Я прекрасно знаю о том, что может сломить меня, Но, плевать, я не хочу останавливаться. Ещё один стакан, чтобы заглушить ноющую боль, Я один, и я счастлив. Пусть так и будет. Объятия близких хороши лишь в тяжелый момент. И я найду утешение в своем страдании, Я сотру то, что причиняет мне боль.
Тони отправляет обоих докторов в гостевые апартаменты на другой этаж, а сам спускается в свою лабораторию и, захватывая с собой ящик алкоголя (не без помощи своего дворецкого), запирается там на два дня. На третий день Брюс не выдерживает и приходит к нему. — Эй, тук-тук, есть кто дома? — кричит он, в который раз стуча в металлическую дверь. Никто ему не отвечает и через 5 минут, и через 10, и даже через полчаса. Тогда брюнет выходит из себя. — Старк, — рычит он, — ещё минута и я обращусь в того, кому будет плевать на эту дверь и всё, что за ней. Наконец, слышен электронный щелчок и дверь открывается, а до боли родной голос произносит. — Добрый вечер, доктор Беннер. Мистер Старк не в лучшем состоянии сейчас. Он на 3 уровне лаборатории и, кажется, уже выпил весь ящик, что принёс 2 дня назад. Мужчина отмахивается от нахлынувших воспоминаний и спускается по лестнице туда, где находится хозяин этого здания. Миллиардер выглядит едва ли нормально. Даже для себя. Он спит на руках, которые, по всей видимости, разгребали какие-то документы, потому что на столе — под его головой — покоится куча непонятных листков. Его волосы растрёпаны, под закрытыми глазами огромные фиолетовые синяки, кисти рук исцарапаны и измазаны чем-то, а брови болезненно нахмурены. Когда «Халк» подходит ближе, то различает на бумаге знакомый почерк. Из любопытства он берёт несколько листов со стола и внимательно вчитывается в их содержимое, постепенно всё больше меняясь в лице. — Писать что-либо на клочках бумаги тому, у кого есть самый совершенный на свете дворецкий, чрезвычайно глупо. ВАЖНО! Завести ещё один шифр для Джарвис. Так, на чём это я… Ах да. Веду себя как мальчишка, не знающий об этом мире ровным счётом ничего. Последний раз я так напивался прошлым летом, когда Пеппер уговорила меня слетать в Италию на уикенд. А что? Она сама хотела «попробовать вино на настоящей винодельне», а я просто не был против. Сегодня Наташа снова задела меня за живое. Как же она там сказала… А, вот: «Ты, может быть, никому и никогда в этом не признаешься, но Стивен стал тебе братом, которого тебе так не хватало в детстве». Романофф считает, что знает обо мне всё, но это не так!.. Чёрт, но в этом она права. Он не стал мне другом, потому что это не про нас, но он стал мне братом. Старшим братом. Которого любят и ненавидят в равной степени. С которым постоянно дерутся, но и за него глотку кому угодно порвут… Брюс тяжело вздыхает и садится на ближайший стул. Ему трудно и, пожалуй, даже совестно читать эти строки, но оторваться он не может. Проведя тыльной стороной ладони по лбу, мужчина продолжает чтение. — Сегодня Роджерс опять ругался на меня из-за моего вечного пьянства, закатывания вечеринок по любому поводу и грубых выражений. Он даже постарался съязвить, но вышло у него, если честно, не очень. Даже Тор отличился, хотя и вёл себя как остолоп. Как всегда. Порой Стивен поражает меня в своей вечной надежде исправить меня, людей и мир в целом. Как будто он один может изменить всё к лучшему. Абсолютно всё. Впрочем, может он как раз тот, кто сможет это. Сделает то, чего не может быть. Что не подвластно логике, которой я всегда был верен. По крайней мере, до этого момента. Беннер качает головой и снова вздыхает, прежде чем мельком взглянуть на всё ещё дремлющего Старка и вернуться к пролистыванию страниц в своих руках. — Впервые увидел как Капитан Америка смущается. Наташа напомнила ему об их поцелуе (по сути, это и поцелуем назвать нельзя, ведь она лишь чмокнула его в губы, чтобы отвести от них подозрение на эскалаторе) и он зарделся как влюблённый школьник. Честное слово, никогда не видел более милой картины. Брюс сказал, что будет очень рад, если у них что-нибудь выйдет. А ещё, что я тоже должен радоваться за них. Я был рад, правда, но мой вредный язык по привычке выдал очередную пошлость, отчего Стивен посинел (или это его обычный цвет?) и вышел, хлопнув дверью. Доктор едва заметно улыбается, смахивая одиноко ползущую по его щеке слезу, но, всё же, от чтения не отрывается. Наконец, он доходит до последних (он определяет это по дате), написанных плейбоем, строк. Конечно, если не считать те листы, которые филантроп написал сегодня и на которых, собственно, сейчас спит. — Сегодня я убил Стивена Роджерса, известного миру как «Капитан Америка». Я знаю, что именно я виноват в его смерти и ни Пеппер, ни Наташа, ни Брюс, ни кто-либо ещё не убедят меня в обратном. Я видел сводку происшествия в базе Фьюри. Там написано:«Имя: Стивен Роджерс. Псевдоним: Капитан Америка. Дата рождения: 4 июля 1918 года. Место рождения: Бруклин. Близкие: Джеймс Бьюкенен „Баки“ Барнс (Зимний солдат). Убит Энтони Эдвардом „Тони“ Старком (Железный человек) в неравном бою. Статус: более не дееспособен».
И после этого Наташа говорит, что я должен оставаться в Мстителях. Якобы ради него. Стивен сам пошёл на это! Он знал, что шансов победить в той драке у него меньше. Он был придурком, раз решил продолжить бой… Брюс хмурится, прикусывает губу и непонимающе смотрит на последнюю строчку. Смотрит до тех пор, пока не кидает бумагу на стол, лишь в этот момент замечая, что на обратной стороне есть ещё запись с той же датой. — Сегодня я убил Стивена Роджерса, известного миру как «Капитан Америка». Но дело в том, что он был лучше меня. Он был лучше всех, кого я когда-либо знал. И это я придурок. И это я должен был погибнуть, а не он. Я погасил единственный источник света, оставшийся в моей жизни (кроме Пеппер, конечно). И, кто бы что ни говорил, я никогда этого себе не прощу. Беннер шумно вздыхает и закрывает лицо руками, пытаясь прийти в себя. Через пару минут он встаёт, подходит к другу и осторожно треплет его за плечо. — Подъём, Тони. У нас много работы. Гений просыпается неохотно и щурит глаза от света в помещении, хотя и довольно тусклого. Он отпихивает от себя соратника по команде и резко вскакивает со стула, тут же покачиваясь и едва не падая на пол. — Чего пришёл то? Я же велел Джарвису никого не впускать. Эй, тупица, ты чего его пустил? Или, может, ты его и позвал, а? Дворецкий отвечает мгновенно и всё тем же спокойным, но до боли знакомым голосом. — Он собирался обратиться Халком и разрушить Вашу лабораторию, сэр. Это красный уровень. Я не мог… — Заткнись! Замолчи! Бесполезная машина! — Тони почти кричит, разрывая охрипшие после алкоголя связки. Доктор кладёт руку на плечо друга и мягко произносит, смотря на него уверенно и сочувствующе одновременно. — Тони, пойдём. Хелен ждёт. — Да пошла твоя Хрелен куда подальше! И ты вали! Чего тебе надо от меня, а? Пришёл сюда, будто ты мой супер-пупер друг, ведёшь себя как дома… Обнаглел совсем, зелёнка? Его собеседник вздыхает и качает головой. — Я просто хочу помочь. — А я просил помощи, а? Разве я просил? — кричит ему в лицо Старк, прежде чем отвернуться и смахнуть подступившие слёзы. Беннер хватает шатена за грудки и держит его так пару секунд, но, вдруг, обнимает. Крепко сжимает в объятиях, не давая тому прийти в себя или вырваться, по крайней мере. Он держит так друга минут пять, и отпускает лишь тогда, когда слышит мерное дыхание у себя на плече. — Мне не хватает его, Брюс, — шепчет миллиардер, медленно отстраняясь и вздыхая. — Нам всем… Кстати, протокол согласовывали с советниками и именно они решили записать в деле Стива, что ты убийца. Фьюри их отговаривал. Лицо Тони меняется в одно мгновение. Он оглядывает комнату, подтверждая свои опасения, что его записи были прочтены. — Ты что… читал это? — дрожащим (то ли от волнения, то ли от ярости) голосом произносит филантроп. — Я… Да. Прости. Но, может быть, так было нужно. Это помогло мне лучше понять тебя. Старк закипает от злости, а потом, вдруг, тяжело выдыхает и говорит совершенно спокойным голосом. — Может быть. И в этих двух словах заключена вся его жизнь за последние несколько месяцев. С тех пор, как погиб Стивен Роджерс — его друг, вне всяких сомнений — он только и может думать о мизерном шансе продолжить жить как раньше или, может быть, всё исправить.