Все, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему. "Белая гвардия" М. А. Булгаков.
Конец. Разлука. Свет погас. И пусть друзья остались рядом, Уже не будет его глаз, Его улыбки, его взгляда. Остался в мире он ином, И грань миров встала меж нами. Пошли мы все своим путём. Своим путём... Сколько страданий!.. Придётся мне перенести. Я и не знала, что так будет... Недуг и тела, и души Поймал меня. Меня Бог судит.
Тысячелетняя кровавая война закончилась поражением квинси. Готей 13, подчинители и выжившие арранкары объединились против общего врага. Даже люди, на первый взгляд мало чем способные помочь, участвовали в противостоянии. Более того, некоторые квинси решили выступить против Яхве вместе с нами, из-за того, что он предал их, воспользовался ими. Когда всё закончилось, Жизель-тян, Базз Би и Лилтото-тян разрешили скрыться при условии, что они никогда не выдадут себя и не станут «новыми императорами». Они согласились. Через пару часов после победы оставшиеся квинси отправились в мир живых. До сих пор помню, как они улыбались, радуясь, что наконец-то можно забыть о сражениях и начать жизнь с чистого листа. Что ни говори, а эти квинси славные ребята. Исида-кун перешёл на нашу сторону в самом конце. Оказывается, он хотел подобраться к Яхве поближе и собственноручно убить его, когда подвернётся момент. Я сначала не поняла, почему Исида-кун так ненавидел короля квинси; потом, после войны, Йоруичи-сан рассказала об Аусвелене - священном отборе, который отобрал жизнь у матери Исиды-куна. Признаться, мне стало тогда немножко стыдно: почему-то раньше я никогда не задумывалась, каким, оказывается, непростым было детство у моего друга. А он никогда не жаловался и никогда не рассказывал о себе. Какие же мы чёрствые, раз не интересовались его прошлым. Рассказывая о семье Исиды-куна, Йоруичи-сан поведала и о семье Куросаки-куна. Я догадывалась, что он как-то связан с квинси - видела ведь, как его рука сама по себе (или же по воле Яхве?) разрубила Короля Душ, - но я и подумать не могла, что его мама была одной из них. Для меня стало сюрпризом и то, что Масаки-сан должна была выйти замуж за отца Исиды-куна, что из-за ранения пустого семья Рюукена-сана отказалась от неё и что Куросаки-сан (тогда ещё капитан Десятого отряда, капитан Шиба) спас её от внутреннего монстра ценой сил шинигами. В общем, история очень запутанная, однако всё же я надеюсь, что всё вышло лучше, чем могло бы. Но иногда и надежды не хватает. Разумом я понимаю, что всё, что ни случается, всё к лучшему, но как объяснить сердцу? Как это внушить себе? Не знаю. Мне было очень больно услышать, что Куросаки-кун должен остаться в Обществе Душ. Понятия не имею, как удалось тогда сдержаться и не разреветься прямо на глазах у него и всех остальных. Теперь считаю это одним из моих самых главных достижений. А Куросаки-кун до обидного спокойно отреагировал на эту новость. Правда, вначале он едва не набросился на Йоруичи-сан, но совсем по другой причине. - Йоруичи-сан, надеюсь, теперь вы мне всё рассказали? - Ой, всё… И на этом его претензии закончились. Куросаки-кун, видимо, несильно расстроился, что не вернётся в Каракуру. Он сам потом признался, что догадывался о таком исходе, поэтому был внутренне к нему готов. - Тем более, - смеялся он, - как бы я смог совмещать работу шинигами с учёбой в университете? Там грузят гораздо больше, чем в школе. Я на это лишь грустно улыбнулась. Понимала, что Куросаки-кун прав, что у него теперь совсем другие заботы, более важные по сравнению с проблемами в генсее. Однако сердце предательски ныло. С тех пор мне не хватало сил поднять глаза на свою несчастную любовь. Догадывалась, что моя душа треснет пополам, если снова встречусь взглядом с Куросаки-куном. Я теперь смотрела только на его ключицу, когда разговаривала с ним, старалась свести наше общение к минимуму. Я знала точно, что моим никому не нужным чувствам теперь никогда не будет ответа, но жаловаться, плакаться в жилетку не было никакого желания. Если я откроюсь Куросаки-куну, то ничего не изменится. Он не сбежит ради меня в мир живых, не пойдёт против Общества Душ, а я потеряю в его лице друга. Приходилось, скрепя сердце, терпеть, поэтому я помогала всем, в надежде забыться. Нам – Исиде-куну, Садо-куну и мне - позволили остаться в Сейретее ещё на несколько дней. Рук не хватало, и шинигами были рады любой помощи. Садо-кун помогал разгребать завалы, Исида-кун разбирал накопившиеся из мира живых отчёты, а я целыми днями пропадала в госпитале и, можно сказать, работала с Исане наравне. Мои способности отрицания очень пригодились, ведь не было столько опытных хирургов, которые могли бы проводить сложнейшие операции. Именно тогда все с полной ясностью осознали, как много мы потеряли со смертью Уноханы-сан. Однако и мои способности не безграничны. Мне никак не удавалось вылечить Укитаке-сана. Всё, что я могла, - это продлить его жизнь на несколько дней, не больше. Я, честно, старалась, но смерть неотвратимо приближалась к капитану Тринадцатого отряда. Однажды во время очередного моего посещения он сказал мне: - Не надо тратить на меня время и силы, Орихимэ-тян. Позаботься о других раненых, - улыбнулся и закашлялся. - Но, Укитаке-сан… - Иди, Орихимэ-тян. Я вздохнула. Не хотелось спорить с капитаном, поэтому я направилась к выходу, но не успела я отодвинуть в сторону створку, как сёдзи сами распахнулись прямо перед моим носом. - КАПИТАН! КАК ВЫ?! – Сентаро ворвался в палату, чуть не снеся меня с ног. Я едва успела отскочить в сторону. - КАПИТАН, Я БОЛЬШЕ БЕСПОКОИЛАСЬ О ВАС! – закричала Кионе, врываясь следом в помещение. – Капитан, как вы?! Укитаке-сан рассмеялся и попытался присесть на подушки. - Спасибо, что пришли, Кионе, Сентаро, - тепло поблагодарил он их. – Хорошо, что хоть что-то остаётся неизменным. Будто я и не умираю вовсе. Спасибо вам. Я решила оставить их наедине. Они бы этого не сказали, но я явно лишняя, так что, следуя совету Укитаке-сана, я пошла к другим раненым. Пусть поговорят без лишних ушей. За всё время моего пребывания здесь я чётко поняла, что никогда не смогла бы посвятить свою жизнь работе в больнице. Атмосфера госпиталя давит со всех сторон, больничный запах сжимает лёгкие, как хлорка. Надо быть невероятно сильным морально, чтобы каждый день проводить здесь, работать, а ещё - спасать людей, а в случае смерти подопечного говорить об этом родным умершего. Мне в больнице тяжело только находиться – как бы я смогла в ней работать? Мне нервов не хватит – с этим ничего не поделаешь. Сама того не заметив, я вышла в залу, где находились легко раненые шинигами. Руки привычно потянулись к заколкам, и – миг! – ещё один несчастный накрыт целительным щитом Сотен Киссюна. И в очередной раз я вижу, как загораются благодарностью и восхищением глаза бедняги. Сколько бы ни видели мои способности окружающие, они не перестают удивляться моей силе. Раньше я очень радовалась, что могу быть в чём-то полезной; с тех пор я умерила пыл, и Шун Шун Рикка теперь кажутся мне не даром, а чем-то самим собой разумеющимся. - Орихимэ, спасибо тебе большое, - послышался сбоку голос Ханатаро-куна. Я вопросительно посмотрела на него. Шинигами улыбался и тепло глядел на меня. – Если бы не ты, Четвёртый отряд нескоро бы смог позволить себе отдых. Я рассмеялась. - Не за что, Ханатаро-кун. Всегда рада помочь. – Я не стала уточнять, что главной причиной моей помощи было желание отдалиться от Куросаки-куна и своих печальных мыслей. Хотя я всё равно бы вызвалась помочь, в любом случае. - Нет, мне интересно, зачем капитану Укитаке нужен Куросаки Ичиго?! Я резко дёрнулась, и мой щит едва не исчез. Кионе и Сентаро, говорившие сейчас о капитане Тринадцатого отряда и Куросаки-куне, направлялись к выходу из госпиталя. Вскоре они скрылись за воротами казарм. Я обеспокоенно смотрела им вслед, задаваясь тем же вопросом. Зачем капитану Укитаке Куросаки-кун? В голову полезли не самые приятные мысли, но я постаралась отбросить их и снова сосредоточиться на лечении. К счастью, раны моего пациента почти затянулись, и осталось доделать всего ничего. - Огромное спасибо, Иноуэ-сан, - поблагодарил меня шинигами, разминая только что вылеченные конечности. - Ничего больше не беспокоит? - Нет! Ещё раз благодарю, Иноуэ-сан! – Шинигами поклонился мне в пояс и поспешно покинул больницу, видимо, не желая мешаться докторам. Я задумчиво смотрела ему в спину, пока он не ушёл, и размышляла ни о чём. Затем перевела взгляд на руки и сжала пальцы. У меня было плохое предчувствие. - Орихиме, принеси, пожалуйста, из сестринской чистые инструменты! – крикнула мне из другого конца залы Исане. - А… Сейчас, Котетсу-сан! – ответила я, тотчас же выйдя из ступора. На какое-то время грустные мысли отпустили меня, и я вздохнула с облегчением. Сестринская находилась в другом крыле, как раз по соседству с палатой Укитаке-сана, и я с сожалением подумала, что мне снова придётся проходить мимо. А если ещё Куросаки-кун будет там… Надо поспешить, пока он не пришёл! Несмотря на то, что капитан узнает меня по реяцу, я постаралась пробежать как можно быстрее мимо сёдзи его палаты и буквально влетела в сестринскую, шумно захлопнув дверь и медленно сползя по ней спиной. Выдохнула и постаралась успокоиться. В голове всё путалось от волнения. Так, теперь осталось найти контейнер с чистыми инструментами и побыстрее вернуться к раненым, чтобы случайно не столкнуться в коридоре с Куросаки-куном. Я бегло оглядела помещение в поисках нужного контейнера. Где же… Нашла! Нужная мне вещь лежала на самой верхней полке стеллажа, и дотянуться до неё выходило сложновато. Я огляделась. Ступеньку кто-то утащил, и я мысленно приложила ладонь к лицу. Да, мой рост вполне нормален, но сейчас мне бы хотелось быть чуточку повыше – время-то шло, а подходящей замены мини-лесенке нет. Взгляд метался от одной полки к другой, от одного предмета к следующему и вдруг зацепился за разобранную картонную коробку. И в этот момент я ощутила, что Куросаки-кун в сопровождении Кионе, Сентаро и Кучики-сан вошёл в госпиталь. Мне стало страшно. Руки вспотели, а по спине пробежали мурашки. Они точно по реяцу узнают, что я здесь, и точно захотят по крайней мере поздороваться. Я представила, как мне придётся разговаривать с ним, и змея ужаса пробежала по позвоночнику. Как я посмотрю ему в глаза… Пальцы торопливо собрали коробку, и через несколько секунд готовый заменитель ступеньки уже стоит у стеллажа. Я быстро забралась на коробку, потянулась к контейнеру, однако взять заветную вещь не смогла. Встала на цыпочки. Сердце сделало кульбит: сёдзи в соседнее помещение открылись. - Добрый день, Укитаке-сан! Вы хотели со мной поговорить? Верхнее основание коробки, на котором я стояла, провалилось, и я ухнула вниз. Контейнер с инструментами упал со мной, стеллаж наполовину опорожнился. Большая часть коробок, что стояла на полках, свалилась на пол; благо никакие склянки не пострадали: их не было в этом стеллаже вообще. - Орихимэ-тян? – услышала я удивлённый голос Укитаке-сана. - Иноуэ? Я с досадой тёрла грудь, которой случайно ударилась о полки. Синяк будет, не иначе. Дверь открылась, и я испуганно, как нашкодивший котёнок, уставилась на пришедших. Сердце от волнения, казалось, несколько раз прокрутилось в центрифуге. Я всё-таки посмотрела ему в глаза. - Иноуэ? - Куросаки-кун? Кучики-сан? – пролепетала я, по инерции держась за ушибленную грудь. – Что вы здесь делаете? Кучики-сан удивлённо поморгала. - Мы услышали здесь шум, да и твоя реяцу здесь была. – Девушка посмотрела на разбросанные вокруг меня коробки и остановила взгляд на мне. – Ты в порядке? Я резко вскочила. - Конечно! Я сейчас же пойду помогать Котетсу-сан! Мне помощь не нужна! – Для убедительности я несколько раз согнула руки в локтях, как на занятиях по физкультуре. Ушиб тут же дал о себе знать, но я постаралась не выдать боли, спрятав её за улыбкой. - Ты точно в порядке? – спросил Куросаки-кун, подозрительно глядя на меня. И зачем он так смотрит? - Да! Схватив контейнер, я с широчайшей улыбкой на лице прошла мимо озадаченных Куросаки-куна и Кучики-сан. Если бы я болела анорексией, они наверняка бы заметили, как сильно билось у меня сердце. Каждый раз глядя на них, я острее чувствовала своё приближающееся одиночество, и сейчас они снова ненароком саданули мне ножом в грудь. Конечно, я смогу, как и раньше, общаться с Садо-куном и Исида-куном, но с Куросаки-куном я по-старому поболтать уже не смогу. - Вот инструменты! – Я протянула контейнер Исане. Котетсу-сан аккуратно взяла его и поблагодарила меня, мельком оглядев мой потрёпанный внешний вид. Наверное, она хотела спросить меня об этом, но её позвали к очередному пострадавшему. Я вздохнула с облегчением. Как бы мне ни хотелось возвращаться, но убрать последствия моего падения надо было. Я думала поскорее закончить с этим делом и дальше пойти помогать раненым. Когда все коробки вновь лежали на своих местах, я, проходя мимо палаты Укитаке-сана, случайно услышала слова, которые потом в генсее вспоминала со слезами на глазах. Капитан Тринадцатого отряда «сделал Куросаки-куну предложение, от которого невозможно отказаться», как сказал в романе «Крёстный отец» Марио Пьюзо. - Я бы очень хотел, чтобы ты возглавил Тринадцатый отряд после меня, Ичиго-кун. И всё. Конец. Это был второй раз, когда я почувствовала себя самым несчастным человеком. Впервые такое чувство я испытала, когда на моих руках умер Сора. В этот раз для меня умер Куросаки-кун. Я не была наивной. Капитан отряда Готей 13 будет слишком занят, чтобы хотя бы раз в три месяца навещать старых друзей в мире живых, да ещё в такое послевоенное время. У капитана в ведении будет целый отряд из трёхсот шинигами. Капитан должен будет постоянно работать с отчётами, убивать пустых, неведомо как забредших в Руконгай, решать проблемы своих подчинённых, а сейчас ещё помогать отстраивать казармы. Как найти время для генсея? В ту ночь я плохо спала. Мне было то жарко, то холодно; казалось, что дует из-за сёдзи, но без щели потом становилось страшно душно. Я попыталась заснуть без подушки, потом облила лицо водой из приготовленного на утро тазика, но сна не было ни в одном глазу. Тогда я решила прогуляться по террасе. Вечерний воздух приятно обдувал руки и ноги, не скрытые ночным хакама. Сверчки стрекотали будто во всем палисаднике Четвёртого отряда – их было слышно со всех сторон. Я, слегка пошатываясь, шла босиком по террасе, изредка поглядывая в сторону сада. Я помнила, что у входа самый красивый вид – туда я и направлялась. Каково было моё удивление, когда поняла, что не я одна мучилась бессонницей. - Котетсу-сан? Исане обернулась, будто бы только что заметила, что я рядом. - Орихимэ? Тоже не можешь заснуть? – спросила она с грустной улыбкой. Я кивнула и села рядом. Некоторое время никто из нас не решался начать разговор, и мы просто молчали, приводя собственные мысли в порядок. Я думала о неотвратимо приближающемся возвращении в мир живых и конце наших приключений. Когда мы покинем Общество Душ, жизнь, наверное, станет гораздо скучнее и тоскливее. Мне даже на миг захотелось стать простой душой и остаться в Руконгае, чтобы попытаться сохранить остатки былого, чтобы, как раньше, стоять рядом с Куросаки-куном и помогать ему в битвах. К сожалению, это невозможно. Такого уже больше никогда не будет. Ничего, как раньше, не будет. Исане молчала, размышляя о чём-то своём. Мне было её жалко. Она потеряла капитана, теперь стоит во главе отряда и обязана отвечать за всё. Я бы тоже ходила как в воду опущенная, если бы со мной случилось то, что произошло с ней. Одновременно я испытывала уважение к лейтенанту Четвёртого отряда. Она не терялась и брала себя в руки. Не знаю, как я бы вела себя в её положении. - Орихимэ, - неожиданно позвала меня Котетсу-сан, - тебя ведь что-то беспокоит? Я смежила веки, не желая отвечать. Однако моей собеседнице ответ, видимо, не нужен был. - Беспокоит, я вижу это. Это из-за Ичиго? Из-за того, что он остаётся в Сейретее? - Мне даже нет нужды отвечать тебе, Котетсу-сан. Ты сама всё прекрасно видишь. – Я уткнулась лицом в колени, силясь не заплакать. Исане покачала головой. - У тебя неправильные приоритеты, Орихимэ. То, что Ичиго остаётся в Сейретее, не должно тебя так убивать. Я понимаю, тебе он нравится, но не всё всегда идёт по нашему желанию. Орихимэ, - Котетсу-сан взяла меня за руку, - ты найдёшь ещё своё счастье. Твоё время ещё не пришло. А что касается Ичиго, то ты должна радоваться тому, что он жив! Дорогой тебе человек живёт! Я поняла бы, если бы он погиб… Если бы у меня был выбор, я бы хотела, чтобы капитан Унохана уехала бы куда-нибудь далеко, но была бы жива. - Спасибо, Котетсу-сан, - поблагодарила я, правда, несильно тронутая её словами. – Я переживу. Пережила ведь смерть Соры, Хуэко Мундо, ту историю с подчинителями… Всё в порядке. - Я улыбнулась. Исане схватила меня за плечи. - Орихимэ! У тебя есть друзья! Ты здоровая! У тебя нет проблем с властями! Ты должна быть счастлива! – горячо прошептала она. Я аккуратно сняла её руки со своих плеч и поднялась. Желание посидеть здесь пропало. - Спокойной ночи, Котетсу-сан! – пожелала я и поспешила к себе, чтобы Исане не успела остановить меня. Мне не хотелось с ней ссориться, но и обсуждать болезненную для меня тему я не желала. Все следующие дни я старалась избегать общения с лейтенантом Четвёртого отряда. Спустя несколько суток после того разговора Куросаки-кун примерил белое хаори. Вместе с ним заняли посты капитанов Айкава-сан, Хисаги-сан и Иба Чикане-сан - мать лейтенанта Седьмого отряда и бывшая лейтенант Третьего отряда. Больше всего я удивилась назначению Чикане-сан. Она была женщиной в довольно почтенном возрасте, и было удивительно, как она согласилась на такую нервную должность. Её сын, лейтенант Иба, заметно переживал, когда она встала в ряд с остальными капитанами. Неприятно и больно признавать, но новая форма очень шла Куросаки-куну. Он сразу будто стал старше и внушительнее. Я невольно любовалась им, и в груди теплело, несмотря на скорое расставание. Рядом с Куросаки-куном стояла Кучики-сан. Она держалась гордо, высоко, но в то же время не высокомерно. Она одновременно была на равных с нами и выше нас. Как королева. Удивительное сочетание – смесь руконгайского детства и манер клана Кучики, однако я не завидовала. Мне было приятно видеть её такой. Тринадцатый отряд в тот же вечер устроил праздник. Все отмечали назначение нового капитана. Мы с Исида-куном и Садо-куном тоже там были, но поговорить с новым членом Готей 13 нам не удалось. Да я и не особо расстроилась по этому поводу. Гораздо легче было наблюдать со стороны, что я и делала весь вечер. Капитан Куросаки и лейтенант Кучики почти всё время провели за беседами с членами отряда. Как только они хотели то ли подойти к нам, то ли поговорить наедине, к ним снова кто-то шёл с поздравлениями. Это был последний вечер капитана Укитаке. Он попросил отпустить его из больницы, чтобы провести последние часы с отрядом. Ему поставили кресло в тени сакуры в отрядном палисаднике, и всё время, пока шёл праздник, он наблюдал оттуда. Иногда к нему подходили Кионе и Сентаро, Куросаки-кун и Кучики-сан, другие офицеры, он разговаривал с ними и улыбался. Я не осмеливалась последовать примеру шинигами. Я чувствовала себя виноватой из-за того, что не ничем не смогла ему помочь, даже несмотря на свои божественные способности, как их назвал когда-то Айзен-сан. Около полуночи, когда большая часть офицеров и рядовых разошлась, Укитаке-сан подозвал Куросаки-куна и Кучики-сан. Вместе с ними подошли и Кионе с Сентаро. Я не слышала, о чём они говорили; полагаю, старый капитан отряда давал наставления новому. Куросаки-кун слушал внимательно и ни разу не перебил его. Потом Укитаке-сан заснул и начало следующего дня уже не встретил. Его тело сожгли в полдень, пока оно не начало распадаться на духовные частицы. Его облачили в белые одежды, и Укитаке-сан был похож в них на ангела, спустившегося с небес. Он улыбался. Мне пришла в голову мысль, что капитан Тринадцатого отряда рад, что наконец-то уступил место молодым и получил заслуженный отдых. Перед сожжением с Укитаке-саном пришла попрощаться большая часть Готей 13. Кучики-сан и оба третьих офицера стояли у его тела дольше остальных. Они все плакали. Я их понимала: всё-таки капитан Тринадцатого отряда стал им родным за все проведённые вместе десятилетия. Капитан Кьёраку подошёл последним, и отчего-то больно было смотреть, как друзья прощаются навеки. Капитан Тринадцатого отряда улыбался, а капитан Первого отряда с болью и тоской смотрел на своего лучшего друга. - Прощай, Укитаке… - едва слышно прошептал Кьёраку-сан и поджёг дрова под гробом. Огненные лепестки охватили кострище почти мгновенно. Тела не было видно из-за плотной стены огня. Пламя, казалось, жадно ело заключённый в его оковы труп. Я слышала звуки трескающихся деревяшек, костей и почувствовала, как тяжело становится на сердце. До этого я никогда не присутствовала на кремации, поэтому воспринимала всё ярче и болезненнее. Музыкального сопровождения не было, однако реквием звучал у меня в голове. В один момент в изголовье ложи покойного огонь исчез, и я увидела охваченный пламенем профиль Укитаке-сана. Огонь напоминал волосы, развевающиеся по ветру; вдруг часть пламени оторвалась от кострища и улетела, подобно птице, ввысь. Я следила взглядом за этим фениксом и будто слышала его скорбный плач. Огонь плакал вместе с нами. Я плакала тоже. Слёзы безудержно текли у меня по щекам, и, сколько бы ни пыталась, я не могла успокоиться. Мне было безумно жалко самого доброго капитана Готей 13 и невероятно стыдно за свою беспомощность. Наверное, до конца жизни я буду корить себя за смерть Укитаке-сана. Когда пламя начало стихать, от того, что осталось, стали отделяться духовные частицы. Они отрывались рваными клочками и улетали в небо, растворяясь в атмосфере Общества Душ и становясь с ним одним целым. Когда огонь исчез, на пепелище не осталось ничего, что бы напоминало о бывшем капитане Тринадцатого отряда. Он теперь часть воздуха вокруг, воды, земли, травы – всего, что составляет этот мир. В сердце закралась грусть. Придёт время, когда все мы потеряем себя и станем частью Общества Душ. Мы как личности перестанем существовать. Вечером того же дня, когда эмоции от кремации улеглись, Кьёраку-сан вызвал Садо-куна, Исида-куна и меня. Используя самые мягкие выражения, главнокомандующий сказал, что в ближайшие дни нам следует вернуться в мир живых. Август в генсее подходил к концу, школьные каникулы заканчивались, а выпускной класс никто не отменял. Конечно, наша помощь (на этих словах Кьёраку-сан как-то по-особенному глянул в мою сторону) была бы полезной Готею в такое время, но о своих прямых обязанностях нам забывать не стоит. Школа для нас гораздо важнее волонтёрства, прибавил потом капитан Первого отряда. - А как же… Ичиго? Он же ведь тоже школу не закончил, - спросил Садо-кун. Я замерла, отчего-то взволнованная. Лейтенант Исе достала из папки какой-то лист и протянула нам. Даже зная, что его содержимое не соответствует действительности, я почувствовала, как сердце охватила ледяная рука ужаса. - Иссин и Урахара уже позаботились об этом, - объяснил суть данного нам свидетельства Кьёраку-сан. – А тело Ичиго они положили под завалы, когда произошло землетрясение. Никто ничего не заподозрит. Никто ничего не заподозрит… Я понимала, что они правы. В какой-то мере я смирилась с новым назначением Куросаки-куна, но вспоминать об этом лишний раз не хотела. Я досадовала на Садо-куна и на его чрезмерное любопытство, потому что не знать, как Готей выкрутился, гораздо легче и менее болезненно, чем держать свидетельство о смерти любимого человека. - Я понимаю, - ответила с вымученной улыбкой. Надеюсь, не станут задавать лишние вопросы и просто меня поймут. – Так гораздо лучше для всех. А Куросаки-куна мы сможем навещать с помощью тех билетов, которые вы нам дали! – улыбнулась ещё шире и ещё фальшивее. Как же сложно натягивать улыбку, когда не хочется ничего, кроме как закрыться в тёмной комнате и разбивать от боли и отчаяния кулаки о стены. Но я улыбалась. Исида-кун грустно посмотрел на меня. Я сделала вид, что не заметила этого сочувствующего взгляда: боялась, что расплачусь прямо здесь. Губы и так подрагивали от едва сдерживаемых рыданий. Из казарм первого отряда мы вышли вместе. Садо-кун и Исида-кун обсуждали последние события, прощание с Укитаке-саном, а я безучастно шагала рядом, почти не отрывая стоп от земли. Мне было противно от самой себя, однако я ничего не могла поделать. Я ощущала себя жадной эгоисткой. Было больно и тоскливо от одной мысли, что скоро навсегда расстанусь с Куросаки-куном и буду видеть его редко-редко, без надежды на будущее. Он если и посетит Каракуру, то только в случае появления в ней гипер-мега-опасного пустого. На личные визиты в ближайшие десять лет вряд ли у него появится время. Да и сомневаюсь, что он будет гореть желанием посетить нас. Наверняка он больше захочет навестить отца и сестёр. Я совсем скисла. - Иноуэ-сан? Иноуэ-сан! - А? – Я в растерянности оглянулась на звавшего меня Исиду-куна. Он обеспокоенно махал ладонью у меня перед глазами и пытался мне что-то сказать. Видимо, я опять ушла в себя. - Да, Исида-кун? - Иноуэ, ты на вопрос не ответила, - ответил вместо него Садо-кун. - А… какой вопрос? - Иноуэ-сан, стоит ли нам рассчитывать на твою помощь в уничтожении пустых, когда вернёмся в Каракуру? – повторил Исида-кун. Я задумалась. Такая мысль как-то не закрадывалась в мою голову. - Может, нам стоит пока подумать о себе? – с натянутой улыбкой ответила я. – Мы вернёмся в Каракуру, уставшие, утомлённые, голодные, и, может, нам лучше сначала отдохнуть? Я, например, не хочу думать о битвах ближайшие две недели. Вам тоже не советую. Давайте все вместе сходим куда-нибудь, а потом придёте ко мне! Кстати, - я подняла палец, - я вас угощу своим последним блюдом! Придумала его за день до того, как на Куросаки-куна напал тот квинси-сан… - Я помрачнела. – Я же оставила на столе целую миску с ним на столе… наверняка испортился. Ужас… - Иноуэ-сан? - Неужели опять что-то воображает? - А? - Иноуэ-сан, всё в порядке? - Конечно. – Я неловко почесала рукой за головой и медленно попятилась. – Мне лучше вернуться в госпиталь. Котетсу-сан нужна помощь, - и, развернувшись, ушла. В казармах Четвёртого отряда я провела немного времени: всё-таки большую часть раненых мы поставили на ноги. Лейтенант отпустила меня через час после моего прихода. Я не стала настаивать на моём присутствии и с лёгким сердцем направилась в свои временные апартаменты. Я решила лечь спать пораньше, не ужиная и не гуляя перед сном. Но кого я обманывала? Сон не шёл, как бы я его ни подзывала. Я приняла контрастный душ, выпила зелёного чая, сосчитала всех, кого знала, но заснуть не смогла. Вздохнув, я села за книжку, примостившись у сёдзи, отделявших террасу и комнату. Книгу я взяла из стопки в углу; наверное, кто-то, кто до меня здесь жил, оставил их, и, как я поняла, этот кто-то обладал весьма специфичным вкусом. История, которую я читала, была рейтинга этак 18+, если не 21+. Я краснела, перелистывая страницы со сценами сексуального характера, и читала только нейтральные главы. Если бы не колоссальное содержание эротики, книга мне бы даже понравилась: сюжет у неё был очень интересный. Это была история о наивной девушке, которая по глупости своей попала в рабство в Афганистане. Автор рассказывал, как она переживала регулярное насилие над собой, пытки, моральное давление. В конце девушка сбежала в пустыню и, добравшись до границы с Казахстаном, вернулась на Родину. Все описанные испытания помогли героине стать мудрее. В эпилоге писатель подводит итог: испытания, которые нас не ломают, делают сильнее. Я не совсем была согласна, но спорить с автором не представлялось вожможным. Сёдзи с террасы с другой стороны медленно открылись. Я встрепенулась, уронив книжку на пол. Так зачиталась, что не заметила приближение лейтенанта Тринадцатого отряда. - Иноуэ? Не спится? – спросила она, тихонько проходя в комнату и задвинув бамбуковую створку обратно. Я покачала головой. Кучики-сан устроилась напротив, поджав одну ногу под себя, а другую согнув в колене. Несколько минут мы молчали, глядя на сад и слушая негромкое дыхание друг друга. Я обняла колени и положила на них подбородок, думая, зачем подруга пришла ко мне. Я чувствовала, что у её визита есть цель, хотя не знала, откуда взялась такая уверенность, и мельком взглянула на Кучики-сан. Она не смотрела на меня - её взгляд был устремлён в чащу палисадника, но я ощущала, что Кучики-сан видит всё, что я делаю. - Иноуэ… - наконец прервала молчание она. – Можно тебя спросить? Я зябко потёрла плечи. - Конечно, Кучики-сан, что за вопрос? - Как ты будешь теперь? Без Ичиго? Он же тебе нравится. Я испуганно подняла глаза. Не ожидала услышать этот вопрос именно от неё. Женская интуиция подсказывала, что шинигами, как и я, неравнодушна к Куросаки-куну, но в то же время Кучики-сан, видимо, не хотела портить отношения со мной. Двоякая ситуация и крайне некрасивая. - Как и раньше, - сглотнув, ответила я. – Буду жить, как жила до тех пор, пока Сора не напал на меня. - А ты сможешь? – Шинигами впервые за вечер посмотрела на меня. Как же я была права, когда назвала её королевой. Такой взгляд мог быть только у мудрой правительницы, заботящейся о всех дорогих людях. Кучики-сан было не всё равно, что буду чувствовать я. - Смогу, не сомневайся! – улыбнулась я как можно более беззаботно. Подруга грустно приподняла уголки губ. - Иноуэ… А… ты не будешь против, если у нас… с Ичиго что-нибудь завяжется? Влага подступила к глазам. В сердце вновь забили деревянный кол. Я думала об этом, но не могла понять, как мне вести себя с ними потом. Когда же это всё кончится? Я покачала головой, чтобы смахнуть непрошенные слёзы. Кучики-сан приняла это как мой ответ. - Какая же ты великодушная… Иноуэ. – Шинигами подошла и обняла меня, поддерживая. Несколько слезинок всё же скатились по моим щекам, но я отвернулась к окну, чтобы Кучики-сан их не увидела. А вот и мой ответ. Я не буду им мешать. Пусть Куросаки-кун будет счастлив, пусть даже и не со мной. И луна, наблюдавшая за нами из-за окна, была со мной солидарна.