Законы Магии.

Громко трубили какие-то духовые инструменты, играя какую-то неприятную, но, вроде, как «бодрую» мелодию, полные трибуны что-то возбужденно орали, близнецы Уизли продирались сквозь толпу принимая ставки. Больше всего ставили на Виктора Крама, который до сих пор показывал наилучшие результаты. Сами близнецы пока ни на кого не ставили. Изобретатели успели перед турниром установить сигналки, на каждого из участников, чтобы точно знать, кто первый окажется ближе всех к кубку и поставить на него в самый последний момент. Работа этих устройств реагировала на настроение. Как только участник испытал бы сильную радость, хлопушка должна была выстрелить вверх своим цветом. Крама Уизли наградили черным, Флер — синим, Седрика — белым. Тут ударил гонг, и участники начали по очереди входить в лабиринт. Трибуны слегка стихли, а после взорвались еще громче, потому что оттуда все равно ничего не было видно, что неимоверно смущало всех зрителей. Два из трех заданий они не могли наблюдать, и это печалило всю разношерстную компанию болельщиков, объединившихся в едином порыве. _*_*_ — И как долго нам ждать? — Не волнуйся, Томми. Рано или поздно, но кто-нибудь да коснется кубка, — философски заметил Орион, удобно расположившись на земле у статуи крылатого ангела с косой. — Ты вот мне скажи, ты зачем на кладбище-то решил все оставить? Мрачности в ритуальном зале Блэков не достает? — Не мрачности, а символичности. — В чем здесь символика? — Ты сидишь на могиле моего отца. Я верну себе тело здесь, в месте, где он захоронен. — Ненавидишь его? — Нет. Просто он тот, кто лишил меня возможности жить нормальной жизнью, которую я так упорно стараюсь себе вернуть. Кстати, как ты собираешься послать весточку обратно, что нужен именно Невилл? — Просто. Смотри, — он выудил из кармана самопишущее перо и пергамент, который использовался для вопилок. — Ты действительно думаешь, что кто-то поведется? — Поведется. Я думаю, первым к кубку придет Виктор. Он легко согласится сотрудничать. Правда, я не думал еще посвящать его в детали, ну да это не слишком страшно, он верный, проблем не будет. Напишет письмо, я заколдую так, чтобы голос из вопилки звучал напуганно. Поверь, напуганный Виктор — паника для Карыча. Так что он не словами, так силой заставит Дамблдора выполнить условия. В плане Крама наш Карыч слегка двинулся. — Каркаров? — Ага. — Эх, грохнуть бы его Авадой. Трусливая сволочь. — Успеешь. Кстати просьба, ты ведь хочешь собрать тех, кто еще на свободе? Убей крысу, будь добр. — Добротой крысу не убьешь, но да, я не против, — легко согласился мальчик, пристраиваясь рядом с Орионом. Эти двое после весьма продолжительного общения меж собой быстро забили на все формальности и воспринимали друг друга, как хороших знакомых. Этот процесс значительно ускорился из-за тела, занимаемого Томом. — О какой крысе речь? Питер? — Лорд Малфой восседал на трансфигурированном из какого-то бревна кресле. Сидеть на земле, да еще и на кладбище Сиятельный Лорд нашел ниже своего достоинства. — О нем, о нем, — закивал Орион. — Месть? — лаконично уточнил Малфой. — Да. — Ты их не помнишь. — Это не отменяет предательства. Я бы не стал мстить, будь это убийством. Но это предательство. Предателя оставлять в живых — дать ему нож, чтобы ударил снова. А я не собираюсь подставляться. — Говоришь так же, как когда-то говорила Белла. — Моя мать и сейчас так думает. — Это видно. Впрочем, это полностью оправдано. Я сам того же мнения. На кладбище все уже было готово. Пентаграмма начерчена, символы стихий установлены, два из трех родов присутствовали. Не хватало последнего участника действий. Наконец, в воздухе над кладбищем появился мерцающий смерч, над трибунами вспыхнули черные искры, и представление началось. _*_*_ Дамблдор никогда не забудет этот Турнир. Не забудет он день третьего испытания, потому что этот день стал для него адом. Он никогда не забудет тот шум, что начался на стадионе, когда из лабиринта вдруг выпорхнула потрепанная сова, несшая в когтях вопилку. Никогда не забудет панику, которая началась, когда конверт заговорил дрожащим голосом Крама. Никогда не забудет, как Каркаров, будь он неладен, сам рванул на трибуны учеников за Лонгботтомом с порт-ключом в руке, выпавшем из конверта. Никогда не забудет, как впервые были проигнорированы все его слова, когда он словно говорил со стеной, пытаясь остановить безумство. Каркаров словно не слышал ничего. С сумасшедшими глазами, в которых плескалась паника, с ключом в руке и мадам Максим, вставшей на его сторону, потому как не желала жертвовать Флер, несся почти снося с лавочек взволнованных зрителей. Потом тишина. Эту тишину он тоже никогда не забудет. Такого напряжения он не испытывал никогда. Потому что ситуация вышла из-под контроля, потому что ни один из сотни запасных планов не предусматривал подобного, потому что никому не было дела до него. Директор никогда не забудет, как спустя почти полчаса из лабиринта появился Невилл и Крам. Крам выглядел совершенно спокойным, словно не его голос громогласно просил о помощи. К нему не получилось даже подступиться. Его тут же окружили плотным кольцом Лисы и Волки, стараниями Лены проинструктированные на защиту Виктора. Они никому не позволили подойти к ловцу. Никому. Даже медиведьме. Куда пропал Каркаров никто не знал, момента пропажи никто не помнил. Не было ни единого шанса вызвать Виктора на диалог. Невилл же пребывал в состоянии полной отрешенности. Он сам поплелся куда-то в сторону замка. На вопросы не отвечал, лишь пространно мотал головой. Он переваривал случившееся. Этого дня он тоже никогда не забудет. Он не забудет страха, когда с трибун его стащил директор Дурмстранга, пихнувший ему в руку какой-то предмет. Не забудет кладбище, на котором его уже ждали. Не забудет того, что он пережил. Его никто не пытал, не связывал, на него никто не нападал. Ему предложили стул, рядом оказался парень из Дурмстранга. Орион Блэк. Он заговорил с ним. Прочел заклятие правдивого диалога. Рассказал какая и зачем ему нужна помощь. Рассказал, кто он, рассказал о плане. Рассказал все. Не верить ему Невилл не мог. Знал заклятие, что произнес Блэк, знал, что не врет. Он верил и не верил. Не мог поверить в то, что стоящий перед ним парень — Гарри Поттер, что мальчик рядом с ним Темный Лорд, безумный убийца развязавший кровавую войну, что на отдалении сидит Лорд Малфой, спокойно ожидавший начала действия, а за его спиной спокойно и как-то даже величаво стоит Виктор Крам. Не мог поверить, что здесь он из-за Дамблдора, объявившего его Избранным, не мог поверить, что Дамблдор и понятия не имеет о местонахождении Гарри Поттера, не мог поверить, что половина убийств войны лежат на совести директора. И та самая ночь тридцать первого числа — это вина Светлейшего из волшебников. Он не забудет, как согласился на ритуал. Не забудет, как сплеталась магия трех древних родов, образуя тело. Не забудет, как мальчик Томми вдруг стал молодым мужчиной Томасом Марволо. Не забудет, как Томас заменил в его кольце наследника рода маленький камень, пообещав, что теперь никто не сможет читать мысли. Сложнее всего было осознать, что его отпустили. Просто так отпустили. Ни Обетов, ни клятв, ни обещаний. Ничего. Просто отпустили. Знали, что он не расскажет никому. Может быть бабушке, но в школе об этом точно никто не узнает. Невилл будет помнить, какой хаос царил в его мыслях, будет помнить, как просил бабушку забрать его хотя бы на неделю, будет помнить то сумасшедшее смятение и необходимость выговориться, скованную пониманием невозможности сделать это. Он запомнит, как перевернулся его мир. Вся Англия запомнит тот день. Вся Англия содрогнется, прочтя в срочном выпуске Пророка о возрождении Темного Лорда, о появлении Питера Петтигрю и тут же его некролог, о срочном прекращении Турнира и отправке иноземных школьников на родину. Англия уже в страхе, но она еще не знает, что это только начало ее потрясений. Англия еще не знает, что ей придется в срочном порядке переосмысливать все свое бытие и учиться жить по-новому. Не ведает, что сотрясать ее воздух будет не кто иной, как потерянный где-то на континенте Гарри Поттер.