Выживай

"У меня действительно не остаётся выбора. Я не настолько сильный, чтобы справиться в одиночку, да и рука ещё не зажила. На самом деле, терять и вправду нечего. Я просто ненадолго одолжу ему своё тело... Возможно, это поможет в схватке. Если придётся сражаться, я позволю ему, потому что он сильнее, это же очевидно. Да и что с того, я же просто... неопытный? Стажа, конечно, ещё нет, но я научусь. Но он сказал, что мне нечего терять... А мне есть что! Тётя будет переживать, наверное, остальные тоже..." – Они не будут. "Постойте, это я сейчас сказал?!" – Они даже не вспомнят о тебе. Просто закопают и... "За-закопают?" – Ох, да что с тобой такое?! Тупица!... "Но почему? Ведь я, вероятно, много пропущу в университете и..." – Идиот, хватит ходить вокруг да около! Мне это надоело! Если ты умрёшь, тётя поплачет для вида, а затем сообщит в универ, где всем будет плевать на отшельника, который известен на Ютубе благодаря сну на лекциях! Как же ты ещё этого не понял? "Хватит! Даже слушать не хочу! Прекрати!!! И почему ты говоришь моим голосом?" – Я предложил – ты согласился. Всё честно. "Нет, не честно! Я не чувствую своего тела! Что ты сделал?!" – Я же сказал тебе заткнуться и не высовываться! Тебе это только на пользу. "С меня хватит! Расторгаю сделку!" Со стороны окна послышался знакомый скрежет заржавелых деталей, и Джереми пришлось на мгновение прекратить изливать мысленные проклятия в сторону своего мучителя. Тот тоже замер, и Фитцджеральд буквально почувствовал, как он улыбается настолько широко, насколько это возможно. – У нас, кажется, гости. Знаешь, давно не пробовал человеческое тело в действии... – Голден потянулся и хрустнул пальцами, задирая голову к потолку. "Не смей... делать что-нибудь из ряда вон!..." – Ха-ха, а то что? Ударишь меня? Убьёшь? – с издевкой в голосе спросил псевдоДжереми, беря в руки планшет. "Ты не сможешь долго использовать моё тело. Осталось еще несколько часов". – Ха-ха-ха-ха-ха, а кто мне запретит? К твоему сведению, я могу делать с тобой всё, что душа пожелает. Ой, поправка: у меня нет души! – Голден затрясся от смеха, чуть не свалившись со стула, и открыл верхний ящик стола. – Так-с, что тут у нас... Ножички-иголочки... О, даже ножницы есть, правда, не заточенные... жаль, безу-у-умно жаль... "Чт-что ты собрался сделать?..." – душа Джереми сжалась в ожидании чего-то неизбежного и страшного. – Какая же тупая оболочка мне досталась. Но ничего, можно сделать её немного... острее. Например, воткнуть сюда, – Голден с видом маньяка-психопата прицелился иголкой себе в запястье и медленно проткнул его, отчего по телу прошла судорога, а на руке остался еле заметный подтёк крови, – ... а ещё можно порезать здесь, – поперёк другого запястья прошлось лезвие миниатюрного ножа, оставляя за собой темноватую влажную дорожку. "Боже мой, он убьёт меня на месте!" – Хе-хе, – Голден, содрогаясь в приступах естественной боли, нашёл в себе силы смеяться, – у тебя слишком нежное тело. Не то, что костюм. Там тебе было бы гораздо безопаснее и удобнее. Мечта, а не вместилище, только один недостаток: чтобы остаться в нём, нужно перестать дышать. Но, как видишь, – лжеДжереми сделал ещё один поперечный надрез на том же запястье, – я всё ещё могу дышать. Я. Выбрался. Оттуда. "Ч-что?! Так ты солгал мне! Тебе просто нужно было новое тело, чтобы..." – Да заткнись ты уже, раздражаешь! Да, да, мне понадобился ты, но я не собираюсь быть мразью оставшуюся жизнь. Я просто... Голдена прервал жуткий механический визг микрофона прямо около стула, на котором он сидел. – А-а-а, Бонни! Давненько не виделись, как поживаешь? Я вижу, вы ещё не развалились до состояния мусора... Двухметровый фиолетовый кроль стоял над псевдоДжереми, разинув клыкастую пасть и истошно крича. Если бы не ситуация, можно было бы сказать, что выглядел он до смешного нелепо: уши железными палками свисали над мордой на неподвижных шарнирах, бархат, которым он был обит, давно слез и кое-где висел маленькими фиолетовыми клоками, а изуродованные временем конечности, словно деревянные, находились будто бы отдельно от туловища. – ... мусора, которому давно пора на утилизацию. Джереми, всё это время находившийся в состоянии души, к своему удивлению отметил, что слышит второй голос, раздающийся со стороны Бонни и напоминающий чем-то механический голос Золотого Фредди, только на тон выше. – Это относится и к тебе. Если бы мы все отправились в печь, я бы любыми способами затащил тебя с собой. – У, к чему такие страсти? Я тебе так просто не дамся. Посмотрим, кто ещё кого затащит! Видимо, детские обиды сидят в тебе до сих пор... Помню, ты обижался больше всех на то, что я был самым старшим вместе со Спрингом. Ха-ха, мы тогда ещё называли вас малявками. Ни на что не способными, неуклюжими, не годными ни для каких целей, такими... бес-по-лез-ны-ми! В глазах Бонни зажёгся недобрый огонёк, который превратился в яростное пламя, разрастающееся с каждым словом Голдена. – Спрингтрап не столько издевался над нами, как ты. Он хотя бы не ущемлял нас в правах, а ты... Ты просто смеялся! Смеялся и смеялся, когда пришёл тот человек в рабочей куртке. Смеялся, когда он убивал нас. И вот, наконец-то мы вздохнули с облегчением, когда пришла твоя очередь замолчать навсегда. И, спустя столько лет, ты снова появляешься здесь. И смеёшься! – Бонни опасно накренился вперёд и схватил лжеДжереми за шиворот, притягивая к себе и клацая челюстями. – Осторожнее, осторожнее, Бон, ты можешь поранить этого несчастного человечка, – притворно закатил глаза Золотой, изображая драму на лице, но всё ещё продолжая улыбаться во все тридцать два. – Не видишь, он уже занят! – Мне плевать на то, пострадает он или нет. Теперь это моя работа. И я докопаюсь до тебя через плоть и кровь, я выцарапаю тебя оттуда и зашвырну обратно, где тебе место! Тебе должно быть стыдно за все эти годы, за своё поведение! Даже Фокси постыдился и заперся у себя после того случая, но ты... Никогда. Бонни, вконец разъярённый, отвесил широкую пощёчину Голдену, который упал со стула, громко хохоча голосом Джереми и сплёвывая выбитый зуб на пол вместе с кровью. Выглядело это жутко, но сам Фитцджеральд просто молча смотрел на них, потихоньку соображая. Смотреть со стороны на то, как калечат твоё тело, очень омерзительно и страшно, так думал Джер. Бедный, несчастный, напуганный Джер, который влип в это дело по самое "не хочу". А на полу продолжалась борьба между кролем и медведем. Лязганье деталей раздавалось чуть ли не в коридоре. У псевдоДжереми из носа текла кровь, а он, будто не замечая этого, продолжал колотить Бонни. Словно по волшебству, у него в руках оказалась увесистая арматура, и Голден тут же задействовал её, почти разламывая кроля по частям. Планшет давно лежал на полу вместе с фонариком, а чуть поодаль сцепились человек и машина. Машина и машина. Человек и человек. Джереми подумал, что, если бы он сейчас находился в качестве материально наблюдателя, то его просто стошнило бы. Такое зрелище будет сниться ему в кошмарах ещё очень долго. "Как же я попал... Я не должен был, не должен был соглашаться! Это же развод, просто обманка, этого не потерпит к себе никто!... А я почему-то потерплю? Я, мазохист, каких поискать, просто терплю побои! И ради чего? Чтобы увидеть ЭТО?! Они выясняют отношения у меня на глазах. Похоже, я совершенно не имею представления о реальном мире. У меня не осталось ничего: ни авторитета, ни тела, ни каких-либо связных мыслей. Зачем обманывать себя? Этого просто не было с самого начала." Часы пробили заветные шесть утра. Бонни замер на месте и упал, в последний раз лязгнув шестерёнками. Голден презрительно пнул его ногой: – Малолетка, так ещё и выпендривается. Буду я ещё возиться с ним! Мне и остальных спиногрызов хватает. "Этот золотой кроль... Это ведь Спрингтрап?" – ... А, ты всё ещё здесь? Как я мог забыть... Да. Его так зовут. Мы его так зовём. А что? "Я просто спросил. А теперь возвращай мне моё тело!" Голден разочарованно хмыкнул и критически оглядел себя: – Мда, сегодня я вдоволь наигрался с тобой... Ха-ха, но не переживай, завтра будет ещё круче! Чтобы вернуться, просто скажи "да". "Да..." Прошло мгновение, и Джереми вновь ощутил себя в своём теле. Если бы не ужасная боль, разъедающая мозг, он бы облегчённо вздохнул, но количество потерянной крови дало о себе знать. Фитцджеральд судорожно затрясся и упал без чувств. Последними словами, которые он услышал, было напутствие Голдена: "Я избавил тебя от него. Теперь за тобой должок." И Джереми не успел заметить, как в Комнату вбежали запыхавшиеся Майк и Скотт.