Выживай

"Сперва эти клетчатые коридоры, затем непонятно откуда взявшийся смех, потом кровь. Да, кровь повсюду. Она везде! Пропитывает собой всё: стены, пол, даже потолок. И мои руки все в крови. И рубашка тоже. Кажется, кровь хлюпает в кедах, когда я делаю шаг за шагом. Это же надо было так запачкаться!.. Я правда не понимаю, откуда всё это взялось. Просто в один прекрасный день я свихнулся, полностью и абсолютно. Не помог визит к психотерапевту. Не помогли даже успокоительные, которые еле удалось спрятать от вездесущей тёти. И Майк, который звонил пару раз за эти дни, не смог ничем помочь. Честно, я никого раньше не убивал. И не хотел. Но то, что случилось там, известно только тому, кто всё это задумал. И я очень хочу надеяться, что вся кровь моя. Лучше уж признать, что я захотел сам уйти из жизни, чем добровольно лишить её другого. По крайней мере, я всё равно убился бы, если бы узнал, что порешил кого-то..." Так рассуждал Джереми, вжавшись лбом в холодную стену своей комнаты. Пора было собираться на работу, но он не хотел. Первый раз за этот месяц он не хотел вновь ощутить незабываемый прилив адреналина, который дарили безумные игрушки. Но ещё больше не хотелось показываться Майку и остальным в таком виде. А выглядел парень так, будто в последние дни только и делал, что просиживал за учебниками днями и ночами. Отчасти, и это можно было бы считать оправданием – нагонять в институте приходилось много, а затем готовится к зачётам в утроенном размере. Но ещё большие неудобства приносил Он. Джереми мечтал жить в мире без стен и пола, чтобы Его тень не смогла показаться нигде, чтобы Он не бормотал бесконечный бред из ночи в ночь, мешая читать и спать. Чтобы Его не существовало. "Не ел, не спал, пропустил пару... Прямо как в тяжкие и грустные моменты безответной любви... или как там пишут в популярных сентиментальных романах?.." Джереми молча проходит в ванную, запирается и включает воду на полную мощность. Не важно, какой температуры вода, главное, чтобы она заглушала Его. Но потом парню всё равно приходится мельком взглянуть на себя в зеркало и с отвращением отвернуться. Такой изнемождённой и кислой мины он не видел даже в книгах о психически больных, которые недавно взял в библиотеке почитать, удивившись, откуда у него нашлось время на что-то подобное. Вода шумно течёт, смывая мимолётные слёзы, и студент хватает с полки зубную щётку. Опустив голову, он принимается энергично чистить зубы, стараясь не думать, что будет, если он поднимет голову. Это приходится сделать, когда по щеке стекает белёсая струйка. Быстро сплюнув, Фитцджеральд медленно поднимает голову и тут же отшатывается назад, подавившись собственной слюной и инстинктивно оборачиваясь. Голден слишком чётко отражается в запотевшем зеркале. Он ухмыляется, но это скорее походит на страшный оскал, чем на улыбку: "Сюрприз! Не ожидал, да?" Джереми мрачно вытирает рот полотенцем, помутневшим и почти безучастным взглядом наблюдая за медведем: – Сгинь. "У, как грубо. Но ничего, ты сейчас просто не в настроении... А вообще, сколько ты ещё так продержишься, Джер? Неделю? Две? Месяц?.." Парень старается игнорировать чёткий голос, звучащий изнутри, и опускает глаза, шёпотом считая квадратики кафеля: – Одна, две, три, че... "Кажется, ты проходил счёт в первом классе. Даже не думай. Не получится! Ты должен смотреть на меня и слушать только меня!" ...тыре, пять, шесть, семь... Золотой Фредди сводит металлические брови и подходит ближе, когтистыми лапами упираясь в стекло по ту сторону: "Я, кажется, велел тебе слушаться меня." ... восемь, девять, десять... Голос Джереми предательски дрожит, а спину покрывают мурашки, когда по ванной комнате разносится жуткий, неприятный на слух скрежет – Голден старательно провёл когтями по стеклу, оставляя на нём заметные царапины. "Джереми-Джереми... Если ты не будешь повиноваться, мне придётся выйти и разобраться с тобой по-плохому. Поэтому давай... Фитцджеральд отчаянно мотает головой, затыкая уши пальцами, изо всех сил зажмуривая глаза и всеми рецепторами кожи ощущая на себе холодный взгляд аниматроника. ...договоримся сразу: ты не мешаешь существовать мне, а я, так уж и быть, постараюсь не отнимать у тебя счастливые годы жизни. В противном случае..." Медведь вновь проскрежетал когтями по стеклу, создавая в нём трещину. "Сломай себя сам, парень, или это сделаю я." В ванной снова стало тихо, только вода продолжала мерно стекать в слив. Джереми упёрся руками в раковину, свесив голову. Вниз закапали солёные капли. Чтобы не заорать от отчаяния на всю квартиру, парень прикусил кулак, ещё больше плача от боли. Когда он всё же осмелился поднять голову, на зеркале красовались две глубокие царапины, одна из которых мелкими трещинками расходилась в разные стороны, образовывая паутинку в ползеркала. Медленно, очень медленно Фитцджеральд осел на холодный кафель, в последний момент замечая у себя в руках слегка погнутые маникюрные ножницы тёти. Парень закрыл лицо руками, поджав колени к груди, и мысленно прочитал молитву. *** – Ты сегодня что-то припозднился, чайник. Не желаешь ли поведать причину... эээ... столь позднего прибытия Вашего Величества на место Его работы? – съехидничал Винсент, лишь только Джереми занёс ногу над ступенькой перед входом в пиццерию. Парень ничего не ответил и молча прошёл по коридору, свернув в раздевалку. Фиолетовый проводил его взглядом и схватил за руку проходящего мимо Скотта: – Нет, ну ты погляди, новичок совсем оборзел!.. – Тише, не возникай, – ответил Телефонный, хлопая того по плечу. – И не донимай его. Я сам разберусь. С этими словами он скрылся за поворотом в коридор, а Винсент остался стоять, размышляя, как бы в следующий раз наказать Фитцджеральда за неуважение к старшим. В раздевалке, как всегда, было светло. Фритц сидел, закинув ноги на стол, и уплетал за обе щеки пончики из коробки. Майк копался в телефоне, не обращая на его тщетные попытки запихнуть в рот сразу два пончика ни малейшего внимания. Дверь тихонько скрипнула, и на пороге возник Джереми. Охранники синхронно повернули головы в его сторону: – Пфифет, Дфер! – Ночи, Джереми, – голос Майка приятной волной распространился по ушам, заставляя их вспыхнуть. – И вам, ребята, доброй ночи, – студент попытался выдавить из себя улыбку, но, заметив пристальный и серьёзный взгляд Шмидта, оставил попытки. Уж этот охранник обо всём догадается, как ты ни скрывай. Но внимание Майка – то, чего, вероятно, не хватало парню помимо сна. Такой опеки, обеспокоенности и понимания он не видел ещё ни в одних глазах, даже в тётиных. Тем не менее, напряжение между их взглядами нарастало, чего не замечал Смит, но прекрасно осознавал Джереми, который попытался поскорее оторваться от этих манящих тёмных глаз. В свете подвесных ламп они отливали тёмным шоколадом. – Джер, надо выйти. Одна фраза – и Фитцджеральд готов хоть до потолка допрыгнуть, хоть отжаться сто раз от пола. Он всё никак не мог понять, как Майку удаётся смешивать в себе серьёзность и теплоту, но это определённо было той чертой, какой часто не хватало его знакомым. – К-конечно. Парни вышли за дверь, оставив обжору-Фритца наедине с его ненаглядными пончиками. – Итак, как ты себя чувствуешь? – Вполне... нормально. – Я же уже говорил, – теперь Майк смотрел сердито и даже с каким-то вызовом, – что обманывать меня бесполезно! И уходить от ответа, меняя тему, тоже. Говори начистоту! Джереми замялся, упершись взглядом в пол и краснея в процессе обдумывания нового ответа. Не придумав ничего дельного, он решил, что правду сказать будет правильнее, и поведал Майку о недавнем инциденте в ванной. Тот слушал с напряжённым лицом, как тогда, когда Джереми впервые рассказал ему о своём первом видении. В конце рассказа из глаз парня непроизвольно закапали знакомые солёные капли. Шмидт занёс руку над его лицом и замер в нерешительности, но, увидев жалобную зелень глаз студента, аккуратно вытер его повлажневшие щёки и скулы. Джереми ничего не оставалось как прикрыть глаза и уткнуться Майку в ладонь, мокрой покрасневшей кожей ощущая шершавость его пальцев. – Ну-ну, успокойся, всё в порядке... – Шмидт неловко отстранился и потрепал друга по плечу. – Я помогу тебе с этим, не волнуйся. Эээ, Джер? – заметив, как Фитцджеральд тихо засопел, облокотившись на него, Майк легко потряс его. – Не время спать. Скоро двенадцать. Парень огорчённо протёр опухшие глаза и кивнул, незаметно зевая. Майк наблюдал за ним с таким странным выражением лица, будто хотел сказать: "Бедняга, я бы на месте директора уволил бы тебя и нашёл бы подходящую работу без риска для жизни. Но тебе нет даже восемнадцати, и сейчас ты уйдёшь в Комнату, чтобы отработать эти идиотские патрульные часы... Бедняга." Шмидт только сейчас осознал, в каком положении находится Джереми, и единственной целью для него стало убеждение перевестись хотя бы на дневную смену. Он и сам понимал, что директор не сможет просто так уволить одного из подчинённых дневной и поставить на его место охранника ночной без стажа, опыта и, к тому же, несовершеннолетнего. На самом деле, Майк давно догадался, что начальник – та ещё крыса-убийца, похлеще аниматроников. Использует слабых, наивных и свободных студентов в качестве приманки и отрывается на их ничем не оправданных смертях. Таким способом он уже сумел сколотить себе невиданную популярность в местных газетах, а также привлечь нежелательное внимание полиции и властей. Майк на мгновение представил, что будет, если пиццерию начнут прослушивать, и содрогнулся от одной мысли о том, как кто-то незнакомый будет слышать чавканья Фритца, тёрки Скотта и Винсента, и невнятные заикания Джереми. Последний уже повернулся в сторону Комнаты Слежения и собрался уходить, как Шмидт ни с того ни с сего спохватился, схватив того за локоть: – Джер, постой! Есть дело, – он заметил вопросительный жест бровями. – Точнее, тут такая проблема... В общем, тебе нужно перевестись на дневную смену. Любым способом. – З-зачем? – Ты страдаешь, я же вижу! Так не лучше ли будет тебе приходить сюда днём?.. Фитцджеральд безучастно зевнул, стараясь не задерживать моргания, чтобы окончательно не уснуть: – А ка-ак же... и-институт?.. – А, верно... – Майк задумчиво почесал переносицу. – Тогда после! После ведь у тебя найдётся время? Джереми смотрел на него с таким откровенным безразличием, что тот подумал, будто он ничего не понял, но парень, преодолев чудовищное желание зевнуть, спокойно возразил: – Если ты так сильно хочешь избавится от меня, почему бы просто не сказать? Я всё пойму... Майк энергично замахал на него руками: – Нет, конечно же нет, Джер! Я... Что ты такое несёшь? – А то, – студент слабо улыбнулся, глядя в глаза Шмидту и вкладывая в этот жест всю свою нежность, которая была на тот момент, – что я не захочу уйти на дневную смену к незнакомым мне людям, с которыми я даже понятия не имею, как сработаться. Да и место мне менять что-то не хочется. В принципе, меня всё устраивает, только вот высыпаться не успеваю, да и учёба... Тем более, без тебя на дневной мне было бы скучно. – Н-но Джереми... Парень ещё раз улыбнулся, отчего мешки под глазами немного сморщились, придавая ему ещё более измученный вид: – Майк, я вроде всё объяснил и понятно высказал свою позицию. Так что сейчас, пожалуйста, позволь мне пройти в свой, так называемый, рабочий кабинет, – сказав это, Джереми подавил очередной зевок и пошёл вперёд по коридору, заворачивая к Комнате Слежения. Майк остался стоять в полнейшем ступоре наедине со своими мыслями, стремительно переполняющими голову. Таким Джереми не представлялся ему ещё никогда, и Шмидту, как ни странно, понравилась эта его черта. В тот момент он выглядел совершенно не обеспокоенным и даже немного счастливым, когда говорил, что не пойдёт работать туда, где нет его, Майка. В сердце некогда мрачного охранника дало росток какое-то непонятное, щемящее и одновременно мягкое чувство, название которому парень пока не мог придумать. Фитцджеральд же, закрыв за собой дверь и усевшись на привычное место, облегчённо выдохнул. Объясняться больше ни перед кем не пришлось, и это уже хорошо. Осталось только выжить сегодня. И завтра. И, пожалуй, послезавтра. Вообще, после того, как Майка начало заботить состояние студента и его распорядок дня, жить тому хотелось безумно. Хотелось, чтобы жизни хватило на несколько таких жизней, чтобы Майк продолжил спрашивать, уговаривать и даже сердиться. Что угодно, лишь бы только не переставал говорить. А вот умирать пока ещё было рано. Джереми вздохнул, в который раз протирая глаза и откидываясь на спинку кресла. Только вот после этого ему пришлось резко подскочить, потому что в голове разверзся Ад. "Что ж, да начнётся игра!"