Две Сестры. Две Королевы

Осман направлялся к покоям отца с мыслями, полными сомнений. Он собирался делать то, что всего пару недель назад посчитал бы просто-таки безумием чистой воды. Но сейчас в молодом наследнике бурлили злость и обида, которые и взяли бразды правления над его разумом. Остановившись у покоев отца, Осман напряженно сглотнул тяжелый комок в горле и взглянул на аг, которые опустились в низком поклоне, ожидая его указаний. Еще пару секунд сомнений и Шехзаде вытер о кафтан вспотевшие от нервов ладони и произнес довольно строго: — Доложите Повелителю, что я хочу с ним увидеться. Не прошло и пары секунд, как один из аг тут же сорвался с места, скрывая за массивной дубовой дверью. Сердце в груди Шехзаде заколотилось с такой силой, что он буквально слышал каждый его удар где-то в районе висков. Осман начал переминаться с ноги на ногу, понимая, что аги давно нету. Может отец занят и не захочет его принять? А может Шехзаде просто кажется, что прошло довольно много времени? Посмотрев по сторонам, Осман заметил Касыма Пашу, который нес в руках какие-то документы, явно направляясь с какого-то заседания или важной встречи. Увидев сына Севжи Султан, Касым слегка поменялся в лице, видимо, желая поговорить с ним. — Шехзаде Осман... — произнес Паша, направляясь прямиком к наследнику. Но сам Осман говорить с ним не хотел. Он безмерно уважал Касыма, считая его одним из лучших представителей среди всего Совета Дивана. Паша всегда давал дельные советы и пытался направить молодого наследника на верный путь, что не могло не радовать его мать — Севжи Султан, чьи симпатии в выборе сопровождающего для Османа в санджак пали исключительно на всегда серьезного и верного Касыма. Сейчас наследнику абсолютно не хотелось говорить с ним. Он знал, что непременно не сможет удержать язык за зубами и расскажет Паше причину своего прихода к отцу, а тот попытается его отговорить. И в конце концов Шехзаде попросту покорно склонит голову перед его мудростью и убедительными доказательствами его неправоты. Именно поэтому Осман решительно отвернулся от него. И как раз в очень удобный момент: ага вышел с главных покоев дворца и низко поклонился, произнося: — Шехзаде, Повелитель готов Вас принять. Не теряя ни секунды и оставляя Касыма в полном замешательстве, Осман вошел в покои. Только переступив порог и услышав, что двери за ним закрылись, Шехзаде почувствовал желанное спокойствие. Здесь его никто не сможет переубедить еще до оглашения своих мыслей. — Осман, что случилось? Ты весь бледен. — послышался обеспокоенный голос отца, который сидел за рабочим столом, где расположились инструменты и материалы для очередного ювелирного украшения, которые Мустафа так любил делать. В детстве Осман всегда наблюдал за этим, но никогда не чувствовал того же восхищения отца при виде каких-то редких камней или прекрасного колье, которое он сотворил специально для кого-то из своих фавориток. Шехзаде даже пару раз пробовал заниматься ювелирным делом, но это довольно быстро ему надоедало, поэтому Осман окончательно убедился в том, что талант и рвение отца к подобному ему явно не передались. Кто знает, возможно, Махмуд или кто-либо из младших братьев будет иметь такое же пристрастие, хобби или как это можно назвать? — Нет, отец. — спокойно произнес Осман, кланяясь. Легкая улыбка залегла на лице отца и он вновь опустил голову к своей работе, подзывая сына легким взмахом руки. Осман, собрав все силы, начал медленно подходить. Оказывается, отец работал над новым перстнем, который явно предназначалось не для женщины. Он был более грубым и мужественным, если перстень вообще может быть таковым. В его середине находился большой круглый рубин, который ярко блестел под светом солнечных лучей, что проникали в покои и падали на рабочий стол Падишаха мира. По бокам от него, судя по всему, должны были находится мелкие, так же круглые, белые камни, которые своим блеском не уступали самому рубину. Их ряд был явно не закончен, ведь камни полностью еще не окружали середину. Кроме того, между ними были отдельные пропуски, к которым отец примерял с одной стороны желтые камни квадратной формы, а с другой голубые. А если еще и присмотреться, то по бокам оправы можно было увидеть небольшие выгравированные тюльпаны — символ Султанской семьи. Проследив за взглядом сына, к чему Султана подтолкнуло молчание, что царило в покоях, Падишах вновь улыбнулся и поспешил объясниться: — Это кольцо я готовлю специально для одного из сыновей, который станет следующим Падишахом. Лично передать его я не смогу, поэтому это за меня сделает Великий Визирь. Я хочу чтобы эта вещь сопровождала моего наследника всю его жизнь и напоминала о деяниях его отца, останавливая и предотвращая излишнюю жестокость или глупые ошибки, которых, увы, я сам не сумел избежать. Осман не обронил и слова. Он прекрасно знал, что на него, как на старшего наследника было положены надежды сотни людей. Именно ему пророчили Османский престол. Возможно, отец рассказывал это сейчас тому, кто и оденет этот перстень. — Отец, я бы хотел с Вами серьезно поговорить. — слегка надломанным голосом произнес Осман, заставляя Мустафу оторвать взгляд от работы и отложить перстень в сторону. Падишах откинулся на спинку стула и на его лице отразилось какое-то облегчение, будто сидеть ровно ему было больно. — Я слушаю. — кратко ответил Мустафа. — Моя Валиде. Я хотел бы, чтобы она осталась во дворце. — выпалил на одном дыхании Осман, резко замолчав. Он сказал это. Теперь будет легче. Выражение лица Падишаха изменилось. Он удивленно приподнял брови и постучал пальцами, покрытыми сотней мелких шрамов, которые достались ему на поле боя, по столу. — То есть как это, Осман? — довольно напряженно произнес Падишах. Шехзаде напрягся и бесшумно вздохнул. Он продумывал весь разговор около десяти раз, лежа в постели ночью, когда после очередного кошмара он не мог уснуть. Такой вопрос был вполне ожидаем, поэтому Осман заранее придумал себе более-менее убедительное оправдание. — Я знаю, как важно для наследника иметь поддержку в санджаке. Я помню, о чем Вы мне рассказывали, отец. Но я беспокоюсь скорее не за себя, а за своего младшего брата — Ибрагима. Возможно, это покажется странным, но я точно знаю, что буду в безопасности в своем санджаке, если вы отпустите со мной Касыма Пашу. Он-то знает о политике и подобных делах куда больше, чем любая женщина, пусть даже моя Валиде. Моему брату — Ибрагиму, нужна ее поддержка куда больше. Он еще мал и совсем неопытен. Он может встрять в неприятности пока Валиде будет отсутствовать. Да и он почувствует себя весьма одиноким, когда рядом не будет ни меня, ни матери. — Шехзаде закончил и облегченно вздохнул, не понимая, почему ему так легко дались эти слова, ведь отчасти они были ложью. Да, Осман беспокоился об Ибрагиме, но он знал, что Валиде ни за что не бросила бы его одного. За ним с радостью могла присмотреть Мелек, которая сама предлагала такую "услугу" со своей стороны. Он вполне мог остаться так же с Арзу Султан. Хоть Севжи и не доверяла ей, но Осман знал, что Султанша не так глупа, чтобы, взяв под свою ответственность наследника, так просто навредить ему, а затем отвечать за это. Ибрагим так же мог остаться с Гоксель Калфой. Уж кто-то, а эта женщина броситься и на полчище воинов, защищая что-либо, что дорого ее любимой Госпоже. Ибрагим бы не пропал один. Дело было в самом Османе. После всего, что произошло, ему не хотелось видеть свою Валиде. Может не навсегда, но хотя бы на некоторое время. Это было ему необходимо. А где, как не в санджаке, он мог скрыться от нее? — Осман, ты уверен? — после довольно длительной паузы произнес Мустафа. — Я полностью уверен. — заключил Шехзаде, понимая, что теперь ничего не изменить. *** После той последней, не совсем удачной встречи с Дефне, Халид решил извиниться. Не стоило ему вести себя так эгоистично. Именно поэтому в руках Султанзаде был букет свежих роз, бережно срезанных в саду Топ Капы этим же утром. Подойдя к покоям девушки, Халид заметил двух служанок, которые выглядели довольно уставшими. Султанзаде сначала нахмурил брови, намереваясь отругать девушек за то, что те вновь оставили Дефне одну, но затем черты его лица стали мягче. Нет. Не стоило ему набрасываться над них. Сейчас было довольно ранее время, ведь Султанзаде, думая о своем поступке всю ночь, подскочил, как только над горизонтом появились первые солнечные лучи. Вполне возможно, что Дефне еще спала. Молча подав девушкам знак, Халид проследил за тем, как наложницы открыли двери. Когда Султанзаде оказался в покоях, он заметил, что Дефне лежит на кровати, укутавшись в одеяло и по-детски обнимая подушку. Ее глаза были закрыты, лишь ресницы легко трепетали время от времени. Светлые волосы были разбросаны по подушке, а губы слегка приоткрыты. В этот момент Халиду почему-то вспомнились слова матери девушки: "Она же еще ребенок". Султанзаде решил не будить девушку. Как можно тише он подошел к столу, который находился у окна, и аккуратно положил на него букет. Розы все еще выглядели свежими и невероятно красивыми, что вызвало на лице Халида улыбку, когда он представил приятное удивление на лице Дефне, когда та заметит этот его подарок. Обернувшись, Султанзаде подошел к кровати, наблюдая за тем насколько безмятежной и спокойной сейчас выглядела Дефне. Даже в такой момент она казалась ему невероятно красивой. Халид вытянул руку вперед, приближая свои слегка шерховатые пальцы, сбитые постоянными тренировками на мечах, к нежном лицу девушки, намереваясь к ней притронуться. Но внезапно он остановился, сжимая руку в кулак. Нет, он не позволит себе потревожить ее сон. Пусть он и хотел с ней поговорить, но не сейчас. Опустив руку, Султанзаде еще пару секунд наблюдал за тем, как размеренно дышит девушка, как слегка морщит носи, когда яркие лучи солнца падают на ее лицо, а затем как можно тише покинул покои. *** Разие нервно ходила по покоям, заламывая пальцы до хруста костей и как-то по-безумному улыбаясь. Да, она отдала приказ. Приказ, на который никогда не решалась раньше. Приказ, который принесет Дамиру столько же боли, сколько пережила она за все время, что была замужем за ним. Паша уже итак был обречен, ведь вызвал невероятный гнев у Падишаха, когда тот услышал об измене его сестре. Но этого Султанше было мало. Она не видела достаточно удовольствия от развода, который последовал сразу же, когда Дамир явился к Султану. Разие хорошо помнила, как прямо в лицо Дамиру трижды повторила слово "развожусь", вызывая у него отвращение и невероятную ярость. Затем последовал приказ Падишаха о ссылке Паши в отдаленную провинцию, который официально должен был пройти как приказ об урегулировании Дамиром нарастающего недовольства среди населения в той части Империи, которое могло привести к бунту. И главное: Паша не мог ничего сделать. А теперь он еще и услышит о смерти своей любимой Долунай вместе с дочкой. Именно этот приказ получила Гонка Хатун еще прошлым вечером. Утром же Долунай и Айсун уже не проснулись. Об этом и доложили Разие. Только уже другие люди, ведь Гонка была вознаграждена за содеянное свободой. Девушка попросту исчезла с дворца. Ее дальнейшая судьба ничуть не интересовала Разие. Может Гонка уехала на родину? А может была убита вместе с теми деньгами, что дала ей Султанша? А может даже пределы дворца не покинула, будучи убитой? Главное, что в Топ Капы ее нигде не было. Разие ничуть не боялась наказания, ведь, во-первых, она была Султаншей и никто даже не посмеет против нее что-либо сказать при Повелителе, а, во-вторых, о прибытии Долунай и Айсун было известно лишь нескольким людям, которые вряд ли бросятся их искать. Все складывалось идеально. Но сразу же после того, как Разие сообщили о смерти ненавистных Долунай и Айсун, в сердце Госпожи появилось странное чувство, которого мучило ее и не давало спокойно дышать. Султанше начал даже слышаться голос маленькой Айсун. Казалось, что она стоит где-то в покоях, рядом с ней и что-то отчаянно шепчет. Что-то похожее на "помогите". Кроме того, Разие отчетливо слышала запах духов Долунай. Она ни с чем не могла их перепутать. Она даже приказывала проветрить покои, но запах не ушел. Казалось, что все вокруг нашептывало лишь два имени: Долунай и Айсун. И эти нескончаемые шептания в голове, заставляли Разие хвататься за виски и рвать волосы на голове. Это странно. Это невозможно. Это страшно. Это безумно. Султанша не знала сколько прошло времени, но судя по Солнцу, уже был полдень. А она все еще не избавилась от этого скребящего внутреннего чувства и голосов, которые начинали сводить ее с ума. Двери покоев резко распахнулись, заставляя Госпожу вздрогнуть и обернуться. На пороге стоял разъяренный Дамир Паша. Разие показалось, что не одна она сходит с ума. Мужчина развернулся к ней спиной и запер покои на замок, отбрасывая ключ куда-то в сторону. Где он его взял? На лице Госпожи тут же заиграла самодовольная ухмылка, которая перекрыла невероятный страх в глазах. Она лихорадочно облизала пересохшие губы и наклонила голову слегка набок. — Ты уже узнал о подарке, который я тебе подготовила? — произнесла Госпожа ядовито, будто подслащая каждое слово большой горстью сахара вперемешку с мёдом. От этого приторного вкуса Дамира начинало тошнить. Мужчина не ответил ничего. Пара широких шагов и он оказался прямо напротив нее, смотря в ее глубокие глаза, излучающие ядовитое самодовольство: она добилась своего. — Это ты их убила? Ты убила Долунай и Айсун, а затем отправила на дно Босфора? Ты?! — голос Дамира то и дело срывался. Разие даже показалось, что в его глазах виднелись недавно застывшие слёзы. Неужели он плакал? — Да. — выдавила из себя Султанша, вновь ухмыляясь. Дамир почувствовал, как все его вены разорвалась, заливая все внутренности кровью. Казалось, что его сердце в один миг взорвалось, распадаясь на сотни кусочков и оставляя Пашу бездушным. Кровь отхлынула от его лица, и Дамир просто набросился на Разие, хватая ее за горло. Всего одно движение и Госпожа оказалась на полу, больно ударившись затылком о пол. — Ты убила их, Разие. Это сделала ты! Ты отдала приказ! Ты разрушила все, что я имел! Ты была не моим спасением, ты всегда была моим наказанием! — Паша кричал, все крепче сжимая ее горло. В покои начали ломиться служанки, что-то отчаянно крича, но Дамир их не замечал. Ему нравилось видеть страх в глазах Разие, которая непременно чувствовала приближающуюся сметь. Она уже дышала ей в затылок. — Убери от меня своим грязные руки. — запинаясь произнесла Разие, пытаясь отпихнуть от себя своего бывшего мужа. Но все попытки были тщетными. Сознание медленно начинало ускользать от Султанши. Голос Дамира, что проклинал ее, слышался как-то отдаленно. Руки ослабевали и мякли, не слушаясь свою хозяйку. — ...Я убивал тысячи людей на своем пути, Разие. Мне явно не станет хуже от еще одного мертвого тела. — произнес он, заливисто смеясь, точь в точь, как человек, который медленно сходил с ума. Разие в последний раз замахнулась рукой и почувствовала, что силы ее полностью покинули. Искорки сознания все еще присутствовали в широко открытых глазах, но и они неумолимо ускользали от Госпожи. В момент, когда Разие одолело ужасное головокружение, она услышала слова Дамира над самым ухом: — Ты умрешь так же мучительно, как умирали они. В следующую секунду Паша встал и выпрямился. Возможно, Разие бы попыталась встать или уйти, но у нее не было абсолютно никаких сил. Единственное, что могла девушка: смотреть вверх и наблюдать за тем, как мир кружиться, завлекая ее в пучину темноты. Двери с треском открылись. Двое аг, которые видимо и выбивали их, влетели в покои, завидев умирающую на полу Суллтаншу и Дамира. Вслед за ними вошел Мустафа и несколько служанок. Все происходящее пронеслось в глазах Падишаха какой-то неконтролируемой волной. Султан точно не помнил, что происходило. Он сразу же отдал приказ агам увести Дамира в темницу и незамедлительно казнить, а сам бросился к Разие. Он опустился на колени и слегка приподнял ее, но голова сестры беспомощно упала, когда Мустафа убрал руку. Султан начал в отчаянии трясти ее за плечи и что-то кричать, но Разие не слышала его. Она содрогнулась лишь раз и из ее пересохших уст вырвалось несколько слов: — Валиде, это Вы? — Нет. Разие, не иди на ее зов! Разие! — но девушка уже его не слышала. На ее устах запечаталась легкая улыбка. Глаза были широко распахнуты и, казалось, смотрели прямо на Султана, но в них больше не было жизни. Впервые, за все время после смерти Махидевран Султан, Мустафа открыто заплакал, крепче прижимая к себе бездыханное тело сестры. Ее спектакль окончен. Голоса в голове наконец затихли. *** Севжи нервно ходила взад-вперед вдоль софы, понимая насколько сложна ситуация. С ее покоев недавно вышел Мустафа, который решил лично сообщить ей, что она не едет с Османом в санджак. В целом появление Султана в ее покоях изначально обеспокоило Госпожу, ведь Падишах казался довольно злым из-за того, что от него скрыли беременность Алсу Хатун, а это означало, что как минимум пару дней Мустафа будет анализировать ситуацию и даже не посмотрит в ее сторону. Но то, что он сказал, заставило Севжи напрочь забыть обо всем, что происходило днем ранее. Султанша не проронила и слова ответ, а Султан не стал вынуждать ее что-либо говорить. Он просто молча ушел, сам перебывая в весьма подавленном состоянии. И если парой минут назад Севжи и вовсе не могла пошевелиться от потрясения, то сейчас она металась по покоям, как израненный зверь, которого посадили в клетку. Ее мысли путались, как клубок ниток, заставляя сердце взывать от боли. А ведь Осман даже словом об этом не обмолвился! Как он мог вот так просто отвергнуть собственную мать? Без каких-либо объяснений или попыток поговорить. В двери кто-то тихо постучал, но Севжи оставила этот зов без внимания. Ее разум был слишком занят вариантами решения данной проблемы. Стук повторился, но Султанша вновь ничего не ответила. Если это служанки, то пусть убираются с глаз долой. Когда двери распахнулись, Севжи резко остановилась и набрала в легкие как можно больше воздуха, пытаясь хоть немного успокоиться. Справившись в паникой, что уже начинала доходить до критической точки, Султанша обернулась, но к ее удивлению перед ней стояла не одна из многочисленных служанок, а Мелек. На лице молодой Госпожи как всегда сияла улыбка. Она смотрела на свою тетю с такой нежностью и доброй, что Севжи даже не могла сказать, что она являлась дочерью Арзу, чей взгляд обычно был острым, как кончик ножа, и гордым. — Тетушка, Севжи. Я так рада Вас видеть! — радостно залепетала Мелек, но в следующую же секунду улыбка сползла с ее лица. Что-то переменилось в глазах юной Госпожи, а выражение лица стало более жестким. — Вас кто-то обидел? — с неким отвращением и угрозой в голосе произнесла Мелек, аккуратно подбирая подолы своего платья и поднимаясь на небольшую возвышенность к Севжи, которая поспешно отвела взгляд. — Нет. Со мной все хорошо. — соврала Султанша, присаживаясь на софу и приглашая Мелек сесть рядом. Наверное только племянница Севжи могла так точно замечать изменения в ее настроении. В целом Мелек всегда казалась очень наблюдательной. Возможно, она не всегда показывала вид, что разгадала человека по одному его взгляду, но она умела делать это точно и быстро. Остановившись напротив своей тети, девушка отпустила подолы платья, позволив им заструиться легкими волнами на пол. Ее ручки с блестящим изумрудным кольцом (подарок отца на пятнадцатилетие), сложились в изящный замочек. Сначала Мелек медлила с принятием предложения тети, внимательно всматриваясь в ее лицо, но затем она все же сдалась и поспешно присела. — Вы же знаете, что я всегда готова Вас выслушать и помочь. — поспешно произнесла Мелек, ложа свои ладони на холодные руки Севжи. — Все слишком сложно, Мелек. Я не хочу впутывать еще и тебя во все это. — наконец-то выдавила из себя Севжи, преднамеренно отводя от племянницы взгляд. Ей было больно говорить об этом вслух, если участь, что даже от одних мыслей возникало чувство, будто ей одновременно ломают все кости. Но тем не менее Мелек смотрела на Севжи выжидающе. Она намерена была помочь, чего бы ей это не стоило. Все таки с самого детства Мелек чувствовала поддержку со стороны Севжи. Как бы Арзу не запрещала им общаться, но непоседливая маленькая Госпожа всегда умудрялась сбегать от служанок, дабы хоть немного побыть с тетей и своими двоюродными братьями. Как бы это не прозвучало странно для человека, который жил в Топ Капы с малых лет, но Мелек не делила своих родственников на хороших и плохих. Она всегда считала, что семейные узы нерушимы. Ей было все равно на то, что Арзу и Севжи соперницы. Она воспринимала их как свою мать и свою тетю. Для нее не было "своих" братьев и чужих. Она одинаково любила, что Махмуда с Асланом, что Османа с Ибрагимом и Метином. Кроме того, она ничуть не ненавидела Эсфир, как это бывает у дочерей Султана. Она наоборот старалась иногда заходить к ней и общаться. Просто сама по себе Эсфир была довольно замкнутой, поэтому относилась к Мелек с осторожностью. — Одна из наложниц Османа была беременна. — со вздохом произнесла Севжи, наконец-то решившись все рассказать. Мелек утвердительно кивнула в ответ. Как бы Алиме Калфа не пыталась по приказу Султана скрыть аборт Алсу Хатун, но слухи слишком быстро просачивались во все возможные углы дворца. Совершенно случайно этот слух услышала и Мелек от двух служанок, которые, если она не ошибалась, принадлежали Разие Султан. Девушки довольно громко это обсуждали, нарезая в саду свежие лилии для своей Госпожи, которые она так любила. — Султан настоял на аборте. Из-за этой беременности у нас с Османом и так отношения стали более, чем напряженными, а после смерти этого ребенка он и вовсе возненавидел меня. Но я не могла абсолютно ничего поделать. Я пыталась уговорить Повелителя пощадить ребенка, не совершать этот ужас, но он был непоколебим. Султан просто запер меня в покоях, дабы я не помешала повитухе исполнить приказ. — Севжи говорила слегка надломанным и тихим голосом. Для нее это было слишком сложно. Она понимала, что действительно сделать ничего не могла, но чувство вины почему-то полностью завуалировало ее сердце, заставляя его биться быстрее. — А теперь... Султан сказал мне, что я не еду с Османом в Манису. Что я остаюсь в Топ Капы. — голос женщины сорвался и она замолчала, опуская взгляд и не шевелясь. Лишь ее плечи легонько вздрагивали, будто от холода. Мелек слушала молча с соболезнующим видом. По окончанию она прикусила губу и так же отвела взгляд. Это действительно была весьма грустная история. Сын попросту отвернулся от собственной матери. Разве это не трагично? Одновременно с жалостью, которую она испытала к Севжи, Мелек почувствовала гнев на собственного отца. Неужели он действительно мог так строго поступить? Почему он вот так просто распорядился судьбой маленького неродившегося ребенка? Он прервал жизнь, которая даже не началась толком. Ведь обязательно должен был быть хоть какой-то выход. — Может это решение моего отца: отправить Османа одного в санджак? Я знаю Повелителя довольно хорошо. Временами он действительно бывает жесток. Таким образом он мог наказать и Вас, и Османа за непослушание и нарушение традиций. — легкое предположение слетело с уст Мелек, но сразу же получило отрицательное покачивание головы от Севжи. — Повелитель сказал, что таково решение Османа. — голос Севжи прозвучал совсем тихо. Казалось, что еще пара мгновений и Госпожа просто расплачется не в силах сдерживать эмоции. Мелек неуверенно поджала губы, а затем пододвинулась ближе к тете и обняла ее как можно крепче, чувствуя, что Севжи обняла ее в ответ. — Мы обязательно что-то придумаем. — приглушенно повторяла Мелек, легонько похлопывая тетю по плечу и пытаясь таким образом ее успокоить. *** Халид решил все же не бросать затею с разговором с Дефне. Если он действительно хочет, чтобы девушка осталась, то в его интересах помириться с ней как можно скорее. Когда день перевалил за послеобеденное время, Халид закончил со всеми своими делами, связанными с какими-то бумагами для Совета Дивана, и направился прямиком к девушке. Погода еще в обед испортилась. Грозовые тучи затянули небо, перекрывая путь солнечным лучам. Где-то вдалеке можно было увидеть мелкие вспышки молний. Намечалась буря, что непременно вызывало волнение среди людей на рынке и купцов, которые из-за этого могли выбиться с графика и не добраться к другому порту вовремя. Смельчаки решались отплывать немедленно, надеясь все же успеть причалить хоть где-то в новом месте. Более обдуманные оставались и начинали искать ночлег. Поскольку погода была плохой, то Дефне вряд ли находилась в саду. А во дворце ей пойти было особо не к кому, ведь она никого не знала. Значит девушка сидела в покоях. Это подтвердила и служанка, которую Халид встретил в коридоре. Девушка как раз направлялась на кухню за лукумом. Это значило, что Дефне в хорошем настроении. Подойдя к покоям, Султанзаде кратко постучал и вошел. Осознание того, что что-то не так сразу же бросилось в глаза. Дефне в покоях не было. С небольшой комнаты, где жили служанки, доносился крик Хатун, которая при этом громко стучала в двери. Похоже было, что девушку там заперли. И сначала Халид направился туда, дабы освободить "пленницу", но затем заметил, что двери на крошечную террасу были открыты. Сердце пропустило удар, а внутри все похолодело. Забыв о служанке, с которой вряд ли что-то могло случится, Султанзаде бросился на террасу. И как раз вовремя... Дефне стояла на самом краю перила, одной рукой держась за колону, а другой пытаясь поймать равновесие. И судя по всему, она хотела пригнуть. — Дефне... — как можно более аккуратно произнес Халид, выставляя вперед руку, в желании остановить ее. Девушка повернула светловолосую голову лишь на секунду. Ее взгляд пробежался по Халиду. В нем отчетливо читался страх, но тем не менее твердая уверенность. Понимая, что Халид захочет ее остановить, девушка поспешила отвернуться и сделать шаг в пустоту. Султанзаде сразу же сорвался с места. Казалось, время замедлило свой ход. Халид понимал, что если она погибнет... Погибнет из-за него, то он попросту прыгнет с этой же террасы вслед за ней. Вскрик Дефне раздался звоном в ушах, когда в последнюю секунду Халид почувствовал тепло ее руки, которую он так отчаянно сжимал, наклоняясь вниз, а другой рукой хватаясь за колону. Он и сам не знал каким чудом успел, но сейчас это было и не так уж важно. Султанзаде чувствовал перевес. Он знал, что еще немного и просто упадет вместе с ней. Правда, как ни странно, но Дефне не шевелилась, будто парализованная страхом. Ее волосы и платье развивал порывистый ветер, а над головой слышались раскаты грома. Халид потянул девушку вверх, но понял, что не может вытащить ее с помощью одной руки. Влажное запястье Дефне просто выскальзывало с рук. Лихорадочно соображая, Султанзаде пододвинулся настолько близко к колоне, насколько только мог. Он попытался зафиксировать свою ногу между пространством в перилах и колонной. Борясь с нарастающим страхом, Халид отпустил руку, что держала колону и поспешно схватил запястье девушки. Боль пронзила ногу Султанзаде, но он лишь слегка скривился. К его удивлению в этот момент рука Дефне зашевелилась и крепко схватила его запястье. Это слегка упрощало задачу. Султанзаде начал аккуратно поднимать девушку вверх. Вскоре Дефне и второй рукой схватилась за рукав его кафтана, ища спасения. Еще несколько рывков и девушка преодолела с помощью Халида перила, неуклюже падая на него и заваливаясь вместе с ним на холодный мрамор террасы. Наконец-то Дефне открыла глаза и заметила насколько облегченным оказался взгляд Халида. Осознав, что с девушкой все хорошо, Султанзаде откинул голову назад, наслаждаясь прохладой мрамора, что очищала его сознание от остатков страха и адреналина в крови. Они были в безопасности. ОНА была в безопасности. Подавляя в себе невероятный страх, Дефне поскорее слезка с Султанзаде, отодвигаясь как можно дальше и прерывчасто дыша. — Зачем ты это сделала? — аккуратно поднимаясь, спросил Халид, смотря на девушку весьма серьезно. Сначала Дефне молчала, упрямо смотря на мигающие вверху молнии, которые угрожающе бросали блики на террасу. Затем она зажмурилась, а когда наконец открыла глаза, то довольно быстро поднялась, со злом смотря на Султанзаде. — Уж лучше я умру, чем буду рабыней. — произнесла Дефне с неким отвращением и отвернула свое лицо к перилам, чувствуя на коже порывчастый ветер с капельками дождя. *** Целый день Осман не находил себе места. Он знал, что сказанного уже не вернешь, но одновременно понимал, что, возможно, совершил одну из наибольших ошибок в своей жизни. Да, Валиде была виновата в какой-то мере, но Шехзаде казалось, что он поступил слишком жестоко. Его мать не заслуживала такого отношения. С самого детства она всю себя отдавала ему, ведь Осман был таким желанным ребенком, который по воле рока родился раньше срока, да еще и очень слабым. Некоторые врачи даже не давали особых гарантий. Но Севжи всегда верила, что ее мальчик выживет. Всеми возможными силами она пыталась поднять его на ноги. И ей это удалось. Теперь Осман не уступал в своем развитии и возможностях никому из других наследников, а в некоторых сферах даже был лучше них. А все это ее поддержка. — Я не отвлекаю? — голос за спиной заставил юного наследника вмиг освободить свою голову от каких-либо мыслей и взглянуть на незваного гостья. И к удивлению Османа перед ним стоял его брат — Махмуд. Выглядел он весьма помятым. Пара синяков на лице до сих пор не сошли, но уже потускнели до того, что были еле заметными. Его темные волосы были взъерошены (Осману хорошо было известно небрежное движение руки Махмуда, которым он приводил свои волосы в беспорядок, даже не замечая этого). Взгляд брата был направлен прямо на него, хоть он и неуверенно переминался с ноги на ногу, будто имел множество сомнений, стоит ли ему вообще здесь стоять. — Если ты снова пришел за дракой, Махмуд, то можешь не надеяться. Я не в том настроении, чтобы снова поставить тебе пару синяков. — как-то угрюмо бросил Осман, опуская голову к книге, которую он читал. Тем самым Шехзаде хотел показать, что не желает продолжать разговор с братом. Но то ли Махмуд не понял намек, то ли и вовсе не хотел замечать этого жеста. — Увы, но я не собирался еще раз предоставлять тебе такое удовольствие. — с легким смешком, который был таким привычным для его манеры разговора, произнес Махмуд, кривовато улыбаясь брату. Правда Осман не оценил его остроумия. Он лишь ниже опустил голову, будто пытаясь привлечь таким образом внимание Махмуда к его "очень важному занятию". Шехзаде сцепил зубы, раздраженный поведением Османа, но не стал пускать в ход какие-либо колкие фразы. Не сейчас. Сделав шаг в сторону рабочего стола и тем самым показывая, что он не собирается никуда уходить, Махмуд остановился и после секундной паузы произнес: — Я приношу свои соболезнования. Мне очень жаль, что все так получилось с твоим ребенком. Осман резко поднял голову от книги, будто пораженный громом. Его мысли вновь закрутились в бешеном вихре, сметая с невероятной силой спокойствие, которое ему с такими огромными усилиями удалось обрести. Его место вновь заняли гнев и ярость. — Да что ты можешь об этом знать, Махмуд? В твоей жизни всегда и все было гладко. Ты всегда был любимчиком своей драгоценной Валиде. Всегда имел под рукой опору в виде сестры. Всегда получал все внимание отца. Всегда получал лучшие игрушки, лучших учителей. У тебя было все! Ты купался в роскоши и рос счастливым наследником. Ты никогда не чувствовал истинной боли. Поэтому я не верю в искренность твоих соболезнований. — резко вставая из-за стола, произнес Осман, с силой упирая руки в деревянную поверхность. Мельком Шехзаде заметил проблеск какой-то непонятной боли в глазах Махмуда, которую он поспешил скрыть. — Возможно, я и не многое понимаю в этой жизни. Возможно, я действительно не знаю, что ты чувствуешь, но хоть раз, Осман, хотя бы сделай вид, что действительно рад принять мою помощь. Пусть я и могу предложить тебе только слова. В конце концов, хватит строить из себя мученика!— голос Махмуда был серьезным и весьма твердым. Ему надоело выслушивать недовольство брата. Тем более сейчас Махмуд был действительно искренним. После секундной паузы, Шехзаде вздохнул и добавил: — Просто прими соболезнования. Мгновение и Махмуд развернулся вокруг своей оси, направляясь к двери. Кратко постучав, он покинул покои. Осман резко сел на свой стул. Наверное, в каком-то роде Махмуд был прав. Хватит жалеть себя. *** Не смотря на то, что дождь шел около нескольких часов, поздним вечером Халид вышел в сад. Как и обычно после осадков, здесь пахло розами и влагой. А воздух казался кристально чистым. Он довольно приятно холодил легкие, создавая впечатление свободы, которую, увы, никто в Топ Капы не имел. Разве что лишь иллюзию. Султанзаде присел на небольшую лавочку, что находилась под аркой из роз, что придавало ей особого шарма и создавало ощущение защищенности и уюта. Халид чувствовал, как одинокие капельки с листьев и лепестков падали ему за ворот кафтана, из-за чего парень вздрагивал и проводил рукой по шее, будто пытаясь поймать их. К слову, Халид чувствовал себя весьма никчёмно. Он понимал, что Дефне не сможет жить в Топ Капы. Не для нее дворец и его правила. В конце концов девушка навредит и себе, и окружающим. А если с ней что-то случится, Халид попросту себе не простит этого. Ведь в этот раз ему удалось в последнюю секунду поймать ее, прыгающую с террасы, а в следующий раз он может и не успеть. Мысль о подобном исходе сотнями мурашек пробежала по его коже, заставляя вздрогнуть. Нет, он должен ее отпустить, но сможет ли? — Халид! — чей-то голос заставил Султанзаде повернуть голову в сторону. Как оказалось, это была Амира. На небольшом кожаном поводке она вела Орфея, который шел, высоко запрокидывая лапки, ведь ему отнюдь не приходилась по вкусу мокрая земля и лужи, которые он тщательно пытался обходить. Завидев, что они направляются к Султанзаде, пес остановился и как-то нехорошо зарычал. Амира поспешно что-то сказала ему, и Орфей, недовольно запрокинув голову, направился за ней. Когда девушка оказалась возле брата, она ослепительно улыбнулась и присела рядом, на то место, которое ей любезно освободил Султанзаде. Дабы не мучить Орфея длительным разговором, Амира сняла с него поводок, положив его рядом на лавочку, и приказала псу побегать, но только недалеко. Орфей в свою очередь, не слишком радостный встрече с Халидом, поспешил засеменить по траве на тропинку, где было значительно суше. — Что ты здесь делаешь в такую погоду? — наконец-то нарушил тишину Халид, смотря на свою сестру. — Когда у тебя есть животное, как Орфей, любая погода становится хорошей, ведь пса нужно хоть иногда выгуливать. — слегка засмеявшись, произнесла девушка. — Почему бы не поручить это дело служанкам? — слегка наивно задал вопрос Султанзаде, замечая, как пёс повернул к ним голову, а затем вновь отвернулся, отбежав куда-то к небольшому кусту роз. — Орфей не доверяет никому, кроме меня. — с некой гордостью в голосе заявила Амира, переводя взгляд на брата. — Это я заметил. — произнес Халид, искренне засмеявшись, ведь пёс сестры явно не испытывал к нему особой приязни. Пожалуй, именно сестра могла его хоть немного развеселить даже в такие сложные периоды в его жизни. — А что ты здесь делаешь? — опомнившись, задала вопрос Амира, складывая руки в замочек на коленях, и тем самым пряча их от холода. — Просто думаю. — улыбка сползла с лица Султанзаде. Он резко полностью поменялся в лице. Это не ускользнуло от взгляда Амиры. Девушка поджала губы и слегка наклонилась вперед, аккуратно произнося: — Что-то случилось? — Случилось. — без промедления произнес Халид. Ему нужно было кому-то высказаться. А в этом дворце он доверял далеко не всем. Назлы-Шах была его биологической матерью, но он не был к ней настолько близок, чтобы всем делиться. Возможно, Халид пошел бы к Севжи, но он прекрасно знал о том, что, во-первых, она сразу была против Дефне в качестве его жены, а, во-вторых, у нее сейчас итак было достаточно проблем с Шехзаде Османом. Куда еще он? Оставалась только Амира. Его единственная и дорогая сестра, которая обычно оказывалась поблизости, как только ему нужен был совет или поддержка. — Я привез во дворец девушку с города. Дефне. Я хотел сделать ее своей женой. Даже Валиде, то есть, Севжи Султан дала на это одобрение. Но Дефне не хочет быть здесь. Я понял, что она ко мне ничего не испытывает. Единственное, что она хочет — это попасть назад домой. Сегодня она даже пыталась спрыгнуть с террасы. Амира в ужасе прикрыла рот рукой. На секунду Халид остановил рассказ, просто смотря перед собой и вспоминая каждую деталь того момента, когда он увидел ее на перилах. Легкая дрожь пробежалась по всему телу. — Девушка жива? — тихим и испуганным голосом спросила Амира, обеспокоенно смотря на брата. — Да. Жива. Я вовремя зашел в покои и в последний момент схватил ее, не дав покончить с жизнью. — Халид горько усмехнулся, наконец-то повернув голову к сестре, — Считаешь меня монстром? Амира не ожидала подобного вопроса, поэтому резко отстранилась, но все же смогла совладать со своими эмоциями. Пододвинувшись ближе, девушка аккуратно взяла в свои маленькие ладошки большие ладони брата и по-доброму улыбнулась. — Ты не монстр, Халид. Просто ты пошел по зову своего сердца, заглушая здравый смысл. Ты думал, что поступаешь правильно, делая счастливым в первую очередь себя. Но ты подумай о Дефне. Она ведь не привыкла к дворцовой жизни. Не стоит заставлять ее быть твоей женой, если она сама того не хочет. — И что ты предлагаешь теперь сделать? — с горечью произнес Султанзаде, опуская взгляд. — Отпусти ее. — голос Амиры прозвучал нежно. Халид резко поднял голову, всматриваясь в тонкие черты лица сестры. Она выглядела такой доброй и... милой. Совсем не похожей на Назлы-Шах. Как раз в этот момент послышался лай Орфея. Амира резко повернула лицо в сторону звука и заметила, что ее пёс лает на какого-то агу. — Ох, джеляхут! Перестань так громко лаять и отойди с моей дороги. — зло произнес ага, неуклюже отступая в сторону и прикрываясь тонкими руками. С его уст посыпалась еще пара проклятий. Амира тихонько засмеялась себе под нос, а затем громко произнесла: — Орфей! Орфей, перестань лаять на Хазифа Агу. Пёс замолчал и несколько секунд посомневался. Только затем он гордо вздернул мордочку и отступил в сторону. Хазиф еще что-то пробормотал себе под нос, затем поклонился Султанше с Султанзаде и поспешил скрыться подальше. — Наверное ты права. — как-то угрюмо произнес Халид, который, казалось, вовсе не заметил всей происходящей ситуации. — Я в большинстве случаев остаюсь права. — как-то добродушно произнесла Амира. А Халид в ответ просто молча обнял ее. Как можно сильнее и как можно крепче. *** Назлы-Шах сидела в покоях Арзу с наклоненной слегка в сторону головой. Фаворитка Султана расположилась рядом на софе. Обе были весьма бледны и ошарашены. Служанка, которая донесла новость, которая так потрясла Султанш, поспешила поклонится и скрыться. — Я не думала, что все дойдет до этого. — сухо выдавила из себя Назлы-Шах, наконец-то выпрямляясь и заправляя за ухо прядь темных волос. — Смерть Разие Султан, наверное, окончательно разбила Повелителя. — произнесла Арзу, все еще пытаясь вместить в голове весь ужас, что им поведала рабыня. — Главное, что мы добились своего. — с ноткой оптимизма произнесла Назлы-Шах, явно не очень жалея о произошедшем. Арзу бросила на подругу быстрый взгляд полный негодования и некого отвращения. Как она может так просто воспринимать смерть Разие? В понимании Арзу это было как минимум бесчеловечно с ее стороны. — Казнь Дамира Паши завтра. Теперь-то ему не отвертеться, рас уж Султан был одним из первых, кто вошел в покои в тот момент. — на последней фразе голос Назлы-Шах сорвался. Султанша поспешила прокашляться и полностью обернутся к Арзу. — А как же гарем? Кому его теперь передадут? — напряженно задала вопрос Арзу, опередив победную речь Назлы-Шах, что вызвало на лице Династийки легкое раздражение. — Мне. Султан собирался из-за тех происшествий с убийствами рабынь и ребенком Шехзаде Османа забрать у Разие титул Валиде и передать его мне. Теперь... Теперь это уже необходимость. Кто же знал, что так выйдет. Разие считай сама себе подписала смертный приговор. Она слишком предсказуема в своих действиях. — Назлы-Шах пыталась сохранять спокойствие, но пока что это плохо у нее выходило. — Тогда мы можем доставить Долунай и Айсун в Топ Капы. — выдохнув с облегчением, произнесла Арзу. Да, это они приказали еще вчера внимательно следить за Долунай и Айсун. И когда Гонка Хатун пришла за их жизнями, то сама потеряла свою. Долунай и Айсун тайно увезли со дворца, а Гонка вместо них отправилась на дно Босфора. Ну а служанка Назлы-Шах поведала Разие о том, что приказ выполнен. Сестра Султана была настолько помешанной на мести за свое утраченное счастье, что не заметила, что наложница, рассказывающая обо всем, не служила ей. Да и, к счастью, она не стала задавать лишних вопросов, а сверху еще и наградила девушку деньгами. До последнего Арзу боялась, что все это не сработает, что план в конце концов сорвется. Все таки Разие не была похожа на глупую Султаншу. На безумную, но не на глупую. Именно поэтому новость о том, что она приняла все за чистую монету приятно потрясла Арзу. — Да. Я отдам приказ Ахсель Хатун. — уже с победной улыбкой на лице произнесла Назлы-Шах, но Арзу резко схватила ее за руку, останавливая. — Они ведь ничего не расскажут? — более тихим голосом спросила фаворитка Султана, крепче сжимая предплечье подруги. Назлы-Шах поморщилась и поспешила убрать руку Арзу. — Не расскажут. Мы спасли им жизнь. Если понадобиться, то напомним об этом. — совершенно спокойно ответила Назлы-Шах, хищно оскалившись.