Infinity splitter

Хёсан просыпается от холода. Через плотные шторы не проходит свет, и определить точное время суток не удается. Но они с Чихо не спали полночи, так что вряд ли сейчас утро. Паркет тоже холодный – Хёсан садится на кровати и спускает ступни на пол. По ногам вверх бежит озноб – до самой шеи. Хёсан ежится и тянется рукой до пола за пачкой сигарет. Выдыхая дым в сумрак комнаты, он вспоминает вчерашний вечер – в памяти пустота. Так обычно бывает после ночи с Чихо. Чихо шлепает босыми ногами со стороны кухни – кажется, что ему плевать на холод. Хёсана бесит и восхищает его привычка ходить по дому полностью обнаженным. – А, проснулся, – Чихо держит в руках недопитую со вчерашнего вечера бутылку вина. Спросонья он всегда неуклюжий – и когда пьет, по его подбородку и шее стекают бордовые капли. Хёсан вдруг сам ощущает острую жажду и потребность провести языком по его коже. – Не рано? – Холодно. Решил согреться. – До или после того, как вылез из кровати? – в горле сухо, припухлые губы болят от ночных поцелуев, но Хёсан упорно сжимает ими сигаретный фильтр и вдыхает. У Чихо слишком бледная кожа – это заметно даже в полумраке комнаты. На бедрах россыпь синяков – новых и старых – Чихо специально выставляет их напоказ. Ему нравится, когда его клеймят. Хёсан помнит, что увяз в нем в один из таких моментов. Когда понял, что внутри больше, чем снаружи – что оно не дает целое и не уравновешивает. Когда голову вскружило от ревности и злости. Когда Хёсан не удержался и трахнул его при своих друзьях. Чихо смеялся и задыхался, кончая себе на живот и Хёсану на майку. Ему было плевать на всех остальных, и во всем мире не было никого, чье мнение было бы ему не безразлично. Чихо к его кровати подходит медленно – любит красоваться. Хёсан, прежде чем поймать его за запястье и притянуть к себе, со всей силы вжимает фильтр в стеклянную пепельницу – в этой квартире все хрупкое, и не только вещи. Чихо надрывно выдыхает, когда Хёсан припадает губами к его горлу и вылизывает красные разводы. Ему мало – а у Чихо во рту терпко и влажно от вина. Холод отступает к стенам комнаты. Хёсан скидывает с бедер одеяло и тянет голову Чихо к своему паху – хочешь согреться, возьми. Чихо безропотно становится на колени и разводит его ноги чуть шире – ему так удобнее. Волосы щекочут кожу на животе Хёсана, и он откидывается назад на локти, толкаясь бедрами вверх. Кровать низкая, а Чихо наклоняется так, что видны изгиб его спины и приподнятые ягодицы. Чихо не стесняется глотать, и облизывать свои перепачканные губы тоже. Хёсану вдруг становится смешно, а Чихо недовольно вскидывает взгляд. – Не понравилось? – его слова не вяжутся с отражением во взгляде – резким, горячим, просящим – а потом он дерзко улыбается – разве может не? Когда тело Чихо прикрывает одежда, он становится другим – нахальным, циничным, вульгарным. Выставляет все плохое на показ, а Хёсан ведется на провокации как последний мудак. Хёсан затаскивает Чихо на себя и, оглаживая спину, целует в губы, целует в шею, и думает, что Чихо никогда не станет стыдно выходить на улицу с неприкрытой шеей. А Хёсану нравится считать Чихо своим так же сильно, как тому – отдаваться и принадлежать.