пялясь в одну точку перед собой. Ебаная жизнь. Ни проблеска. Ни единого лучика света, только грязь, грязь, грязь…***
Кира
-6w- — Боже, я не могу! Посмотри, какая у него задница! Не, ну ты видела? Он что, танцор? Или, может, занимается конкуром. Вот бы он меня объездил… Ой, прости, что ты сказала? — Ты меня совсем не слушаешь! — раздраженно буркнула Кира, подпирая голову кулаком. — Я сказала, что он опять решил провести все выходные со своей женой! Она почти залпом допила до дна свой коктейль и только потом подняла глаза на Макса. Она знала его с самого юношества, и по малейшим сигналам могла различить его эмоции. Его губы улыбались, глаза скользили по залу, рассматривая мужчин, но вот по едва заметному напряжению было очевидно, что он все слышал, просто… не знал, что ответить. Наверное, у самого проблем целый вагон. — Тогда тебе надо придумать, как сделать ему больно. Как поиметь его и бросить! — Ну спасибо! — фыркнула девушка и покачала головой. — Да не нужно мне все это, Макс, не нужно! Просто… — Просто он должен бежать к тебе, как за бухлом в 22:50, а если не бежит, то нахрен он тебе такой нужен? Кира только хмыкнула, утыкаясь в свой почти опустевший стакан с каким-то крепким навороченным коктейлем, который бармен делал только для девушек и, в качестве исключения, для Макса. В голове от него, правда, помутилось совсем немного, хотя в самом напитке градус чувствовался. Наверное, потому что она наелась пиццы до похода в бар. А вот полуголодный Макс захмелел от своего напитка быстро. А когда он напивался, сексуальность из него так и перла. Вот как сейчас… — Посмотри на них, Кира! Ой, они пялятся на нас! — Пф-ф, чего ты им глазки строишь? Это не гей бар, те накачанные мужики в косухах явно гетеро. — Черт, постоянно забываю об этом, — Макс прикусил губу от досады, а потом шутливо бросил: — Слушай, может, ты ориентацию сменишь, чтобы мы были на одной волне? Будем ходить по гей барам, ты будешь цеплять горячих телочек, я — жарких ковбоев? — А может это ты сменишь ориентацию, а? — в тон ему ответила Кира, украдкой взглянув на него из-под ресниц. Но Макс только скривился, будто она предложила ему какую-то несусветную глупость. — Пф-ф нет, не вариант… Ой, они действительно смотрят на нас. — Может я приглянулась? — хмыкнула Кира, обернулась, и… растянув губы в улыбке, помахала рукой бывшему однокласснику. — Это Артур Романов! Мы с ним в школе учились! — Правда? — Макс заинтересованно покосился на высокого, крепко сбитого парня, стриженного почти под единичку, но зато с густой, аккуратно подстриженной бородой, который тоже приветливо махнул рукой. — Пойди поздоровайся. — Да ну, мы с ним больше десяти лет не общались! — И что? Пойди поздоровайся! Начни уже с людьми общаться, а то так и будешь как лохушка своего женатика ждать! — Эй! — обиженно воскликнула Кира, но все же поднялась на ноги и достаточно трезвой походкой направилась к бывшему однокласснику. Он сидел за столом в компании парней и девушек, но, заметив ее приближение, поднялся и тоже сделал пару шагов навстречу. — Привет, сто лет не виделись, — улыбнулась ему девушка, опираясь плечом о колону. — Это ты верно сказала. Как сама? Как жизнь? — поинтересовался парень, скалясь все так же, как и в школе, самоуверенно и дерзко. За что все девки его, конечно же, обожали. — Одна тут или с подружками? — Эм-м нет, — она обернулась на Макса, который пристально изучал ее собеседника, поигрывая зажатой между пальцами незажженной сигареткой. Заметив, что на него смотрят, парень солнечно улыбнулся и манерно помахал изящной рукой. — Э-э, я с другом. Романов мгновенно изменился в лице. Нахмурил брови, и даже взгляд стал пронзительным, как у ястреба, готового спикировать с высоты на неудачливого пухлозадого кролика. Он смотрел на Макса неотрываясь несколько секунд, как хищная тварь, выслеживающая добычу. Кира поежилась от собственных мыслей. Хищная тварь? Боже, кажется, ей хватит пить! Но все же, наверное, не стоило устраивать представление, ведь они все же живут в гомофобном обществе, а она вряд ли сможет остановить эти сто килограммов мускулов, если Артур вдруг захочется подправить ее другу его смазливое личико, но… — По мальчикам? — резко спросил Романов, проведя ладонью по короткому ежику волос на голове. — Типа того, — немного нервно ответила Кира, дернув плечом, мол, ну и что? И Артур снова обнажил крепкие белые зубы в оскале. — Симпатичная у тебя подружка… — он покосился на своих друзей, а потом махнул рукой и вздохнул, будто принимая какое-то непростое решение. — Ладно уж, пошли, угощу вас пивом. Или что вы там пьете. Он подошел к своему столику, наклонился и сказал что-то такому же бритоголовому качку, кивнул головой в сторону бывшей одноклассницы. — Ну, — опускаясь на высокий барный стул рядом с Максом, который едва хвостом не вилял от радости, как безмозглый щенок, Артур решительно выдохнул: — знакомь меня со своим другом! — Максим Колесник, — представила Кира, покосившись на обомлевшего парня, который зачарованно изучал взглядом нового знакомого, небрежным жестом подзывающего бармена. Сделав заказ, он хмыкнул и тоже пристально посмотрел на Макса, а потом протянул руку. — Артур Романов. Будем знакомы. Бледная, с тонкими пальцами, унизанными массивными перстнями и кольцами рука Макса в смуглом, покрытом жестким черным волосом кулаке нового знакомого казалась еще меньше, еще изящнее, особенно, когда этот кулак стиснул ее так, что пальцы побелели. Но почему-то парня это не смутило. Он даже губу прикусил от удовлетворения и глаза прищурил, как сытый кот. — Чем по жизни занимаешься, Максим? — спросил Артур, беря в руки кружку пива. — Я визажист и фотограф, хотя по профессии медбрат, — коротко пояснил парень, не вдаваясь в подробности. Кира хмыкнула. Ну каков скромняга! И почему он не сказал, что на самом деле он работает медбратом в хосписе и, помимо обычных студийных и свадебных фоток, бесплатно делает макияж неизлечимо больным девушкам, а потом фотографирует, чтобы просто порадовать? А в прошлом месяце у него был необычный заказ: тяжело больная молодая девчонка и такой же умирающий от онкологии парень, которые решили пожениться перед смертью. Неделю назад девушка умерла, и Макса даже пригласили на ее похороны. Но, конечно же, он промолчал. На таком бэкграунде не пофлиртуешь… А флиртом он, собственно, и собрался заняться. — Визажист? Ну, твой макияж действительно выглядит профессионально, — заметил Артур и, протянув руку, провел по сияющей хайлайтером коже на лице. Макс перехватил его запястье и провел кончиками его пальцев по своим улыбающимся губам. — Зато все натуральное… — интимным шепотом заметил он, подмигивая. Кира, которая даже дышать перестала, наблюдая за этим непотребством, вдруг очнулась и ударила ладонью по столу. — Так! Стоп! Вы тут еще потрахайтесь! — Не ревнуй, милая, — рассмеялся Макс, подпирая голову кулаком. Артур отзеркалил его позу и добавил: — Вот-вот! Тоже мне праведница нашлась! Между прочим, любимое занятие праведников — подглядывать за грешниками! Девушка закатила глаза, но улыбку сдержать не смогла. Все-таки они просто два дурачка бесстрашных. И когда это Романов успел переключиться на мальчиков? Такой был альфа-самец в школе… — Ну а ты чем занимаешься в свободное от пьянствования в барах в компании симпатичных «подружек»? — спросил Артур. — Я закончила университет, поработала то там, то там, но сейчас работаю в косметологической клинике, — пожала плечами девушка. — Кстати да, — поднял вверх указательный палец Макс. — Лучший косметолог города! — Ой, да ладно, — скромно опустила глаза в пол Кира, покраснев. — Просто на тебе руку набила… Она тут же поспешила переключить тему. — А ты что? Куда после школы пошел? — Ну, я по наукам тоже не слишком шарил, — Артур сделал глоток пива, задумчиво поскреб покрытый щетиной подбородок, и продолжил: — Продолжил заниматься ММА, потом то там, то сям вышибалой. Немного поторговал разным… Армия, разумеется. В общем, помотала жизнь… И, не давая возможности как-то отреагировать на последние слова, он в два счета допил пиво и поднялся на ноги. — Ладно, ребятишки, пошел я, а то друзья ждут. — Пока… — ошалело пробормотала Кира. Макс помахал рукой, тепло улыбаясь. Когда Артур ушел, девушка наклонилась к нему ниже и прошипела: — Так, я не поняла! Это что было? — Это была искра, моя милая, — хохотнул тот, пальцем вырисовывая на столе круги. — Ничего себе искра! — выдохнула Кира. — Ты закадрил моего одноклассника, который переебал в свое время всю школу и даже дочку директрисы трахнул на мамочкином столе? — Ну, я талантлив, — без лишней скромности хмыкнул Макс, а потом пояснил: — Он бисексуал, это ясно. А еще он, кажется, неонацист. Видела у него тату? — Что? Неонацист-бисексуал? Ты вообще соображаешь, что говоришь?! — шокировано округлила глаза Кира. — И что за тату? — На левом плече из-под футболки видно коловрат. Я не мог глаз отвести от его бицухи! Не такой уж он и «правак», может быть… Кира не хотела это говорить, но вырвалось как-то само собой: — Значит, забыл уже своего тюбика? С Макса будто маска свалилась. Он застыл, даже, кажется, дышать перестал. А потом криво, болезненно улыбнулся и мотнул головой. — Нет. — Месяц прошел. — Ну вот я и пытаюсь переключиться на кого-то другого! — Но не на Романова же! — фыркнула Кира. — Мне он не нравится… Но Макс на это только рукой махнул. — Вот и отлично! Я рад, что у нас разные вкусы на мужчин. А теперь прости, милая, мне надо пойти и выблевать желудок в унитаз, потому что мне что-то хуево…