Билет из Зазеркалья

Смешные и странные В сказке порядки: Здесь все по-другому, Все как-то не так. Куда ни заглянешь - Сплошные загадки, Куда ни посмотришь, Ну, куда ни посмотришь - Сплошной кавардак!

Ремус Люпин подтолкнул Гермиону в спину. - Вот она, профессор. Мы встретили ее, как вы и просили. - Спасибо, Ремус. Вы не оставите нас ненадолго? Люпин кивнул и осторожно прикрыл дверь. Гермиона с удивлением всматривалась в лицо профессора Дамблдора, которое за последние годы видела только на портрете. Там он улыбался, щурился, иногда говорил что-то несущественное, и ничего более. И всегда оставался в рамке. Сейчас он сидел в кресле, его сухие пальцы перебирали кончик бороды. Обе руки у него одинаковые – светлые и живые. Дымок из чаши курился ровно посередине между Дамблдором и Гермионой, и ей приходилось щуриться, чтобы толком разглядеть глаза бывшего директора Хогвартса. Впрочем, почему бывшего? Он же сейчас вот здесь. Неужели она умудрилась попасть в прошлое? - В каком-то смысле да, - отозвался профессор Дамблдор, глядя на Гермиону поверх своих знаменитых очков. – В каком-то смысле ты попала. Вчерашний день – не такое уж далекое прошлое, но в определенном смысле оно самое далекое. Потому что ему не придают значения, его очень долго ищут, о нем никогда не задумываются. Это же было только вчера. Но для нас вчера стало тем, что постоянно перемещается в завтра. А завтрашний день стал для нас прошлым. Гермиона отчаянно помотала головой, отчего ее волосы окончательно рассыпались по плечам привычным вороньим гнездом. - Я ничего не понимаю! – воскликнула она. - А тут и понимать нечего. Ты садись, в ногах нет ни правды, ни истины. Впрочем, в кресле ее нет тоже, но так хотя бы не слишком устаешь, - профессор Дамблдор повел рукой, и с другой стороны от круглого столика из воздуха вылепилось второе кресло. – Садись же. Гермиона почувствовала мягкий толчок под колени и через мгновение уже сидела в кресле. Оно оказалось жестким, с неудобными твердыми подлокотниками и слишком высокой спинкой. - Профессор, объясните мне, что происходит. Как я сюда попала? Почему? Почему меня ждали, почему здесь… - Гермиона оглянулась на дверь. – Почему здесь все совершенно не такое. Я уже совсем запуталась. И сама какая-то странная. Я даже не помню, откуда у меня такое платье и зачем оно мне. - Потому что ты во вчерашнем дне. Ты не можешь помнить, что было завтра. - А как мне попасть отсюда обратно? – Гермиона решила постараться быть терпеливой. - Разумеется, ты можешь уехать домой на поезде, - улыбнулся профессор, словно прочел ее мысли. – Но отсюда поезда идут только с вокзала Кингс-Кросс. - Как это Кингс-Кросс? Он же в Лондоне. Это же маггловский вокзал, - не поняла Гермиона. – А как же Хогвартс-экспресс? - Мы можем уехать отсюда только с Кингс-Кросс. Это не тот Кингс-Кросс, о котором говоришь ты. С него можно уехать в любом направлении и куда угодно. А с его тени – только в одном. Только один раз и только в одну сторону. Профессор Дамблдор глубоко вздохнул. Гермиона молчала. Ей очень хотелось сейчас найти какую-нибудь умную книгу, в которой подробно и по пунктам было бы расписано все, что говорил директор. Чтобы разобраться с карандашом в руках. Но, пожалуй, тут такую книгу не найдешь. - Вернее, мы как раз не можем сейчас отсюда уехать. А нам бы очень хотелось. - А почему не можете? – спросила Гермиона. - Потому что мы не можем даже войти туда. Он сидит на вокзале и ждет свой поезд, но поезда нет. Поезд не придет, чтобы забрать одну восьмую души. А пока не придет его поезд – не придут остальные. Он сидит там и взрослеет, и не желает отправляться в Путь. И вырастает в сущность еще более уникальную, чем был раньше. Ту жизнь он хотя бы начал человеком. А эту начинает осколком. А мы - мы почти тени, мы не можем даже поднять меча, палочки или пера. Нам его не обойти, не одолеть. Здесь есть и те, кто попали сюда в тот же день, что и он, и те, кто прибыл сюда раньше – но немного задержался. Большинство из нас просто бесконечно проживает снова и снова один-единственный день – самый последний. Еще можно стать серой тенью и зависнуть в небытии, а можно продолжать делать то, что привык. Выбор невелик, не правда ли? Вечность в Зале Ожидания. Как ты думаешь, хочется ли нам в поезд? – профессор Дамблдор вздохнул, и Гермионе обдало сизым дымом лицо. Она содрогнулась от его слов. - Сегодня сумасшедший день, - сказала она задумчиво. – Я не помню, как я сюда попала. И не понимаю, почему. Я, кажется, искала кого-то, - Гермиона зажмурилась, пытаясь вспомнить. – Потом я пила Оборотное зелье… Но оно не сработало. Кажется. И теперь я не знаю даже, кто я. Я все время куда-то бегу, мне даже некогда остановиться, чтобы подумать. Почему я здесь? Почему я могу войти на Кингс-Кросс, а вы нет? Профессор Дамблдор внимательно посмотрел на Гермиону. - Ты та, кем кажешься себе. Съешь, - он протянул девушке цукат, Гермиона машинально взяла его и проглотила, почти не скривившись от противного привкуса Оборотного зелья. На мгновение ее пробила сильная дрожь – такая, что даже зубы звучно стукнули друг о друга. Дамблдор внимательно смотрел на нее – кажется, с некоторым удивлением. - Да что же такое происходит… Это все какое-то ненастоящее, - Гермиона, передернув плечами, словно от холода, подцепила пальцем обрывок голубого шелка, почему-то торчащий из кармана старых потертых джинсов. Откуда они взялись? – Это не я. Почему я могу? Почему я здесь, если здесь только тени? - Здесь не только тени, - раздался с каминной полки приятный женский голос. – Профессор много рассказывал нам о тебе. Добрых сумерек, мисс Грейнджер. Можно называть тебя просто Гермионой? Профессор говорил, что ты всегда была очень добра к нашему сыну и много помогала ему… Мерлинова борода… Алиса и Френк Лонгботтомы. Вот почему лица на портрете показались такими знакомыми! Только здесь они были молоды, улыбались, в их глазах был разум – тот самый, которого не было у двух раздавленных заклинаниями и болью людей в палате св. Мунго. - Если ты побродишь по замку подольше, ты увидишь множество старых знакомых, - Френк улыбнулся – точно так же, как улыбался Невилл. – И почти-безголового-Ника, и Кровавого Барона, и многих других. Им все равно – здесь или там, там или здесь. Вчера или завтра. А нам не все равно, но у нас выбора нет. - Но ведь вы же живы там, - несмело возразила Гермиона. - Ну, условно говоря, живы, - невесело усмехнулась миссис Лонгботтом, - но вернуться туда, в наши тела, мы уже не сможем. Связь разрушена. Спасибо Белле. Мы навсегда останемся здесь. Главное – не забывай, кто ты. Иначе тоже однажды очнешься плоской и в рамке. - Вы забыли? Вы поэтому не можете? – Гермиона торопливо вскочила, едва не опрокинув столик. – Вы Алиса и Френк Лонгботтом, вы… - Мы не сможем запомнить, что ты говоришь, - грустно заметила миссис Лонгботтом. – Мы не помним, кто мы. Мы помним все остальное, нашего сына, наших друзей, но мы не помним себя. И если ты забудешь, кто ты – твоя связь тоже порвется. Это в каком-то смысле результат проклятий Беллы, которые она накладывает на тех, кого пытает. Видимо, поэтому и ты здесь. Лицо женщины, не помнившей своего имени, исказилось. Она помолчала и добавила: - Но тебе повезло немного больше. Она не довела дело до конца. Может, и проклятье не подействовало в полную силу. И, наверное, ты сможешь вернуться… - Не думаю, что ей повезло. Получается, что ты – ее незавершенное дело, - сказал Френк, обращаясь к Гермионе, и почесал в затылке. – Это ведь еще один способ уйти дальше – не оставить незавершенных дел. Так что она может попытаться закончить начатое. У Гермионы голова пошла кругом. - Какое проклятье? Почему я раньше про него не знала? Я ничего не понимаю, - почти простонала она. - Ничего, поймешь, - успокоил ее профессор Дамблдор. – Со временем. Или не поймешь, что, в общем, почти не имеет значения. Важно, что ты можешь то, чего не могут другие. Какая разница, почему? Главное, остерегайся Беллатрикс. Особенно, когда пойдешь к ней в гости. - Я? К ней? В гости? – потрясенно пробормотала Гермиона, но профессор Дамблдор не ответил. Он был очень занят – шарил по карманам. - Где же оно… Здесь становится очень плохо с памятью. Когда вчерашний день повторяется снова и снова, его начинаешь забывать. Я путаюсь в том, что было, а что еще только будет. Впрочем, мы хотя бы помним себя. - Что вы ищете? – спросила Гермиона. - Пророчество, как всегда, - ответил профессор. – Они у меня есть на все случаи жизни. Если их много, какое-нибудь одно непременно сработает. Профессор Дамблдор выгреб из многочисленных карманов груду пергаментных свитков, перевязанных разноцветными веревочками. Пододвинул всю кучу к Гермионе прямо сквозь плошку с дымом и широким жестом предложил: - Выбирай. Но выбрать нужно правильно. И только одно, - взгляд был чуть менее теплым, чем арктическая льдина. - Второго шанса не будет. Гермиона несмело протянула руку вперед и схватила первый попавшийся свиток. Ленточка на нем зашипела и узкой струйкой голубого дыма устремилась к потолку. - Открой, - кивнул профессор Дамблдор и повел рукой – в то же мгновение столик опустел. Свиток развернулся сам. На нем не было букв. Был только рисунок: странная шляпа – старая, вытертая, с торчащими во все стороны нитками. На боку была какая-то нахлобучка, напоминавшая чучело грифа. Она то появлялась, то исчезала. Шляпа лежала на скамейке, стоящей посредине пустого вокзального перрона. - Вот видишь? – профессор Дамблдор снова выгреб карманы. На этот раз на стол посыпались пресловутые лимонные дольки, отчего у Гермионы свело челюсти. – Все должно случиться именно так, как оно случится. Не правда ли? О Мерлиновы карманы, я опять в них запутался. В один я складывал те, которые возвращают назад, в другой – те, которые уносят вперед. Но не помню, в какой именно. Возьми, они могут тебе пригодиться… Профессор снова придвинул к Гермионе две кучки – на этот раз – лимонных долек. Цукаты были старые, засохшие, местами, кажется, даже с благородной голубой плесенью. Правда, благородство плесени вряд ли сделало вкус приятнее. Гермионе показалось, что некоторые дольки даже если не ели, то как минимум пробовали. - Спасибо, профессор, - покачала она головой. – Мне как-то не хочется. Дамблдор улыбнулся – он явно был доволен. - Это просто отлично, - сказал он. – Оборотные заклинания не действуют на тебя. Они могут изменить тебя, приблизить твой внешний облик к твоей внутренней сути, но не могут изменить твою суть. Это хорошо. Значит, Вчерашний День не сможет изменить тебя, привязать тебя к себе. Дамблдор легко щелкнул сухими пальцами, и цукаты исчезли, словно их и не было. - Так что же мне делать? – спросила Гермиона. – Я так поняла, что вы хотите, чтобы я освободила перрон. От Во... - Лонгботтомы на портрете замахали на нее руками. Дамблдор молчал, но Гермиона все равно оборвала себя на полуслове. – В общем, освободила. Как именно это сделать, вы не знаете, но уверены, что кроме меня, никто не сможет. При этом меня хотят убить, я рискую остаться тут навсегда, потерять память, сойти с ума или измениться так, что родная мать не узнает. Пикник, право слово. Я правильно подвела итоги, профессор? - Я никогда не сомневался в твоем умении слушать и делать выводы, - улыбнулся профессор. Да, он улыбался, но беспокойство в его глазах можно было бы заметить даже в том случае, если иметь обыкновение утром сослепу надевать на ногу кошку вместо мехового тапочка. – Хотя в таком изложении это звучит… несколько фантастично. Что, разумеется, является практически гарантией результата. Хорошо, что профессор не уточнил, какого именно результата. - Как я должна убрать его оттуда? – Гермиона терпеливо вздохнула. «Немного терпения! Если не спится, считай до трех, - говорила ей когда-то мама. – Самое большее – до половины четвертого». Вот да, немного терпения ей сейчас не помешало бы. - Гермиона, ты же всегда была очень сообразительной, - профессор Дамблдор перевел взгляд с лица девушки на Шляпу на пергаменте, потом обратно. – Вот и сообрази. Если говорить об этом, оно может не сбыться. Вещий сон нельзя произносить вслух. Слово – очень тонкая субстанция. Скажи его не вовремя или не к месту – и все, прошляпила. Поняла? Гермиона не поняла ничего – или почти ничего из того, что говорил профессор. Но он и в прежние времена (или в грядущие?) имел обыкновение разговаривать загадками. Наверное, все дело в Шляпе – нужно только ее найти. Если она не утратила своей болтливости, то возможно, у нее самой можно будет что-нибудь узнать. Вопрос только в том, где ее искать. - У тебя есть все ниточки, - негромко ответил профессор Дамблдор. - Но тяни за них аккуратно. У одной из сестер даже здесь есть ножницы. Голова дана не только для того, чтобы использовать ее в качестве шляпной болванки. Гермиона еще раз взглянула на Шляпу. На туманную нахлобучку в виде чучела грифа. На Френка Лонгботтома. Потом на Дамблдора. Мироздание использует весьма оригинальные подсказки, ничего не скажешь. - Вот и отлично, - улыбнулся профессор. – Он тоже застрял здесь, только не совсем так, как мы. Отыщи его. В следующее мгновение в лицо Гермионе хлынул сизо-голубоватый дым, а когда он развеялся, в кресле не было ни лимонных долек, ни пергаментных свитков – ничего. Профессора Дамблдора не было тоже.