Карма вторников

      Щит на въезде в городок был таким ветхим и облупленным, что от названия ничего не осталось, и Дин развлекался, придумывая достойное наименование этому скопищу некрашеных заборов, покосившихся домиков и потемневших от времени вывесок: - Вонючка-таун? Пердунвилль? - Гниль-Рок, - поддерживал Сэм, лениво поворачивая руль правой рукой, а локоть левой выставив в окно. - Или Задротфилд. - Хренсборо! - Лос Буритос! - Э, чувак, это же Мэн, а не Нью-Мексико...       Они проехали лужок, на котором паслись две безразличные ко всему на свете белоснежные козы, и небольшое картофельное поле. Прогрохотали колёсами по настилу моста, перекинутого через грязноватую речку, и покатили по местной Мэйн-стрит — единственной в городе асфальтированной улице. Миновали лавчонку, торгующую рыболовными снастями, и другую - «Всё для сада», закрытый за нерентабельностью книжный магазинчик, аптеку и кинотеатр, в котором вечерами крутили чёрно-белое ретро, а по ночам — низкопробную порнуху. На этом деловой центр городка закончился, и снова пошли заборы, домишки и садики.       На улице было пустынно, собак встречалось больше, чем людей, хотя солнце только-только коснулось горизонта. За окнами тепло и тихо горели лампы и мигали разноцветные сполохи телеэкранов — аборигены вкушали хлеб свой насущный под аккомпанемент вечерних ток-шоу. - Сдох-Спрингс, - выдал Сэм из последних сил и зевнул. Фантазия его на этом иссякла, убаюканная безлюдьем городка и двенадцатью проведёнными за рулём часами. - Сейчас найдём какую-нибудь крышу и выспимся, как все нормальные люди, - обнадёжил Дин. - Ты лучше за дорогой следи.       И как в воду глядел. За поворотом очередная бездомная шавка, захлёбываясь бранью, метнулась под колёса Импалы, и в следующие несколько секунд поражённый Дин узнал много интересного об истинном отношении своего младшего брата к собачьему племени вообще и к данной особи в частности. Когда машина остановилась, напоследок что-то с хрустом сломав, обнаружилось, что шавка благоразумно смылась, а Импала стоит на чьём-то газоне, капотом обратившись к тёмным окнам очередной обшарпанной развалюхи.       Сонливость с братьев как рукой сняло. - Вот же... курва блохастая! - выразился Сэм и с тяжким вздохом полез из машины - оценивать масштабы разрушений. Дин пораскинул мозгами, но ничего нового насчёт морального облика псины придумать не смог и вылез молча.       Снаружи всё смотрелось не так уж и печально: Детка отделалась лёгким испугом и царапинами на бампере (что, конечно, хорошего настроения никому не добавило, но могло быть и хуже). С противоположной стороны безвозвратно погибли куст шиповника и уродливая гипсовая лягушка, а под передними колёсами машины лежали руины белого заборчика. Братья вздохнули с облегчением. - Поправим и поедем, - сказал Сэм примирительным тоном. - Делов-то. - А собака всё равно сволочь, - ответил Дин. - Странно, что хозяева на шум не сбежались. - Может, здесь никто и не живёт? Было бы неплохо...       Но тут в домике загорелся свет.       Цветастые занавески на окне раздвинулись, мимолётно явив сморщенное, как чернослив, личико, раздалось леденящее душу оханье, и на крылечко, громко шаркая войлочными тапками, вылетела древняя, горбатая, но невероятно шумная бабулька. - Да что же вы, уроды, творите?! Да кто вас вообще за руль пустил?! Вы обкуренные, что ли?! Кто мне теперь этот забор чинить будет? Думаете, можно просто так по моему газону раскатывать и заборы сносить? Да я, может, пятьдесят лет на этот забор пахала! Да я инвалид!... - Мадам, мы сейчас всё починим, - вставил Сэм. До бабульки его слова, скорее всего, не дошли, потому что тарахтеть она не переставала ни на секунду, и он немного растерялся.       Дин созерцал бабку с энтомологическим любопытством. - Такое ощущение, Сэмми, что мы разворотили ей весь дом и прикончили любимого хомячка, а не просто заборчик помяли. Столько шума... - Мы сейчас всё починим! - крикнул Сэм немного громче, нависая над бабкой, словно статуя Свободы над Манхэттеном. - Когда ты будешь чинить, бугай? Когда ты будешь чинить? Ночь на дворе! Я пятьдесят лет... - Опять завела волынку, - вздохнул Дин. Сэм переминался с ноги на ногу в полном недоумении, и вид у него был жалкий, а бабулька размахивала костлявыми педипальпами и трещала, как пулемёт. - Мэм, помолчите хоть секунду!       Мэм как раз дошла до перечисления своих, несомненно, смертельных заболеваний и, кажется, не собиралась останавливаться до тех пор, пока Сэм не падёт, сражённый муками совести. А потом, видимо, восстанет из мёртвых и покорно примется чинить заборчик. Сэм тем временем пытался хотя бы извиниться, а Дин бледнел, багровел, ощетинивался и мысленно ввергал бабку в наиболее запомнившиеся ему круги Ада.       В конце концов, услышав в адрес Сэма словосочетание "наркоман недоделанный" и почувствовав болезненный укол воспоминаний, он с чувством рявкнул: - Да пошла ты, крыса старая! - и, схватив брата за рукав, потянул его прочь. Сэм утянулся послушно и с явным облегчением.       Они синхронно хлопнули дверцами Импалы. Бабулька позади всё ещё клекотала и кудахтала, но на неё уже не обращали внимания. Мстительно похрустывая останками заборчика, Дин вывел Детку обратно на дорогу и сказал: - Кажется, они в этой дыре все на голову больные - и собаки, и старухи.       А Сэм поражённо сообщил: - Дин, она меня по заднице шлёпнула! ***       Прыщавая девчонка-администраторша в мотеле тоже не очень дружила с головой - судя по тому, с какой тревогой она посмотрела на братьев. - Мы не геи, - заявил Дин, чтобы сразу расставить все точки над "и". - И нам нужны две нормальные кровати. Никаких кинг-сайзов и номеров для новобрачных. - Нам бы просто выспаться... - добавил Сэм. - Ладно, - неожиданно покладисто ответила девица и протянула ключи. - Седьмой номер. Поужинать можно через дорогу, у Тони. А в бар ходить не советую. Тем более - играть в карты с местными. Особенно с мистером Хеллманом. - Почему? - удивился Дин. - Просто. Не надо.       У девицы был такой усталый голос и такие печальные глаза, что он счёл неприличным настаивать, но чуть позже, когда сумки со шмотьём были брошены под две идентичные нормальные кровати, в душе - израсходована вся горячая вода, а Сэм зарылся под одеяло и заключил подушку в страстные объятия, Дин риторически произнёс: - Интересно - что она имела в виду? - Насчёт? - промычал Сэм, успевший забыть и про девчонку, и про то, что она что-то имела в виду. - Насчёт бара и мистера Хеллмана... Хеллман. Адский человек. Чуешь? - Нет. Я намерен ничего не чуять до самого утра. Даже если этот Хеллман - демон перекрёстка и выигрывает души местных лохов в покер. Мне пофиг. - Безответственное ты существо, Сэмми. Что бы сказал об этом папа... - После сегодняшней бабульки-истерички люди мне вообще глубоко отвратительны. Особенно местные. - А я, пожалуй, проверю. Всё равно что-то не спится. Может, заодно деньжат срублю... Эй, Сэм... Сэмми... Ты спишь? - Дин прислушался к звукам, доносящимся с соседней кровати. - И Сэмюэль восхрапел...       Он зашнуровал ботинки, подумал, не взять ли куртку, но августовский вечер казался тёплым, и, светло, мечтательно улыбаясь, он тихо выскользнул из номера и отправился на ресепшен, надеясь порасспросить администраторшу поподробнее - но та уже сменилась, и вместо неё за стойкой оказался какой-то неприветливый старикан, который ни про какой бар не знал и знать не хотел.