Птичья сказка

Да, явно не в своём уме был юный вор Ален, когда золото вышивал на городской площади. Нет, то, что он, искусный «вышивальщик», промышлял кошельки, было как раз в порядке вещей… А вот то, что, спрятав добычу, он вернулся… И ладно бы, вернулся за добавкой. А то, сказать же стыдно, смотреть на одного из пленников прибежал. В этот день как раз на площади выставили клетки с преступниками, которых провозили в столицу на казнь. Ален вернулся смотреть на самого крайнего. Высокий стройный мужчина. Даже жалкое тряпье, еле прикрывающее тело, на нем выглядело как дорогой шелк. Ален красоту любил во всех проявлениях, оттого сейчас и таращился на пленника во все глаза. — Не смотри — зачарую, — раздался звучный голос. — Отойди, добрый человек, — вмешался стражник. — Он — колдун. Нельзя долго смотреть. — Сказки это всё. — Обернусь полозом, обовью холодом, перекинусь в ворона, сердце пополам поровну. Не ходи, не сули, не увидишь зари, — насмешливо пропел начало песни-приговора колдун. — А ну молчи, пока язык не вырвали. Пальцы уже все поломаны, ещё захотел и немым остаться? — прикрикнул стражник. — А ты, добрый человек, ступай, не след глядеть на колдуна. Руки у пленника и впрямь беспомощно лежали на коленях. Ален залюбовался. Явно ведь когда-то красивы были кисти. Такими руками, изящными, узкими, ещё и не всякий «вышивальщик» похвалится. — Дай хоть воды, раз добрый такой, — протянул колдун, щуря синие глаза. Ален мигом подхватился, принёс воды. Стражник рукой махнул только. Зачаруется парень, сам виноват. — Как ж тебе воду-то дать. — Да ты плесни. Помоется заодно. Ален посмотрел на кивнувшего колдуна. И вылил сквозь прутья воду на него. Чародей склонил голову, благодаря. Волосы его, чёрные и длинные, плеснулись волнами. — А как тебя звать-то, колдун? — А так Вороном и кличут. А тебя как назвать, жалостник? — Аленом называй. Только зря ты так, не жалостливый я. Просто красивый ты, вот и стараюсь отмыть, да глянуть. Колдун посмеялся, глаза щуря. Ален тем временем смотрел на замок клетки. Простенький такой замочек, открыть легко. Старый Марло подсобит с ключиком, искусник он на такие вещи, Старый Марло, горбун подвальный, злой да нелюдимый. Только Алена и привечает, и то порой по хребту клюкой вытянет. Не ходи к дому градоначальника, не вышивай золота, мальчишка, у ворот узорчатых. — Ну бывай, Ворон. Даст богиня удачи, свидимся под черным покрывалом. Колдун аж побелел, затрясся весь. Понял, хвост мажеский, о чём Ален толкует. — Ну бывай, мастер золотых дел. Ален ушёл. Прямиком к горбуну-деду. Старый Марло сперва его по спине батогом протянул, чтоб дурь повылетела. А там и выточил отмычку новую, в деле не ходившую, на замки злую. А как настала ночь, так и пришёл Ален к клеткам. Колдун на него глянул только. Да вышел из клетки, замка лишенной. «Вышивальщик» тем временем уже и в темноте скрылся. Лети, Ворон, своей дорогой, а оставаться у клеток вору нельзя. — Ален, слыхал весть? В доме-то за рекой волхв поселился пришлый. Сходил б к нему, свою хворость извел. А ведь и впрямь, колдуном тот Ворон был. Измучился весь парень. Ночи нет, чтоб колдун тот не привиделся. Да и сны все такие, хоть в борделе жить поселяйся. — А волхв-то хоть нормальный, хворость изведёт иль меня сразу? А делать нечего, пошел Ален. Волхв оказался молодой. Белобрысый и смешливый. Осмотрел пришедшего, да руками и развел. Нет чар никаких, нечего лечить. Не лечится любовь. — Любовь… — протянул Ален. — Так вот она какая, любовь ваша. Мучения одни. — Ну, тут один путь вижу… Влетел в окно ворон. Сел на плечо волхву, нахохлился. — Видишь вот у парня горе. Любовь его сушит, — чешет перья птице волхв. — А ты всё заладил про своё сердце украденное. Будто красть было что. И смеется, паскуда белобрысая, Алену подмигивает. Ворон с плеча волхва слетел. — Ну что, нашёлся? — смеется колдун, с пола человеком поднимаясь. — А я весь город облетел, искал. Вспомнил Ален, как дед дверь запирал да маком его от воронового сглаза обсыпал, чтоб сон внуку крылья не зашумели, поспал чтобы вор немного. — Дед меня от ночи берёг. И брякнул: — А сердце не верну, что украл, то мое навеки. Что смеешься, Ворон, птица ночная? Ай. А ну на пол поставь. Ммм.