«До сих пор не могу поверить. Вот он ты какой. Признаться, я представлял твой голос чуть более грубым. Даже сиплым — не спрашивай, почему. Боюсь, что ты куришь. А Том, должно быть, никак не бросит? Он все такой же нервный? Извини, что спрашиваю. Я столько лет ничего не слышал о нем... Мне просто интересно. Надеюсь, я тебя не слишком напугал? Мне неловко за то письмо, просто не с кем поговорить. Те немногие люди, которые меня окружают, этого словно не видят. Или же не хотят тревожить, думая, что сделают только хуже. Спасибо за твою поддержку, Дэвид. Ты стал частью моей жизни. Это важно для меня. ...Видел твою статью о фестивале. Ты был в Гамбурге? Наверняка тебя отправили всего на сутки. Я бы показал тебе город, задержись ты... Предупреди в следующий раз?»
Совесть дала о себе знать, как только я прочел последние строки. Мне и тогда не давала покоя мысль о том, что я попросту забыл о Билле. Не вспомнил, что он писал мне из Гамбурга. Теперь же, после его слов, мне стало вдвойне неловко, учитывая, что я-то как раз провел там не один день. Но время вспять не обернешь. Ничего страшного, у нас еще будет возможность увидеться. Сейчас я отчетливо понял, насколько сильно я этого хочу. Да, вместо того, чтобы срываться в США, можно было бы действительно съездить к нему. Но я же дурак. Я невольно улыбнулся. Знал ведь, что никуда не поеду, прочитай письмо сразу, как получил. И, наверное, зря отправил ему тот поток эмоций. Тоже небось переживает сейчас. Ответ я решил написать уже по возвращению домой. Америка не располагала к лирике, а мне хотелось теплых слов. Это письмо расставило все точки над ё, привело меня в чувство. Конечно, еще многое было неясно. Была масса вопросов, на которые ответов не было лишь потому, что и вопросы были незаданными. Отчасти потому, что я был не готов узнать их. И потому, что не хотел. К своему удивлению, я уже был готов назвать эту связь отношениями. К тому же такими, в которых меня все устраивало. Остаток дня я провалялся в постели, вдыхая умопомрачительный запах листов, отправленных Биллом. Рядом лежало портмоне с фотографией, и я ощущал себя чуть менее, чем полностью счастливым человеком. Потихоньку я уже продумывал, куда смогу отправиться в оставшиеся дни отпуска. Мне категорически нельзя было оставаться в тишине. Потому что думать я мог только о двух вещах — о письмах и фотографии Билла, и о менее приятной смерти мамы. Переключаться с одной мысли на другую было не столь приятно, и мне действительно пришлось заставить себя выбраться в свет. Делая лишь пометки о тех местах, где побывал, о том, что увидел, я уже знал, каким будет мое следующее письмо. Каждая его деталь уже прочно отпечаталась в моей голове. Потому что я чувствовал: оно для любимого человека. Для того, по ком болит сердце. Кто пробуждает давно забытые чувства. Кто ворвался в жизнь тогда, когда совсем не ждал. Совершенно точно, в этот момент я был счастлив.***
Город реабилитировался в моих глазах, как только я покинул отель. Четкий план тех мест, где я собирался сегодня побывать, грел душу, и мне хотелось поскорее посетить их все. Наконец ко мне вернулось чувство легкости и спокойствия. Поутру в Нью-Йорке дышится легче. Поток машин чуть меньше, к тому же и я вышел, едва только рассвело. В погоне за временем, лишь бы все успеть, я собирался распрощаться с Большим Яблоком завтра же. И, кажется, город был вполне со мной согласен - за этот день я миновал дюжину пробок и массу прочих неприятностей, словно кто-то вел меня за руку, старательно обходя все острые углы. Как и многие другие, первым делом я решил взглянуть на Статую Свободы. Меня мало интересовала история США, но экскурсионную программу я прослушал с превеликим удовольствием. Но прежде... я встретил рассвет в Баттери-парк. Летнее утро в Нью-Йорке еще прохладное, но за такое утро можно многое отдать. Неописуемой красоты восход. Солнечные лучи, проникающие в самую душу. Легкий ветер, путающийся в волосах. Дорожки, на которых хочется остаться до самого заката, а то и до следующего рассвета. Лишь бы не упустить эту чарующую магию, запомнить и навсегда сохранить в сердце. На верхний ярус Статуи я так и не попал, только на месте узнав о необходимости предзаказа. Но несильно расстроился. В моем списке убавилась всего пара пунктов, а день был длинный... Мой путь пролегал через Бродвей. За то короткое время, что я пробыл на этой улице, я повидал массу интересных людей, а также заведений, которые бы не отказался посетить, но сегодня я обещал себе не отступать от плана и сделать все так, как и было задумано изначально. Местные музеи мало привлекали меня, добавил я их в свой список по принципу: "Это надо посетить, не каждый день ты бываешь в подобных местах". Но Коллекция Фрика растопила лед в моем сердце. Атмосфера этого дома сразу создавала впечатление, что это ты попал в прошлое и являешься тут лишним, а не то, что на самом деле частичка прошлых столетий, как инородный элемент среди небоскребов большого яблока, раскрывает перед нами страницы истории. Галереи, скульптуры, полотна... Я наслаждался каждой минутой в этих стенах, где даже воздух, казалось, был пропитан тем временем. Я покинул музей другим человеком: восторженным, с расправленными плечами, вздернутым носом и величественными манерами. Однако мысль о том, что я забыл свой монокль внутри, вернула меня в оживленную реальность, что, в сравнении с тем местом, где я был пару минут назад, показалась попросту унылой. На большее у меня не хватило ни времени, ни сил, но в музей Метрополитен я таки заглянул: не смог удержаться и не посмотреть хотя бы на великолепную коллекцию японского оружия. И пообещал себе, что обязательно сюда еще хоть раз вернусь. Авось и не в одиночестве. Вечер я провел в Централ-Парке, наблюдая за жизнью среднестатистических американцев. Если не обращать внимание на детали, можно сказать, что мы ничем не отличаемся, кроме языка. Но я был бы не я, не захоти вглядеться в них повнимательнее. Мой язык грубее в сравнении с английским. Но зато характеры местных жителей куда более жесткие. Дети требовательнее, взрослые торопливее. Кажется, здесь нет жизни для себя. Есть только жизнь ради работы, ради бизнеса. Жить, чтобы работать - работать, чтобы жить. Так говорил один мой давний знакомый, правда о России. В случае Штатов, вторая часть, вероятно, отпадет. Но счастья от этого, судя по всему, не прибавляется. Если в голову лезут дурные мысли, значит ты засиделся. И хорошо, если есть возможность пройтись и проветрить голову. Вот и я решил, что достаточно насиделся. В моем списке было еще одно место, которое я должен был посетить сегодня. Эмпайр Стейт Билдинг. Как говорится, если не сейчас, то когда? Добирался я долго. Надежды попасть наверх засветло успехом не увенчались. Но и это было мне на руку. Вид на ночной город оказался куда более привлекательным, чем я мог себе представить в самых смелых своих мечтах. Своей прогулкой я остался более чем доволен и сразу же отправился на вокзал. Я не знал, куда меня приведет завтрашний день. В какой город, а может даже в другой штат? Я планировал подремать в автобусе, но прежде выбрал место путешествия - Ньюпорт. Однако жизнь подкинула неожиданный подарок. Пришлось провести ночь в мотеле Нью-Хейвена - по непредвиденным обстоятельствам остальные маршруты были отменены - или сильно задерживались, я не слишком вникал, - а единственный, куда я успевал, был именно этот город. В Нью-Йорке мне оставаться не хотелось - я начинал чувствовать на себе прожигающие взгляды, и хоть понимал, что это всего лишь паранойя, не хотелось снова встретиться с Норманом - а мне казалось, что это именно его проделки. Я ехал в город знаний и славы, знаменитый Лигой Плюща и множеством известных выпускников. И хоть я знал, что в сам Йель едва ли попаду, мне было интересно просто побродить по улицам этого чертовски правильного* города. Но в целом я был разочарован. Город показался мне слишком скучным, несмотря на такое громкое название и наличие небезызвестного университета. Но в отличие Нью-Йорка здесь мне понравились люди. То ли действительно дело в образовании, а может и в чем другом, но человеческая отзывчивость здесь просто зашкаливала. Стоило поинтересоваться, где находится лучшая кофейня, как тебя тут же почти доводили до нее, заказывали и едва ли не расплачивались за тебя, с улыбкой на лице повторяя, как рады видеть в своем городе. Конечно, я утрирую - в пакет услуг "Все включено" не входила только оплата. Через пару часов я добрался до Нью-Лондона, решив, что могу себе позволить погулять и здесь. И первым же делом отправился на пляж и искупался, сразу почувствовав себя другим человеком. С полдня провалявшись на пляже, я все-таки собрался в Ньюпорт. Иначе боялся не успеть посетить все, что хочу, до того дня, когда придет время распрощаться с этим маленьким раем. Город Пиратов встретил меня грозой, и прежде, чем мне удалось найти место для ночлега, я промок до нитки - и впервые пожалел, что почти не взял с собой одежды. К счастью, в мотеле, где я остановился, в продаже нашлась сувенирная продукция. Вот только выбор был невелик: футболка "Я люблю Ньюпорт" гламурно-розового цвета и черная с пиратской символикой. Я с ужасом наблюдал, как продавец роется в коробках, пытаясь найти подходящий размер, и нервно посматривал на единственную оставшуюся девчачью футболку - угадайте какого размера? Через пару минут я был спасен и уже бежал наверх, греться под струями горячего душа. Наверное, давно почившие пираты взбунтовались, почуяв мои знания о них. Но эта футболка словно избавляла меня от их присутствия... Еще чуть-чуть, и я взаправду поверю в мистические проявления этого города. Я невольно вспомнил о том дне, когда Томас ко мне переехал. Такой же вымокший, но довольный по самое не хочу. Таким он мне нравился, не унывающим, несмотря ни на что. Не обращающим внимание на мелкие неурядицы и вечно позитивным. Улыбка всегда красит человека, а улыбался он всегда заразительно. До тех пор, пока не перестал... Человеку, который не хочет помощи, не помочь. Я сталкивался с этим не раз, да я и сам такой, потому, наверное, я и опустил руки, когда все пошло под откос. Не стал пытаться сделать что-то, чтобы все вернуть на круги своя. Но почему тогда больно думать, что все кончено? Может, потому, что так оно и есть? За окном шумел дождь, за стенкой соседнего номера вовсю орал телевизор, я сидел в ванне под сильным напором воды, никак не в силах собрать все воедино, утирая слезы и в очередной раз пытаясь понять, когда все пошло прахом - или, может, это я себе надумал лишнего? А ведь на днях должна быть годовщина его переезда. Ровно год. Пусть он и стажировался в другом городе, я все еще причислял его к своему дому...***
Все началось весной, в год очередного конца света. Двенадцатый год не предвещал ничего хорошего, но для меня он стал наиболее теплым за последние лет пять. Незадолго до этого у меня наконец появилась стабильная работа, я все еще не ощущал себя стариком, какими нас многие считают по достижении такого возраста. Вот только продолжал просыпаться в одиночестве. Честно сказать, мне было страшно представить кого-то рядом с собой. До тех пор, пока в моей жизни не появился Том. До сих пор не знаю, что он забыл в нашей редакции. Но он пришел и о чем-то оживленно беседовал с главным редактором за закрытой дверью его кабинета. Он был... оригинальным, непохожим на остальных. В нем не было присущей большинству местных работников строгости, напротив, он был чересчур эмоциональным и... привлекательным. Возможно, я должен сказать спасибо маме, что отбила мне всякое желание смотреть на слабый пол. Даже с красавицей Мередит мне не хотелось никаких отношений. Том же - тот незнакомец в кабинете редактора - меня попросту покорил. Не знаю, что на меня нашло, почему я битый час пялился в окно, ловя каждое движение парня, и так надеялся быть замеченным. Что ж. Видимо, я слишком сильно этого хотел, что мое желание сбылось. Как только Томас заметил, что привлек чужое внимание, мне стало казаться, что разговор с редактором ему уже совсем неинтересен. Он все чаще отводил взгляд и смотрел на меня, прищурившись, прикусывая губу и теребя пирсинг в ней. Я покраснел до кончиков ушей от его действий, но не мог заставить себя посмотреть в другую сторону. Стеснялся, подобно подростку, но был заворожен - и не хотел отводить взгляд. Спустя еще полчаса их разговор был окончен. По Тому было отчетливо видно, что он не остался доволен переговорами. Но другого выбора у него не было, пришлось уйти. Весь путь до лифта он неотрывно смотрел прямо мне в глаза. И как только его створки захлопнулись, я, наконец, вспомнил, как дышать. У меня горело лицо и сердце билось как ненормальное. Единственное, чему я был рад, так это скорому обеденному перерыву. Мне явно был нужен контрастный душ, благо и квартиру я нашел неподалеку, чтобы дорога занимала куда меньше времени, да и дом приносил какой-то доход. Не успел я подумать, что сейчас приведу себя в порядок, как вновь ощутил на себе этот взгляд, как только вышел из офиса. Томас ждал меня. С улыбкой сделал последнюю затяжку и потушил сигарету, поднимаясь. Небрежно закинул рюкзак на плечо и пошел рядом, как только мы поравнялись. Мы не произнесли ни слова. Нам было плевать, как зовут друг друга, увидимся ли мы снова. Это был животный инстинкт. И мы всецело отдались его власти. Страстно. Сильнее, глубже, жарче. Незабываемые минуты желанной близости. Мы сошли с ума. И я до сих пор не знаю, как это получилось. Мы приняли душ, вместе, разумеется. Я сварил кофе, которого он нехотя сделал пару глотков и прокурил мне кухню, все также зазывно улыбаясь. Я бы не смог устоять, но на тот момент мой график работы был еще вполне определенным, и я не хотел опаздывать. Познакомились мы только на следующий день. Он снова ждал меня с обеда. Впрочем, кроме имен мы тогда опять мало о чем говорили...***
Я сердито рассмеялся. Кажется, мне и на другом краю Земли будет не скрыться от самого себя.***
Дождь не желал прекращаться, мои прогулки невольно откладывались, зато единственным плюсом было то, что я вдоволь выспался под равномерный стук капель. Еще через пару часов томительного ожидания в номере я решительно поднялся и высунул нос на улицу. Внизу мне любезно «арендовали» зонт за скромную плату (впрочем, здесь многое было дешевле, чем дома) — кажется, погода здесь чересчур щедра на ливни. Никакое из тех мест, где я хотел побывать, меня сегодня не ждало с распростертыми объятиями. Я нехотя забрел в еще одну сувенирную лавку, коих здесь пруд пруди, и, оглядев стандартный ассортимент, практически ничем не отличающийся от того, чем торгуют в отеле, услышал старческий голос: — Могу порекомендовать вот это, — я обернулся, с интересом наблюдая в руках продавца книгу. — Вижу, не местный. Поверьте, не всегда Ньюпорт столь гостеприимен. Почитайте, Вы измените мнение о нашем городе. То ли повинуясь ласковому голосу старика, то ли просто от любви к книгам, я купил ее за бесценок, а заодно и пару магнитов на память. И почувствовал необъяснимое желание заглянуть в эту лавку еще раз. Но уже темнело, магазин готовился к закрытию, да и мне хотелось скорее вернуться в теплую комнату отеля. Прочитать много я не успел, меня сморило немногим позднее, как герой переехал в Ньюпорт. Но читал я с упоением, целиком погружаясь в мысли писателя и его историю. «Теофил Норт» Торнтона Уайлдера меня покорил, хоть и не был сильно известным. Но, как бы это ни было грубо сказано, бриллианты часто находятся в куче грязи. На следующий день тот магазинчик был закрыт. Я искренне хотел поблагодарить продавца за столь приятную книгу и совет ее прочитать, но лишь оставил записку с благодарностью и просунул под дверь, так и не узнав, что лавка принадлежит непосредственно родственникам автора той самой книги. Все-таки Ньюпорт чем-то завораживал. Со дня покупки книги мне стало здесь куда комфортнее. Неприятности казались сущими пустяками, по поводу которых совсем не стоило переживать. И этим он так и манил остаться здесь жить. Чем дольше я здесь оставался, чем больше пересекался с местными жителями, тем сильнее хотел переехать, забыть обо всем на свете в уютном городке, который, пусть и не на краю земли, определенно полон тайн и сюрпризов. Но время давало о себе знать, как и мои обещания самому себе. Вернуться я был обязан. Там, в Германии, меня ждал темноволосый волшебник, который всего парой слов смог бы вернуть меня к жизни в случае чего. И я был бы последним человеком на этой земле, если бы не сдержал обещания. Я был должен его увидеть. И вполне мог обменять билет на более ранний рейс, чтобы мой импровизированный отпуск закончился ровно так, как хочется мне. Но хотел выжать максимум из своей поездки, поэтому решил оставить все как есть. И вскоре оставил этот город, не без легкой грусти, но точно зная, что еще вернусь. Мое путешествие окончилось в Бостоне. Посетив массу мест, запланированных давным-давно, я так ничего и не запомнил. Желание вернуться перекрывало все прочие эмоции. Я надеялся, что по возвращению смогу осознать все, что произошло со мной здесь, потому как все последние дни пребывал в прострации и едва запомнил, как добрался до нужного мне аэропорта и сел на правильный самолет. Спасибо персоналу аэропорта, потому что едва ли я справился бы самостоятельно. Путь домой принес мне облегчение. Я не думал ни о чем: мозг в полной мере отключился, и больше, чем приближающиеся рабочие дни, меня волновала только обивка салона и разрываемые крылом облака. Меня не интересовало, кто и что может мне сказать об этом необдуманном побеге. Напротив, при мысли об этом мне хотелось снова сбежать, еще даже не вернувшись. Но в первые часы меня точно никто не побеспокоит. Никто не знал, когда я планирую ехать обратно: меня не встретили, и я был этому искренне рад. Я чувствовал себя другим человеком, который уже не хочет жить, как раньше — и более того, не собирается. Дом снова встречал меня пустотой. Только теперь я начал осознавать, насколько мне в нем неуютно. Я бросил сумку в кресло и сам упал на соседствующий ему диван. Силы меня покинули, оставалось уповать, что полноценный сон меня излечит. Я спал и ощущал себя словом. Как и всех остальных обитателей моего сна. И даже в нем я знал, что не каждое слово подходит ко второму, что вместе они могут образовать что-то кардинально новое — если повезет «подойти». И видел, как происходит подобное соединение. И чувствовал, как это позже происходит со мной. И утром на языке вертелось лишь одно слово: спасение. Пускай, я так и не смог понять, с чем это связано, хоть и понимал, кому я «подошел».