Das Werk

- Сэр Аир Аворио, признаете ли Вы себя виновным в преступлениях против человека и против нравственности, совершенных Вами в здравом уме и трезвой памяти? Судья строго посмотрел на подсудимого, который стоял с отсутствующим видом, будто все это его не касалось. Подсудимый - высокий, стройный мужчина, сколько ему лет определить было затруднительно, одно можно сказать, что выглядел он весьма экстравагантно, хотя не был лишен привлекательности. Однако во всей его наружности было что-то пугающее, не отталкивающее, не омерзительное, нет, именно пугающее, заставляющее содрогнуться, что-то, от чего по спине пробегал холодок. Он был бледен и волосы до плеч, черные как вороново крыло, только подчеркивали его бледность, его черные влажные глаза смотрели исподлобья, под глазами залегли темные тени, это делало его похожим на какого-то сказочного вампира или призрака, хотя всем было ясно, что эти тени лишь следствие утомления. Зал суда был полон, толпа праздных зевак с интересом следила за развитием событий – такие зрелища представлялись нечасто. Подсудимый встряхнул челкой, небрежно спадавшей ему на лоб, и смерил судью презрительным взглядом. - Нет, не признаю. В зале зашептались. - То есть, Вы не признаетесь в том, что совершали действия, идущие вразрез с нормами и представлениями морали и нравственности, преступления против человеческого рода, а также действия, повлекшие за собой смерть, тяжкие телесные повреждения и душевные потрясения многочисленных жертв. - Признаюсь, - он замолчал, выдерживая театральную паузу и наблюдая за реакцией. - В таком случае Вы отдаете себе отчет, что Вас ожидает виселица? - Я не считаю свои действия виновными. Судья замешкался. - У нас есть множественные доказательства и свидетели Вашей преступной и порочной деятельности. Если Вы не считаете себя виновным – это Ваше право. Вы не сожалеете о содеянном? - Ничуть. Хотя… - обвиняемый пожал плечами, - здесь я бы покривил душой. Каждый человек сожалеет о чем-либо содеянном. - Быть может, когда Вы наконец-то сознались, Вы расскажете суду о том, как все было на самом деле? - Я не сознавался, - легкая полуулыбка тронула уголки губ мужчины, на лбу судьи залегла глубокая складка: этот ничтожный висельник, казалось, издевался над правосудием, - я ничего не скрывал. - Заслушаем свидетелей. Из зала вышел представительный джентльмен, дав присягу говорить правду, только правду и ничего кроме правды, он посмотрел на подсудимого. Тот выглядел отстраненно, казалось, он впал в некое подобие летаргического сна, погруженный в пучину своих воспоминаний, происходящее в зале его словно не касалось, и это не его судьба решалась сейчас. Его лицо выглядело так, будто он витал в каких-то заоблачных снах и грезах, которые казались ему более реальными чем то, что происходило с ним, а все люди в зале, и судья, и вообще весь этот процесс были не более чем дурной сон. Джентльмен откашлялся и начал свое повествование. - Мое имя Оливер Джеральд. И я являюсь, точнее, являлся однокурсником подсудимого. - Как такое возможно? – судья прервал свидетеля. – Господин, Вы в своем уме? По толпе прошел ропот. - Ваша честь, я не знаю, как такое возможно, но я говорю чистую правду. Причиной того, что несчастного Оливера Джеральда упрекнули во лжи было то, что подсудимый, хоть и невозможно было точно определить его возраст, выглядел еще достаточно молодо. Ему можно было дать лет тридцать пять, в волосах его не было ни единой серебряной нити, фигура сохранила юношескую атлетичность и гибкость, а лицо не было испещрено морщинами, в то время как назвавшийся его однокурсником сэр Оливер выглядел гораздо старше, половина его головы уже успела окраситься в белый цвет, а лицо бороздили морщины, и несмотря на то, что сложен он был еще очень хорошо, осанка его была уже не та. - Мы не обвиняем Вас, уже мягче продолжил Его Честь, - но, возможно, Вы путаете этого человека с кем-то еще. - Я готов поклясться на Библии, что это он. Его внешность не сильно изменилась с момента окончания. Разве что он похудел и стал немного Выше, быть может, его черты и изменились немного, но это он. Аир вышел из транса, на губах его заиграла довольная усмешка. Да, лицо его было гладким и чистым, но глаза, взгляд, было в них что-то, затрудняющее определение его возраста. Сами его черты, довольно приятные и вполне правильные, словно несли на себе отпечаток времени, и в то же время его ход не так разительно изменил их, как черты его бывшего однокашника. - Можете ему верить. Он Вас не обманывает. - Я не знаю, почему время пощадило его, возможно, есть какое-то средство, возможно, это особенности организма… - Оставим это, продолжайте. Аир вздохнул, тяжко и устало, его утомляла вся эта волокита, взгляд снова стал отсутствующим, словно его сознание унеслось в далекие дали, а свидетель между тем продолжал… … В нем было намешано множество кровей, взять хотя бы то, что бабушка его по материной линии была француженкой, а его отец итальянцем. Тем не менее, наибольшее влияние на него оказали и воспитанием его занимались именно английские родственники. От отца ему достались черные глаза и черные волосы, от матери – светлая кожа. В детстве у него не было большого количества друзей, так как большую часть времени ему приходилось коротать с гувернерами, но по правде, он не слишком стремился сблизиться с немногочисленным обществом сверстников. Казалось, ему с ними скучно, их игры были ему чужды, возможно, просто потому, что никто не звал его в них. Несмотря на строгость воспитания, никто бы не осмелился сказать, что детство его было трудным или полным лишений, но что было нужно ему на самом деле… - … В колледже он был замкнут и нелюдим. У него не было закадычных друзей, какой-то своей компании. Но он был ужасно наивен и доверчив, что часто делало его объектом насмешек и шуточек. Я не знал его слишком близко, мне всегда казалось, что он никого не подпускает к себе. Он был словно чужим, отчужденным, жил в каком-то своем ему одному известном придуманном мире, события общественной жизни его не интересовали, не только как активного участника, но даже как наблюдателя. Создавалось впечатление, что ему совершенно безразлично мнение о нем окружающих. Не казалось, что он страдает от одиночества, хотя вряд ли он им наслаждался, ибо ни один человек не может делать это на протяжении столь долгого времени, однако, он не чувствовал себя ущемленным. По крайней мере, мне так казалось. - А каковы были его отношения с противоположным полом? - Не могу сказать. Несмотря на то, что наружность его можно было бы назвать привлекательной, он не особенно пользовался успехом у женщин. Да, дамы уделяли ему внимание, но из этого не выходило ничего серьезного, и чаще всего он оставался равнодушен и хладнокровен. Вероятно, этот факт впоследствии стало отталкивать их от него. Вы же знаете, как женщины любят внимание. - Когда Вы видели подсудимого в последний раз? При каких обстоятельствах? Вы поддерживали с ним связь? - Нет, разошлись как в море корабли. Кажется, он собирался уезжать, то ли путешествовать, то ли учиться. Пару раз я слышал о нем, но не придавал этому значения. - Как Вы думаете, возможно ли то, в чем его обвиняют? Оливер смерил Аира презрительным взглядом и фыркнул. - Конечно, нет! Это все фарс и игра больного воображения. Это я Вам как профессор университета заявляю. - Но из Ваших слов следует, что у всех нас больное воображение? – поинтересовался адвокат. - Ни в коем случае. Кто знает, как можно запудрить честным людям мозги. Несмотря на то, что я не верю во всю эту магическую чушь, я признаю, что гипноз вполне реален, и даже применяется при лечении нервных расстройств некоторого вида. - Спасибо, господин Джеральд, можете занять свое место. Подсудимый по-прежнему находился в своем задумчиво-отрешенном состоянии. - У нас есть еще свидетели. Монтегю Линд, эсквайр, знавший подсудимого в период с 1882 по 1887 года. Вышедший к суду франтоватого вида мужчина дал клятву на Библии и с любопытством уставился на обвиняемого. - Значит, все-таки ему удалось, - не скрывая своего восторга, протянул он. Никогда не верил во всю эту чушь до конца, но все же… - Господин Линд, будьте так любезны, сообщите суду все, что вы знаете об этом человеке. Господин откашлялся и принял картинную позу, в его маленьких бесцветных глазках светилось что-то вроде азарта, ему происходящее тоже казалось игрой, а то, что он может не только участвовать во всем этом, но и повлиять на судьбу человека, стоящего пред ним еще больше его раззадоривало, хотя он хранил вид, полный достоинства так старательно, что это выглядело неестественно и театрально. Он начал рассказывать о своем знакомстве с Аворио, о том, как они вместе с компанией некоторых интересующихся людей пытались постичь древние тайны алхимии. В ту пору это было модно: увлекаться искусством темной магии и мечтать найти эликсир бессмертия. Светские разгильдяи, страдавшие от скуки, занимались этим не столько ради результата, сколько ради приключения. Однако произносить свою пламенную, изобилующую всевозможными эпитетами и метафорами речь ему пришлось минуты две-три, пока дерзкий смешок подсудимого не прервал его. - Господа, давайте прекратим этот балаган. Может быть, я лучше сам расскажу Вам все, как это было на самом деле? Судья и адвокат переглянулись, очевидно, они не ожидали такого поворота событий. - Разве это не логичнее? - Мы должны выслушать свидетелей. И, тем не менее, Вам представится возможность высказаться. Подсудимый облокотился на свою трибуну и прикрыл глаза, пока господин недовольный тем, что его прервали, рассказывал о магическом обществе, членами которого они оба когда-то являлись. Иногда по лицу Аира пробегала странная непонятная усмешка, она не была злой, но от нее по коже пробегал холодок. … Мы с ним состояли в неком научном сообществе, которое занималось изучением вопросов оккультных наук и алхимии, с целью выяснения достоверности дошедших до нас сведений. Иными словами, мы искали истину (подсудимый презрительно хмыкнул). С Вашего позволения, я не буду разглашать информацию, которая не должна выходить за пределы нашего сообщества и не буду описывать Вам проводимые нами опыты и эксперименты, в одном могу вас заверить, что в них не было ничего противозаконного или противоправного. - Что Вы можете сказать о подсудимом как о человеке? - Как о человеке? – мистер Линд скользнул взглядом по Аиру, лицо его при этом имело такое выражение, словно тот был предметом обстановки. – Не знался с ним особенно близко. В наших кругах он был довольно популярен, благодаря своим глубоким знаниям и умственным способностям. У него находились последователи и друзья. Однако мне он порой казался не тем, за кого себя выдает. В нем было что-то такое, что создавалось впечатление, будто он только, кажется, а на самом деле, что он из себя представляет – тайна покрытая мраком. С людьми он был в меру любезен, достаточно остроумен, видимых причин для того, чтобы относиться к нему негативно, я Вам назвать не могу. И да, предвосхищая Ваш вопрос. Я могу сказать, что не удивлюсь, если ему действительно удалось претворить в жизнь сей спорный проект, упомянутый Вами ранее. -Суд озадачен. Показания свидетелей не совпадают. - Однако с тех пор, как подсудимый учился в колледже и до того момента, как он вступил в магическое сообщество прошло некоторое время. Люди меняются. - Такие люди не меняются, - подал голос первый свидетель. - Господин, Джеральд, будьте любезны не мешать следствию, мы выслушали Вашу точку зрения. Итак, Мистер Линд, Вы считаете, что у него было достаточно способностей, и он мог создать человеческое существо из ничего? Уподобиться Богу? - Ну почему из ничего, какие-то компоненты, я думаю, ему пришлось использовать. Никто не отрицает вероятности. До нас дошли древние рукописи, хранящие сведения о подобных экспериментах прошлого. Другой вопрос, было ли написанное истиной, и насколько успешны были эти эксперименты. - Ваша честь, Позвольте лучше мне рассказать Вам все, как это было на самом деле. Иначе из этого не выйдет толка. - Господин Аворио, я бы просил Вас не указывать здесь. В голосе судьи Уинстера послышалось раздражение, это дело его уже порядком утомило, утомила неопределенность и непонятность, бесполезность свидетелей и расхождения в их показаниях, но больше всего – поведение подсудимого. А еще его ожидали очередные стычки с женой, да и голова болела с самого утра. Он тяжело вздохнул и бросил гневный взгляд в зал. «Что за ерундой я занимаюсь? Как будто это действительно может быть правдой! Похоже на низкопробный готический роман. И все же мы здесь… у нас имеются некоторые доказательства. Не удивлюсь, если это окажется чьей-то дурацкой шуткой». - Отлично. Слушайте этих китайских болванчиков, каждый из которых хочет блеснуть умом, и несет несусветную чушь, у Вас так никогда не сложится полная картина. Наверное, мне лучше знать то, что я делал. - Вы клянетесь говорить правду? - Бросьте, мне ни к чему присяги, я нарушил уже столько законов и заповедей, что если бы захотел, нарушил бы и эту клятву, но мне это не нужно. Что ж слушайте. Однако приготовьтесь, это не самое приятное, что Вам придется услышать. - Мы готовы. Начинайте с самого начала и не опускайте подробностей. Аир опустил голову, волосы скрыли выражение его лица. Перед его глазами снова оживали картины прошлого. -Итак, господа, прошу прощения, если мой рассказ придется кому-то не по душе или оскорбит чьи-то чувства. Правосудие имеет право знать. В некоторой степени и мистер Джеральд и мистер Линд, по-своему, правы. Все Ваши свидетели правы в той или иной степени. Основная их проблема это то – что они не знаю истинной сущности вещей, они плавают на поверхности, не зная, что сокрыто в глубине. Впрочем, они всегда плавают на поверхности, в голосе послышалась усмешка. - Ваша честь! – вскочил со своего места Линд. - Мистер Аворио, оскорбления необязательны. - Ах, да, простите… Я не хотел Вас обидеть. В сознание ворвался поток воспоминаний, он помнил все с удивительной четкостью, картины прошлого проплывали перед глазами, будто все это было вчера, час, пару мгновений назад. Разумеется, он не станет рассказывать им всего, хотя теперь уже можно. Просто вспомнит еще раз, все, что было, с самого начала.