After Darkness

В столовой было шумно. Многие были в ожидании наступающего Хэллуина и обсуждали костюмы и праздник. Некоторые собирались в группы добровольных организаторов. Однако двум молодым людям до общей суеты не было никакого дела. Деймон и Бонни, никоим образом не проявившие инициативу, спокойненько обсуждали сдачу нового планового проекта, не забывая меняться колкими комментариями и делиться последними сплетнями. Однако никому не было дела до этих двоих, так же как и им до кого-либо. Пока неожиданно их мирную болтовню прервал уверенный голос, раздавшийся из-за спины Деймона: - Хорошая новость! - в одной руке Елена Гилберт держала телефон, в другой какую-то стопку тетрадей и учебников, а также сумку. - Тебя отчислили? - не скрывая сарказма, поинтересовалась Бонни, при этом мило улыбаясь. Это был уже не тот злой сарказм, в котором сквозило недоверие и непризнь, но еще и не дружеский сарказм. Отношения между девушками изменились, чуточку потеплев, теперь они классифицировали друг друга как "друг моего парня" и как "девушка моего друга". Все же лучше чем заклятые враги. - Забавно, мисс Вредина, - Елена изобразила улыбку, отодвигая ногой стул, - вообще-то хотела сказать, что мы с Деймоном ждем ребенка. Деймон, одной рукой держащий стакан с кофе из Сатрбакса, а другой - перехватывающий у Елены учебники, резко подавился, забрызгав при этом Бонни и Елену. - Шутка, - сказала Елена, отряхивая капли с платья, однако два рассреженных лица, одно из которых активно стряхивало капли кофе с лица, шутку не оценили. Елена посмотрела на Деймона, делая виноватый вид и тут же расплываясь в широкой улыбке, говорящей "ну давай же, ты не можешь злиться на меня". Дэймон готов был прямо здесь доказать Елене всю несостоятельность подобных шуток, подрывавших его нервную систему, но обычно их ссоры заканчивались в горизонтальной плоскости, зная это, в колледже не стоило рисковать. Девушка, казалось, понимала все его умозаключения, зная, что преспокойно минует свое «наказание». - Нарываешься, - Дэймон сощурил глаза в притворном гневе. Елена беззаботно пожала плечами. - Что за новость то? – спросила Бонни, прекращая их игру в гляделки. - Они объявили дату первого заседания. Необходимые улики и доказательства собраны, дело передали в суд, и скоро тебе об этом сообщат, - сказала Елена, под конец обращаясь к Деймону, - ты будешь выступать как свидетель, но самое главное - не как подсудимый. Елена, теперь осовободившись от вещей, сумела взять Деймона за руку и переплести пальцы. Быстро обменявшись знающими взглядами, двое наклонились друг к другу, оставляя легкий поцелуй на губах друг друга. Маленький всплеск нежности сопроводился закатывающимися глазами Бонни и некоторыми взглядами извне. Однако в первое время было еще хуже: любое проявление чувств пары привлекало внимание многих людей, отношения Сальваторе и Гилберт из слухов превратились в реальность. В иррациональную реальность, в которой эти двое выделялись ярким пятном на фоне многих. Люди пялились, любопытничали, пускали слухи, но в конце концов смирились. Общественно осуждение исчерпало себя, как только открылись неожиданные обстоятельства совершенного в старой часвне преступления, указывающие на истинного убийцу. Деймон продолжал вызывать недоверие у людей, однако был оправдан. А присутствие Елены рядом с ним помогло внушить людям некоторое доверие к нему, ведь Елена все же всегда была хорошей девушкой, отзывчивой и открытой. В настоящее же время, некоторые ехидничали по поводу шведской семьи, которую образовывала троица, однако всем было ясно: Бонни - просто друг. А шутки просто шутки. И если поначалу Деймон и Елена не очень открыто демонстрировали любовь или страсть, то затем все чаще кто-нибудь замечал эту парочку где-нибудь неподалеку, но в сторонке, целующуюся или болтающую о чем-то своем. Сложно описать чувства после такой новости. Наверно, первое, что приходит на ум – недоверие. Он за столько лет привык позиционировать себя виновником в глазах всего города, что сейчас верить в торжество правосудия было трудно. - Совпали частичные отпечатки? – спросила Бонни, пока на лице Дэймона оставалось непроницаемое выражение, оттаявшее только после касания губ Гилберт. - Отпечатки, и не только. Они просмотрели ее документацию, но не нашли ничего. Однако затем наткнулись на несколько заявок на вступление в Совет Основателей. Их примерно сто, ее все не принимали. Двадцать пять лет она пыталась попасть в Совет, но безуспешно. На самом деле, ее прадед Петерс - один из семей-основателей. Но у ее деда и родителей уже другая фамилия. Несмотря на принадлежность к роду, по уставным правилам она почему-то не имела права стать членом. Там много ньюансов: от принадлежности к полу, численности рода и до фамилии, как объясняла мне Кэролайн. А Петерсов достаточно много. Но даже присоединение к семье Локвудов не изменило ситуацию. Десять лет назад Джузеппе Сальваторе пообещал ей пропуск в Совет, используя ее связи для чего-то, но затем дал ей отворот. Тогда у нее что-то переклинило, и она устроила взрыв на ферме пасторя Янга, при этом состав Совета уменьшился, а Сальваторе посадили в тюрьму. Совет долго восстанавливался, и его возглавил мэр Локвуд, но он так же не принимал жену во внимание, хотя допускал ее к делам. Повторить свой трюк она не могла: это оспорило бы виновность Сальваторе и появлялся большой риск. И она ждала. Ждала какого-нибудь случая: ради мести или достижения цели - не знаю, но однажды она натолкнулась на Деймона. И придумала новый план. Многое из этого она рассказала на днях, но остается загадкой, почему для нее был так важен Совет. На самом деле, у нее было все - деньги, статус, власть. Либо она сумасшедшая, либо что-то еще... Возможно, узнаем на суде, - закончила Елена. Она взяла у Деймона стакан с кофе, делая небольшой глоток. «Отец». Переваривая информацию, только это занимало его разум. Всю жизнь он знал о его невиновности, хоть и сомневался по началу. Но неужели членство в Совете стоило их разрушенной семьи? Дэймон проводил половину своей жизни в зале для встреч с осужденными, крохи общения с отцом, по сути, одиночество, изоляция, он остался совсем один в 14 лет, хоть Зак и числился формально его опекуном, но участие в жизни племенника ограничивалось звонком раз в неделю, денежными переводами и поездкой на каникулы в «большое яблоко». Благодаря этому Сальваторе возненавидел, кажется, само мироустройство и судьбу, так изрядно потрепавшую его в самом начале пути. Постоянные драки, пьяные дебоши, психотропные вещества, - всё это стало нормой вещей, пока он сам не понял - идет не туда, конечно, еще слова отца перед самой его смертью о том, что не о таком будущем для сына он мечтал. Старший Сальваторе вскоре скончался от пневмонии, и для Дэймона это стало новым ударом только для переосмысления. Бонни продолжала засыпать вопросами Елену, пока перед глазами парня разворачивались картины его прошлого, он улавливал только краем уха отельные фразы. - Деймон, - наконец, голос одной из девушек вырвал его из собственных размышлений, хотя Деймон даже не знал, кто его позвал. Обе заметили его отстраненность и смотрели на него в немым вопросом в глазах. - Все нормально? - спросила Елена, хотя в глубине души понимала, что нет. Он был потерян, и даже не зная конкретной причины, что именно из сказанного ранило его, а он был не из тех, кого легко задеть, но она чувствовала его состояние так же, как и он зачастую чувствовал ее. Последниймесяц укрепил их свзяь, урепил их любовь. Было сказано множество всего недосказанного, раскрыты некоторые секреты, и Деймон даже сам поведал Елене свою историю одним вечером. В ответ она призналась, что знала кое-что о нем от Кэролайн. Она боялась, что он разозлится, но не хотела обманывать его. Она постоянно боялась за их отношения, пытаясь предугадывать шаги, но затем решила просто поступать правильно, быть честной с ним и с собой. И наверно, это спасло их от многих ссор. Не то, чтобы ото всех, но все же. Дэймон скривил уголок губ в улыбке, это был настолько «дэймоновский жест», бывший ответом на любые эмоции Сальваторе, что обе девушки улыбнулись в ответ, отходя от напряженного молчания. - Странно, что из-за одной мстительной суки было так много дерьма в моей жизни, - пояснил Дэймон, - я помню даже, что она присутствовала на суде отца. Знал бы, придушил прямо там. - Тебе было тринадцать, супергерой, - Елена вопросительно выгнула бровь, улыбаясь, но тут же исправилась. Конечно, ему было тяжело. Но главным для нее было то, что сейчас он с ней, он в порядке и не отбывает незаслуженное наказание, это делало ее более оптимимстичной. К Кэрол Елена не чувствовала ничего кроме неприязни, однако чувства также были двойственными. Елена оставалась у Локвудов, когда была маленькой, ее мама занималась благотворительным фондом Мистик-Фоллс вместе с Кэрол. А Деймона, истории с его отцом - всего этого не было тогда. - У меня скоро занятие, - сказала Елена, доставая сумку и складывая в нее учебники, и обратилась к Деймону, вставая, - увижу тебя вечером? Или хочешь побыть... один? Она чуть замялась, краем глаза глядя на Бонни. Не то, чтобы было подозрение в измене или еще что-то. Елена давно уверилась в том, что их отношения чисто платонические, хотя и ревновала немного. Но может этим вечером Деймон больше нуждался в друге, чем в девушке? Она могла бы пережить это, потерпеть. Приятно улавливать неуверенность в ее голосе, она ведь так и не смогла привыкнуть, что он уже не может жить без нее, засыпать без нее, без ее запаха на его подушке, тихого сопения или неразборчивой болтовни во время сна… - Если раньше меня закончишь, приезжай в особняк, я не смогу без твоего храпа, - подмигивая, сообщил Дэймон, пытаясь спрогнозировать какую колкость подготовит Бон-Бон по этому поводу. - Только если обещаешь не пускать слюни на меня во время сна как сегодня ночью, - ухмыльнулась она, и замечая скорченную рожицу Бонни продолжила, - Беннет, ты такого парня упустила... И подмигнув, девушка поспешила удалиться, быстро исчезая в толпе.

***

Дэймон припарковался около дома, когда время близилось к восьми. Они с Бонни сегодня явно были в ударе. Их новый проект по классицизму явно претендовал на лучший в потоке, однако нужно было прорабатывать детали, что раздражало импульсивную натуру Сальваторе, однако сотрудничество с Бон-Бон весьма способствовало решению этой проблемы. Но сейчас уже ему не хотелось размышлять об учебе, предвкушалась ночь, которая по их обыкновению обещала быть незабываемой, тем более они могут отпраздновать официальное снятие с него статуса «подозреваемый». По такому поводу он купил для нее букет роз, и еще в цветочном магазине обнаружил, что совершенно не представляет какие цветы предпочитает Гилберт, нужно было исправлять досадное недоразумение. Он вошел в особняк, погруженный в полумрак позднего вечера. - Елена? – позвал Сальваторе, не уверенный в ее присутствии. Она незаметно подкралась сзади, обнимая его за талию и щекой прижимаясь к к его теплой спине сквозь ткань футболки. - Я здесь, - прошептала она и поцеловала его в шею, посылая толпу мурашек по его коже. От нее пахло персиковым гелем для душа, которым она пользовалась, когда приходила в особняк. Перед его приходом она приняла душ, после чего облачилась лишь в нижнее белье и одну из его рубашек, которая чуть прикрывала ее бедра своей длиной. Елена, конечно, увидела огромный букет роз в его руках, и теперь, обнимая его, чуть смутилась. Она пропустила какую-то дату, годовщину? Стыдно признаться, но она совем не помнила дат, с ним их не существовало, а если он помнил - это было полнейшим провалом. Или в честь чего были эти цветы? Дэймон обернулся, с неудовольствием выходя из кольца ее рук. - Сегодня у нас есть повод отметить, - начал он, протягивая букет, - теперь ты не встречаешься с убийцей половины Совета. На его губах заиграла улыбка и, отдав цветы, он добавил: - Какой праздничный наряд, - его руки очертили край рубашки, проходя по линии соединения бедер, - лучше бы ты всегда так ходила. Хотя, конечно, нет. Только со мной. Только для меня. Затем Дэймон поцеловал ее, оставляя за ней выбор в пользу нежности или страсти, к которой могло привести касание их губ. Елена прижалась к нему всем телом, обнимая за шею и мимоходом думая о том, как неудобно делать это с букетом. Он обнял ее в ответ и нежный поцелуй быстро перерос в интимный, в такой, каким они бы не поцеловали друг друга на людях. Тихие стоны и ни миллиметра пространства между телами. Елена еле сумела отстраниться: - Иди в спальню, - сказала она, - я поставлю цветы в воду. Он послушался и пошел наверх, не оглядываясь назад. Елена, быстро расправившись с цветами, поспешила обратно к нему. Комната была темнее обычного - он опустил массивные черные шторы. Сам Деймон стоял у комода, аккуратно складывая свою футболку. Елена прикрыла за собой дверь, погружая комнату в еще больший мрак. Старый особняк тонул в тишине среди леса и зелени. Солнце медленно клонилось к горизонту, и не существовало никакого мира, кроме того, в котором они прятались от Вселенной в стенах большого, ставшего родным дома. - Иди ко мне, - попросил Дэймон, закрыв ящик комода. И девушка послушно подошла к нему, снимая белую рубашку и лифчик по пути. Соприкосновение их кожи вызывало незамедлительный отклик во всем теле, хотелось прижаться еще теснее, стать еще ближе, обрести заветное единство. - Как же я хочу тебя, - прошептал он, прежде они начали целоваться. Они двигались по направлению к кровати. В поцелуях и ласках присутствовала размеренная неторопливость, присущая хорошо изучившим тела друг друга любовникам. Ощутив позади себя шероховатую поверхность простыни, Дэймон прервал поцелуй и с улыбкой повалил их обоих на кровать. Елена засмеялась, пока он не стянул последний элемент ее гардероба. - Подожди, - попросила Елена, отстраняясь от него. Они лежали друг напротив друга, и Елена не могла не любоваться его телом, которое было в такой доступности. И только для нее. Она потянулась к его ширинке, умело растегивая застежку и стягивая джинсы вниз вместе с боксерами. Деймон быстро отбросил вещи и вновь притянул ее к себе, жарко целуя. Елена ощутила себя беззащитной, когда он с легкостью приподнял ее и прижал к себе, как игрушку. Но она любила, когда он так делал, демонстрируя свою власть и потребность. Он перекатился на спину, и она оказалась сверху. Одной рукой удерживая ее спину, другой он касался ее между ног, заставляя ее дрожжать и тихонько постанывать. Ее тело медленно двигалось вдоль его, требуя больше соприкосновения. Взяв в руку его наряженный член, она начала ласкать его в ответ, наслаждаясь редкими стонами мужчины. - Деймон, - прошептала она, отстраняясь и глядя в его широко распахнутые глаза, подернутые пеленой желания. Ее губы начали целовать его вдоль шеи и ключиц, передвигаясь к груди и к его животу. Чуть потянув ее за волосы, он расслабился, передавая ей всю инициативу. А она оставляла быстрые поцелуи, оказываясь все ближе к его достоинству. - Тебе хорошо со мной? - спросила она, прежде чем коснуться языком головки его члена и начать тихонько сосать. Серьезно? Она хотела спросить, хорошо ли ему, в то время как его член был у нее во рту? Дэймон сглотнул, пытаясь ухватиться хотя бы за одну связную мысль, но, похоже, заранее был обречен на провал: Елена больше захватила его плоть, активно помогая себе рукой. - Елена, - прошептал Сальваторе. Это, пожалуй, действительно единственное, о чем он мог сейчас подумать. Девушка словно, понимая его состояние, продолжала. Когда она чуть сжала его член зубами, Дэймон не сдержал полукрик. - Стой, я сейчас… - но он не мог договорить, девушка с новой силой втянула его плоть, и Сальваторе кончил, чувствуя, как все мышцы тела напряглись и расслабились в одно мгновение. - Ты сошла с ума, - подтягивая ее к себе, сказал Дэймон, когда смог обрести себя в опустошающей волне оргазма, - я люблю тебя. На его губах появилась улыбка, которую удавалось видеть только ей. Она крепко обняла его, закрывая глаза и впитывая каждое свое ощущение. Нет, она не сошла с ума. Но знала, что способна пойти на крайность ради него, знала, что не переживет новой разлуки. Что бы он не захотел, она готова была дать ему. А это... Она любила доставлять ему удовольствие, любила делить удовольствие с ним. Эмоции накрыли ее в раз, хотя она не получила никакой разрядки. Хотелось плакать, держа его рядом с собой всегда. От счастья и от страха. Ее руки и ноги обвились вокруг него, пока он ласково вжимался лицом между ее плечом и шеей, отходя от своих эмоций, пальчики медленно перебирали пряди его волос, чуть влажных от пота. Несколько слезинок выкатились из ее глаз, и Елена скорее стерла их, чтобы он не увидел ее слабости. - Пожалуйста, не исчезай, - попросила она его чуть слышно, - никогда не оставляй меня. Никогда, Деймон. Его лицо оказалось перед ней, и Елена закрыла глаза. Он поцеловал ее в щеку и пальцем стер маленькую слезинку с ее лица. А потом шептал ей какие-то глупости и доказывал единственным способом, каким мог, свою привязанность к ней. Елена чувствовала, как его губы начали поочереди ласкать ее соски, заставляя выгибаться на встречу. Тело просило больше, и она даже пыталась потереться о его бедро, хотя уже чувствовала, как его плоть вновь восстала, обещая ей продолжение, но он не позволял ей, продолжая ласкать лишь два упругих, порозовевших соска. Елена извивалась, поддаваясь дугой ему навстречу. И когда он, быстро раздвинув ей бедра, вошел, она была достаточно влажной, чтобы принять его до конца. Она вскрикнула, чувствуя глубину его проникновения. А он точно знал, какой выбрать ритм, чтобы каждый толчок приближал ее к заветному блаженству. Дыхание сбивалось, она вцепилась в край простыни, в попытке выдержать эту сладкую пытку. - Навсегда, слышишь? Навсегда буду с тобой, - тихо произнес Дэймон, оставляя нежный поцелуй на губах. Эта смена от страсти с ее животными инстинктами к мягкой ласке довели обоих. Он замер внутри, она с тихим стоном и слезами в уголках глаз кончила, пульсируя вокруг его члена, и Дэймон, сделав выдох, отпустил себя, изливаясь в ее лоно. Старый особняк тонул в тишине среди леса и зелени. Дороги пустовали. Мир словно вымер, лишь изредка чириканье птиц разрушало тишину. Солнце медленно клонилось к горизонту, пытаясь просочиться в окна старого, величественного дома. И лишь одна комната почти не пускала света, совершенно не нуждаясь в нем - спальня Деймона. На широкой кровати двое терялись в объятьях друг друга, не нуждаясь больше ни в ком кроме друг друга, и не существовало никакого мира, кроме того, в котором они прятались от Вселенной в стенах большого, ставшего родным дома.